А. И. Куза вписал свое имя в летописи Румынии благодаря случайности, частой гостьи истории. В январе 1859 г., в судьбоносный период избрания князя на молдавский престол среди претендентов, и в частности признанных лидеров унионистов (сторонников объединения Молдавии и Валахии и образования румынского государства), красноречивых ораторов, опытных полемистов, искушенных политиков, завязался такой узел политических противоречий, личного соперничества и заурядных козней, что никто из них не имел шансов на избрание. И тогда всплыла кандидатура Кузы, своего рода темной лошадки, человека, державшегося в стороне от бурных схваток отдельных группировок, в интригах не замешанного, но имевшего репутацию стойкого патриота и убежденного униониста. Он оказался приемлемым претендентом на высокий пост для представителей разных политических взглядов, либералов, радикалов и консерваторов. Качества крупного государственного деятеля выявились позже. А что было "до", известно мало. Даже самым старательным и дотошным биографам Кузы удалось собрать немного сведений о его молодости и даже зрелости (а к вступлению на престол ему стукнуло 38 лет). Никто не предполагал, и ничто не предвещало Кузе славного будущего, поэтому так скудны свидетельства современников, и историкам приходится ограничиваться скупыми и сухими официальными данными.

Алеку родился 20 марта¹ 1820 г. в городе Бырладе в боярской семье, известной с XVII в. Отец, Ион Куза, владел двумя поместьями и частью третьего и домом в Галаце. Он служил исправником в уездах Фэлчиу и Ковурлуй и достиг довольно высокого боярского звания постельника. Мать, Султана, в девичестве Козадини, происходила из фамилии с греко-итальянскими корнями, давно прижившейся в Молдавии.

Маленького Алеку отдали во французский пансион в столичном городе Яссы, а когда ему исполнилось 11 лет, отправили продолжать образование в Париж. Здесь он получил диплом бакалавра словесности. Юноша подумывал о медицинском поприще и карьере врача, но, посетив анатомический театр, изменил намерения и записался в Сорбонну на факультет права. По причинам, неясным до сих пор, курса наук он не закончил и вернулся на родину. В сентябре 1837 г. поступил кадетом (кандидатом на офицерскую должность) в молдавскую армию. Недавно воссозданное в Молдавии милиционное войско служило неким символом развернувшегося процесса национального возрождения.

Дунайские княжества, Молдавия и Валахия, занимали в Османский империи особое место. Им удалось отстоять, хотя и в урезанном виде, свою государственность, право на внутреннее самоуправление во главе с князем (господарем). Управление осуществляли представители боярского сословия, соединявшие в одном лице помещика и чиновника. Довольно широкие до XVII в. автономные права в дальнейшем стали стреми-

Виноградов Владилен Николаевич - доктор исторических наук, профессор, главный научный специалист Института славяноведения РАН. Автор многочисленных научных трудов по новой истории балканских стран и международных отношений на Балканах.

¹ Все даты в статье, кроме оговоренных, даны по старому стилю.

стр. 110

тельно сужаться. Утрачен был обычай выбора господарей высшим, так называемым великим, боярством, султаны стали назначать их по своей воле. Инаугурация сопровождалась подношениями со стороны соискателей и многочисленными взятками должностным лицам Высокой Порты, как тогда именовалось турецкое правительство, и обитательницам сераля во главе с султаншей-валиде (матерью). Назначение князей превратилось для султанской казны в выгодную финансовую операцию, которую следовало повторять как можно чаще, что и делалось. Новоиспеченный князь, изрядно поистратившись, возмещал убытки за счет населения, вводя новые налоги и поборы. Причитавшаяся с господарств дань росла как на дрожжах. Они поставляли в Стамбул в больших количествах зерно, крупный рогатый скот и овец, строительный лес, формально - за плату, но цену назначал "покупатель", т.е. Высокая Порта, и она нисколько не походила на рыночную. Чтобы держать молдаван и валахов в покорности, княжества лишили права на содержание вооруженных сил (кроме небольших отрядов наемников при господарских дворах). У Молдавии и Валахии отторгли значительные участки земли в стратегически важных районах, перешедших в непосредственное управление Стамбула. Здесь воздвигли крепости, и пушки на их стенах помогали утверждать османскую власть. Непослушным князьям грозил отзыв и, что еще хуже, - смерть. Не один обитатель дворцов в Яссах и Бухаресте был задушен шелковым шнурком - такой способ казни применялся в империи к знатным лицам.

С середины XVII столетия начались ходатайства представителей молдо-валашского боярства и духовенства в Москве, а позже и в Петербурге с мольбами об избавлении от невыносимого агарянского ига и принятии под высокую царскую руку. В 70-х годах вспыхнула русско-турецкая война, первая из серии, растянувшейся на два столетия. После трагического Прутского похода Петра I в 1711 г. наступил так называемый фанариотский период в истории Дунайских княжеств. Высокая Порта стала назначать на престолы в Яссах и Бухаресте не местных уроженцев, утративших ее доверие, а выходцев из аристократических греческих семей, традиционно проживавших в стамбульском квартале Фанар и занимавших важное место в системе османского управления. Лишь по Кючук-Кайнарджийскому договору 1774 г. самодержавию удалось заручиться правом ходатайствовать в пользу "турецких христиан". Шаг за шагом оно стало добиваться облегчения их участи.

Венцом усилий и успехов в этом направлении явился Адрианопольский мирный договор 1829 г., завершивший очередную, восьмую по счету русско-турецкую войну. Автономию Дунайских княжеств трактат обрисовал четко и масштабно: никакого вмешательства суверенной державы в их внутренние дела; назначение господарей с согласия Зимнего дворца (т.е. под его контролем). Господари правили пожизненно и подлежали смещению лишь в случае доказанного уголовного преступления. Дань фиксировалась, и не допускалось ее произвольное увеличение, поставки в Константинополь скота, зерна и строительных материалов подлежали оплате по рыночным ценам. Турецкие крепости срывались, занятые ими земли возвращались Молдавии и Валахии, а турки выселялись за Дунай. На реке учреждалась карантинная служба, что рассматривалось общественностью как проведение своего рода границы. Княжествам разрешалось создать свое "земское войско", возродить национальные вооруженные силы. Высокая Порта заявила о своем уважении к свободе православного вероисповедания.

До 1834 г. в княжествах стояли российские войска, а администрацию возглавлял просвещенный вельможа Павел Дмитриевич Киселев, оставивший по себе добрую память. В 1831 - 1832 гг. в Валахии и Молдавии вступили в силу Органические регламенты, конституционные акты, определявшие их государственный статус, административный, финансовый, аграрный строй, правовую систему, положение различных классов в молдо-валашском обществе. Впервые были законодательно определены прерогативы государственных институтов, учреждены министерства, введена система судебных трибуналов (в том числе и коммерческих, призванных защищать интересы торговли), созданы прокуратура и адвокатура. При содействии российских властей, стремившихся в возможно большей степени отделить княжества от Османской импе-

стр. 111

рии, и в Молдавии, и в Валахии вводилось почти идентичное законодательство. Тем самым делался шаг к их объединению, желательность которого признавалась в регламентах - общность или близость религии, языка, культуры, обычаев и интересов делают настоятельно необходимым их "нерушимое объединение"² .

В 1834 г. Киселева тепло проводили в Россию. Ему присвоили звание почетного гражданина Бухареста, его имя до сих пор носит одна из красивейших магистралей города. Наступил период быстрого развития Молдавии и Валахии. Запахивались все новые и новые земли, пшеница и кукуруза потоком устремились из княжеств на европейский рынок, застраивались города, появились первые фабрики, развивалась культура, стали выходить газеты, шло становление румынского литературного языка и переход его на латинский алфавит. С летописных времен в княжествах в ходу была кириллица, национальное возрождение породило гордость за латинское происхождение молдаван и валахов. Так называемая трансильванская школа просветителей (вторая половина XVIII в.) сильно спрямила линию этногенеза румын, представляя их прямыми потомками римских завоевателей и поселенцев, игнорируя славянское влияние на формирование их языка и культуры. Рьяные латинизаторы изгоняли из языка многочисленные славянизмы. Виднейшая фигура румынского возрождения, Михаил Когэлничану, зло отзывался о перегибах латинизаторов, которые, "не подтверждая слов фактами, воображают, будто завоюют уважение всего мира криками, что они являются римлянами, происходят от римлян и посему принадлежат к первому в свете народу"³ .

Молодому Кузе было где приложить силы в кипучей общественной жизни. В армии он не прижился и вышел в 1840 г. в отставку, так и не получив офицерского чина, служил судьей в уезде Ковурлуй. В 1844 г. вступил в брак с Еленой Росетти-Солеску, девицей из уважаемой и знатной боярской семьи. "Елена, - отмечал видный румынский историк К. Джуреску, - всегда была супругой внимательной и предусмотрительной, познав позднее, во время правления (Кузы. - В. В. ) тайную горечь страданий от непостоянства мужа"⁴ .

У Кузы сложилась репутация компетентного и честного юриста, не пользующегося служебным положением для обогащения. Ему были присущи маленькие человеческие слабости: Куза не пренебрегал бокалом доброго вина и оказывал внимание и уважение прекрасному полу⁵ .

Между тем обнаружились теневые стороны режима Органических регламентов, обновивших и перелицевавших, но сохранивших феодальный строй. Ведущей силой общества оставались бояре, прежде всего великие. Лишь они занимали места в обычном собрании, совещательном органе при князе. Они были освобождены от налогов и могли основывать предприятия, не внося платы за патент. Несколько десятков семей вершили все дела в государстве. По регламентам земельные наделы феодально-зависимых крестьян были сильно урезаны, а их повинности в пользу помещиков увеличены, что позволило К. Марксу назвать их в "Капитале" кодексом барщинных работ. На самом деле все обстояло не так мрачно, и апокалипсические бедствия на деревню не обрушились, ибо серьезно сократились причитавшиеся государству с крестьян налоги и поборы. По подсчетам В. Я. Гросула, размеры повинностей на бояр возросли в Валахии в 2,5 раза, в Молдавии - в 1,3 раза, а государственные налоги сократились соответственно в 1,4 и 1,7 раза⁶ . Село по-прежнему прозябало в бедности.

Худо было "наверху". Князь Михаил Стурдза, смолоду подвизавшийся на ниве просветительства, превратился в тирана на троне. Он правил даже не в интересах крупно-

² Istoria Romaniei, v. 3. Bucuresti, 1964, p. 945. Подробнее об Органических регламентах см.: Гросул В. Я. Реформы в Дунайских княжествах и Россия. М., 1966.

³ Kogalniceanu M. Opere, t. I. Bucuresti, 1946, p. 646.

⁴ Giurescu C.C. Viata si opera lui Cuza Voda. Bucuresti, 1970, p. 66.

⁵ Giurescu C.C. Alexandra loan Cuza. Bucuresti, 1973, p. 14.

⁶ Гросул В. Я. Указ. соч., с. 309.

стр. 112

го боярства в целом, а своего окружения, раздавал его членам теплые местечки, смотрел сквозь пальцы на их незаконное обогащение, раздавал (точнее - распродавал) боярские звания.

Свобода печати в княжествах отсутствовала, за газетами бдительно следила полиция, собрания запрещались. Оппозиция приняла политический характер, ее стали именовать "национальной партией". Центрами недовольства стали маленькие заговорщические кружки. У буржуазии, торговой и занимавшейся переработкой сельскохозяйственной продукции, и связанных с нею помещиков росло разочарование Органическими регламентами, слова в них расходились с делами в княжествах. Возмущали средневековые привилегии боярства, и прежде всего его монополия на власть. Утопической оказалась сама мысль о проведении буржуазных по сути преобразований руками феодалов-бояр⁷ .

Революция 1848 г. докатилась до Дунайских княжеств. 27 марта в Яссах, в гостинице "Петербург", состоялось собрание с участием более тысячи человек. Оно приняло "Петицию-прокламацию", содержавшую перечень необходимых реформ (гарантия неприкосновенности личности и имущества, отмена телесных наказаний и цензуры, создание ответственного министерства). Очень расплывчато говорилось об улучшении участи крестьян. Куза в заговорщических кружках не участвовал, но на собрании присутствовал и выступил на нем с речью. Его оппозиционность правящему режиму стала очевидной.

Перетрусивший Стурдза принял большинство требований протестантов, но быстро пришел в себя, подавил движение, арестовал его активистов, включая Кузу, и воззвал к Николаю I о помощи. В Молдавию, а потом и Валахию, вступили царские войска. Арестованных власти решили выслать в Турцию, переправив через Дунай в Мачин. Подкупленные речники-греки доставили их, однако, в валашскую Брэилу, где группе в шесть человек удалось укрыться в британском вице-консульстве, а оттуда перебраться в австрийские владения, в Буковину, а затем в Трансильванию. Здесь наш герой как член Молдавского революционного комитета подписал документ под названием "Наши принципы для преобразования родины" (май 1848 г., Брашов), предусматривавший отмену барщины и всех феодальных повинностей, наделение крестьян землей без выкупа, отмену сословных привилегий, управление страной в духе свободы, равенства и братства, и объединение Валахии и Молдавии, образование на юго-востоке Европы сравнительно крупного румынского государства, способного дать отпор внешней реакции, расширить автономию, создать благоприятные условия для проведения реформ⁸ .

В эмиграции Куза посетил Вену и Париж, но длилась она недолго. Турецкие власти, при содействии самодержавия, подавили революцию в Валахии, в Молдавии она не успела развернуться⁹ . Режим Стурдзы представлялся одиозным и в Стамбуле, и в Петербурге, ему на смену господарем стал Григоре Гика, человек сравнительно либеральных взглядов, по-доброму относившийся к Кузе. Подписанные им "Принципы" в печати не появились, так что его участие в составлении революционного манифеста осталось властям неизвестным. Осенью 1849 г. он вернулся на родину и занял почетную должность председателя суда уезда Ковурлуй, а в феврале 1851 г. высокий пост директора департамента внутренних дел, т.е. второго человека в министерстве. Позднее он получил боярское звание ворника, одно из первых в тогдашней табели о рангах.

В таком положении Кузу застала Крымская война. Княжества подверглись оккупации, сперва российской, потом - австрийской и турецкой. Руководители развернувше-

⁷ См.: Giurescu C.C. Viata..., p. 67 - 68; Джапаридзе Э. А. Общественно-политическое движение в Дунайских княжествах (из предыстории революции 1848 года). М., 1991.

⁸ Georgescu V. Memoires et projets des reformes dans les principautes roumaines 1832 - 1848. Bucuresti, 1972.

⁹ См.: Виноградов В. Н. Дунайские княжества и Трансильвания: национальный вопрос и задачи освобождения и объединения (1848 - 1849). - Европейские революции 1848 года. М., 2001.

стр. 113

гося унионистского движения сочли ситуацию благоприятной для образования единой Румынии, опираясь на поддержку Второй империи во Франции. Наполеон III представлялся им стойким сторонником принципа национальности. Возник план образования румынского легиона в составе союзных войск, сражавшихся в Крыму. Замысел повис в воздухе - турки отвергли предложение, прекрасно понимая, что унионисты представляют враждебную им силу.

Гораздо успешнее оказались усилия унионистов по дипломатической линии. Лидеры молдо-валашских эмигрантов осадили в Париже министерские кабинеты. Император Луи Наполеон благосклонно внимал их заверениям, что в лице Румынии он обретет лояльную страну.

На Парижском конгрессе 1856 г., завершившем Крымскую войну, произошло размежевание его участников по вопросу о будущем Дунайских княжеств. Турецкие делегаты отвергали идею их унии, создание румынского государства грозило серьезными последствиями, потому что подавало пагубный пример прочим христианским подданным Высокой Порты. Прочно на позициях сепаратного существования Молдавии и Валахии утвердилась Австрия, мечтавшая прибрать к рукам два маленьких княжества, опасавшаяся за лояльность 2 млн. румын, проживавших в Трансильвании и Банате. После некоторых колебаний к Турции и Австрии присоединилась Великобритания.

Франция выступала за молдо-валашскую унию, а российская дипломатия очутилась перед нелегким выбором, так как сторонниками объединения были русофобы и убежденные франкофилы, проводники профранцузской ориентации. Но противиться унии означало выступать против освободительного движения, а подобной роскоши самодержавие не могло себе позволить. В сложившихся "после Крыма" условиях, с утратой права покровительства балканским христианам, единственным способом сохранения и укрепления позиций в регионе оставалась поддержка их национальных устремлений.

Схватка на конгрессе по румынским делам состоялась жаркая и завершилась соломоновым решением - узнать мнение самих молдо-валахов: желают ли они жить вместе или, как в прошлом, - порознь. Была выработана сложная процедура волеизъявления, предусматривавшая созыв чрезвычайных собраний (диванов ад хок) в Бухаресте и Яссах из представителей всех слоев населения, даже феодально зависимых крестьян. Пожелания диванов подлежали рассмотрению представителями держав-гарантов, которые и брали на себя задачу выработки окончательного решения.

Ситуация сложилась так: Франция и следовавшее за ней Сардинское королевство - за объединение; три влиятельные державы - Австрия, Турция и Великобритания - безусловно против. Без поддержки российской дипломатии у франко-сардинского альянса не было никаких шансов на успех. Судьба объединения в конечном счете находилась в руках России. Румынская историография признает ее положительную роль в осуществлении унии, но в качестве некоей вспомогательной силы при ведущей роли Франции. С подобной трактовкой согласиться невозможно. Россия сыграла в процессе объединения Дунайских княжеств ключевую роль. Она привела за собой в лагерь сторонников унии Пруссию, тогда особых интересов на Балканах не имевшую. Берлинский двор вел себя во время Крымской войны в отношении России нелояльно и теперь стремился загладить это, подчеркивая свое дружелюбие. Расклад сил среди держав изменился коренным образом: четыре участника "европейского концерта" склонялись к поддержке унии, и лишь три ей препятствовали.

Россия заняла особую нишу в развернувшейся борьбе. Ее позицию выражал П. Д. Киселев, занявший пост посла в Париже. Он не раз выступал с демаршами, отстаивая неприкосновенность автономных прав Молдавии и Валахии и пресекая попытки Высокой Порты добиться санкции держав на вооруженное вмешательство в румынские дела.

В самих княжествах развернулась драматичная борьба "за" или "против" объединения. Назначенные в Яссы и Бухарест султанские наместники, опираясь на административный и полицейский аппарат, развернули кампанию преследования инакомыслящих с целью добиться избрания в диваны как можно большего числа противников унии. Особенно усердствовал Н. Конаки-Вогоридес в Молдавии. Действовал он бесцере-

стр. 114

монно: "распустил" унионистские комитеты (чему те не подчинились); провел чистку среди чиновничества; запретил демонстрации; вычеркнул из списков избирателей подозрительных с его точки зрения лиц. Унионисты бойкотировали выборы.

Скандал принял громадные размеры. Посланники Франции, России, Пруссии и Сардинии в Константинополе потребовали признать выборы в Молдавии незаконными и в знак протеста затребовали свои паспорта.

Путем сложных дипломатических комбинаций спор удалось урегулировать. Результаты выборов были отменены, на новых победу одержали унионисты¹⁰ .

* * *

Какое-то время в бурные послекрымские годы Куза держался в тени. Казалось, он совершает успешную служебную карьеру. Вогоридес явно стремился завербовать его в число своих сторонников. Куза - пыркалаб (городничий) уездного центра и порта Галац. Его восстановили в армии, и на него посыпались чины: 16 марта 1857 г. он - младший лейтенант, 24 апреля - лейтенант, 28 числа того же месяца - капитан, 3 мая - майор, и все это - неведомо за какие военные заслуги. Но Куза подкупить себя не позволил. В письме бывшему господарю Гике он отмечал: "Повсюду уверяют, что сюзеренный двор разрешит объединение княжеств под скипетром принца - местного уроженца, но что это будет за принц? Этот жизненно важный вопрос приводит меня в смущение. Вы же знаете убожество наших сеньоров"¹¹ . И Куза совершает, быть может, самый решительный шаг в своей жизни - подает в отставку, сопроводив свою акцию разоблачением в печати творимых администрацией Вогоридеса беззаконий. Он сразу же превратился в фигуру национального масштаба, известную и за рубежом, и на вторичных выборах в диван ад хок Молдавии становится депутатом.

В собрании господствуют унионисты, и оно принимает пожелания из пяти пунктов, идентичные тем, что одобряет диван в Валахии. Свидетельство тесных связей сторонников объединения двух княжеств налицо. Пожелания сводятся к следующему: уважение к правам государства, прежде всего к его самоуправлению; объединение Молдавии и Валахии в одно княжество под именем Румыния и провозглашение ее нейтралитета; приглашение на престол иностранного принца, дети которого будут воспитываться в православии; учреждение законодательного органа (народного собрания), в котором будут представлены "все интересы страны".

Почему на престол собирались пригласить иноземца, а не румына? Очевидно, господствовало убеждение, порожденное всем прошлым опытом, что местный правитель связан с интересами семейными и клановыми, а уж от боярских междоусобиц княжества натерпелись. Отсюда - стремление пригласить на царство персону, близкую к фамилии Бонапартов с тем, чтобы пришвартовать румынскую ладью к французскому фрегату.

Казалось бы, вооружившись пожеланиями двух диванов, наполеоновская дипломатия одержит триумф в европейском совете. Но ничего подобного не произошло. Наполеон III сознавал, что при его не слишком прочном положении в стране ему вступать в конфликт с могущественной Великобританией не следует, да и на проведение заморских завоевательных походов требовалась санкция владычицы морей. Согласие было достигнуто в августе 1857 г. во время визита императора к королеве Виктории в городке Осборн на острове Уайт. В достигнутой договоренности от объединительных планов осталась одна оболочка, Молдавия и Валахия сохраняли своих князей, правительства, парламенты (палаты депутатов) и вооруженные силы. Но их, в утешение унионистам, назвали Соединенными княжествами и снабдили общей Центральной ко-

¹⁰ Подробнее о борьбе за объединение Дунайских княжеств см.: Виноградов В. Н. Россия и объединение румынских княжеств. М., 1961.

¹¹ Alexandru loan Cuza. Acte si scrisori. Iasi, 1976, p. 310.

стр. 115

миссией с пребыванием в пограничном городе Фокшаны, которой надлежало подготавливать одинаковые законы, принимаемые отдельно каждым законодательным собранием.

А. М. Горчаков, министр иностранных дел России, был разочарован мизерными итогами осборнского совещания, а Александр II в раздражении назвал их "печальной комедией".

В этих условиях российская дипломатия была озабочена в первую очередь сохранением и укреплением автономии княжеств. Горчаков инструктировал посла в Париже: "Главная, единственно важная для нас цель в княжествах заключается в том, чтобы ни одно из прав и привилегий, которыми они в настоящее время пользуются, не пострадало"¹² .

7(19) августа 1858 г. собравшаяся в Париже конференция приняла выдержанную в духе осборнских рекомендаций конвенцию. Но сказать, что все осталось по-старому, значило бы впасть в ошибку. Международный трактат вполне четко оговаривал полную самостоятельность Молдавии и Валахии во внутренних делах. Киселев проявил особую заботу об этом, выступив на совещании с двумя меморандумами¹³ . Турки попытались заручиться мандатом на военную интервенцию в княжествах в случае чрезвычайных обстоятельств, но натолкнулись на резкий протест Киселева: вооруженное вмешательство допустимо лишь по единодушному согласию всех держав - чего произойти не могло по причине всем известной позиции России.

Конвенция провозгласила отмену всяких общественных привилегий, что свелось к ликвидации института боярства и к допущению буржуазии к власти. Взамен прежней кастовой системы управления вводилась система выборов с высоким имущественным цензом. На смену привилегии сословия пришла привилегия богатства. Но главное, что произошло, - так это изменение атмосферы всей жизни. Новые молдавские власти ревниво следили за соблюдением государственных прерогатив и не позволяли представителям сюзеренного двора вмешиваться в происходившее, будучи уверены в поддержке консулов Франции и России.

Кузе, находившемуся уже в звании полковника кавалерии, было поручено исполнять должность гетмана, командующего всеми вооруженными силами страны. Он издал приказ об укреплении воинской дисциплины.

В чрезвычайном собрании, созванном для избрания господаря, унионисты получили не очень значительное большинство мест (31 против 25). В их рядах обнаружился разлад. Сторонниками объединения выступали представители разных течений - либералы, радикалы, консерваторы, в будущем - политические противники и личные враги. Сойтись на единой кандидатуре из числа ключевых фигур не удавалось. Даже имевший наибольшие шансы Костаке Негри не набирал нужного числа голосов. 3 января 1859 г. на собрании в доме К. Роллы вновь обсудили всех наиболее достойных соискателей, и опять безрезультатно. И тогда всплыло имя Кузы, в числе кандидатов не значившегося. И он устроил всех: твердый сторонник унии, с богатым административным опытом и безупречной репутацией; либерал, но не радикал и не экстремист; ни к какой группировке в движении не примыкал, к внутренним спорам и раздорам непричастен, в интриги не вмешивался и, что немаловажно в острые моменты, в его руках -командование армией.

Выборы состоялись 5(17) января. Сепаратисты, опасаясь обвинений в антипатриотизме, не решились выступить против и даже воздержаться от голосования. Куза был избран господарем Молдавии единогласно. Как только смолкли аплодисменты, Когэлничану обратился к князю с торжественной речью: "Ваша светлость! Велика и

¹² Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ), ф. Канцелярия, 1857, д. 146, л. 436.

¹³ Мнение русского представителя относительно взаимных прав Порты и княжеств; Меморандум представителя России о привилегиях и иммунитетах Дунайских княжеств. - АВПРИ, ф. Канцелярия, 1858, д. 116, л. 272 - 273, 401 - 410.

стр. 116

прекрасна Ваша миссия. Конституция от 7 августа означает для нас новую эпоху, и Ваша светлость призвана ее открыть. Будьте же человеком эпохи, и да войдет закон на место произвола; пусть закон будет суров, а Ваша светлость, как господарь, милостив и добр; будьте добры прежде всего к тем, к которым прежние господари проявляли безразличие и недоброжелательство"¹⁴ .

Вечером Куза написал матери: "Провидение пожелало вознаградить нас за нашу скромность и вознесло на высоту не по заслугам"¹⁵ .

Состоявшиеся 24 января (8 февраля) 1859 г. выборы господаря в Валахии закончились сюрпризом для представителей держав-покровительниц. Состав собрания внушал унионистам глубокую тревогу, по всем подсчетам они набирали 30 голосов; депутатов, склонявшихся на сторону сепаратизма, насчитывалось 33. И тогда вечером 23 января на собрании сторонников объединения в гостинице "Конкордия" Гика назвал в качестве кандидата имя Кузы, встретившее всеобщее одобрение. Решено было сохранить достигнутую договоренность в тайне и прибегнуть к "эффекту улицы", продемонстрировать противникам, что народ - за унию. С утра 24 января Бухарест бурлил, площадь перед зданием митрополии заполнила толпа, ремесленники пришли цехами со своими знаменами, а мясники - и с длинными ножами; прибыли крестьяне из близлежащих сел. Депутаты, известные своими симпатиями к сепаратизму, пробирались в зал заседания сквозь гущу настроенных к ним враждебно людей.

В митрополии Василе Боереску предложил, в виду чрезвычайных обстоятельств, предварить голосование неофициальным секретным заседанием. Собрание, сказал он, разбито на два лагеря, каждый из которых жаждет торжества своего кандидата. Разногласия могут перерасти в столкновение, которое породит анархию. Диван ад хок выразил мнение нации, высказавшись за объединение с Молдавией. Но для осуществления этого пожелания необходимо договориться относительно личности, "воплощающей этот принцип; эта персона - Александру Ион Куза, господарь Молдавии". Боереску призвал депутатов выполнить священный долг - и тогда история оценит их деяние¹⁶ .

Никто не дерзнул выступить против, даже сыновья бывших господарей Бибеску и Штирбея, дотоле сами претендовавшие на престол. Тут же была составлена бумага с клятвенным обязательством поддержать кандидатуру Кузы. Ее подписали все. Официальное голосование превратилось в протокольную формальность.

Бухарест встретил весть о вторичном избрании Кузы колокольным звоном и пушечным салютом. Вечером город был иллюминирован и состоялись народные гуляния.

Для дипломатов двойное избрание Кузы стало неожиданностью. Российский консул Н. К. Гире признавался, что ему и во сне не снился Куза. Но он же дал компетентный анализ произошедшего: "Идея объединения имеет слишком глубокие корни, чтобы строить иллюзии насчет возможности вторичных выборов". Посадить валахам на шею другого принца по назначению Порты и держав можно лишь с помощью иностранных штыков, что дипломат считал "отвратительной эвентуальностью". Он призывал трезво подойти к событиям: "Надо развеять иллюзии тех, кто думает, что достаточно прибегнуть к запугиванию или высылке нескольких экзальтированных лиц, чтобы восстановить спокойствие в стране".

В донесениях Гирса звучали и иные ноты: "Нас с французами возвышают до небес, возлагая на нас в особенности все надежды. Возвращаясь вчера вечером из общего собрания после господарского выбора, я едва мог ехать сквозь толпу, которая с факелами меня даже преследовала с криками ура за Россию". Он советовал поддержать двойной выбор, в этом - ключ к политическому успеху: над румынами, писал он, "нам по соседству и для непредвиденных обстоятельств всегда надо иметь доброе влияние"¹⁷ .

¹⁴ Curticapeanu V. Epoca lui Cuza Voda. Bucuresti, 1973, p. 43.

¹⁵ Alexandra loan Cuza, p. 390.

¹⁶ Giurescu C.C. Alexandru loan Cuza, p. 18.

¹⁷ АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, 1859, д. 1529, л. 684, 126, 683.

стр. 117

В Петербурге к советам консула прислушались, да и выбор был невелик - либо признать Кузу, либо превратиться в подручного Вены и Высокой Порты по удушению национального движения на Балканах. В решении - признать свершившийся факт - не последнюю роль сыграла тревога за сохранение спокойствия в Румынии: возможно, считал Горчаков, люди, "полагающие, что в отношении княжеств речь идет о выборе между объединением и анархией, не ошибаются"¹⁸ .

Дипломатический корпус в Петербурге не сомневался, какое решение примет российский кабинет. Бельгийский посланник с полной уверенностью информировал Брюссель: "Все здесь совершенно убеждены, что, заявив о своем безусловном уважении к договорам, императорское правительство пойдет в согласии с Францией"¹⁹ .

* * *

Румыны, не нарушив буквы августовской 1858 г. конвенции держав, - ибо та не содержала запрета на двойное избрание - попрали ее дух. Участникам европейского ареопага вновь пришлось заняться их делами. Совещание послов началось 26 марта (7 апреля) 1859 г. в Париже. Турки заранее известили его участников, что Кузу как господаря двух княжеств не признают, и запросили санкцию на военную интервенцию. Вена их поддержала. Наполеон III, напротив, горячо высказался за признание самодеятельности румын. Поэт Василе Александри, совершавший по поручению Кузы объезд столиц, сообщал новоизбранному князю из Парижа: император "живо интересуется нашей судьбой и считает тебя как бы первым своим адъютантом"²⁰ .

Едва конференция приступила к работе, как вмешался его величество случай: 14 (26) апреля разразилась война между Францией и Сардинией, с одной стороны, и Австрией - с другой. Совещание возобновило свою работу лишь 30 августа (11 сентября). Потерпевшие военное поражение австрийцы и Высокая Порта сдали свои позиции. Конференция признала двойное избрание Кузы, но только на срок его жизни и правления.

Князь постарался свести к минимуму связанную с инвеститурой процедуру. Вся церемония отняла четверть часа.

Высокая Порта смирилась с избранием, Куза даже получил приглашение посетить стамбульский двор. Визит состоялся в сентябре 1860 г. В Сулинском протоке Дуная господаря и его свиту ожидал турецкий корвет "Бейрут", в столице империи он был принят на торжественной аудиенции султаном Абдул Меджидом, получил усыпанную драгоценными камнями саблю, знак его достоинства, орден Меджидие, на спектакле в театре сидел в одной ложе с падишахом. Румыны с удовлетворением отметили - ни малейшего намека на вассальное положение княжеств. По возвращении Куза назвал поездку "простым визитом вежливости" и продолжал заниматься превращением унии Молдавии и Валахии из личной и формально временной в реальную, политическую, законодательно существующую и постоянную.

Горячие головы советовали господарю идти путем совершившихся фактов, - мол державы-покровители, вечно пребывающие в раздоре, все стерпят. Костаке Негри, представитель господаря при Высокой Порте, считал нужным держаться с благоразумной осторожностью. Куза прислушался к его мнению. Господарь принялся объединять все, что по Парижской конвенции не подлежало раздельному существованию. Он слил штабы вооруженных сил двух армий, расположил молдавские полки в Валахии, и наоборот, министрами в одно из княжеств назначал уроженцев другого. Без излишней огласки, он осуществлял шаги, не вязавшиеся с его вассальным статусом. В Париж он назначил своего представителя, с Россией заключил протокол о прямом телеграфном

¹⁸ Там же, ф. Канцелярия, 1859, д. 143, л. 348, 437.

¹⁹ Boicu L. Prince A.I. Cuza et la lutte du people roumaine pour l'emancipation nationale. - Cuza Voda in memiriam. Bucuresti, 1973, p. 188.

²⁰ Giurescu C.C. Alexandra loan Cuza, p. 28.

стр. 118

сообщении. Консулам он жаловался на волокиту в законодательстве, порожденную несовершенством принятой в Париже конвенции. Так, разработанные Центральной комиссией в Фокшанах проекты общих законов обсуждаются порознь в Яссах и Бухаресте, принятие поправок выливается в длительную процедуру. Сам он ведет жизнь кочевника, две его столицы не соединены ни железной дорогой, ни приличным шоссе, полвремени он проводит в карете, трясясь по ухабам. Жалобы неизменно сопровождались призывом к полному объединению.

В 1861 г. в связи с кончиной султана Абдул Меджида и воцарением Абдул Азиза Куза отправил своих представителей в Стамбул и столицы держав-гарантов на разведку. В Крыму, в Ливадии, с румынами беседовал Александр II, обещавший поддержать идею полного объединения княжеств. С сентября по декабрь в Константинополе шли переговоры, увенчавшиеся для Кузы успехом. 11 (23) декабря господарь издал прокламацию о политической унии Молдавии и Валахии, правда, только на срок его правления.

В январе 1862 г. в Бухаресте приступил к работе первый общерумынский парламент. А к городу двигалась многотысячная масса крестьян во главе с бывшим членом дивана ад хок Мирчей Малаеру, чтобы присутствовать при его открытии. Но власти понимали - и чтобы потребовать предоставления крестьянам земли. Крестьяне шли с дубинами и топорами. Они разогнали двинутый им навстречу отряд жандармов и жестоко избили командовавшего им субпрефекта. Тогда против них двинули несколько рот солдат и эскадрон кавалерии. Произошло столкновение, окончившееся жертвами с обеих сторон и арестами с крестьянской. Куза не хотел омрачать день своего торжества репрессиями. Брошенные в темницу участники марша были амнистированы. Деревня замерла в ожидании реформ, объединения Молдавии и Валахии без решения аграрного вопроса она не принимала.

* * *

Христианские народы Балкан восприняли прорыв румын к унии как вспышку, осветившую им путь к освобождению. В Парижском трактате, долженствовавшем продлить их пребывание в османской темнице, их зависимое и унизительное положение, была проделана первая брешь. Куза превратился в видную фигуру в межбалканских отношениях. Особо тесные связи завязались у него с князем Сербии Михаилом Обреновичем, упорным и целеустремленным борцом за ее освобождение.

Михаил стремился прежде всего добиться срытия турецких крепостей на сербской земле, а их насчитывалось семь, и даже в центре Белграда возвышалась твердыня Калимегдана. В предвидении грозы сербы спешно запасались оружием и запросы на его поставку, естественно, поступали в Петербург. Посланец князя Михаила, М. Петрониевич, договорился в России о поставке целого арсенала, 39200 винтовок и 3 тыс. сабель. Но как доставить его в мятежный регион, не всполошив европейскую дипломатию? Операция развивалась по всем канонам детективного жанра. Сербы добрались до Херсона и, действуя через подставное лицо американского происхождения, получили искомое имущество, оцененное в 328 тыс. руб. Сделали скидку на изношенность и назначили новую цену - 78 тыс., т.е всего по 2 руб. за винтовку. Поскольку никаких следов оплаты не сохранилось, все имущество, видимо, уступили даром. Местные власти зажмурили оба глаза, "не заметили" исчезновения арсенала, отправленного в Аккерман, а оттуда, через Румынию, к месту назначения.

Куза повел себя молодцом и не обратил внимания на громоздкий обоз (по разным данным, от 300 и более телег). Транспортировка заняла почти два месяца (ноябрь - декабрь 1862 г.). "Мы не можем не воздать должное поведению принца Кузы в сложившихся обстоятельствах. Оно было благоразумным, твердым и достойным", - считали в особняке российского МИД. Однако Высокая Порта потребовала конфисковать транспорт. Встревоженные консулы в Бухаресте настаивали на том же. Исключение составлял Гире. Ведомство Горчакова также обнаружило полную неосведомленность: "Мы не только не ведаем ничего об этой операции, но, как и другие кабинеты, не зна-

стр. 119

ли о ней заранее". Консулы Великобритании, Австрии, Пруссии и даже Франции обратились к Кузе с демаршем, настаивая на секвестре оружия. Они "помогли" князю найти обоз, который медленно продвигался по утопавшим в грязи ноябрьским дорогам. И тут Куза обнаружил незаурядную дипломатическую изобретательность. Он заявил дипломатам, что обязан реагировать лишь на их обращения в полном составе (ин корпоре). Поскольку невозможно было привлечь к этому российского представителя, демарш четверки результата не возымел. Тем временем вызвавший дипломатическую бурю арсенал на колесах добрался до Дуная и переправился через реку у пункта Кривина²¹ .

Дело с сербским оружием явилось приятным, но, к сожалению, единичным эпизодом в отношениях России и Румынии. Самодержавие занимало резко враждебную позицию в связи с покровительством, оказываемым Кузой осевшим в стране венгерским и особенно польским эмигрантам. На письменный стол Горчакова ложились донесения, свидетельствовавшие о том, что польские изгнанники, подготавливавшие восстание на родине, чувствуют себя в Румынии как у себя дома: "Политические беженцы в княжествах составляют нечто вроде революционного гарнизона, который западные вожди перебросили в эту страну в предвидении будущих операций"²² . В ответ на протесты Куза обещал принять меры, но все оставалось по-прежнему.

Куза остановился у последней черты. Открыто помогать польскому восстанию, когда оно разразилось в 1863 г., он не посмел. В июне к нему поступила информация, что отряд инсургентов числом 250 человек высадился в уезде Ковурлуй и собирается пробраться в Польшу. Князь телеграфировал префекту уезда указание - сообщить польскому командиру, что, "каковы бы ни были наши симпатии, мы не можем допустить появления в нашей стране вооруженной силы и преисполнены решимости потребовать уважения нашего нейтралитета". Отряд сдать оружие отказался. У села Костангали произошло кровопролитное столкновение с румынскими частями, стороны потеряли до ста человек убитыми и ранеными. Вторгшихся преследовали до села Рынзешти на правом берегу реки Прут, где они наконец сдались. "Пленников" с почетом выпроводили из страны²³ . Отношения Петербурга и Бухареста омрачились.

* * *

Восторги по поводу объединения умолкли быстро, и наступили будни. Предстояло приобщить к современной жизни системно отсталую страну с феодальным строем: малоземельным крестьянством на одном полюсе и крупными помещиками (боярами, как их по-прежнему называли селяне) - на другом. Железные дороги отсутствовали, банковской системы не существовало, деньги ссужались ростовщиками. Не было и национальной валюты. Промышленность была представлена несколькими полукустарными фабриками. Почти сплошная неграмотность населения. Нужда в реформах в экономике и социальной сфере - в военном деле, администрации и суде, школьном и высшем образовании. И надо всем доминировала аграрная проблема. Деревня не принимала реформы без отмены барщины и наделения землей. Унионистская партия, гордо именовавшая себя национальной, никогда не была монолитной, в нее входили либералы, радикалы и консерваторы, и после избрания Кузы на поверхность всплыли сословные и клановые интересы, семейные связи, групповые симпатии. Внутриполитическая неустойчивость проявлялась в министерской чехарде - в промежуток между январем 1859 и декабрем 1861 г. в Молдавии сменилось 20 кабинетов, в Валахии - 11.

²¹ АВПРИ, ф. Консульство в Бухаресте, 1862, д. 1098, л. 9, 177 - 195, 202; ф. Отчеты, 1862, л. 17, 65 - 72; Международные отношения на Балканах 1856 - 1878. М., 1986, с. 168; Giurescu C.C. Alexandra loan Cuza, p. 49 - 55. Приведенные в книге данные о 63 тыс. винтовок не соответствуют истине.

²² АВПРИ, ф. Консульство в Бухаресте, 1862, д. 1099, л. 128, 159; д. 1103, л. 21.

²³ Giurescu C.C. Alexandru loan Cuza, p. 57.

стр. 120

Консервативно настроенные помещики заняли прочное место в палатах Ясс и Бухареста - августовская конвенция 1858 г. выработала избирательную систему с явным преимуществом для толстых кошельков, которые успешно тормозили в парламенте проведение преобразований, прежде всего в аграрной сфере. Становилось очевидно, что без демократизации избирательной системы серьезных сдвигов в экономике и социальной жизни не достичь.

Куза, центрист по убеждениям и по положению (не красный и не белый, как его характеризовал французский консул В. Плас), лавировал, формировал правительства в разных комбинациях, играл на противоречиях различных группировок и, по словам современников, кабинеты менялись один за другим. Помещики, мертвой хваткой вцепившись в землю, препятствовали расширению избирательных прав, считая избирательную реформу предтечей аграрных преобразований в нежелательном для них духе.

Кампанию по выборам в общерумынский парламент в 1862 г. правые использовали для мобилизации всех сил. В собрании они получили большинство мест и добились решения аграрной проблемы в угодном для себя духе.

Во время затянувшейся дискуссии вокруг крестьянского вопроса знаменосец идеи объединения Когэлничану проявил себя как выдающийся социальный реформатор. 25 мая 1862 г. он выступил в Национальном собрании со знаменитой речью, призвав депутатов не превращать завещанное предками "фатальное наследство", земельный вопрос, в орудие партийной борьбы: "Я требую для крестьян, свободных, как говорят, того, что император Александр II и русское дворянство сделали для рабов, для крепостных. Вы не можете сказать, что вас толкают на проведение коммунистических или социалистических мер. От вас добиваются решения, подобного тому, что было принято в самом консервативном государстве Европы"²⁴ . Разжалобить каменные боярские сердца Когэлничану не сумел, палата приняла закон.

Куза принятый палатой акт не подписал, сознавая его реакционный и взрывоопасный характер.

11(23) октября 1863 г. Когэлничану принес присягу как глава правительства и министр внутренних дел. Два реформатора, князь и его первый советник, избрали политику дальнего прицела и решили провести ряд не вызывавших споров законов, прежде чем приступить к крестьянскому вопросу. Видное место среди них заняла секуляризация монастырских земель, занимавших тогда четверть обрабатываемых площадей. Прошел акт в декабре на удивление гладко - 93 голосами против 3. Бояре полагали, что, увеличив государственный фонд, они избавятся от посягательств на свои угодья.

Иной была реакция за рубежом. Почти половина конфискованных земель принадлежала так называемым посвященным монастырям, возглавляемым игуменами-греками, доходы с которых поступали в казну Константинопольской, Антиохийской, Иерусалимской и Александрийской патриархий. Греческое духовенство являлось одной из опор России на Востоке, отсюда - недовольство Петербурга. Холодно отнесся к проведенной мере и Наполеон III, ценивший связи с церковью и осудивший столь крутое обращение с монастырями. Но страны-покровители находились в глубокой ссоре в связи с восстанием в Польше, взоры были прикованы к ней, и румынам их своеволие сошло с рук.

В Национальном собрании на краткий срок воцарился хрупкий мир, взорванный внесением в повестку дня аграрного вопроса. 13(25) марта 1864 г. Когэлничану представил палате проект преобразований, одобренных господарем. Премьер был красноречив и убедителен: самый многочисленный класс общества, крестьянство, прозябает в нищете, страна стоит перед выбором - или реформа сверху, или революция снизу.

Бояре не дрогнули. Произошедшую перепалку трудно назвать прениями. Когэлничану именовали насмешливо "народным трибуном", "королем крестьян", внесенные предложения называли социалистическими, грабительскими и поджигательскими,

²⁴ Emerit M. Les paysans roumains depuis le traites d Adrianople. Paris, 1937, p. 465 - 467.

стр. 121

"провоцирующими гражданскую войну и повергающими помещиков в нищету". Большинством голосов палата выразила правительству недоверие²⁵ .

Куза отказался принять отставку кабинета. Он и Когэлничану решили расширить круг избирателей, что привело бы к изменению состава депутатов в ущерб правым. 2(14) мая 1864 г. палата собралась на экстраординарную сессию для обсуждения избирательного законопроекта. Появление премьера на трибуне встретили криками, свистом и топаньем ног. В. Боереску предложил выразить правительству вотум недоверия, который и собрал большинство голосов. Когэлничану вновь поднялся на трибуну, чтобы зачитать заранее подготовленный господарский указ о роспуске парламента. Оглушительный шум помешал ему произнести речь, и премьер ограничился тем, что вручил бумагу председательствовавшему. Посреди царившего вокруг хаоса в зал ворвались солдаты и выдворили "народных избранников" на улицу. Стало ясно: Куза и Когэлничану решились на государственный переворот.

Господарь действовал стремительно. Уже 10 - 14(22 - 26) мая состоялся референдум об изменениях в государственном устройстве Соединенных княжеств. 680 тыс. голосов было подано "за", менее 2 тыс. "против" при 70 тыс. воздержавшихся. Поголовно неграмотные крестьяне проявили понимание происходивших перемен, они выступали за предоставление им земли. В июне Куза подписал закон, озаглавленный "Дополнительный акт к конвенции от 7(19) августа 1858 года"²⁶ - видимо, для утешения держав-гарантов, князь-де не изменяет их решение, а дополняет его. Акт значительно расширил круг избирателей и увеличил права исполнительной власти за счет законодательной: лишь господарь стал обладать правом законодательной инициативы, он же назначал председателя палаты депутатов и большинство членов создаваемого сената. Разрабатывать законы надлежало государственному совету из назначенных господарем лиц. 14(26) августа Куза подписал принятый последним акт об аграрной реформе, сопроводив его прокламацией "К барщинным крестьянам". Застрявший в собрании бюджет господарь утвердил своим декретом.

Закон отменял барщину и все виды феодальных повинностей, крестьяне объявлялись собственниками предоставляемой им за выкуп земли. Зажиточные, имевшие запряжку из четырех волов, получили по 5,5 га на семью в Валахии и 7,3 в Молдавии, середняки, имевшие двух рабочих быков, - до 4,4 га, "безлошадные" бедняки - по 2,9 га. 60 тыс. семей пришлось удовольствоваться приусадебным участком. Всего наделением воспользовались полмиллиона селян. К "боярам" Куза отнесся с чрезвычайной мягкостью. В среднем царане получили по 4 га на двор (тогда считалось, что для удовлетворения всех нужд семьи потребны 5 га). Наделение в основном производилось за счет государственных и недавно секуляризованных монастырских земель. От частных владений было отрезано лишь 15% принадлежавших им угодий. Деревня, после наделения, стала собственницей лишь 30% обрабатываемых площадей. Реформа носила умеренный, консервативный характер, но помещики ее осудили²⁷ .

Реакция Высокой Порты и держав на очередное румынское своеволие была сравнительно спокойной, ничьих интересов на сей раз они не попрали, царь-освободитель не мог укорять Кузу за то, что тот отменил барщину, западным демократиям не пристало требовать от князя, чтобы тот восстановил феодальные порядки во всей их красе. Стремительность проведения реформы не должна порождать мысль о ее внезапности. На самом деле Куза и его министр еще задолго прощупывали почву насчет изменения конституционного строя страны. Негри знакомил, неофициально, дипломатов в Константинополе с "поправками", которые предполагалось в него внести, с целью разузнать и оценить возможную реакцию двора-сюзерена и покровителей. Целые депе-

²⁵ Adaniloaie N. Cuza Voda si reforma agrara. - Cuza Voda in memoriam, p. 349.

²⁶ Giurescu C.C. Alexandra loan Cuza, p. 82.

²⁷ Adaniloaie N., Berindei D. La reforme agraire de 1864 et son application. Bucuresti, 1966, p. 32, 46; Curticapeanu V. Op. cit., p. 154; Stan V. Alexandra loan Cuza. Bucuresti, 1963, p. 1.

стр. 122

ши российского посланника Е. П. Новикова посвящены размышлениям на тему проведения намеченных преобразований. Он опасался "торжества революционной партии с захватническими и антисоциальными тенденциями". Новикову вторил консул в Бухаресте Г. Г. Оффенберг: низвержение Кузы погрузит страну в политический кризис и превратит ее в "революционный очаг". Куза понял, что в случае переворота его ожидает град упреков за очередное самоуправство, но не энергичное противодействие держав. Так и случилось. По словам Оффенберга, князю снова удалось "поставить свою волю над решениями Европы"²⁸ .

Но "свои" помещики не забыли и не простили господарю нанесенного им удара. Принц-реформатор оторвался от действительности и не уловил происходивших в верхах общества процессов и вызревавших в недрах молодой национальной буржуазии тенденций. Далеко не все его прежние сторонники смирились с переходом к режиму авторитарной власти.

Крупнейшей ошибкой Кузы явилось удаление в отставку Когэлничану. Первый министр вскоре после провозглашения аграрных преобразований совершил поездку по стране с целью оценить реакцию общественности. Повсюду его принимали как триумфатора - речи, банкеты, хвалебные тосты. Тщеславному принцу представилось, что Когэлничану похищает у него лавры реформатора и приписывает себе основную роль в отмене барщины. Особенно тяжело Куза воспринял сообщение, что кое-где в присутственных местах стали развешивать портреты Когэлничану. Ближайшее окружение господаря советовало ему окончательно утвердиться на путях личной власти, что делало участие Когэлничану в управлении страной излишним. В январе 1865 г. он подал заявление об отставке, и господарь ее принял. Ему на смену пришли лица весьма заурядные. Преобразования по инерции продолжались, но в воздухе пахло грозой.

Эйфория по поводу наделения крестьян землей улетучилась быстро. Лето 1865 г. обрушило на деревню засуху, неурожай и голод. Надежда царан на то, что пришла пора спокойно хозяйствовать на своей земле, испарилась. Следовало вносить налоги государству, платить боярину за утраченные тем угодья, кормить семью, содержать скот. Недоимки взыскивались беспощадно, по селам рыскали карательные отряды. Российский консул в Яссах И. М. Леке в декабре писал: "Крестьяне решительно умирают с голода"²⁹ . Симпатии к князю-реформатору в деревне если и не исчезли совершенно, то сильно поубавились.

Казалось бы, реформатор на престоле мог найти общий язык с либералами. Но те выступали за установление в стране парламентского режима, а Куза усвоил бонапартистские замашки. Принц превратил палату депутатов в бюро по регистрации принятых им решений. Оппозиция все чаще и упорнее напоминала, что диваны ад хок высказались за приглашение на престол иностранного принца. Резкой критике подвергалось окружение князя, во главе с бельгийцем Чезаре Либрехтом, официально управлявшим почтовым ведомством. Окружение князя превратило казну в кормушку.

Оппозиция росла, причем не только "справа", но и "слева", радикально-мелкобуржуазная, подогреваемая неразберихой, казнокрадством и кумовством в государственном аппарате, тяжестью налогов и нарушениями конституционных прав. Министерская чехарда продолжалась, а помещики и крепнувшая буржуазия жаждали спокойствия и стабильности, которых Куза оказался не в состоянии дать.

В условиях авторитарного правления (которое один из российских консулов удачно назвал "демократическим цесаризмом") Куза продолжал реформировать страну на французский манер. Он реорганизовал административную систему, в уездах вместо исправников появились префекты, деревни и села объединили в коммуны. Господарь усовершенствовал суды, ввел гражданский кодекс, заимствовав многое из законодательства Наполеона I. Провозглашенную свободу слова и печати власти нарушали на

²⁸ АВПРИ, ф. Гл. арх. 1, 1857 - 1867, д. 10, л. 674, 695, 731.

²⁹ Там же, ф. Гл. арх. V-5 А. 2, 1865, д. 1160, л. 77.

стр. 123

каждом шагу, штрафуя и закрывая газеты за "подстрекательские" выступления. Закон о всеобщем и бесплатном начальном образовании остался мертвой буквой. Реформы требовали денег. На первом месте стояли военные расходы. Перевооружение поглощало массу денег, на жалованье офицерам их не хватало, и оно задерживалось месяцами. Пенсионеры тщетно ожидали пособий от государства, кредиторы - выплаты процентов по долгам, чиновники - жалованья. Впрочем, последние находили пути для возмещения потерь. Оффенберг сетовал по поводу "неутомимой алчности легиона неспособных чиновников". Государство вышло из доверия у состоятельных людей, и под конец правления Кузы срывались попытки прибегнуть к займам, правительство прекратило выплаты даже сенаторам и депутатам.

Недовольство вызывала частная жизнь господаря. Он давно охладел к бездетной супруге Елене и "находил утешение в алкоголе и объятиях привлекательной молдавской вдовушки Марии Катарджи-Обренович", между прочим, матери Милана, будущего князя и короля Сербии. Мария, красивая, кокетливая и тщеславная, не делала тайны из связи и даже афишировала ее, рождая слухи о ее стремлении занять при Кузе официальное положение. Господарь вел себя несколько сдержаннее и почему-то подписывал свои послания подруге женским именем "Софья", видимо, не желая оставлять потомству свидетельство о своей "другой жизни". От Марии Куза имел двух сыновей, Александра и Думитру, которых узаконил. Шли толки насчет того, что следующим князем Румынии станет человек сомнительного происхождения, бастард³⁰ .

Здоровье Кузы, подорванное трудами и непрекращавшейся нервотрепкой, ухудшилось, его мучили астма и болезнь печени. Летом 1865 г. он отправился на лечение на воды в Эмс, мечтая провести в покое два месяца. Не вышло. Оппозиция воспользовалась его отсутствием для провоцирования серьезных беспорядков.

В августе примария Бухареста решила прекратить свободную торговлю в столице овощами и фруктами, разрешила вести ее только в ларьках и обложила торговцев налогом. Те, не без подстрекательства со стороны тогдашних правозащитников, ответили бурными демонстрациями, заняли штурмом и разрушили здание примарии, а хранившиеся там архивы сожгли или побросали в реку Дымбовицу. Министр внутренних дел генерал И. Е. Флореску вызвал войска, солдаты открыли огонь по толпе протестующих, убили 20 человек и многих ранили. Правительство воспользовалось "бунтом" для ареста вождей радикалов и либералов, в том числе И. К. Брэтиану и К. А. Росетти³¹ .

Встревоженный принц прервал лечение, спешно вернулся на родину и, воспользовавшись первым же праздником, провозгласил амнистию, но пыла протестантов не умерил. Оппозиционная пресса обвиняла господаря в стремлении учредить династию и разоблачала (далеко не голословно) окружавшую его камарилью в нарушении конституции и казнокрадстве, твердила, что важнейшим пожеланием диванов ад хок являлось приглашение на престол иностранного принца, о чем пора бы и вспомнить.

15 декабря 1865 г. господарь, открывая сессию парламента, обратился к собравшимся со странными в устах монарха словами: "Верьте, что мне не нужна власть, опирающаяся лишь на силу". Он говорил, что не станет препятствовать попытке консолидировать политическое устройство Румынии (намек на приглашение иностранца?) и готов служить отчизне в рядах депутатов³² . Его доверенное лицо Негри вдруг преисполнился доверием к Новикову и стал жаловаться на козни бояр, стремящихся свергнуть Кузу. Сам господарь сочинил письмо Наполеону III немыслимого ранее содержания: "Сир! Я готов покинуть трон... Я буду счастлив выполнить любое решение, которое ваше величество сочтет нужным принять в интересах Румынии"³³ . Далее

³⁰ Kellog F. The Road to Romanian Independence. W. Lafaiette, 1995, p. 13; Giurescu C.C. Viata..., p. 380 - 382.

³¹ Ibid., p. 349 - 353.

³² Curticapeanu V. Op. cit., p. 169.

³³ Michelson P.E. Conflict and Crises. Romanian Political Development, 1861 - 1871. New York - London, 1981, p. 75.

стр. 124

произошло нечто странное и ранее невозможное - письмо до адресата не дошло, окружение императора отказалось его принять. Луи Наполеон охладел к своему протеже, уж слишком много забот и хлопот тот доставлял. Последняя внешнеполитическая опора ушла у Кузы из-под ног: Россия в нем изверилась, Австрия всегда питала вражду, Высокая Порта мечтала "разъединить" княжества.

Оставалось ждать.

Назревал кризис и внутри страны. Крайности сошлись, антагонисты 1848 г. объединились ради свержения Кузы с престола. Современники нарекли их альянс "чудовищной коалицией", настолько он им представлялся противоестественным. Исследователь П. Е. Микельсон замечает, однако, и вполне справедливо, что "коалиция не была уж столь чудовищной"³⁴ . В самом деле, образовался союз, оказавшийся длительным и прочным, помещиков и тесно связанных с ними представителей торговой и промышленной буржуазии, тогда владевших в основном предприятиями легкой и пищевой промышленности, занятой переработкой сельскохозяйственного сырья.

Вечером 10(22) февраля 1866 г. в особняк, принадлежавший лидеру радикалов К. А. Росетти, съезжались "гости", они же - заговорщики, но не только. Приглашенного префекта столичной полиции Белдимана усадили за карточный столик. Ему сказочно везло, партнеры по игре целеустремленно проигрывали ему значительные суммы. Дом сиял огнями, из окон раздавались звуки музыки, а в отдаленной комнате печатался манифест об отречении господаря и образовании нового правительства.

Куза был предупрежден о готовящемся перевороте и приказал командиру дворцовой охраны майору Д. Лекке удвоить ее численность, тот подтянул к дворцу целый егерский батальон. Ночью княжескую резиденцию окружили солдаты 7-го линейного полка. Артиллерию подняли по тревоге якобы для проведения ночного марша и двинули к центру города. Сам Лекка состоял в конспираторах, и в 4.30 утра 40 офицеров беспрепятственно проникли в спальню и предложили князю подписать отречение будто бы по желанию "всей нации". Куза сопротивления не оказал и под дулами револьверов подписал требуемую бумагу. Его вывели из спальни между двумя шеренгами солдат, стоявших спинами к проходу. Мадам Обренович разрешили одеться и отправили домой³⁵ .

Утром 11(23) февраля изумленные обыватели узнали из расклеенных по городу афиш, что они ошиблись в выборе господаря: "Анархия, коррупция, нарушение законов - вот принципы его правления". За этим следовало клятвенное заверение уже созданного наместничества - положить все силы на алтарь отечества, охранять незыблемость общественного порядка и отринуть от себя персональные амбиции.

На следующий день консулы держав, собравшись вместе, решили воздержаться от сношений с новой властью и на разведку к узнику отправили своего французского коллегу. Тот с трудом пробился к Кузе. Последний заверил дипломата, что насилию не подвергался и ушел от власти добровольно.

Движения протеста в Румынии не возникло. Оффенберг с некоторым удивлением сообщал, что Бухарест напоминает карнавальный, но никак не революционный город. Ни одного акта насилия, арестовано всего несколько человек.

В изгнании Куза посетил Париж, Милан, но осел в Вене, купив особняк на тихой Оленьей улочке (Хиршенгассе). Жил скромно - секретарь, камердинер и кухарка, вот и вся обслуга. От возвращения к политической деятельности решительно отказался, не желая вносить раскол в Румынию. На родину его тянуло, он даже обратился к новому принцу Карлу Гогенцоллерн-Зигмарингену с просьбой разрешить ему поселиться в своем поместье Руджиноаса в качестве частного лица. Ответа не дождался.

Прошло всего несколько лет, и все четче стали видны масштабы личности Кузы и значение его свершений в истории страны. В январе 1870 г. он был избран в палату де-

³⁴ Ibidem.

³⁵ Ibid., p. 91, 92, 99.

стр. 125

путатов от уезда Мехединц от четвертой (крестьянской) коллегии. Бывший господарь не захотел воспользоваться депутатской неприкосновенностью и приехать в страну, не желая обострять и без того большую внутреннюю напряженность. Последовало еще одно избрание в палату, а также в сенат - и та же реакция. Франко-прусская война 1870 - 1871 гг. породила в Румынии серьезный политический кризис: общественность традиционно выражала симпатии Франции, а "пруссак на престоле", принц Карл Гогенцоллерн-Зигмаринген, открыто и демонстративно выражал симпатии родине.

Сохранился черновик неотправленного письма Кузы 1872 г. с объяснением своей позиции: он не хочет, чтобы его приезд послужил поводом для авантюр, могущих нанести ущерб Румынии³⁶ .

В мае 1873 г. Куза приехал в Гейдельберг и остановился в гостинице "Европа". По дороге он простудился. Произошел сердечный приступ, и 15 мая он скончался всего 53 лет от роду. Похороны состоялись в Руджиноасе, на "малой родине". Гроб из вагона вынесли шесть крестьян. Церковь была забита народом. После заупокойной службы на кладбище с прощальной речью выступил Когэлничану. Покойный, сказал он, символизировал возрождение Румынии, выражал ее национальное сознание, "был готов принести в жертву трон и саму свою личность, чтобы оградить страну "от опасностей", его имя благословляют 3 млн. жителей, которых он превратил в граждан". Его великие деяния непреходящи и бессмертны³⁷ .

* * *

Александру Ион Куза - знаковая фигура в истории Румынии. Он не был инициатором объединения Дунайских княжеств, но стал его символом. С его именем связаны первые и самые трудные шаги единого румынского государства. Он вместе с Когэлничану укрепил это государство. Они же провели аграрную реформу 1864 г., знаменовавшую переход от старого феодального строя к капиталистическому. Акт носил половинчатый характер, у помещиков остались обширные угодья, обременил деревню платежами и повинностями. Крестьяне по-прежнему называли помещика боярином, натуральную ренту - дижмой (десятиной), а отработочную - барщиной. Но все же назад возврата не было, и даже это половинчатое начинание потребовало от Кузы большого личного мужества. Он преступил грань, оторвался от основной массы помещиков и буржуазии, подписал себе смертный приговор как политику и обрек себя на изгнание.

Но, свергнув Кузу с престола, творцы "чудовищной коалиции" не посягнули на реформы, и в первую очередь аграрную, открывшие путь к прогрессу. Повторилась притча о мавре: Куза сделал свое дело, и его удалили. Куза с его излишней склонностью к преобразованиям и к личной власти оказался не ко двору "чудовищной коалиции", и последовала расправа.

Прошли годы, улеглись страсти, наступило время суда не современников, а истории. Стало ясно - семь лет правления Кузы ознаменовались решающим вкладом в процесс модернизации Румынии, и за то ему вечная память в умах и сердцах соотечественников.

³⁶ Giurescu C.C. Alexandra loan Cuza, p. 177.

³⁷ Ibid., p. 148.

Постоянный адрес данной публикации: