В истории не раз случалось так, что по своему значению некоторые десятилетия едва ли могли сравниться хотя бы с одним годом, действительно насыщенным подлинно важными событиями. И напротив, один год по своему масштабу может для истории значить даже больше, чем целое десятилетие, потому что именно он открывает собой для общества перспективы, которым суждено определять его облик в будущем. 1986 год в этом плане весьма показателен. Как известно, он был объявлен Организацией Объединенных Наций Международным годом мира, и люди доброй воли на всей планете рассчитывали, что эта важная и многообещающая политическая символика будет оправдана. И в самом деле, немало усилий было предпринято для того, чтобы 1986 г. сохранился в истории как важный этап, знаменующий собой выход человечества на качественно новый рубеж в деле решения ключевых проблем, от которых зависит выживание и развитие нашей цивилизации.

Большое значение для судеб мира имело Заявление, с которым выступил 15 января 1986 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев, обосновав развернутую программу создания безъядерного мира и ликвидации до конца нынешнего столетия всех видов оружия массового уничтожения. Эта программа явилась ответом на тревоги и надежды миллионов людей Земли, продолжающих жить под гнетом опасности вселенской катастрофы. Эта программа содержит конкретные предложения, опираясь на которые можно приступить к практическому, поэтапному освобождению Земли от ядерного оружия в течение ближайших 15 лет. В ней также предусмотрены реальные меры по ликвидации и такого варварского оружия массового уничтожения, как химическое, и, кроме того, содержатся предложения по радикальному сокращению обычных вооружений и вооруженных сил, по мерам укрепления доверия, безопасности и разоружения в Европе, по укреплению международной и региональной безопасности. И все это под строгим международным контролем, включая инспекции на местах.

1986 год прошел также под знаком советского одностороннего моратория на все испытания ядерного оружия, продемонстрировавшего новый, смелый подход к поиску развязок непростых военно-политических проблем. Рассматривая мораторий как важное средство в деле прекращения испытаний и вообще ликвидации ядерного оружия, СССР предложил незамедлительно приступить к полномасштабным переговорам - в любой форме и в любом составе, разумеется, с участием США - о запрещении ядерных испытаний.

СССР, его союзниками, другими суверенными государствами были предприняты и иные мирные инициативы. Памятными вехами прошед-

стр. 10

шего года стали и такие крупные международные события, как Харарское воззвание и Делийская декларация. И все же итоги года связаны прежде всего со значением советско- американской встречи в верхах в Рейкьявике.

Разумеется, любая встреча такого уровня - событие весьма значительное, оставляющее свой след в международной жизни. Однако не каждая из них может с достаточным основанием считаться таким событием, которое знаменует качественные, принципиальные изменения и сдвиги в подходах к политике, в самом политическом мышлении. Для этого необходимы: особые условия: глубокое понимание остроты и опасности складывающейся международной обстановки и осознанная воля осуществить политический прорыв из возникшего тупика, отказаться от краткосрочных и конъюнктурных выгод и выйти на принципиально новый уровень политического мышления и поведения. Хотя рейкьявикская встреча в силу неготовности американской стороны к принятию жизненно необходимых новых политических подходов не смогла завершиться подписанием конкретных договоренностей по проблемам разоружения, она является важным рубежом в борьбе за мир и разоружение.

В истории советско-американских отношений, особенно в последние десятилетия, совершенно особое значение приобрели проблемы разоружения. И это неудивительно - ведь СССР и США обладают самыми мощными ядерными потенциалами. От состояния советско-американских отношений во многом зависит складывающаяся во всем мире политическая обстановка. Политические, экономические, культурные и научно- технические аспекты отношений между двумя странами обладают собственным самостоятельным значением. И все же именно проблематика разоружения представляет собой тот главный (хотя и не единственный) критерий, по которому во всем мире оценивают состояние советско-американских отношений, общие политические позиции сторон, тенденции их развития.

Администрация Р. Рейгана, пришедшая в Белый дом в январе 1981 г. сразу же встала на путь взлома и разрушения практически всей сложившейся в 70-х годах структуры советско-американских отношений, и прежде всего на направлении переговоров по ограничению и сокращению вооружений. Правоконсервативный политический блок, продвинувший своего человека в президентское кресло, потребовал практической ревизии едва ли не всех наиболее значимых итогов советско-американских отношений предшествующего десятилетия. Сама разрядка была объявлена его идеологами "революционной тактикой", с помощью которой СССР якобы вознамерился "покорить Запад".

Происшедший в американской политической жизни сдвиг вправо явился отражением стратегии социального реванша наиболее агрессивных кругов империализма, поставивших перед собой задачу не просто затормозить, но и обратить вспять основные тенденции общественно-политического развития современного мира - причем как в странах капитала, так и в противоположной социальной системе. "Я хочу восстановить роль США как лидера свободного мира"¹ - открыто провозгласил свое кредо президент Рейган. Реализацией этого курса в американской политике стал переход к стратегии конфронтации, интервенционизму, массированному наращиванию вооружений, выход на качественно новый виток гонки вооружений. Милитаризация стала в США определяющей чертой политической жизни и политического мышления.

Стратегия рейганизма не только отражала политическую и идеологическую программу правоконсервативного блока, но в определенной мере опиралась и на некоторые тенденции в американском общественном мнении, проявившиеся уже с конца 70-х годов. Речь идет о следствиях на-

¹ U. S. News and World Report, 1980, November 26, p. 36.

стр. 11

саждавшегося в массовом сознании усилиями консерваторов и ультраправых сил специфического "синдрома слабости" США и желания вновь вернуться к положению "сильной Америки". В данном отношении право-консервативная пропаганда, стремившаяся подчинить себе общественное мнение в стране, делала ставку на некоторые глубинные черты национального сознания и характера американцев, в частности на привитую долгим прошлым привычку к чувству почти абсолютной национальной безопасности, традиции американской гегемонии в мире капитализма в послевоенный период, глубоко укоренившиеся идеологические стереотипы "холодной войны" и антикоммунизма. Действительно, опросы общественного мнения, проводившиеся в США с конца 70-х годов, четко фиксировали растущую поддержку американцами идеи "укрепления мощи" США, "перевооружения", возврата к "политике силы". Именно поэтому рейгановская администрация и стала претендовать на то, что она якобы в полной мере выражает внешнеполитический "мандат" абсолютного большинства населения страны.

В Вашингтоне был провозглашен курс на экономическое, военно-политическое, социальное и морально-психологическое усиление США, стало осуществляться реальное "наращивание мускулов", подчиненное главной задаче - достижению стратегического превосходства с позиции силы по отношению ко всему миру и в первую очередь Советскому Союзу. В основе этого курса лежала четкая установка на взлом сложившегося к началу 70-х годов стратегического паритета, зафиксированного в соответствующих советско-американских документах. Таким образом, не сохранение статус-кво, а путь вспять, к преодоленным в общественном развитии этапам стал главной целью рейгановской администрации и поддерживающих ее политических сил. В то же время весь исторический опыт учит, что такие реакционные политические цели не могут в течение сколько-нибудь длительного периода быть практическим руководством эффективных и успешных политических действий. Рано или поздно реакционная утопия приходит в явное противоречие с логикой реальности, а сегодня, в условиях заметного ускорения общественно-исторических процессов, такое противоречие еще быстрее становится неизбежным. Так и произошло.

Экономическое перенапряжение, подчиненное иллюзорной гонке за военным превосходством, растущая внутренняя оппозиция опасному милитаристскому курсу, усиливающиеся тревоги союзников, и конечно же, непреклонная воля СССР не допустить превосходства над собой и своими союзниками - все эти факторы поставили мощный заслон перед теми, кто вознамерился переиграть историю на свой лад. Характерным показателем происшедших уже вскоре перемен, вызванных столкновением милитаристских амбиций с политической реальностью, может служить эволюция общественного мнения в США, существенное изменение позиций тех самых "средних американцев", которые на рубеже и в самом начале 80-х годов отдавали свои голоса в поддержку программы наращивания военной мощи, отказа от переговоров по проблемам разоружения. Уже в 1983 г. становится ясно, что большинство американцев считают задачу "укрепления" США решенной и теперь начинают всерьез побаиваться собственного президента с его опасной и непредсказуемой политикой, чреватой угрозой военной катастрофы. "Мандат", требовавший от администрации Рейгана осуществления курса на "усиление Америки", если он и существовал в 1980 - 1982 годах, оказался безусловно исчерпанным.

Комплекс объективных и субъективных факторов потребовал от рейгановской администрации существенной коррекции собственного курса. При этом несложно обнаружить по крайней мере двоякое влияние на администрацию Рейгана самого психологического ощущения "возрожденной силы Америки". С одной стороны, Вашингтон счел возможным пой-

стр. 12

ти на серию демонстраций силы (Гренада, Ливан, Ливия), своего рода сигналы всему миру, что США снова "на коне". С другой стороны, преодоление "синдрома слабости" и соответствующие перемены в настроениях "средних американцев" создали такую внутриполитическую атмосферу, в которой общественное мнение стало ждать от президента уже не наращивания вооружений, а реальных шагов к возобновлению советско-американского диалога, поиску путей снижения опасной напряженности в мире, чреватой военным взрывом.

Рейгану удалось почти своевременно уловить эти перемены в настроениях американцев, сдвиги во внутриполитической обстановке в стране и ответить на них осуществлением тактики "миротворчества", ставшей лейтмотивом официальной пропаганды. Своеобразным сигналом к этой смене пропагандистской тактики явилось выступление президента в ирландском парламенте 9 июня 1984 г., когда он заявил, что Америка готова к миру. "Готовность" эта, правда, проявилась в основном на уровне риторики. Однако не следует упрощенно подходить к оценке "миротворческой" тактики администрации Рейгана. Помимо риторики и пропаганды, эта тактика оказывает определенное влияние на общественность и политиков. Стремясь приспособиться к меняющимся политическим реальностям, рейгановская администрация была вынуждена предпринять и некоторые практические шаги, которые в принципе открывали возможность для продвижения вперед в деле разоружения и выхода из тупика, созданного односторонними действиями США. Встреча на высшем уровне в Женеве осенью 1985 г., проведенная по инициативе СССР, открыла двери для существенных перемен к лучшему в советско-американских отношениях и в международной обстановке в целом.

Как отмечалось в Совместном советско-американском заявлении по итогам встречи в Женеве, "признавая различия в общественно-политических системах СССР и США и в их подходах к международным проблемам", стороны "согласились о необходимости улучшения советско-американских отношений и оздоровления международной обстановки в целом", "подтвердили важность постоянного диалога, отражающего их серьезное стремление искать точки соприкосновения по существующим проблемам". Особенную важность имело заявление, что "ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей", что "любой конфликт между СССР и США мог бы иметь катастрофические последствия". Было подчеркнуто, что стороны "не будут стремиться к достижению военного превосходства", и подтверждено, что целью переговоров по ядерным и космическим вооружениям должно явиться предотвращение гонки вооружений в космосе и ее прекращение на Земле, ограничение и сокращение ядерных вооружений и укрепление стратегической стабильности"² .

Все это давало основания надеяться, что "дух Женевы" окажет свое благотворное влияние на положение в мире и принесет реальные плоды. Важно и то, что для американской стороны признание этих новых политических реальностей явилось фактически ревизией многих основополагающих постулатов военно-политической стратегии, которой придерживалась администрация Рейгана до Женевы. В самом деле, признание невозможности победы в ядерной войне, обещание не стремиться к военному превосходству, согласие с целью предотвращения гонки вооружений в космосе - все это как бы перечеркивало основные стратегические посылки рейганизма. И если бы это действительно произошло, в советско-американских отношениях, в деле борьбы за мир и разоружение можно было бы рассчитывать на серьезные подвижки, перемены к лучшему. Предпо-

² Советско-американская встреча на высшем уровне. Женева, 19 - 21 ноября 1985 г. Док. и м-лы. М. 1985, с. 13, 14.

стр. 13

лагалось, что эти ожидавшиеся перемены могут быть зафиксированы в ходе визита Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева в США, а затем и ответного визита президента США Р. Рейгана в СССР, о чем была достигнута договоренность в Женеве.

Развитие событий пошло, к сожалению, в ином направлении. Практически сразу же после женевской встречи американская сторона встала на путь осуществления акций, противоречащих достигнутым договоренностям, не проявила готовности занять конструктивную позицию по ключевым проблемам, стоящим на повестке дня советско- американских отношений. Рейгановская администрация осуществила серию демонстративно враждебных акций - Советскому Союзу были предъявлены необоснованные требования о сокращении численности персонала ряда дипломатических учреждений СССР в США; корабли ВМС США совершили нарушение Государственной границы СССР в Черном море; США демонстративно продолжали осуществлять свою программу ядерных испытаний; официально распространялись разного рода измышления и обвинения СССР в "нарушении" соглашений в области ограничения вооружений; полным ходом продолжала осуществляться программа создания новых и модернизации существующих вооружений, что не могло не ставить под вопрос декларированную США готовность к достижению компромисса на женевских переговорах. Более того, по некоторым вопросам позиция США эволюционировала в сторону дальнейшего ужесточения, тогда как новые советские инициативы в области разоружения были встречены Вашингтоном явно в штыки.

По сути дела, складывалась ситуация по-своему не менее сложная, чем до женевской встречи: с одной стороны, рейгановская администрация с помощью "миротворческой" риторики стремилась успокоить и сбить тревоги общественности; с другой - не предпринимала никаких шагов в сторону реализации женевских договоренностей. В советско-американских отношениях вновь обозначились контуры политического тупика, из которого необходимо было незамедлительно искать выход.

Но ситуация, особенно на женевских переговорах, осложнялась и следующим обстоятельством. В качестве предмета дискуссии американская сторона пыталась навязать сугубо количественный подход, арифметический подсчет бесконечных балансов, уровней и подуровней, в котором буквально тонули надежды на то, что принципиальное политическое решение проблем ограничения и сокращения вооружений, разоружения будет найдено. Отчасти сказывалось здесь и своего рода наследие процесса переговоров 70-х годов, когда обе стороны еще лишь прощупывали возможные области конкретных компромиссов, когда "правила игры" в организации и стиле проведения переговоров как бы заранее задавали достаточно ограниченные параметры возможных решений. Иными словами, переговоры велись в рамках уже ставших традиционными политических подходов и определялись не менее традиционной политической логикой, опирающейся на общие военно-политические принципы и постулаты, многие из которых существуют не только сотни лет, но подчас и тысячелетия.

Конечно, на определенных этапах развития советско-американских отношений такой в достаточной степени традиционный подход был оправданным - речь шла о первых попытках решения принципиально новых военно-политических проблем, порожденных ядерным веком. Однако с течением времени, по мере накопления и обострения нерешенных проблем и углубления понимания новой политической реальности, на повестку дня переговоров встала задача не только разрыва с прежней политической логикой, но и перехода к качественно новому, более высокому уровню мышления и практического политического действия. Короче говоря, новое политическое мышление стало условием действительно радикального решения накопившихся проблем разоружения.

стр. 14

Еще выступая в британском парламенте в 1984 г., М. С. Горбачев подчеркнул: "Ядерный век неизбежно диктует новое политическое мышление"³ . В последующем программа выработки такого мышления стала обретать конкретные формы в документах КПСС и Советского правительства, стала концептуальной основой советской внешнеполитической стратегии. Принципы нового политического мышления получили конкретную практическую реализацию и в ряде внешнеполитических акций и инициатив СССР, в частности в советском подходе к встрече в верхах в Рейкьявике.

В тупиковой ситуации, которая вновь - по американской вине - стала складываться на женевских переговорах и в советско-американских отношениях в целом, нужны были новые сверхсильные импульсы, которые могли бы сдвинуть дело разоружения с мертвой точки, указать путь к реализации принципов нового политического мышления. Исходя из этих соображений, президенту США было передано предложение о срочной встрече высших руководителей СССР и США, которое и было принято американской стороной. Речь шла о рабочей "промежуточной" встрече, которую предполагалось провести в узком составе. Целью ее, по мнению советской стороны, было согласование четких директив, направленных на обеспечение прогресса по некоторым вопросам ядерных вооружений, достаточного для достижения существенных по своему значению результатов. Кроме того, предполагалось обсудить вопросы двусторонних советско-американских отношений, а также вопросы, связанные с региональными конфликтами, и другие, представляющие взаимный интерес.

Таковы были исходные согласованные позиции, на которые советская и американская стороны вышли в Рейкьявике. Что же произошло на встрече Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева и президента США Р. Рейгана в особняке Хевди в столице Исландии? Вопрос принципиальный. Государственные деятели ряда западных стран и с их подачи средства массовой информации продолжают фальсифицировать позиции сторон и смысл состоявшихся в Рейкьявике переговоров.

Советская делегация прибыла в Рейкьявик с пакетом крупных предложений, касающихся ключевых проблем разоружения и в первую очередь тех, которые не находили решения на женевских переговорах. Это были предложения принципиально нового качества, проникнутые общим духом и конкретизирующие принципы нового политического мышления. Прежде всего эти предложения подняли советско-американский диалог на совершенно новый уровень. По словам М. С. Горбачева "он выведен из плоскости технических выкладок, цифровых сопоставлений на новые параметры и измерения"⁴ . В результате появилась возможность взглянуть на конкретные проблемы разоружения в принципе по-новому, оставить в стороне не столь важные в ядерно-космический век количественные детали и сосредоточить внимание на качественной стороне дела. Разумеется, такой подход потребовал новой широты мышления, готовности и умения подняться как над частными цифровыми нюансами, так и над некоторыми психологическими стереотипами и привычками. И только на этой основе стало возможным развернуть диалог по проблеме разоружения в направлении его конечных целей и задач - ликвидации ядерного оружия как такового. В практическую плоскость этот вопрос был переведен впервые. Существенно и следующее. М. С. Горбачев в своей речи 16 февраля 1987 г. перед участниками форума "За безъядерный мир, за выживание человечества" провозгласил важнейший принцип: все виды оружия нужно ограничить и сократить, а в отношении оружия массового истребления - вести дело к его уничтожению. Все дело в том, что

³ Правда, 19.XI.1984.

⁴ Советско-американская встреча на высшем уровне. Рейкьявик, 11 - 12 октября 1986 г. М. 1986, с. 51.

стр. 15

в современный ядерно-космический век обеспечение безопасности все более предстает как задача политическая.

Выдвинутый Советским Союзом пакет предложений основывается на объявленной 15 января 1986 г. программе ликвидации ядерного оружия к 2000 году. Советский руководитель предложил президенту США дать указания соответствующим ведомствам подготовить три проекта соглашений, которые можно было бы подписать позднее, во время следующей встречи в верхах. Первое предложение касалось стратегического оружия, которое предполагалось сократить вдвое в течение 5 лет. Разумеется, подобные сокращения должны были учитывать исторически сложившуюся асимметричную структуру ядерных потенциалов СССР и США, которая на предшествующих переговорах по ограничению и сокращению стратегических вооружений вызывала постоянные цифровые недоразумения. Это повторилось и в Рейкьявике, когда американская сторона в ответ на советское предложение перевела разговор в малопродуктивную арифметическую плоскость. Положение было спасено советским уточнением, в соответствии с которым сокращению наполовину подлежали бы все компоненты ядерной триады, а именно: стратегические ракеты наземного базирования, стратегические ракеты на подводных лодках и стратегические бомбардировщики. Рейган согласился с такой постановкой вопроса, в результате чего была достигнута принципиальная договоренность по проблеме стратегических наступательных вооружений.

Эта договоренность оказалась возможной в результате двух советских уступок, на которые СССР пошел в интересах общего дела и ради достижения конечного результата. Во-первых, советская сторона пошла навстречу США и сняла с обсуждения выдвигавшееся в ходе женевских переговоров требование о зачислении в общий потолок стратегических вооружений также и американских ядерных ракет средней дальности в Европе, способных достигать советской территории и по отношению к СССР являющихся, строго говоря, стратегическим оружием. Во-вторых, Советский Союз проявил готовность не поднимать вопрос об американских средствах передового базирования, которые точно так же способны достигать территории СССР. Эти уступки оказались возможными в результате более широкого, современного взгляда на существо проблемы ядерного разоружения и стремления найти принципиальные развязки на ключевых направлениях переговоров по сокращению стратегического оружия.

Второе советское предложение касалось ядерных ракет средней дальности, вопроса, который оказался не менее запутанным на проводившихся до этого переговорах. Советский руководитель предложил отложить в сторону обсуждавшиеся прежде многочисленные варианты, предполагавшие промежуточные, временные и прочие соглашения на базе не менее сложных цифровых балансов, и вернуться к изначальной американской позиции по данной проблеме, а именно к т. н. нулевому варианту. Это предполагало бы полную ликвидацию как американских, так и советских ядерных ракет средней дальности в Европе. При этом СССР был готов не поднимать вопрос о ядерном потенциале Франции и Англии, как это делалось на женевских переговорах, хотя ядерные вооружения этих союзников США не только представляют собой значительную силу, но и продолжают наращиваться и модернизироваться. Кроме того, советская сторона, отвечая на озабоченность США вопросом о ядерных ракетах средней дальности в Азии, предложила заморозить их число и немедленно приступить к переговорам, которые должны были решить их судьбу.

Американская сторона, судя по всему, не была готова и не ожидала такого радикального предложения, хотя именно она в свое время была его родоначальницей. Это состояние растерянности получило отражение в попытках откреститься от собственного же детища - "нулевого варианта" - и вновь перевести разговор в плоскость поиска каких-либо проме-

стр. 16

жуточных решений. Развязка была вновь найдена лишь в результате дополнительной крупной уступки, на которую счел возможным пойти Советский Союз. Речь идет о его готовности в случае полной ликвидации ядерных ракет средней дальности в Европе сохранить лишь 100 боеголовок на аналогичных советских ракетах в Азии с тем, чтобы у США была право разместить столько же на таких же ракетах на американской территории. В результате и по этой проблеме была достигнута принципиальная договоренность.

Фактически дело ядерного разоружения впервые в истории ведущихся переговоров было выведено на новый, небывало высокий рубеж, с которого открылись новые горизонты, и в первую очередь возможность осуществления чаяния всех людей доброй воли - полного избавления человечества от ядерного оружия. Именно в этом направлении развивался диалог в Рейкьявике. Важнейшим этапом здесь явилось достигнутое взаимопонимание в том, что касается ликвидации всех ядерных вооружений.

В соответствии с принципиальными положениями, содержащимися в Заявлении М. С. Горбачева от 15 января 1986 г., советская сторона предложила вести дело к тому, чтобы договориться о ликвидации всего ядерного оружия к исходу XX века. Рейган, согласившись с этой конечной целью, предложил достичь ее даже быстрее - в десятилетний срок. Обращаясь к М. С. Горбачеву, он заявил в Рейкьявике: "Я хочу спросить: имеем ли мы в виду - а я думаю, что это было бы очень хорошо, - что к исходу двух пятилетних периодов будут ликвидированы все ядерные взрывные устройства, включая бомбы, средства поля боя, крылатые ракеты, вооружения подводных лодок, средства промежуточной дальности и т. д.? Если мы согласны, что к концу 10-летнего периода ликвидируются все ядерные вооружения, мы можем передать эту договоренность нашим делегациям в Женеве с тем, чтобы они подготовили договор, который Вы сможете подписать во время Вашего визита в США"⁵ . Именно это соглашение, зафиксировавшее совпадение позиций руководителей СССР и США по вопросу о ликвидации всех ядерных вооружений, явилось наивысшей точкой, достигнутой в ходе рейкьявикского диалога. И вместе с тем именно это соглашение стало фокусом массированной кампании дезинформации, развернутой в США сразу же после завершения встречи.

В связи с предложенными глубокими сокращениями ядерных вооружений советская сторона уточнила позицию по проблеме контроля, высказавшись за его ужесточение, за введение системы строгого контроля за соблюдением соответствующих договоренностей. Советский руководитель подтвердил готовность к любым формам контроля, включая международный контроль, инспекцию на местах и т. п. Прежде именно проблема контроля нередко использовалась Соединенными Штатами как предлог для ухода от конкретных договоренностей, вокруг этой проблемы было нагромождено множество измышлений и спекуляций. Теперь благодаря новой советской позиции и этот вопрос был разрешен.

Третье советское предложение состояло в том, чтобы упрочить режим бессрочного Договора по противоракетной обороне (ПРО) в качестве гарантии того, что с вступлением в конкретный этап ликвидации ядерного оружия ни одна из сторон не будет добиваться военного преимущества на каких-либо новых участках гонки вооружений. И в политическом, и в военном отношении это совершенно правомерная постановка вопроса, в равной мере относящаяся как к СССР, так и к США. Необходимость в упрочении режима ПРО обусловлена тем, что в настоящее время, как известно, наибольшая опасность выведения гонки вооружений на новый, непредсказуемый уровень проистекает именно от перспективы милитари-

⁵ Правда, 11.XI.1986.

стр. 17

зации космического пространства. Договор по ПРО по-прежнему остается, по сути дела, главным юридическим препятствием на этом опасном пути - отсюда понятны те усилия, которые затрачивают стратеги и апологеты милитаризма на его подрыв.

Исходя из этого и руководствуясь стремлением обеспечить условия для практической реализации тех принципиальных договоренностей, которые уже были достигнуты в Рейкьявике, СССР высказался за укрепление Договора по ПРО одинаковым обязательством обеих сторон, что они в течение десяти лет, когда будут происходить обсужденные выше сокращения, а в конечном итоге и полная ликвидация стратегических наступательных вооружений, не будут пользоваться правом выхода из этого договора. Договор продолжал, конечно, оставаться бессрочным и нет никаких оснований толковать наше предложение как сигнал о прекращении действия Договора на исходе десятилетия. При этом предполагалось, что, учитывая приверженность вашингтонской администрации и лично Рейгана проекту стратегической оборонной инициативы (СОИ), в течение десяти лет были бы разрешены соответствующие исследования и испытания в рамках лабораторий. Иные испытания, в том числе в космосе, должны быть запрещены, как это и предусмотрено Договором по ПРО.

Однако именно эта правильная и логичная постановка вопроса оказалась камнем преткновения в ходе советско-американского диалога. И это произошло из-за упорного нежелания американской стороны встать на позиции нового, более широкого и ответственного подхода к проблемам войны и мира, из-за ее приверженности иллюзорной задаче достижения военно-технологического превосходства и подчиненности администрации Рейгана интересам военно-промышленного комплекса. США продолжали настаивать на своем праве проводить любые исследования и испытания в рамках программы СОИ, и не только в лабораториях, но и за их пределами, в том числе в космосе. Фактически это означало бы, что в то время, как СССР и США будут проводить радикальные сокращения своих ядерных потенциалов вплоть до их полной ликвидации, американская сторона будет осуществлять полномасштабную программу, цель которой - достижение военного превосходства в новой, потенциально крайне опасной области. Такая позиция, разумеется, была неприемлема. Исторический шанс был упущен.

По словам М. С. Горбачева, "мы были на грани принятия крупнейших исторических решений, ибо до сих пор в прежних договорах - ПРО, ОСВ-1, ОСВ-2 речь шла только об ограничении вооружений, а теперь - значительном сокращении. И поскольку американская администрация, как мы теперь еще раз убедились, стремится, уверовав в свое технологическое преимущество, вырваться через СОИ к военному превосходству, она пошла на то, чтобы похоронить эти почти достигнутые договоренности, которые мы уже согласовали. Осталось только дать поручение вырабатывать договоры и процедуру - как их практически реализовать. А в Вашингтоне во время моего визита можно было все это подписать. Американская сторона сорвала это решение"⁶ .

Это отрицательно повлияло на обсуждение в Рейкьявике и других проблем, которые были как никогда близки к разрешению. Это относится и к важнейшему вопросу о запрещении ядерных испытаний. Первым логичным и разумным шагом в этом направлении было бы присоединение США к советскому мораторию. Но в Рейкьявике СССР проявил гибкость и в данном вопросе, не требуя этого от США, предложил, чтобы советские и американские представители начали полномасштабные переговоры для выработки соглашения о полном и окончательном запрещении

⁶ Советско-американская встреча на высшем уровне. Рейкьявик 11 - 12 октября 1986 г., с. 16.

стр. 18

ядерных взрывов. При этом уже на начальных этапах переговоров можно было бы договориться и о "порогах" мощности, и о допустимой квоте ядерных взрывов в год, и о судьбе договоров 1974 - 1976 годов. И по данной проблеме произошло сближение позиций сторон, и лишь упорство США в вопросе о Договоре по ПРО воспрепятствовало достижению компромисса. По обсуждавшимся в Рейкьявике гуманитарным проблемам также намечалось определенное взаимопонимание. Однако затор на главном направлении заблокировал поиски решения этих вопросов.

С такими результатами и закончилась встреча в Рейкьявике. Возникает вопрос: как оценивать эти результаты? Означают ли они крах переговоров или же фиксируют определенные достижения и указывают на перспективы возможного в будущем прогресса? Прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что в минимум времени в Рейкьявике оказался возможен едва ли не максимум результатов. Благодаря переходу к открытому стилю дипломатии, подлинной смелости, а также на основе пересмотра некоторых прежних позиций, осуществленных советской стороной, в Рейкьявике наметились контуры политического прорыва и в результате перевод на совершенно новый уровень диалога и отношений двух великих ядерных держав. Сложилась неожиданная для всего мира ситуация: инициатива политиков обогнала расчеты экспертов и рассуждения публицистов. Обычно бывало наоборот: строились отдаленные прогнозы, затем их долго изучали консультанты и специалисты, а лишь после этого новые идеи становились предметом политических переговоров. В Рейкьявике был продемонстрирован подлинно новаторский характер нового политического мышления - политическое руководство СССР предложило кардинальную программу, которая сломала всю логику экспертов, окружавших Рейгана в Рейкьявике, а затем заставила переполошиться и европейских союзников США.

Обстановка в мире в целом, и в частности в советско-американских отношениях, по словам М. С. Горбачева, не только не ухудшилась, но напротив, открывались новые возможности. Встреча в Рейкьявике вывела обе стороны "на очень важный этап - этап понимания"⁷ , где они находятся и в каком направлении необходимо двигаться. Рейкьявик показал, что, как ни тяжела борьба за безъядерный мир, она отнюдь не бесперспективна, что при наличии политической воли, опирающейся на новое политическое мышление, практически возможно достижение компромиссных договоренностей по самым сложным проблемам.

Но Рейкьявик продемонстрировал и сохраняющуюся двойственность американской позиции. С одной стороны, США могут проявлять готовность к сокращению и даже ликвидации определенных категорий оружия массового уничтожения (преимущественно его устаревших моделей), с другой - не желают прекратить гонку вооружений как таковую, особенно на новейших технологических направлениях. Сказываются здесь, по всей видимости, и надежды на прорыв вперед, к военному превосходству в новых видах вооружений, в том числе опираясь на технологии стран НАТО и Японии, и желание возвести препятствия на пути осуществления советских экономических и социальных планов. Как бы то ни было, ход рейкьявикского диалога убедительно продемонстрировал сохраняющуюся зависимость тех в США, кто наделен полномочиями принимать важные политические решения, от военно-промышленного комплекса.

Непреходящее значение Рейкьявика состоит и в том, что здесь была продемонстрирована практическая сила и действенность нового политического мышления. И даже больше: отныне стало ясно, что вырваться из заколдованного круга цифровых блужданий, разорвать устаревшую логи-

⁷ Там же, с. 20.

стр. 19

ку традиционного "контроля над вооружениями" можно лишь в том случае, если обе стороны возьмут на себя смелость отказаться от многих военно-политических концепций и представлений, унаследованных от до-ядерной эпохи, если они возьмут на себя нелегкий труд привести собственные взгляды и позиции в соответствие с императивами ядерно-космической эры. Ведь в Рейкьявике продвижение вперед оказалось возможным прежде всего на основе тех новаторских положений, которые продиктованы новыми принципиальными подходами к проблемам войны и мира, новым политическим мышлением.

Ядерная эпоха существенным образом меняет содержание и смысл таких традиционных военно-политических понятий, как победа и поражение, превосходство и уязвимость, наступление и оборона, стабильность, стратегия, компромисс, реализм, утопия, и т. д. И только на основе их критического переосмысления, приведения в соответствие с ядерно- космическими реальностями оказывается возможным продвижение вперед в деле разоружения.

Все это - крайне сложные политические и психологические задачи, решение которых к тому же проходит часто весьма болезненно, поскольку требует переоценки собственных интересов и верований. Поэтому неудивительно, что в США и на Западе в целом реакция на встречу в Рейкьявике и в особенности на договоренности, к которым вышли советский и американский руководители, оказалась весьма неоднозначной и путаной. Отчасти это был результат недопонимания новых реальностей и новых подходов. Но в значительной мере это было отражением кампании дезинформации, развернутой американской стороной практически сразу же после Рейкьявика.

По наблюдениям некоторых западных обозревателей, первой реакцией на завершение встречи в столице Исландии было чувство озлобленности и разочарования со стороны американского руководства. Фактически было признано, что первый раунд после Рейкьявика был проигран США, тогда как СССР получил несомненные политические и пропагандистские преимущества, в том числе и потому, что первым поведал миру правду о ходе переговоров. В кругах американской администрации стали звучать серьезные опасения, что Советский Союз сможет "выиграть общественное мнение" по итогам встречи. Поэтому после первых часов замешательства, когда западная пресса готова была муссировать тему "провала" встречи, администрация Рейгана принялась вырабатывать свою версию происшедших событий.

Важным фактором, подтолкнувшим администрацию США к интенсивным действиям на этом направлении, явился предварительный зондаж американского общественного мнения, показавший, что американская общественность в целом настроена более оптимистически, нежели рассчитывала сама администрация. Как свидетельствуют результаты опросов, проведенных после встречи в верхах, первоначальная реакция американцев, как это обычно и бывает после крупных внешнеполитических акций президента, характеризовалась "сплочением перед флагом" и значительной степенью поддержки действий американского руководства. Опрошенные американцы в большинстве поддерживали позицию Рейгана и в целом оптимистически оценивали перспективы достижения договоренностей об ограничении и сокращении вооружений в будущем. Так, 62% (против 33%) опрошенных ответили положительно на вопрос: "Считаете ли вы, что встреча Рейгана и Горбачева, несмотря на то, что в Рейкьявике не было достигнуто никаких соглашений, приведет к заключению договоренностей о контроле над вооружениями?" При этом под влиянием той интерпретации итогов встречи, которая была задана администрацией, 45% американцев считали, что ответственность за отсутствие соглашений лежит на советской стороне, и только 14% обвинили в этом президента США. Наконец, опросы показали, что встреча в Рейкьявике привела на

стр. 20

том этапе к повышению популярности Рейгана (тогда еще не было известно об "ирангейтском" скандале) и поддержки программы СОИ⁸ .

Стремясь перехватить инициативу в интерпретации результатов встречи и используя при этом настроения "средних американцев", Белый дом принял решение о начале массированной пропагандистской кампании с участием ведущих деятелей администрации (сам Р. Рейган, Дж. Шульц, Д. Риган, Дж. Пойндекстер, Р. Перл, П. Бьюкенен и др.) и с беспрецедентным разрешением открыто цитировать их высказывания по данным вопросам. Об этих акциях заговорили как о "самом амбициозном блицкриге" администрации Рейгана. Прежде всего и президент и его ближайшие сотрудники заявили об "успехе" встречи в верхах, причем было специально подчеркнуто, что стороны стали намного ближе, чем раньше, к соглашениям, которые могли бы привести к безопасному миру без ядерного оружия. В то же время ни Рейган, ни его ближайшее окружение не давали гарантий, что предполагаемая следующая встреча в верхах завершится подписанием соответствующих соглашений.

Но все же не это главное в развернутой администрацией США пропагандистской кампании, и не это дает основание говорить о ней как о дезинформации. Дело в данном случае прежде всего в том, что рейгановская администрация утверждала: главной причиной "успеха" в Рейкьявике явилась будто бы избранная ею шесть лет назад стратегия "укрепления военной мощи". "Мы действуем сегодня с позиции силы", - заявил президент вскоре после возвращения в Вашингтон. В результате, как он утверждал, Соединенным Штатам якобы удалось вынудить СССР пойти на "уступки", которые выразились, в частности, в признании "американской цели" - глубоких сокращений арсеналов ядерных вооружений - и готовности к "серьезным переговорам". При этом представители администрации США открыто заговорили о своем намерении продолжать политику давления с тем, чтобы СССР отказался от своей позиции по проблеме ПРО, занятой в Исландии⁹ .

Американская администрация практически сразу же после завершения встречи пыталась перехватить "пальму первенства" в выдвижении конкретных предложений о сокращении и ликвидации ядерного оружия. Хотя американская делегация прибыла в Рейкьявик, по словам М. С. Горбачева, с пустыми руками, с нафталинным набором, от которого уже задыхаются женевские переговоры¹⁰ , Рейган заявил, что американская сторона выдвинула "совершенно новые по своей сущности предложения", которые были блокированы Советским Союзом¹¹ .Крайне показательно и то, что ни в одном из заявлений представителей администрации США не излагались сколько-нибудь внятно те "предложения", которые Рейган якобы привез в Исландию.

Вследствие явной путаницы в американской интерпретации рейкьявикского диалога в политических кругах США началась даже дискуссия по поводу сути американских "предложений", будто бы врученных президентом советскому руководителю. Спор возник в связи с заявлением сенатора С. Наяна о том, что на брифинге с конгрессменами Рейган предложил Советскому Союзу уничтожить "все ядерное оружие", хотя сразу же после возвращения из Рейкьявика он говорил лишь об уничтожении баллистических ракет. В связи с этим администрацией США были даны разъяснения, что "хотя президент действительно однажды высказал надежду на возможность безъядерного мира", он убежден в отсутствии условий на данном этапе для ликвидации всего ядерного оружия¹² . На-

⁸ Time, October 27, 1986, p. 9.

⁹ Ibid., November 17, 1986, p. 61.

¹⁰ Советско-американская встреча на высшем уровне. Рейкьявик, 11 - 12 октября 1986 г., с. 39.

¹¹ Time, October 29, 1986, p. 20.

¹² Ibid., November 17, 1986, p. 61.

стр. 21

зревал политический скандал. Чтобы воспрепятствовать ему, Белым домом был оглашен текст "предложений", якобы выдвинутых Рейганом в Рейкьявике. Утверждалось, в частности, что США предложили только ликвидацию баллистических ракет и в ходе переговоров не сдвинулись с этой позиции. В этом принципиальном вопросе американская сторона открыто пошла на фальсификацию как сути выдвинутых предложений, так и самого хода рейкьявикской встречи.

Организаторов кампании дезинформации не смущали даже очевидные противоречия в собственных заявлениях. Постоянно говоря об "успехе)" встречи, представители администрации США, противореча собственным словам, адресовали советской стороне обвинения в ее "неуспехе". По словам официальных представителей американской администрации, ответственность за то, что встреча в Рейкьявике завершилась без достижения соглашений, несет Советский Союз, потребовавший от США "неприемлемых уступок" в отношении программы СОИ, которые "погубили бы наш оборонительный щит"¹³ . Советская позиция в такой интерпретации злонамеренно извращалась. Утверждалось даже, что советский руководитель прибыл в Исландию якобы с единственной целью - "убить СОИ".

Одновременно и в заявлениях представителей администрации США, и в американской пропаганде грубо искажались советская и американская позиции по вопросу о Договоре по ПРО. Утверждалось, что президент предложил соблюдать его в течение 10 лет, однако Советский Союз это не устроило¹⁴ . Точно так же говорилось, что советское требование ужесточения режима ПРО якобы давало СССР некие односторонние преимущества, и прежде всего потому, что он сам нарушает Договор по ПРО и работает над собственной программой стратегической обороны, чуть ли не опередив в этом США. Вся эта злостная дезинформация использовалась для демагогического оправдания занятой Соединенными Штатами в Рейкьявике неконструктивной позиции, сводящейся к тому, чтобы любыми средствами обеспечить условия для дальнейшего развертывания работ по программе СОИ.

Значительное место в пропагандистской кампании администрации США по итогам встречи в Рейкьявике было отведено настойчивым попыткам оправдать программу "звездных войн". Аргументация, выдвинутая Вашингтоном в пользу продолжения работ по СОИ, сводится к утверждениям: СОИ остается главной гарантией для США на случай "обмана со стороны русских", это "страховой полис на будущее"; СОИ якобы необходима на тот случай, если "какой-нибудь сумасшедший" решит создать ядерное оружие; СОИ привела СССР на переговоры в Женеву и в Рейкьявик, поэтому отказаться от ее осуществления означало бы "убить курицу, которая приносит золотые яйца"; исследования по программе СОИ в том виде, как их предлагают США, якобы не противоречат положениям Договора по ПРО¹⁵ . Были предприняты усилия с тем, чтобы, с одной стороны, внушить американской и западноевропейской общественности представление, будто бы вовсе не программа СОИ явилась препятствием для заключения соглашений в Рейкьявике, и одновременно вновь извратить советскую позицию, прибегая к безответственным и аморальным измышлениям о том, что СССР якобы нарушает свои договорные обязательства и сам ведет тайные работы в сфере оборонительных вооружений.

Эта кампания дезинформации, волна которой не спадает и по сей день, рассчитана на то, чтобы не только исказить суть позиций, которых придерживались СССР и США в Рейкьявике, но и фальсифицировать само значение встречи в верхах и, главное, исказить те принципиальные и

¹³ Ibid., October 20, 1986, p. 20.

¹⁴ Ibid., November 17, 1986, p. 61.

¹⁵ Ibid., October 10, 1986, p. 20.

стр. 22

долгосрочные ориентиры, которые на ней обозначились. В обоих случаях проявляется не просто политическая тенденциозность и открытая недобросовестность, но и явный дефицит нового политического мышления, жизненно необходимого в условиях ядерно- космического века. В этом можно убедиться, ознакомившись с предложенным в Рейкьявике советским проектом Директив министрам иностранных дел СССР и США о подготовке соглашений в области ядерного разоружения. В нем говорится:

"Рассмотрев во время своей рабочей встречи 11 - 12 октября 1986 года в г. Рейкьявике (Исландия) положение дел по ядерным вооружениям и существенно сблизив позиции двух стран, Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев и президент США Р. Рейган договорились дать министрам иностранных дел своих стран директивы подготовить к подписанию в Вашингтоне во время официального визита в США Генерального секретаря ЦК КПСС (дата визита...) тексты договоренностей и соглашений, основанных на указанных ниже ключевых положениях.

1. В области стратегических вооружений. Соглашение о сокращении на 50 процентов стратегических наступательных вооружений СССР и США, принимая во внимание исторически сложившиеся особенности структуры стратегических сил Сторон. При этом в указанных рамках будут подлежать сокращению все типы наступательных стратегических вооружений, включая и тяжелые ракеты. Будет найдено также решение но вопросу ограничения развертывания крылатых ракет морского базирования большой дальности.

По всем вопросам, относящимся к проблеме стратегических наступательных вооружений, Стороны будут вести переговоры с учетом взаимных интересов, озабоченностей и проявляя политическую волю к согласию.

2. В области ракет средней дальности. Соглашение о полной ликвидации ракет средней дальности СССР и США в Европе, при этом ядерные потенциалы Великобритании и Франции не затрагиваются и не учитываются. Начинаются переговоры об имеющихся у Сторон в Европе ракетах с дальностью менее 1000 километров.

Отдельно и насколько это практически возможно раньше начинаются переговоры о советских и американских средствах средней дальности в Азии.

3. О Договоре об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) и о запрещении ядерных испытаний.

В целях укрепления режима бессрочного Договора 1972 года об ограничении систем противоракетной обороны достигается договоренность о том, чтобы СССР и США обязались в течение 10 лет не пользоваться имеющимся у них правом выхода из этого договора и в течение этого периода строго соблюдать все его положения. Будут запрещены испытания всех космических элементов противоракетной обороны в космосе, кроме исследований и испытаний, проводимых в лабораториях. Это не влекло бы запрета на испытания разрешенных по Договору по ПРО стационарных наземных систем и их компонентов. В течение последующих нескольких лет Стороны должны будут найти в ходе переговоров дальнейшие взаимоприемлемые решения в этой области.

Стороны считают целесообразным приложить дополнительные усилия в целях достижения взаимоприемлемых договоренностей по запрету противоспутниковых средств.

В практически возможно короткий срок возобновляются двусторонние (СССР и США) переговоры о полном прекращении ядерных испытаний. В ходе этих переговоров можно было бы рассмотреть также вопросы о контроле, о понижении порога мощности взрывов и уменьшении их количества, о Договорах 1974 года и 1976 года.

Начало переговоров по вопросу о запрещении ядерных взрывов является условием разработки соглашения по стратегическому оружию.

стр. 23

Генеральный секретарь ЦК КПСС и президент США считают, что эти договоренности имеют принципиальный и поворотный характер на пути осуществления задач, поставленных ими в Женеве в ноябре 1985 г.: ограничить и сократить ядерные вооружения, предотвратить гонку вооружений в космосе и "прекратить ее на Земле, укрепить стратегическую стабильность и всеобщую безопасность"¹⁶ .

В Рейкьявике М. С. Горбачев передал Р. Рейгану "Данные о количествах стратегических наступательных вооружений СССР и США (на 11 октября 1986 г.)"¹⁷ и предложил сократить все средства, в том числе и советские тяжелые ракеты на 50%, на что американский президент полностью согласился. Американская сторона не подвергла сомнению эти данные.

Действительное значение встречи в верхах в Рейкьявике выходит за рамки текущих политических событий, оно имеет глобальный мировоззренческий характер. В Рейкьявике мир стал свидетелем того, как новое политическое мышление обретает практические формы выражения, убедившись в том, что оно может быть весьма эффективным и приносить плоды. Первый опыт нового политического мышления в действии - так можно определить то, что произошло в Рейкьявике. Новая философия войны и мира в ядерно- космический век - так следует сказать о принципиальном мировоззренческом значении встречи.

Приближение к беспрецедентным по своему радикализму и качественной новизне договоренностям оказалось возможным единственно лишь на основе нового политического мышления. Конечно, никто и не питал иллюзий, что путь к этому мышлению окажется быстрым и легким. Рейкьявик еще раз подтвердил, что оно должно рождаться как двусторонний процесс, как совместное новое политическое мышление, в процессе выработки компромиссов, учета и изучения позиций, интересов и озабоченностей обеих сторон. В этом смысле Рейкьявик сослужил важную службу, стал тем первым полигоном, на котором были впервые практически опробованы новые кардинальные подходы к проблемам ограничения и сокращения вооружений, разоружения.

Рейкьявик явился началом нового этапа в советско-американских отношениях и в мировой политике в целом. Именно поэтому есть основания говорить о "рейкьявикском процессе" - многосторонней перестройке всей системы советско-американских отношений, и в первую очередь подходов к проблемам разоружения, войны и мира. В этом плане, как и применительно к проблематике нового политического мышления, Советский Союз отнюдь не претендует на какие-либо исключительные полномочия и привилегии. Напротив, как специально отмечал М. С. Горбачев, "мы разрабатываем свои предложения, изучая и учитывая точки зрения и инициативы других правительств, общественных и политических движений"¹⁸ . В своей речи на форуме 16 февраля М. С. Горбачев обратил внимание и на необходимость укрепления доверия и международного сотрудничества. Это в полной мере относится как к выработке новых конкретных подходов ко всему комплексу проблем разоружения, так и к формулированию основополагающих принципов новой философии войны и мира в ядерно-космический век. Конечно, новизна подхода сама по себе отнюдь не требует огульного отрицания накопленного прежде опыта. Речь идет скорее о необходимости его уточнения и приведения в соответствие с новыми реальностями. Именно это и было предпринято в Рейкьявике.

Основу нового взгляда на ключевые проблемы войны и мира составляет прежде всего глубокое уяснение нового характера войны в ядерную

¹⁶ Рейкьявик. Док. и м-лы. М. 1987, с. 20 - 22.

¹⁷ Там же, с. 23; Правда, 23.I.1987.

¹⁸ Заявление Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева по советскому телевидению 18 августа 1986 года. М. 1986, с. 8.

стр. 24

эпоху, впервые в истории создавшей материально-технические предпосылки для возможного самоуничтожения цивилизации. Отсутствие пределов разрушительной мощи ядерного оружия и невозможность обороны от него в традиционном смысле слова лишают войну с применением такого оружия какого бы то ни было политического, социального, идеологического и любого иного смысла, превращают ее в тотальное истребление человечества. Не случайно М. С. Горбачев особо подчеркивает, что "теперь всем стало яснее ясного, что старые представления о войне как средстве достижения политических целей отжили свой век"¹⁹ .

В новых условиях война перестала быть средством решения каких бы то ни было международных, политических, социальных, идеологических и иных противоречий и конфликтов. Современные средства ведения войны переросли ее любые мыслимые цели, вследствие чего вопрос о ведении войны и победе в ней утратил рациональный характер. И хотя ядерная война - в случае ее развязывания - явилась бы результатом определенного развития политических событий или же технического просчета, она уже никогда не может считаться приемлемым и рациональным продолжением политики другими средствами. Применительно к ядерной войне утрачивают свое значение и многие другие традиционные понятия - в ней не может быть победителя (концепция "ядерной зимы" хорошо показывает, что самоубийственной была бы даже гипотетическая "победа" в ядерной войне), она не может быть контролируемой и ограниченной, не существует рациональной ядерной стратегии и т. д.

Накопленные военные арсеналы, готовые к немедленному использованию, превращают наше время не в довоенный, а в предвоенный период. Такое положение сложилось впервые в истории. Кроме того, решение о всеобщем ядерном самоубийстве может быть не только принято, но и впервые осуществлено достаточно узким кругом лиц. Раньше проблемы войны и мира касались взаимоотношений между отдельными социальными группами, классами, народами, нациями, государствами. Сегодня война и мир впервые стали подлинно глобальным вопросом общесоциального масштаба, затрагивающим практически все человечество. В прошлом в результате войн могли погибать отдельные народы, государства и культуры, не останавливая общего хода всемирно-исторического развития. Ядерное оружие еще больше, чем интернационализация хозяйственной жизни, рост взаимозависимости, прогресс средств массовой коммуникации, сделало цивилизацию единой и глобальной, которая если погибнет в результате войны, то вся.

В нынешних условиях предотвращение войны и сохранение мира стало главным приоритетом, выше которого не могут быть поставлены никакие иные интересы, ценности, цели. Проблемы войны и мира не только выдвинулись в число наиболее важных и неотложных глобальных проблем, стоящих перед человечеством. Они непосредственно связаны с ними и в известном смысле стали предпосылкой для их решения. Причем задача создания системы глобального мира даже шире неотложной задачи предотвращения войны и разоружения - ее решение предполагает кардинальное переустройство всего миропорядка. В любом случае проблемы войны и мира сегодня неделимы - они могут быть решены лишь одновременно и во взаимообусловленности.

Лишилось своего традиционного смысла и такое понятие, как военная победа. Даже Рейган был вынужден отмежеваться от своих прежних заявлений о возможности победы в ядерной войне и признал., что в ней не может быть победителей. Какой бы ни была гипотетическая ситуация, в которой одна сторона нанесла бы первый ядерный удар, всегда у стороны, подвергшейся нападению, сохранится потенциал ответного сокрушительного удара. Поэтому взаимное гарантированное уничтожение -

¹⁹ Там же, с. 4.

стр. 25

это не политическая концепция и не стратегическая доктрина, а суровый жизненный факт. В свою очередь, это означает, что за пределами этого рубежа гонка вооружений теряет свой традиционный военный смысл и превращается скорее в гонку за политико- психологическим престижем, поскольку реальных военных преимуществ и тем более военного превосходства достичь уже практически невозможно.

Ядерная эпоха по-новому ставит вопрос и о военно-стратегическом равновесии в современном мире. С одной стороны, равновесие в традиционном смысле слова уже невозможно, поскольку каждая из сторон потенциально способна уничтожить другую в любой момент. Но, с другой стороны, сложившееся равновесие обладает своей устойчивостью, потому что никакие односторонние действия не могут склонить весы в какую бы то ни было сторону, после того как достигнут рубеж взаимного гарантированного уничтожения. Именно поэтому и военно-стратегический паритет представляет собой категорию качества, а не количества - речь не идет об обязательном количественном уравнивании по всем показателям и по всем категориям вооружений, напротив, дело заключается в достижении обеими сторонами определенного качественного рубежа, по ту сторону которого традиционные цифровые масштабы и уравнения утрачивают свое значение. Вот почему СССР в ходе рейкьявикского диалога мог позволить себе вынести за скобки цифровые дискуссии и сосредоточиться на качественной стороне проблем. Вот почему советские предложения включали в себя весьма серьезные уступки по ряду конкретных вопросов разоружения, и это не угрожало безопасности СССР и его союзников.

Да и само понятие безопасности радикальным образом изменило свое значение в ядерно- космическую эпоху. Взаимная уязвимость означает, что ядерное оружие, обладая гигантской разрушительной силой, не может тем не менее быть использовано для того, чтобы с его помощью вести и выиграть войну. Сила, и прежде всего военная, уже не может обеспечить безопасность; более того, большая военная сила влечет за собой меньшую безопасность. Безопасность в этих условиях уже недостижима какими бы то ни было односторонними мерами. Она оказывается возможной лишь как безопасность для всех, как безопасность, обеспечиваемая не военными, а политическими, экономическими, гуманитарными средствами. В этом суть новой концепции безопасности, которая разрабатывается в СССР и которая была заложена в основу советского подхода к встрече в Рейкьявике.

Абсолютная (или максимальная) национальная безопасность, обеспечиваемая в первую очередь превосходством военной силы, к которой в прошлом стремились многие государства, теперь стала не только недостижимой, но и дестабилизирующей международную обстановку целью. Невозможным оказывается и традиционный баланс сил, поскольку отныне каждая сторона способна уничтожить противника - и самое себя - и в то же время ни одна из сторон уже не может склонить баланс на свою сторону. Политическое мышление в категориях доядерной эпохи приходит к "парадоксу безопасности"': уровень безопасности в современном мире прямо противоположен количеству и качеству накопленных вооружений. Императивы ядерной эпохи требуют признания неизбежности относительной уязвимости даже самых могучих в военном отношении держав мира. Безопасность в ядерный век, как это хорошо показано в докладе Комиссии Пальме²⁰ , возможна лишь как безопасность для всех, ее нельзя обеспечить за счет друг друга. Поэтому обеспечение безопасности - как международной, так и национальной - является не военной, а политической и психологической проблемой, проблемой укрепления ре-

²⁰ Безопасность для всех. Программа разоружения. Доклад Независимой комиссии по вопросам разоружения и безопасности под председательством Улофа Пальме. М. 1982.

стр. 26

жима доверия и развития такой структуры политических отношений, которая сводила бы к минимуму опасность войны.

Новые нормы политической рациональности ядерной эпохи лишают смысла и традиционный принцип "игры с нулевой суммой" (в соответствии с которым проигрыш одной стороны автоматически оборачивается выигрышем другой) во взаимоотношениях государств на международной арене, и прежде всего во взаимоотношениях с потенциальным противником. Превращение в свою противоположность старого политического тезиса, согласно которому "что плохо для врага, хорошо для нас", диктует необходимость модификаций в самом понимании категорий "враг" и "противник", выработки нового отношения к ним. Особенно опасной становится дегуманизация потенциального противника, лишение его человеческого облика, превращение его в искусственно сконструированный образ "тотального зла". В эпоху ядерного оружия нельзя стремиться и к созданию такой ситуации, в которой противник чувствовал бы себя уязвимым, испытывал страх и неуверенность. Сохранение чувства безопасности у противника так же важно, как и поддержание собственной безопасности. Этот важный принцип заложен в новой советской позиции по проблеме разоружения, которая и была реализована в ходе рейкьявикской встречи.

На понимании чувства общности судеб человечества в ядерную эпоху основывается новое политическое мышление, которое признает своего рода интернационализацию национального интереса и стремится учесть прежде всего глобальные общечеловеческие потребности, ставя во главу угла задачу предотвращения ядерной войны. Именно поэтому М. С. Горбачев в ходе встречи с группой деятелей мировой культуры, приехавших в СССР для участия в Иссык-Кульском форуме, подчеркнул подходы к современному миру как миру взаимосвязанному, взаимозависимому, хотя и противоречивому, но целостному. "В. И. Ленин в свое время высказал мысль колоссальной глубины - о приоритетности интересов общественного развития, общечеловеческих ценностей над интересами того или иного класса, - отметил М. С. Горбачев. - Сегодня, в ракетно-ядерный век, значимость этой мысли ощущается особенно остро. И очень хотелось бы, чтобы и в другой части мира тоже поняли и приняли тезис о приоритете общечеловеческой ценности мира над всеми другими, к которым привержены те или иные люди"²¹ .

Встреча в Рейкьявике, в ходе которой СССР как раз и руководствовался приоритетностью общечеловеческих ценностей, по-новому поставила вопрос и о том, что представляет собой реализм в политике, особенно применительно к проблемам разоружения. Со времени появления ядерного оружия немало политиков, представляющих разные и противоположные направления, говорили о необходимости разоружения, провозглашали его своей целью. Рейган, осуществляя программу неслыханного наращивания военных расходов, тоже утверждает, что это необходимо для того, чтобы добиться конечной задачи - разоружения. Отчасти, видимо, именно логика подобного рода и виновата в том, что разговоры многих политических деятелей Запада о разоружении нередко воспринимались прессой и широкими кругами общественности как демагогия и пропаганда. На тех же людей, прежде всего из числа сторонников движения за мир, которые всерьез говорили о необходимости и достижимости разоружения, "реалисты" смотрели в лучшем случае как на оторванных от жизни мечтателей, наивных утопистов.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что обсуждение идеи разоружения в практическом плане на встрече в Рейкьявике, выход на конкретные договоренности - все это радикально перевернуло традиционные представления о реализме. "Утописты", которые не жалели своих уси-

²¹ Время требует нового мышления. Беседа М. С. Горбачева с группой деятелей мировой культуры. - Коммунист, 1986, N 16, с. 12.

стр. 27

лий, чтобы добиться постановки проблемы разоружения в практическую повестку дня советско-американских переговоров, доказали свою правоту. Что же касается "реалистов", то они, напротив, остались далеко позади реальной политической практики.

В целом встреча в Рейкьявике способствовала еще и проведению новых, во многом неожиданных линий идейно-политического размежевания как в США, так и на международной арене. В лагере противников Рейкьявика есть как непримиримые критики самой возможности достижения соглашений по ограничению и сокращению вооружений, так и сторонники традиционного контроля над вооружениями. В США в числе последних оказались многие либеральные политические деятели, представители академического сообщества, пресса, т. е. те силы, которые годами выступали за стабилизацию и замедление гонки вооружений. В Западной Европе серьезному испытанию подвергся престиж в первую очередь консервативных правительств Великобритании и ФРГ, внешнеполитическая и пропагандистская линия которых во многом строилась на тезисе о том, что их лояльность по отношению к США - это своего рода плата за "особые отношения" с Рейганом, за возможность в частном порядке эффективно влиять на него в пользу занятия более конструктивных и реалистических позиций в вопросах отношений между Востоком и Западом.

После Рейкьявика они оказались в своем мышлении далеко позади живого политического процесса. Именно поэтому они принялись упрекать президента США в том, что он за два дня фактически перечеркнул складывавшуюся на протяжении 40 лет концепцию обороны Запада и готов был оставить Западную Европу в одиночестве перед лицом "превосходства" СССР в обычных вооружениях. Иными словами, дорейкьявикское мышление настойчиво цепляется за устаревший тезис о жизненной важности ядерного сдерживания. А в ряде случаев было заявлено даже фактически об отказе от дорейкьявикских целей - так, некоторые западноевропейские правительства объявили о своей незаинтересованности в выводе ядерного оружия США из Европы даже в рамках "нулевого варианта".

Отталкиваясь от Рейкьявика, необходимо идти не вспять, а вперед, распространяя новое политическое мышление, которое было продемонстрировано по проблемам ядерного разоружения, на все другие области советско-американских отношений и отношений между Востоком и Западом. Иными словами, новое политическое мышление, продемонстрированное в Рейкьявике, исходит из того, что как разоружение не может быть предварительным условием улучшения политических отношений, так и улучшение политических отношений не может быть предварительным условием для начала разоружения. Эти процессы должны идти одновременно, быть взаимными катализаторами. И вовлечен в них должен быть максимально широкий круг участников. Без нового политического мышления в сегодняшней политике уже не обойтись, и сам процесс переосмысления позиций и подходов должен быть гибким и, что особенно важно, постоянным - лишь тогда мы поспеем за быстро меняющимся миром, лишь тогда Рейкьявик станет в полном смысле началом пути в безъядерный безопасный мир, пути, который определен новым политическим мышлением.

Постоянный адрес данной публикации: