Словацко-венгерская межлитературная коммуникация, представляющая собой сложную систему контактно-генетических связей и типологических аналогий, обусловлена прежде всего внелитературными факторами (историческими, географическими, общественно-политическими). Литературные и культурные связи между двумя народами были предначертаны сосуществованием словаков и венгров в рамках единого государственного образования с X в. по 1918 г. (сначала Венгерского королевства, затем Габсбургской империи и, наконец, Австро-Венгерской монархии). Множество общих черт на уровне бытовой культуры и особенно фольклора сближало и объединяло два народа, что наиболее ярко проявилось в народной музыке, в устном народном творчестве. Следует отметить, что территория современной Словакии с древних времен представляла собой "мультикультурное" пространство, в котором собственно словацкое население соседствовало с немецкоязычным и венгеро-язычным. Исторические предпосылки предопределили, с одной стороны, типологические схождения словацкой и венгерской литератур, с другой - контакты между отдельными писателями двух народов.

В истории развития словацко-венгерских литературных отношений типы литературных контактов постоянно видоизменялись. В период Средневековья (X-XIV вв.) в результате приобщения словаков и венгров к западноевропейской латиноязычной письменной культуре приходится говорить о синкретизме литературных традиций. Однако уже в недрах культуры Средневековья начинается процесс дифференциации словацкой и венгерской литератур, что явилось следствием различных языковых основ. Общие для двух народов исторические события, одинаковая социально-политическая ситуация обусловили параллельное развитие словацкой и венгерской литератур в эпоху Ренессанса и барокко. В этот период (XV - середина XVIII в.) преобладают контактно-типологические связи между двумя литературами, проявившиеся, например, в жанре словацкой и венгерской исторической песни, в балладах, в куруцких песнях¹, лиро-эпической стихотворной повести, ренессансной любовной поэзии, а также в барочной дидактико-рефлексивной лирике. Особый

Рожкова Елена Юрьевна - ст. редактор радио "Голос России".

¹ Куруцы - в Венгерском королевстве участники антигабсбургских освободительных движений под руководством И. Тскея, Ф. Ракоци II.

интерес в исследовании словацко-венгерских литературных отношений представляет проблема билингвизма. Примером этого явления может служить творчество поэтов эпохи барокко П. Беницкого (1603 - 1664), Я. Римаи (ок. 1570 - 1631) и Г. Мадача (1590 - 1647).

С конца XVIII в. в словацкой культуре начинается эпоха, которую принято называть национальным возрождением (1780 - 1870). Национальное возрождение "представляло собой широкое культурное и политическое движение, имевшее своей основой формирование словацкой нации" [1. С. 58]. Процессы, связанные с воспитанием национального самосознания словаков, с одной стороны, были подготовлены предыдущими поколениями словацких деятелей культуры, с другой - стали частью общего национального подъема народов Центральной Европы, в том числе и венгерского. Культурную парадигму этой эпохи у словаков и венгров составляли категории национального языка, исторической преемственности, политической независимости. Постепенное разобщение народов, причислявших некогда себя к так называемому natio hungarica, не могло не привести к политическому столкновению национальных интересов словаков и венгров. Трагическими оказались революционные события 1848 - 1849 гг., когда, сражаясь за одни и те же идеалы, словаки и венгры выступили в роли антагонистов.

По замечанию словацкого исследователя Д. Дюришина, "общественно-политический фактор... может действовать в интегрирующем направлении и активизировать межлитературные отношения или, напротив, в дифференцирующем и тормозить обмен литературными ценностями" [2. С. 217]. Следует отметить, что события исторической значимости оказали в XIX в. сильное влияние на развитие двух литератур, а также межлитературную коммуникацию. Несмотря на сложный и противоречивый общественно-политический фон той эпохи, словацко-венгерские литературные отношения проявились в ней наиболее ярко и разнообразно.

На раннем этапе словацкого национального возрождения, проходившем в словацкой литературе под знаком просветительского классицизма, классицизма и преромантизма (1780 - 1836), между двумя литературами продолжает превалировать контактно-типологическая форма связей. Однако активное сотрудничество некоторых представителей словацкой и венгерской интеллигенции в Пеште - общем для двух народов культурном центре той эпохи -способствовало формированию контактных отношений между ними.

Типологические аналогии прослеживаются и в словацком и венгерском романтизме (в Словакии - 1836 - 1870 гг., в Венгрии - 1825 - 1849), общие черты которого обнаруживаются в таких явлениях, как влияние фольклора на художественную литературу, близость к народному языку, обращение к национально-освободительной тематике, интерес к истории своего народа, неравномерное развитие жанров (преобладание поэзии). Однако в этой литературной эпохе большое значение приобретают и контактно-типологические отношения между двумя литературами, ярким примером которых является связь творчества словацких поэтов-романтиков с поэзией Ш. Петёфи (1823 - 1849). Так, например, определенные параллели можно провести между творчеством Ш. Петёфи и словацкого поэта Я. Краля (1822 - 1876). Помимо схожести мировоззрения, идеологических принципов, в их поэзии просматриваются схождения на уровне тематики, мотивов, образов, архитектоники стиха. Отголоски творчества венгерского поэта слышны в революционно-патриотической ли-

рике Я. Краля: его "Национальная песня" ("Kra]inská pieseñ"), созданная в марте 1848 г., перекликается с "Национальной песней" ("Nemzeti dal") Ш. Петёфи, а также со стихотворением "От имени народа" ("A nép nevében"). Контактно-генетические отношения прослеживаются и между стихотворением словацкого поэта-романтика Я. Ботто (1829 - 1881) "Марш (По мотивам Ш. Петёфи)" ("Pochod (Ponáska na  и "Национальной песней" венгерского поэта. Ботто переложил каждую строфу венгерского стихотворения близко к оригиналу, изменяя венгерские национальные реалии на словацкие и переадресовав революционные призывы венгерского поэта словакам.

Другим венгерским поэтом-роматиком, чье творчество оказало влияние на словацких литераторов, был Я. Арань (1817 - 1882), автор многочисленных баллад и лиро-эпических произведений. В литературоведении обычно проводят параллели между поэмой словацкого поэта А. Сладковича "Детван" ("Detvan") и поэмой Я. Араня "Толди" ("Toldi"), отмечая на основе схожести сюжетных мотивов, образов и художественных приемов наличие контактных отношений между творчеством писателей. Однако обе поэмы были созданы в одно и то же время - в 1847 г., и поскольку доподлинно неизвестно, успел ли Сладкович познакомиться с венгерским произведением, то мы относим эти схождения к разряду контактно-типологических отношений.

Некоторые параллели между словацкой и венгерской литературой прослеживаются и в прозаических жанрах эпохи романтизма. Прежде всего словацких и венгерских писателей объединяет интерес к истории венгерского государства, в состав которого входили и словаки. В этой общей истории словаки и венгры пытаются найти собственные исторические корни. Однако тематическая общность, например, прозы словацкого писателя Я. Калинчака (1822 1871) и венгерской исторической прозы (произведения М. Йошики, И. Этвеша, М. Йокаи) свидетельствует, скорее, о типологических аналогиях между двумя литературами. Различие между ними состоит в том, что в венгерской литературе уже к середине XIX в. развился жанр исторического романа, а в словацкой историческая проза представлена в основном жанром повести.

Во второй половине XIX в. словацко-венгерские литературные контакты обретают новый характер. Это был период, когда события исторической значимости оказывали особое влияние на культурную жизнь двух народов (усиление политики мадьяризации в словацких землях, ущемление прав словаков во всех сферах общественной жизни, закрытие словацких гимназий и Матицы Словацкой). В кругах словацкой интеллигенции все заметнее наблюдается стремление обособиться от венгерской культуры и литературы. Поэтому в тот период преобладает типологический тип связей между литературами (постепенная смена художественных концепций, медленное угасание романтизма, появление реалистических тенденций). Тем не менее, контактно-типологические отношения можно обнаружить между словацкой и венгерской драматургией, а также в творчестве словацкого поэта, драматурга и переводчика П. О. Гвездослава (1849 - 1921).

Следует отметить, что в начале XX в. (до 1918 г.) доминируют типологические связи между словацкой и венгерской литературами (типологическое развитие, например, характерно для литературы словацкого и венгерского модернизма). Со сменой исторических реалий в 1918 г. (создание Чехословацкой Республики, в 1920 г. - подписание Трианонского договора) постепенно происходит и смена культурной и литературной парадигм у двух народов, чьи исто-

рические пути расходятся. Литературные связи между ними заметно ослабевают. Спецификой словацко-венгерских литературных отношений в XX в. является отсутствие прямых, контактных связей между двумя литературами и одновременное наличие типологических аналогий.

После краткого экскурса в историю словацко-венгерских литературных связей обратимся к взаимодействию словацкой и венгерской драматургии в XIX в. Отметим, что в драматургии этого периода наиболее ярко проявились контактно-типологические отношения между двумя литературами. Возможно, это связано с тем, что драма представляет собой, с одной стороны, один из родов литературы (наряду с эпикой и лирикой), а с другой - часть театральной культуры, и "основным ее признаком является назначение ее для театрального спектакля" [3. С. 210]. Таким образом, словацкие драматурги имели возможность знакомиться с венгерской драмой не только в книжном, но и в сценическом виде благодаря выступлениям венгерских бродячих трупп на территории современной Словакии, с подмостков городских театров, а с 1837 г. - со сцены Национального театра, открывшегося в Пеште. Словацкий театр на протяжении всего XIX в. существовал в форме любительского театра, что тормозило развитие словацкой драматургии. Тот фактор, что венгерская культура, развивавшаяся хотя и в сложных, но более благоприятных, нежели словацкая, условиях (активнее проходил процесс возрождения национального самосознания, более успешной была борьба за право использования венгерского языка во всех сферах государственной жизни и т.д.)², обусловил более динамичное развитие венгерской драмы. Это в свою очередь предопределило то влияние, которое венгерская драматургия оказывала на словацкую. Однако, по словам И. Г. Неупокоевой, "признание факта влияния отнюдь не означает принижения самобытности литературы, которая это влияние воспринимает. Напротив, интерес к тем художественным завоеваниям другого народа, использование которых может быть полезно литературе данной страны, свидетельствует о широте мысли и кругозора писателя, о его умении не замыкаться в национальную исключительность, видеть перспективы развития родной литературы не в отрыве от мирового литературного процесса, но в органической связи с ним" [4. С. 38].

Итак, в ходе сопоставительного анализа словацкой и венгерской драматургии XIX в. обнаруживаются определенные параллели и схождения. Так, уже в творчестве основоположника словацкой драматургии и национального репертуара Я. Халупки (1791 - 1871) прослеживаются связи с драматургией венгерской. В 1830 г. он дебютировал сатирическим фарсом "Коцурково, или Как бы нам в дураках не остаться", где изобразил жизнь небольшого словацкого городка, показав ее комические стороны и выведя гротескные типы ремесленников и чиновников. За "Коцурковым" последовало еще несколько комедий и фарсов, тематически связанных с вымышленным провинциальным городком Коцурково. Необходимо отметить, что свои комедии Халупка писал по-чешски, однако в 1870 г. он переписал их на литературный словацкий язык.

² Следует обратить внимание, что словацкий литературный язык был кодифицирован поэтом, ученым, общественным деятелем эпохи национального возрождения Л. Штуром (1815 - 1856) в 1843 г. До этого писатели создавали свои произведения по-чешски или на словакизированном чешском языке. Отсутствие до 1843 г. единой литературной языковой нормы во многом препятствовало развитию словацкой литературы и, в частности, драматургии.

Кроме того, драматург в совершенстве владел венгерским и немецким, и в 1835 г. он издал в Пеште на венгерском языке комедию под названием "A vén szerelmes, vagy a torhazi negy  ("Старый любовник, или Четыре жениха Торхази"), что позволило венгерскому исследователю конца XIX в. Й. Байеру в своей работе об истории венгерской драматургии причислить Я. Халупку к венгерским драматургам. Находясь внутри многонациональной, многоязычной культуры, творчество Халупки, с одной стороны, впитало в себя те импульсы и влияния, которые исходили от немецкоязычной и венгероязычной культур, с другой - сохранило оригинальность и самобытность таланта писателя, обращавшегося в своих произведениях к национально-патриотической словацкой тематике. Его творчество органично вписывается в контекст театральной культуры того времени, существовавшей на территории Венгрии, но одновременно содержит в себе черты пробуждающегося словацкого национального самосознания.

Самым популярным венгерским драматургом первой трети XIX в. был К. Кишфалуди (1788 - 1830), автор первых национальных комедий, приобретших необычайную популярность на венгерской сцене. О том, что Халупка был знаком с произведениями своего венгерского коллеги, свидетельствуют упоминания о нем и реминисценции из его драматургии в немецкоязычном сатирическом романе "Бендегуз, Дьюла Коломпош и Пишта Куртафоринт. Донкихотиада по новой моде. Выдумка и быль" (издан в Лейпциге в 1841 г.), причем все упоминания о венгерском писателе содержат положительную оценку его творчества.

Ввиду отсутствия письменных свидетельств довольно трудно установить, читал ли словацкий драматург комедии своего венгерского современника или видел их на сцене. В произведении Я. Халупки "Коцурково" и комедии К. Кишфалуди "Женихи" (1817) более всего прослеживаются схождения на уровне тематики (языковой вопрос, проблема патриотизма), сюжета (закрученная интрига, счастливый конец), мотивов (выгодное замужество и женитьба), образов (молодые патриоты в качестве героев-резонеров, травестийный образ сапожника-мадьярона в словацкой комедии). Сравнительное исследование текстов Халупки и Кишфалуди не исключает наличия контактных связей, а точнее - некоторого влияния комедий венгерского автора на творчество словацкого, которое, однако, не ставит под сомнение национальную самобытность произведения последнего. Тем более что говорить о непосредственном влиянии произведений Кишфалуди на комедии Халупки следует с большой осторожностью. Будучи искушенными театралами, они ориентировались в своем драматургическом творчестве на общеевропейский литературный и культурный контекст, в рамках которого к началу XIX в. уже оформились типы комедий, устойчивые сюжетные схемы, системы мотивов и характеров. Оба писателя исходят из традиций зарубежной театральной культуры. Нельзя отрицать влияния на Кишфалуди и Халупку произведений таких драматургов, как Мольер и Коцебу. Кроме того, в своем творчестве венгерский и словацкий писатели опирались на традиции религиозной и школьной драмы, интермедий, разыгрываемых школярами и написанных еще в XVII-XVIII вв., а также народного театра и представлений немецких трупп. Типологические аналогии чисто литературного плана можно обнаружить в переходном от эстетики классицизма к романтизму характере произведений двух драматургов (в словацкой комедии, например, о наличии романтических тенденций свидетель-

ствует так называемая "лесная сцена", изображающая свободолюбивый мир студенчества и разбойников).

Таким образом, прослеживаются контактно-типологические схождения в комедиографии Я. Халупки и К. Кишфалуди. Словацкий драматург как бы вступает в творческий диалог с венгерским современником, в котором, с одной стороны, проявляет свою патриотическую позицию, а с другой - выражает огромное уважение к культуре соседнего народа. Вообще, в изучении сложной структуры межлитературных отношений диалогический подход играет существенную роль, ведь "если компаративистика занимается изучением разного рода сходств между литературными явлениями, то предпосылкой и почвой для возникновения таких сходств и их рассмотрения является наличие диалогических отношений между теми же явлениями" [5. С. 59].

Другую параллель можно провести между словацкой и венгерской исторической драмой XIX в. Существенное отличие в развитии венгерской драматургии от словацкой состоит в том, что, вероятно, под влиянием творчества Шекспира и Шиллера, произведения которых активно переводились на венгерский язык начиная с конца XVIII в., видное место в венгерской национальной драматургии занял жанр трагедии с исторической тематикой. Начало этому положил Й. Катона (1791 - 1830) своим произведением "Бан Банк"³ ("Bank ban". 1814, 1819). Написанная в классицистическом духе с элементами сентиментализма, эта историческая трагедия оказала сильное влияние на драматургическое творчество венгерских романтиков, также обратившихся к жанру исторической трагедии в 20 - 40-е годы XIX в. (К. Кишфалуди, Ш. Кишфалуди, Б. Вираг, Я. Гараи, М. Вёрёшмарти, И. Гаал, Э. Сиглигети, И. Вагот, Л. Телеки, Л. Тот, Л. Курти, а в 60-е годы - М. Йокаи). В словацкой литературе жанр трагедии вообще и исторической трагедии в частности не получил распространения вплоть до 50 - 60-х годов XIX в., когда к нему обратились Й. Заборский (1812 - 1876) и Я. Паларик (1822 - 1870). В отличие от венгерской культуры словацкие исторические трагедии на сцене не ставились и были известны лишь как книжные произведения.

В эпоху словацкого национального возрождения, в эпоху реформ в Венгрии необходим был поиск собственной национальной идентичности, "культурной памяти о прошлом" (терминология немецкого культуролога Я. Ассмана [6]), свидетельств о "длительности" существования и роли нации в истории, т.е. необходимо было формирование "культурной памяти" народов.

Й. Заборский был одним из тех литераторов, кто в значительной мере способствовал воссозданию словацкой "культурной памяти". Его творчество хронологически совпало с эпохой романтизма в словацкой литературе, однако оно развивалось в острой полемике с романтической эстетикой. Скептически относясь к романтической концепции литературы, Заборский отдает дань эстетике классицизма, что ставит его творчество на периферию литературного процесса того времени. Сложный, неоднозначный стиль Заборского не вписывался в канон словацкой литературы той эпохи, недаром современные литературоведы называют его "классицистическим модернистом" [7. S. 16], творчество которого построено на "аномалиях и парадоксах" [8. S. 87]. Скорее всего, его стиль свидетельствует о кризисном этапе смены художественных концепций, разрушении романтической эстетики.

³ Бан - титул: правитель, наместник, воевода.

В начале 50-х годов XIX в. Заборский пробует свои силы в качестве историка, создавая монументальный труд под названием "История Венгерского королевства от истоков до времени правления Сигизмунда" ("Dejiny královstva Uhorského od najstaršich do  который явился серьезной теоретической подготовкой к написанию драм с исторической тематикой, ставших первым образцом этого жанра в словацкой литературе. В период с 1858 по 1863 г. Заборский создает большую часть своих исторических пьес, обращаясь к материалу словацкой, венгерской, польской, русской, сербской и хорватской истории. Следует отметить, что все свои исторические драмы Заборский создавал в стихах.

Особенный интерес представляют пьесы Заборского, освещающие вопросы венгерской истории и словацко-венгерских отношений ("Последние дни Великой Моравии", "Борьба задунайских словаков", "Арпады", "Битва у Розгановцев", "Фелициан Зах", "Альжбета Лудиековна", "Хуньяди", "Дожа", "Баторичка" и др.). Эти исторические драмы стали ответом Заборского на произведения венгерских драматургов с подобной тематикой. Словацкий писатель, с одной стороны, полемизирует со своими венгерскими коллегами, а с другой - во многом опирается на их достижения в этом жанре, поскольку в словацкой литературе подобной традиции не было. Творчество Заборского тесно связано со словацко-венгерским культурным контекстом того времени, о чем может свидетельствовать отрывок из его письма, где он жалуется на то, что словацкие критики не читали произведения венгерских драматургов и ни у одного из них не возникло мысли сравнить его драмы с венгерскими на подобную тематику (см. [9. S. 301]). Тема истории, таким образом, создала в словацкой и венгерской драматургии общий дискурс, в основе которого находилась национальная идея.

Заборский полемически реагирует на произведения венгерских драматургов, которые созданы в различных художественных концепциях - от классицизма до позднего романтизма. Это свидетельствует о том, что в венгерской литературе ко второй половине XIX в. жанр исторической драмы начинал складываться как литературный канон.

Так, полемика И. Заборского с венгерскими драматургами развивается по двум модусам. Первый - идеологический - направлен на деконструкцию венгерских стереотипных представлений об истории Венгерского королевства, о зарождении и развитии венгерской государственности, которые черпались из древних легенд (например "Легенда о белом коне"), хроник (хроника Анонима), исторических трудов. Особенно это заметно при сопоставлении драмы Заборского "Последние дни Моравы" и пьесы Й. Гаала (1811 - 1866) "Святополк" (1839): там, где венгерский драматург использует готовые схемы (Арпад представлен как герой, Святополк - слабым политиком, окруженным предателями), словацкий писатель дает более сложную и неоднозначную картину, приведшую Великую Моравию к поражению в битве при Братиславе в 907 г.

Второй модус - литературный - представлен отказом Заборского от романтического типа исторической трагедии, в которой драматург свободно трактует героев и историю. Таким образом, Заборский противопоставляет правду соответствия фактам и правдоподобие. Действительность для Заборского сама по себе слишком драматична и трагична, поэтому литературному вымыслу он предпочитает максимально точное, основанное на фактах изло-

жение исторических событий в рамках жанра исторической драмы. Примером романтической исторической драмы с уходом от исторических фактов в область литературной фантазии может служить произведение венгерского драматурга Э. Сиглигети (1814 - 1878) "Вазул" (издана в 1839 г.). К аналогичной тематике (ситуация, сложившаяся в венгерской истории перед кончиной короля Иштвана I) обратился и Заборский в драме "Арпады". В произведении венгерского писателя главный персонаж Вазул представлен как романтический герой, которым управляют страсти. Сама история в драме приобретает лишь некий романтический фон, на котором разворачиваются полные драматизма события. Заборский же стремится в трагедии следовать тем представлениям об исторических событиях, которые он почерпнул либо в документах, либо домыслил сам согласно собственной концепции общей словацко-венгерской истории, изложенной в его историческом труде и публицистике. Тем не менее, как бы словацкий драматург не пытался избежать романтических тенденций, элементы романтизма присутствуют и в его произведении.

Большое внимание уделил Заборский исторической фигуре Матуша Тренчинского (Чака) в драме "Битва у Розгановцев". Это произведение можно сопоставить с неоконченной пьесой венгерского драматурга К. Кишфалуди "Матуш Чак" (1830). Схождения словацкой и венгерской драм проявляются, например, в том, что в них важную роль играют контраст "своего" (идеология патриотизма Матуша Чака) и "чуждого" (иностранная политика при дворе Карла Роберта), мотив предательства, появляются образы "из народа". Однако авторы по-разному интерпретируют одни и те же исторические события, часто применяя прием анахронизма - перенося в прошлое понятия и явления, характерные для XIX в.

Итак, драматургическое творчество И. Заборского оказалось тесно переплетено с венгерской литературой. Со многими венгерскими пьесами словацкий драматург мог быть знаком (возможно, даже видел их в сценическом варианте), однако не следует забывать, что "контактные связи чаще всего выступают на основе типологической близости.., но и их рассмотрение ведет к виткам типологических аналогий..." [10. С. 212]. Таким образом, между словацкой исторической драматургией Заборского и венгерскими историческими трагедиями проявились контактно-типологические связи.

Во второй половине XIX в. словацкая драматургия так и не достигла уровня развития словацкой поэзии, что объясняется не столько отсутствием авторов, сколько скромными возможностями любительского театра. Основной установкой словацкого театрального искусства и драматургии того времени была тесная связь с жизнью народа. В связи с этим в драме важными оказывались не художественно-эстетические функции, а внелитературные: нравственное воспитание и просвещение простого народа. Это достигалось с помощью забавных сюжетов, построенных на закрученной интриге и комедийности положений и призванных увеселять городской и деревенский люд, волновать их чувства, заставлять переживать. Публика любительского театра выдвигала свои условия драматургу: присутствие фольклорных элементов (песен, танцев), отражение каждодневной жизни человека (любовь, интриги, свадьбы, имущественные споры, ненависть, месть и т.д.), ярко выраженные социальные, национальные контрасты (богатые - бедные, патриоты ренегаты, дети - родители). Лучшими из таких произведений были те, которые сочетали в себе развлекательные элементы с серьезной проблематикой социальной комедии.

Автором подобных пьес был Я. Паларик, продолжавший в своем творчестве традиции драматургии Я. Халупки.

Необходимо отметить, что в 40 - 60-е годы XIX в. в венгерской литературе и театральной культуре тоже появляется смешанный жанр, сочетающий в себе элементы бурлеска, фарса, музыкальной комедии - так называемая народная музыкальная пьеса  основными чертами которой было отражение жизни народа, усиленный развлекательный момент (народные танцы, песни). Этот жанр возник, с одной стороны, из установок венгерского романтизма (обращение к фольклорным традициям), а с другой - под влиянием запросов публики. Яркие примеры подобного жанра можно обнаружить в творчестве Э. Сиглигети, И. Гаала и др.

В драматургии этого типа в ходе сопоставительного анализа прослеживаются параллели контактно-типологического характера между произведениями И. Заборского "Подкидыш" ("Na]dúch") и политической комедией И. Надя (1810 - 1845) "Восстановление в должности" ("A tisztú]itás", 1843), а также народной драмой Э. Сиглигети "Подкидыш" ("A lelenc", 1863); между комедией Я. Паларика "Инкогнито" ("Inkognito", 1858) и комедией Э. Сиглигети "Лилиомфи" ("Liliomfi", 1849), в которых присутствуют черты народных представлений в сочетании с национально значимой проблематикой.

Таким образом, в словацкой и венгерской драматургии середины и второй половины XIX в. наблюдается отход от так называемой высокой драматургии, ориентирующейся на трагедии Шекспира, Шиллера, Гете, в которых литературная, эстетическая составляющая превалирует над театральными установками эпохи, потребностями публики. Однако в начале XX в. к жанру "высокой драмы" в словацкой литературе обращается П. О. Гвездослав, идя наперекор доминирующим тенденциям театральной культуры того времени, отказываясь от традиций словацкой драматургии, заложенных Я. Халупкой и Я. Палариком.

П. О. Гвездослав был ведущим словацким поэтом последней трети XIX в. Его многогранное поэтическое творчество, корнями уходящее в национальный и европейский романтизм, в то же время открыло эпоху реализма в словацкой культуре. Помимо поэзии, привлекали Гвездослава и драматические жанры. Вершиной не только его творчества, но и всей словацкой драматургии того времени стала пятиактовая философская драма "Ирод и Иродиада", которая выходит за рамки национальной литературы, приобщаясь к литературе мировой.

Многие словацкие литературоведы единодушно отмечали связь творчества Гвездослава с литературой других народов. Об этом свидетельствуют его многочисленные переводы произведений Шекспира, Гете, Шиллера, Словацкого, Мицкевича, Пушкина, Лермонтова. Однако освоение Гвездославом достижений мировой литературы шло через контакты с литературой венгерской, которая дала поэту импульс к знакомству и изучению шедевров мировой значимости.

Со школьных лет владея венгерским языком, Гвездослав начал свое поэтическое творчество под влиянием стихов Ш. Петёфи, Я. Араня на венгерском языке. Однако осознав себя словаком, ощутив свое истинное предназначение - творить для словацкого народа на родном языке, поэт не утратил любви к венгерской литературе, о чем свидетельствуют его многочисленные переводы венгерской литературы. В 1912 г. за переводческую деятельность Гвездослав

был избран членом-корреспондентом венгерского литературного общества им. К. Кишфалуди.

Самым значительным переводом Гвездослава с венгерского языка, несомненно, была философская драма И. Мадача (1823 - 1864) "Трагедия человека" (1859 - 1860). Словацкий поэт закончил перевод в 1905 г., а через три года - в 1908 - приступил к созданию философской драмы "Ирод и Иродиада". Драма Мадача старше трагедии Гвездослава на полвека. Они принадлежат разным культурам, литературам и даже разным эпохам. Однако есть в произведениях то, что их объединяет: схожая философская позиция авторов, общность жанровых форм (философская драма), мотивов и образов.

Оба писателя обращаются к библейским темам и сюжетам, творчески модифицируя их. Драматургов также объединяет интерес к истории человечества: Гвездослав изображает конкретную историческую ситуацию времен правления Ирода Антипы, Мадач создает философско-символическую историю человечества, однако оба автора с помощью приема параболы пишут о современности. Необходимо отметить, что драматурги отказываются от философской концепции истории Гегеля, пользовавшейся популярностью у романтиков. Вообще, творческий метод создателей словацкой и венгерской драм определить достаточно сложно. Оба поэта творили уже в ту эпоху, когда романтизм в культуре и литературе постепенно сменялся реалистическими тенденциями, что не могло не сказаться на их произведениях.

Следует сказать, что обе драмы и на уровне формы, и на уровне содержания построены на противоречиях и противопоставлениях. В них отражаются самые разные философские идеи, контрасты (толпа - личность, свобода - несвобода и т.д.), которые утяжеляют их структуру, исключают сценическую пластичность и предполагают множественность интерпретаций. Недаром критики называют "Трагедию человека" "полифонической" драмой [11. 175 old.], а о трагедии Гвездослава говорят, что она вызывает впечатление "симфонии" [12. S. 230].

Сопоставительный анализ двух произведений, в ходе которого между ними были обнаружены схождения на тематическом и формальном уровнях, позволяет утверждать, что между драмами существуют контактно-типологические связи. "Трагедия человека" произвела неизгладимое впечатление на словацкого писателя, что, конечно, не сделало его эпигоном Мадача. Это влияние, скорее, духовное, невидимое, чем внешнее. Гвездослав твердо следовал своим убеждениям быть выше политики и предрассудков, ярким доказательством чему стали его перевод "Трагедии человека" на словацкий язык и философская драма "Ирод и Иродиада".

Итак, в результате исторического сосуществования словацкого и венгерского народов в рамках одного государства сложилась определенная система словацко-венгерских межлитературных связей. Общность тенденций драматургии двух народов в XIX в. органично вписывается в совместный культурный и литературный контекст так называемой билитературности, интерференции двух литературных структур. В ходе исследования было обнаружено четыре сферы схождений между словацкой и венгерской драмой XIX в. (комедиография начала XIX в., историческая драматургия, комедиография 40 - 60-х годов XIX в., философская драма), в которых преобладает контактно-типологический вид литературных связей. С одной стороны, аналогии в словацкой и венгерской драме обусловливаются общественно-типологическими и литера-

турно-типологическими схождениями. С другой - словацкие драматурги, владея венгерским языком, имели возможность напрямую знакомиться с произведениями своих венгерских коллег как в книжном, так и в сценическом виде, что предполагает наличие контактных связей. Однако определенные схождения между творчеством словацких и венгерских авторов XIX в. отнюдь не отрицают творческое, оригинальное начало словацкой драматургии, а, скорее, свидетельствуют о "диалоге" между двумя соседними культурами.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Урбанцева Г. Словацкое национальное возрождение // Словацкая литература. От истоков до конца XIX века. М., 1997.

2. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы. М., 1979.

3. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

4. Неупокоева И. Г. Некоторые вопросы изучения взаимосвязей и взаимодействия национальных литератур // Взаимосвязи и взаимодействие национальных литератур. М., 1961.

5. Эсалнек А. Я. Компаративистика и диалогизм // Сравнительное литературоведение: теоретический и исторические аспекты. Материалы Международной научной конференции "Сравнительное литературоведение" (V Поспеловские чтения). М., 2003.

6. Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004.

7.  O. Paradoxy ]onáša Záborského // Biografické štúdie, VIII. Zbornfk referátov z vcdecke] konferencie o Jonásovi Záborskom usporiadanej v Martine 22. - 23. 1. 1976. Martin, 1978.

8. Bagin A. Záborský modernista// Biografické štúdie, VIII. Zbornfk referatov z vedeckej konferencie о Jonášovi Zaborskom usporiadanej v Martine 22. - 23. 1. 1976. Martin, 1978.

9. Lazar E. Jonáš Zaborsky. Bratislava, 1956.

10. Баранов А. И. Ключевые категории компаративистики и их функции на примере восприятия творчества Ф. Достоевского в Польше // Сравнительное литературоведение: теоретический и исторические аспекты. Материалы Международной научной конференции "Сравнительное литературоведение" (V Поспеловские чтения). М., 2003.

11. Magyar irodalom. 21. szazadi enciklopedia. Budapest, 2002.

12. Pašteka J. Slovenska dramatika v epoche realizmu. Bratislava, 1990.

Постоянный адрес данной публикации: