Национальное движение в населенных сербами и румынами землях двуединой австро-венгерской монархии имело свои особенности. Общее правило - от национальных движений к созданию национальных государств - здесь не действовало, такие государства в данном случае существовали (княжества Румынские - Молдавия и Валахия и Сербское) и служили центром притяжения "австрийских" сербов и румын. Сербию именовали даже балканским Пьемонтом. По венской версии причин Первой мировой войны, именно притязания Сербии на населенные соотечественниками австро-венгерские территории породили тот ультиматум, с которого Первая мировая началась.

Нужно, однако, иметь в виду и другое. Развитие народов связано с жизненным пространством, наиболее благоприятные условия для экономического прогресса создаются в больших, самодостаточных государственных образованиях. Пример тому - Царство Польское в составе Российской империи, хозяйственное чудо конца XIX - начала XX в., сменившееся стагнацией и застоем в межвоенной Польской Республике.

Австро-венгрия. Кайзер Франц Иосиф незадолго до кончины с грустью констатировал: "Я уже давно убедился, какую аномалию представляем мы в современном мире" [1. С. 45]. А еще за полвека до него французский император Наполеон III называл Австрийскую монархию антиквариатом.

Но все же это был антиквариат европейский, а не азиатский - без жандармских преследований, казнокрадства сверху донизу и с определенным соблюдением законов. Индустриальное сердце монархии располагалось в Чешских землях. Национально угнетенные румыны в Трансильвании жили на порядок лучше, нежели их соотечественники в независимом княжестве.

Экономические реалии находили отражение в политической сфере. Видимо, не случайно и в царской России, и в двуединой монархии перед Первой мировой народы хотели получше устроиться, а не бежать из них. Самое радикальное из национальных движений в России, польское, сняло из своих программных установок требование независимости в пользу широкой автономии. В Австро-Венгрии чехи выступали за преобразование ее в триединую, в пользу славянских народов, румыны тоже настаивали на федерализации. А. К. Попович в 1906 г. выпустил книгу с характерным заголовком "Соединенные Штаты Великой Австрии" [2]. После начала мировой войны лидеры Румынской национальной партии Трансильвании засвидетельствовали верность трону, епископы обеих церквей,

Виноградов Владилен Николаевич - д-р ист. наук, главный научный сотрудник Института славяноведения РАН.

православной и униатской, вознесли молитвы о ниспослании победы императорско-королевскому воинству, о чем А. Вайла-Воевод, будущий премьер-министр Румынии, известил Бухарест.

Но не все ставилось на одну карту. В. Голдиш, редактор газеты "Romanul", отказался подписать свидетельство о лояльности. Партия свернула деятельность до лучших времен. 40 казненных и тысячи загнанных в концлагеря трансильванских румын свидетельствовали о наличии оппозиции решительнее официальной.

Священник В. Лукач и поэт О. Гога бежали в Румынию и активно включились в проантантовскую агитацию, участвуя в шумных манифестациях во имя освобождения закарпатских братьев.

Переговоры самих трансильванцев и официального Бухареста с венгерским правительством о расширении национальных прав румын успехом не увенчались, их провал часто приписывается непримиримой позиции премьер-министра Иштвана Тисы. Наверное надо подходить к вопросу шире. Венгерское королевство являлось тогда многонациональным государством, в котором мадьяры составляли меньшинство населения. Удовлетворение требований славян и румын привело бы, в плане социальном и политическом, к установлению в нем власти инонационалов (точнее - их элит), к прекращению тысячелетней истории королевства св. Иштвана в прежнем виде, а в ином варианте - к сокращению его площади втрое, ограничению его пределами расселения мадьярского этноса. Ни ту ни другую комбинацию никто в венгерских верхах не принимал. Ситуация сложилась тупиковая, распад Венгерского Королевства в процессе распада двуединой монархии был предрешен. В плане румынского участия в нем решающую роль сыграл официальный Бухарест.

С 1883 г. Румыния состояла в блоке Центральных держав - Германии, Австро-Венгрии и Италии, доминировавшей тогда в Европе военной группировке, с надеждой поживиться за счет России. Союз в последний раз был продлен в 1913 г. Но он изжил себя, объединительные поползновения Бухареста изменили направление и устремились на Трансильванию и Банат, а не на Бессарабию.

Июнь 1914 года. Николай II с визитом в Констанце. Вывод министра иностранных дел С. Д. Сазонова из бесед с румынскими партнерами: Румыния примкнет к той стороне в надвигающейся войне, которая окажется сильнее и предложит больше. Он вместе с премьер-министром И. Брэтиану совершил автомобильную экскурсию по Карпатским горам. Путники "случайно" пересекли границу и покатались по трансильванским дорогам. Собеседник давал понять: его страна ничем не связана и открыта для переговоров. Вскоре до Петербурга дошло высказывание Брэтиану в частной беседе: он хочет войти в зал мирной конференции под руку с победителем.

На коронном совете Румынии 3 августа "пруссак на престоле" Карл Гогенцоллерн-Зигмаринген (Кароль I), убежденный в победе фатерлянда в наступившей войне и предложивший сохранить верность союзу, остался почти в одиночестве. По подсчетам австро-венгерского посланника Оттокара Чернина, лишь одна десятая часть общества придерживалась тогда подобной точки зрения. Уклониться от выполнения союзных обязательств оказалось нетрудно, альянс по форме был оборонительным, а представить хищную австро-немецкую группировку в виде жертвы агрессии выходило за пределы человеческих возможностей. Коронный совет, однако, провозгласил не нейтралитет, а вооруженное выжидание. В телеграммах Брэтиану в Берлин и Вену не говорилось о разрыве союза, а позиция Румынии объяснялась ее неготовностью к участию в войне и нависшей над нею

угрозой русского нашествия. Шанс возвращения в альянс в случае его торжества на поле боя сохранялся.

В окутавшем Европу пороховом дыму угадать победителя было невозможно, и Брэтиану неторопливо вел переговоры о присоединении к Антанте с российским посланником С. А. Поклевским. А в Германию направлялся поток зерна, десятки тысяч вагонов, на радость посаженным на скудный паек бюргерам. До поры до времени подобная ситуация устраивала российскую ставку - в эффективность румынских вооруженных сил она не верила, а так 400 км границы на юго-западе находились вне зоны военных действий.

В начале мая 1915 г. ситуация изменилась, войска фельдмаршала А. Макензена совершили прорыв у Горлицы, и началось великое и трагическое отступление страдавшей от недостатка вооружения, и прежде всего артиллерии, русской армии. Ставка стала проявлять интерес к полумиллиону и даже больше румынских штыков. Позиции С. Д. Сазонова в переговорах оказались опрокинутыми. Россия признала право Румынии присоединить населенные ее соотечественниками территории Австрии и Венгрии. Но претензии Бухареста, по российским оценкам, выходили за рамки того, что можно было объяснить и оправдать этническими принципами, и распространялись на земли, населенные преимущественно русинами в Буковине, венграми и сербами в Трансильвании и Банате. Календарь российских уступок в изложении румынского посланника К. Диаманди выглядел так: "В самый день падения Перемышля нам дали понять, что можно получить [границу] по Пруту и Черновцы, после эвакуации Львова темп уступок усилился, почти что в день занятия немцами Варшавы все требования были выполнены" [3. Р. 389]. Сазонов капитулировал.

Брэтиану откладывал и откладывал выступление Румынии. И, наконец, произошло нечто, представлявшееся невероятным и неправдоподобным: коллеги Брэтиану по кабинету, по всеобщему мнению, покорные его воле, "взбунтовались" и выступили против вовлечения страны в войну - слишком опасно! Брэтиану, с видом смущенным и растерянным, сообщил о сем С. А. Поклевскому, добавив, что считает соглашение (о разграничении) достигнутым. Такого коварства от него не ожидали. Но все же, с другой стороны, в отличие от болгарских правителей, в тяжелое для России время без оглядки и на горе себе бросившихся в объятия Германии, бухарестская элита к неприятелю не перебежала.

Брэтиану выжидал и взвешивал. От посланников Центра поступили соблазнительные посулы - к Бессарабии в качестве добычи прирезать Одессу с округом. "Россия еще не разбита", - заметил он в ответ.

Немецкое наступление выдохлось, измотанные войска остановились, фронт стабилизировался, стратегической цели - вывести Россию из строя - неприятелю достичь не удалось, она наращивала силы.

В малом часто отражается великое: в Бухаресте на торжественный молебен по случаю дня рождения кайзера Франца Иосифа из двадцати румынских генералов явились двое, такого пренебрежения раньше не случалось.

4 июня 1916 г. войска Юго-Западного фронта под командованием А. А. Брусилова начали свой знаменитый прорыв. Итог длившегося с перерывами до сентября наступления - разгром противостоявших им австро-венгерских армий, занятие 25 тыс. кв. км территории. Потери неприятеля одними пленными составили 400 тыс. чел., всего же - до полутора миллионов. Чтобы заткнуть зияющие прорехи фронта, германскому и австро-венгерскому командованию пришлось перебросить из Франции и Италии 30,5 пехотных и 3,5 кавалерийские дивизии. По

словам генерала М. Гофмана, их "нацарапали со всех углов и концов" [1. С. 186]. Габсбургская монархия от разгрома так и не оправилась, число ее солдат в российском плену почти сравнялось с числом сражавшихся. Ее представитель в Румынии О. Чернин с "математической точностью" предрекал поражение державы в войне, в лучшем случае она продержится до весны 1917 г.

Впечатление от Брусиловской победы в Румынии иначе как колоссальным не назовешь. В разгар сражения газета "Ероса" опубликовала статью под заголовком "Брусилов-врач". Автор не жалел красок, описывая обрушившиеся на соседей бедствия: "Австрийская навозная куча, так долго отравлявшая воздух, разбросана русскими штыками", "войска шенбруннского старца" (то бишь Франца Иосифа) "бегут на фронте в 300 километров". Российский генерал излечивает румынское правительство от "микроба нейтралитета". Пора кончать колебания и вступать в дело [4].

Роли по сравнению с предшествовавшим годом переменились, уже не Антанта, а румынская сторона домогалась договоренности. Брэтиану лично явился в российскую миссию и принес поздравления.

Но Ставку вновь одолели сомнения: стоит ли румынское участие в войне тех уступок, что добивается Бухарест? Военное положение представлялось прочным, численность войск на фронте на 600 - 700 тыс. чел. превосходила численный состав неприятеля. "Мы не стремимся вовлечь румын в войну", - наставлял генерал М. В. Алексеев военных атташе в Бухаресте [5. Д. 64. Л. 601].

Иную позицию занимали союзники, в первую очередь французы, завороженные цифрой 500 - 600 тыс. румынских штыков. Кровавая мельница под Верденом унесла уже жизни 300 тыс. их солдат. Дипломаты Франции, Англии и Италии осадили Министерство иностранных дел Российской империи, их демарши превратились в подлинное домогательство. Президент Р. Пуанкаре обратился лично к Николаю II. Рушить согласие в Антанте представлялось опасным. 17 (30) июня Алексеев телеграфировал в Бухарест: "Выступление Румынии будет иметь соответствующую ценность, чего не могу сказать, если решение будет отложено на неопределенное время. Обстановка повелевает румынам присоединиться к нам или теперь, или никогда" [6. Ф. СА. 1916. Д. 503. Л. 153].

Жесткое указание срока имело глубокое основание, дорог был каждый день, вмешательство имело смысл на пике русского натиска, при полном расстройстве неприятельской обороны, а не тогда, когда наступление стало выдыхаться и к австрийцам на помощь начали подтягиваться стойкие немецкие дивизии. Брэтиану похоронил этот замысел.

Румынский сфинкс, как часто называли современники И. Брэтиану, представляется мне психологической загадкой. Можно составить коллекцию из случаев, когда он нарушал достигнутые в международном плане договоренности, почему-то не допуская, что партнеры могут ответить ему той же монетой, и домогался все новых и новых уступок с их стороны. Брэтиану настаивал на том, чтобы англо-французы перешли в наступление на Салоникском фронте, а русские - в Карпатах, требовал от последних сосредоточить в Добрудже двухсоттысячный ударный кулак против болгар с целью, как писал Морис Палеолог, добиться "бесповоротного разрыва между Россией и Болгарией" [7. С. 43]. Вырисовался план сфинкса, в котором русским отводилась роль заслона против болгар, а румынской армии предназначался освободительный поход в Трансильвании.

Ссора насмерть с болгарами совсем не входила в замыслы самодержавия. Вдобавок ко всему Брэтиану сам подвел мину под свой замысел, он собирался

объявить войну одной лишь Австро-Венгрии, обращенное к России требование соорудить заслон от Болгарии теряло всякий смысл. Союзникам с трудом удалось уговорить Ставку отправить в Добруджу 47-й армейский корпус из двух пехотных и одной казачьей дивизии.

В довершение всего на державы Согласия обрушился каскад заказов, создавалось впечатление, что румынскую армию предстояло не только вооружить, но одеть, обуть и даже накормить (помимо пушек и винтовок, патронов и снарядов, поступил запрос на 400 тыс. шинелей и еще сукна на миллион мундиров, на шаровары, сапоги, патронташи, оружейные ремни, упряжь, мыло, консервы и еще многое другое) [8. С. 97].

После маневров 1915 г. Брэтиану приобрел репутацию человека коварного и двуличного. Летом 1916 г. из Парижа в Петербург поступили успокоительные разъяснения: на бумаге можно согласиться со всеми румынскими запросами, что же Румыния получит в действительности - покажет война. Посол, М. Палеолог, ознакомил российских коллег с мнением главы французского кабинета: "Г-н Бриан придерживается на этот счет следующего взгляда: или по окончании войны союзники будут столь сильны, что им легко будет выговорить для Румынии все обещанные ей земельные приращения, и в таком случае обязательство не заключать мир без осуществления этого условия не создаст никаких затруднений, или союзники принуждены будут сами поступиться некоторыми своими требованиями, и в таком случае Румыния волей-неволей склонится перед т.н. force majeure, не настаивая на осуществлении державами неприемлемых пожеланий" [7. С. 34].

30 июля посол в Париже А. П. Извольский сообщил, что А. Бриан подтвердил ему "указанную точку зрения". В тот же день Николай II выразил с ней свое согласие [9. С. 70].

4 (17) августа 1916 г., в глубокой тайне в доме у брата премьер-министра Винтилы Брэтиану состоялось подписание двух конвенций, политической и военной, о присоединении Румынии к Антанте. Союзники согласились с вхождением в королевство территорий, оговоренных в 1915 г., причем с некоторыми приращениями, согласованными в последнюю минуту. Румынское правительство обязалось не заключать сепаратный мир и обещало объявить войну только Австро-Венгрии. И. Брэтиану питал вполне призрачную надежду, что столкновения с Германией, Болгарией и Турцией удастся избежать. Румынский король Фердинанд I спешил проявить к этим государствам чрезвычайную предупредительность, заверяя их представителей, что о войне не может быть и речи. Сбить с толку никого не удалось. Самый проницательный из посланников, О. Чернин, еще весной пришел к выводу, что Румыния к Антанте примкнет и в войну вступит во второй половине августа. Информацию о подписании конвенций Вена получила на третий день после события [10; 6. Ф. Полит, архив. 1916. Д. 704. Л. 71 - 72]. 14 (27) августа румынский посланник в Вене вручил декларацию об объявлении войны. Еще через два дня представители Германии, Болгарии и Турции осуществили ту же миссию в Бухаресте. Надежда Брэтиану на то, что с этими странами удастся избежать столкновения, разлетелась прахом.

Сколь ни критически относились в Ставке к военному потенциалу Румынии, разразившейся катастрофы здесь все же не предвидели. Статистические данные вообще сулили румынам успех. В Трансильвании располагались снятые с фронта и находившиеся на отдыхе или в состоянии переформирования венгерские части, всего четыре с половиной дивизии. Укреплений не было возведено, чтобы "не дразнить румын". Те бросили в наступление несколько пехотных и кавалерий-

ских дивизий и еще одну пешую и три конных бригады. Первые дни породили надежду на успех, наступающие спустились с Карпатских гор, заняли город Брашов (Брашшо), их авангарды подошли к Сибиу (Надьсебеню). Но тут подоспели вести, что на юге силы немцев, болгар и турок под командованием фельдмаршала А. Макензена взяли крепость Силистрию, переправились через Дунай и теснят румынскую армию и 47-й корпус российских войск. Командование королевской армии впало в панику, прекратило наступление на севере, погрузило часть войск в эшелоны и начало их переброску на юг. В разгар боев несколько дивизий оказались на колесах.

И союзники, и враги сходились в высокой оценке румынского солдата, стойкого и выносливого, и в критическом отношении к командованию, особенно высшему. По свидетельству генерал-квартирмейстера прусской армии Э. Людендорфа, румыны "продвигались вперед черепашьим шагом" (3 километра в сутки), их генералы, "не понимая большой войны, [...] не использовали благоприятных обстоятельств, которые время от времени создавались для них" и "попусту теряли время" [11. С. 225]. Операция на юге продолжалась три дня, часть войск возвратили в Трансильванию. Поздно. Неприятель успел сосредоточить здесь ударный кулак, через месяц после начала войны инициатива перешла к нему [12. Р. 417]. Румын оттеснили к Карпатам, они держались стойко, месяц затратили австро-немецкие силы на преодоление хребта. 4 (17) ноября румынские войска потерпели поражение в битве у Тыргу-Жиу, 8 (21) числа они оставили Крайову, центр Олтении, западной части страны. Немцы захватили мост через реку Олт, не успевшие переправиться румынские части очутились в плену. 23 ноября (6 декабря) был занят Бухарест.

С конца сентября в Петроград и в Ставку в Могилев стали поступать отчаянные телеграммы о помощи от короля Фердинанда, Брэтиану и даже от королевы Марии, вспомнившей, что она приходится внучкой Александру II и двоюродной сестрой царствовавшему императору: "Мне не стыдно обращаться к вам с этим криком о помощи, я пытаюсь спасти свою страну всеми возможными путями" [13. Р. 65 - 66].

В Ставке к передаваемым из Бухареста сведениям о численности неприятеля (500 - 600 тыс. чел.) относились с недоверием. Это, недоумевал М. В. Алексеев, 50 дивизий: "Откуда их возьмут немцы? Им едва ли удастся наскрести двадцать дивизий" (на самом деле - 19 пехотных и 3 кавалерийские) [5. Д. 60. Л. 61 - 62; 14].

Но заниматься подсчетами было уже бесполезно, румынская армия стремительно отступала. По единственной одноколейной дороге, соединявшей Унгены с Яссами, протискивались эшелоны с российскими войсками, ничего похожего на линию фронта не существовало, солдат прямо с колес бросали в бой. 28 декабря 1916 г. (10 января 1917 г.) неприятеля удалось остановить силами 400-тысячной российской армии. От румынских войск в строю осталось 70 тыс. чел. Образовался Румынский фронт, названный так по местоположению, протянулся он на 430 верст, из общей численности войск на нем на переломе 1916 - 1917 гг. в 423 тыс. штыков и 44 400 сабель на долю румынских приходилось всего 44 700 штыков и 2 100 сабель, и занимали они отрезок протяжением в 30 верст [15. С. 108]. В издаваемой газетой "The Times" "Истории и энциклопедии войны" содержится свидетельство краткое, выразительное и убедительное: 500 тыс. русских образовали завесу, за которой воссоздавалась и реорганизовывалась румынская армия [16. Р. 18 - 21]. Сейчас в Румынии не любят вспоминать об этой драме: в вышедшей в 1998 г. "Истории Румынии" о ней вообще не упоминается [12. Р. 417].

К лету 1917 г. с помощью французской военной миссии боеспособность армии страны была восстановлена, ее численность доведена до 400 тыс. чел. В России, напротив, после Февральской революции начался развал вооруженных сил, не выдержавших испытания демократизацией. Летом 1917 г. войскам фельдмаршала А. Макензена в сражениях при Мэрэшти и Мэрэшешти не удалось прорвать оборону румынских войск, действовавших при поддержке российских.

После Октябрьской революции правительство И. Брэтиану поспешило занять место в антисоветском строю держав. В декабре 1917 г. подчиненные ему войска воспрепятствовали стихийному возвращению на родину русских солдат, разоружая их и загоняя в концентрационные лагеря. 9 декабря 1917 г. состоялось заключение перемирия с Центральными державами. В январе - феврале 1918 г. произошла оккупация Бессарабии с санкции как австро-германского блока, так и Антанты. В марте румынский король поручил формирование правительства консерватору А. Маргиломану, надеясь с помощью этого германофила добиться более снисходительных условий мирного договора. Расчет оказался ложным. Бухарестский трактат (24 апреля - 7 мая 1918 г.) по тяжести условий сравним с Брест-Литовским: Румыния лишилась Добруджи и полосы земли вдоль прежней границы с Венгрией, так что открывалась для вторжения с Карпатских гор, должна была оплатить оккупационные расходы неприятеля, по соглашениям с Германией о нефти и сельском хозяйстве превратилась в сырьевой придаток второго рейха.

Державы Антанты резко отрицательно реагировали на подписание Бухарестского договора. Они не согласились с румынской точкой зрения, согласно которой страну, в случае отказа от его подписания, ожидал разгром. У Германии, доказывали их представители, не осталось для этого сил, все солдаты моложе 35 лет были переброшены на Западный фронт, в Румынии их находилось не более 100 тыс. боеспособных.

Казалось бы, утверждениям о немецком бессилии противоречит начатое в марте немецкое наступление на севере Франции. Это был акт отчаяния, - мелькнула последняя надежда на достижение почетного мира. С выходом России из войны и ликвидацией Восточного фронта "освободилась" сотня немецких и австрийских дивизий. На западе силы противников если и не уравновесились, то были все же сопоставимы: 4 млн. немецких солдат против 5 млн. французских, британских, бельгийских, американских и даже португальских. Следовало спешить, через три-четыре месяца ожидалось прибытие во Францию миллионной массы американцев, и тогда - каюк.

Поредевшие кайзеровские дивизии были пополнены выписанными из госпиталей ранеными и призывниками 1920 г., восемнадцатилетних юнцов бросили на заклание. В ходе начатого 21 марта (4 апреля) наступления ценой больших потерь удалось потеснить англичан, от оказавшихся в пекле двух португальских дивизий остались одни воспоминания. В июле вконец измотанные, потерявшие 800 тыс. чел. наступающие силы достигли реки Марны в 70-ти км от Парижа. Последовал контрудар войск Антанты, переросший во всеобщее наступление. 8 августа генерал Э. Людендорф назвал черным днем немецкой армии, последние надежды на успех рухнули. Блок Центральных держав разваливался, 29 сентября капитулировала Болгария, 3 ноября Австро-Венгрия, Османская империя агонизировала. Войска Антанты под командованием генерала Л. Франшэ д'Эспре продвигались к Дунаю. Он не откликнулся на просьбу фельдмаршала А. Макензена - позволить тому вывести войска из Румынии, чтобы избежать кровопролития. 6 ноября король Фердинанд уволил прогерманский кабинет Маргиломана в отставку, сооб-

щив, что его посетили посланники Антанты и заявили, что не питают доверия к правительству. 9 ноября силы Франшэ д'Эспре начали переправу через Дунай, и в тот же день новый кабинет генерала К. Коанды предъявил Макензену ультиматум: вывести войска из Румынии или сложить оружие в 24 часа, что представлялось явно нереальным. Десятого срок истек, утром одиннадцатого было подписано перемирие в Компьене. Первая мировая война завершилась. 1 декабря 100 тыс. трансильванских румын, собравшихся в Альба Юлии, высказались за объединение с королевством. То же самое сделали румыны Буковины, но русины этой провинции на народном вече высказались за вхождение в Советскую Украину.

На Антанту возвращение румынских правителей "на поле боя" за сутки до окончания войны впечатления не произвело. Нельзя сказать, чтобы И. Брэтиану, вернувшегося к власти, встретили приветливо в Париже. На мирный конгресс он прибыл с ворохом требований: он настаивал на том, чтобы граница с Венгрией была проведена по линии, начерченной по договоренности с Антантой в августе 1916 г. (хотя Румыния нарушила конвенцию, запрещавшую ей заключать сепаратный мир), на присоединении к королевству Бессарабии, Буковины и Баната. В отношении Трансильвании он мог опереться на решение собрания от 1 декабря 1918 г. Венгерское население этой области из волеизъявления исключалось, по словам Брэтиану, "Румыния боролась ради того, чтобы навязать свою волю венгерскому меньшинству" [17. Р. 92 - 93]. В Буковине многочисленное русинское население протестовало против присоединения к Румынии. Относительно судьбы Баната предстоял спор с Сербией, против оккупации Бессарабии протестовали советские правительства России и Украины.

Большая четверка на Парижском конгрессе (представители США, Великобритании, Франции и Италии) выступила с декларацией, не допускавшей двойного толкования: "Мы объявляем, что любая попытка предвосхитить решения мирной конференции, захватить или оккупировать вооруженными силами какие-либо земли не только не будет способствовать делу тех, кто прибегает к подобным методам, а, напротив, чревата нанесением ему вреда в глазах союзников" [17. Р. 80].

Но 21 марта 1919 г. мирным путем произошло установление советской власти в Венгрии, гидра большевизма, к ужасу собравшихся в Париже миротворцев, проникла в Центральную Европу. Нельзя сбрасывать со счетов и распространившееся на континенте движение солидарности с Советской Россией. В 1919 г. произошло восстание на судах французской эскадры в Черном море. Позже, во время советско-польской войны, в Англии развернулось массовое движение под лозунгом "Руки прочь от России!" Интервенты в нашей стране стали терпеть неудачу, тушить очаг большевизма в Венгрии было просто некому. Французы в Центральной Европе располагали дивизией в 15 тыс. штыков, итальянцы - одним батальоном, английских солдат и офицеров насчитывалось сорок человек [17. Р. 168]. А для подавления революции в Венгрии требовалось, по подсчетам военных, 100 тыс. солдат и офицеров.

И тут, как нельзя вовремя, свои услуги предложил бухарестский кабинет. По словам министра иностранных дел М. Ферекиде, дело Румынии - "служить стражем европейского порядка от большевистского варварства, и роль эта перманентна" [18. Р. 330 - 333]. Пресса разных направлений требовала не поддаваться на "ламентации дипломатов" и принести мир "на острие штыка". На конгрессе у Румынии были влиятельные ходатаи во главе с маршалом Ф. Фошем.

"Ламентации", действительно, кончились. Д. Ллойд-Джордж перестал име-

новать И. Брэтиану "разбойником с большой дороги, выжидающим удобного случая, чтобы стащить территорию" [19. Р. 349 - 352]. 27 июля 1919 г. румынские войска переправились через реку Тису, 3 августа заняли Будапешт. Во вторжении участвовали и чехи. Интервенты широко прибегали к реквизициям, тщетно из Парижа шли напоминания - сие должно осуществляться с общего согласия и по единому плану. Антанта в ультимативной форме потребовала у Бухареста ускорить подписание договора с Австрией и акта о соблюдении прав национальных меньшинств. Но срок ультиматума переносился и переносился. Белое движение в России дышало на ладан, услуги румынской олигархии как авангарда антисоветских сил ценились высоко. Неуступчивый Брэтиану находился уже в отставке, его преемники действовали более гибко, признали выработанную Антантой линию разграничения с Венгрией. В обмен на уступку Румыния получила многое. По Сен-Жерменскому договору с Австрией (10 сентября 1919 г.) в ее состав вошла Буковина; по Трианонскому миру с Венгрией (4 июня 1920 г.) - Трансильвания, в определенных руководителями держав Согласия границах, и две трети Баната.

28 октября того же 1920 г. в Париже был подписан протокол о признании присоединения к королевству Бессарабии. В подписании участвовал и японский представитель, но Япония его не ратифицировала. США отказались участвовать в расчленении России, произведенном без согласия ее народа. Осталось четверо участников акта - Великобритания, Франция, Италия и Румыния. Правительства Советской России и Советской Украины заявили резкий протест против учиненного произвола, белое движение отказалось его признать.

Процесс национального объединения имеет глубокие корни в толще народной. В варианте, осуществленном румынской элитой в 1918 - 1920 гг., он сопровождался округлением страны за счет земель соседних народов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Мировые войны XX столетия. М., 2005. Т. 1.

2. Popovici A. C. Die Vereinigten Staaten von Gross Österreich. 1906.

3. România in  intemationale.  1980.

4. Epoca. 1916. 29 V (12 VI), 2 (15) VI.

5. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2003.

6. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. СА. 1916.

7. Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991.

8. Федоров А. Русская военная миссия в Румынии // Вопросы истории. 1947. N 8.

9. Красный архив. 1929. Т. 32.

10. Царская Россия в мировой войне. Л., 1925. Т. 1. N 137.

11. Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914 - 1918 г. М., 1923. Т. 1.

12. Barbulescu M. etc. Istoria României.  1998.

13. Marie, Queen of Roumania. The Story of My Life. London, 1935. Vol. 3.

14. Der Weltkrieg 1914 - 1918. Berlin, 1936. Bd. 11. Приложение Krafteeinsatz gegen Rumanien.

15. Стратегический очерк войны 1914 - 1918 гг. Румынский фронт. М., 1922.

16. The Times History of the War. London, 1918. Vol. 17.

17. Spector Sh. D. Rumania at the Paris Peace Conference. New York, 1962.

18.  national-statale a poporului Român.  1986. Vol. 3.

19. Mantoux P. Deliberations de Conseil de quatre. Paris, 1955. Vol. 2.

Постоянный адрес данной публикации: