Внешнеполитический курс Республики Албания в конце XX - начале XXI в., его основные тенденции и приоритеты представляют собой одну из ключевых проблем для понимания происходящего в настоящее время на Балканском полуострове и в Европе в целом. В регионе нет другого государства, в истории и современности которого были бы так тесно переплетены государственные и этнические мотивы. "Албания" и "албанцы" - эти понятия многими воспринимаются чуть ли не как синонимы. Однако подобное смешение не только не соответствует исторической правде, но и способно создать превратное, тенденциозное впечатление о сути и характере албанского фактора, его роли в истории, современности и будущем Балкан. С другой стороны, сама Албания является во многом заложницей албанского фактора и понимаемых весьма расширительно целей и задач албанского национального движения, имеющего во многом великодержавную природу.

Рассматриваемая тема имеет не только чисто научную, но и несомненную практическую важность, поскольку является частью более широкого пласта проблем, связанных с международными отношениями на Балканском полуострове и в регионе Юго-Восточной Европы в целом. Кроме того, анализ основных направлений внешней политики Албании позволяет выйти на осмысление истории, современного состояния и перспектив развития российско-албанских отношений, которые в настоящее время претерпевают серьезные изменения и имеют несомненный потенциал для развития. Наконец, изучение различных аспектов внешнеполитической деятельности Албании помогает глубже понять явные и тайные пружины межэтнических и межконфессиональных конфликтов на Балканах, многие из которых обусловлены активностью албанского фактора.

Специфика рассматриваемой темы заключается в том, что вплоть до второй половины 1980-х гг. внешняя политика Албании как таковая имела крайне специфичный и по многим направлениям ограниченный характер. Это было связано как с особенностями ее общественно-политического строя, так и с традициями внешнеполитической "закрытости" страны, сложившейся еще в середине XX в. в условиях формирования в Албании тоталитарного режима во главе с бессменным партийным и государственным лидером Энвером Ходжей. Внешняя политика государства под его руководством отличалась как периодической и стремительной сменой геополитических приоритетов на 180 градусов, так и тенден-

Курбацкий Владислав Андреевич-второй секретарь МИД России, соискатель Дипломатической Академии МИД РФ.

цией закрытости под лозунгами "осажденной крепости" и "опоры на собственные силы". В конце концов периодическая "смена внешнеполитических партнеров" с их последующим громким обвинением во всех смертных грехах и собственных неудачах завела Албанию во внешнеполитический тупик - страна перестала восприниматься другими государствами в качестве серьезного партнера даже в сравнении с ее соседями по балканскому региону.

В результате во второй половине 1980-х гг. - после смерти Э. Ходжи в апреле 1985 г. и тем более в условиях начала транзиционного периода - перед Албанией встала задача не столько пересмотра внешнеполитических приоритетов, сколько формирования общей и целостной концепции внешней политики как таковой и выстраивания ее основных направлений, в том числе и российского.

Во второй половине 1980-х гг., а более точно, после кончины 11 апреля 1985 г. коммунистического лидера страны, вся система внешнеполитических ориентиров Албании постепенно подверглась коренной перестройке. Первые признаки начавшегося процесса проявились в 1987 г., когда 2 октября были установлены дипломатические отношения с ФРГ, неизменно именовавшейся в официальной прессе "фашистским" и "ревизионистским" государством. Не заставила себя ждать и личная встреча нового албанского лидера, первого секретаря ЦК Албанской партии труда (АПТ) Рамиза Алии и германского министра иностранных дел Ганса Дитриха Геншера. По ее итогам в партийной печати Албании было опубликовано пространное коммюнике, составленное в беспрецедентных для послевоенного периода тонах (когда речь шла об одном из "оплотов" капитализма в Европе). В документе не только выражалась надежда Тираны "на сближение и дружбу между двумя странами и народами", но и подчеркивалось, что Албания "стоит за создание подлинной атмосферы доверия и дружбы между народами, а также за установление нормальных взаимовыгодных отношений со всеми государствами, уважающими принципы, на основе которых регулируются отношения между суверенными государствами"¹.

В том же 1987 г. по инициативе Греции было фактически прекращено состояние войны между Афинами и Тираной, существовавшее с момента агрессии фашистской Италии (инкорпорировавшей в тот момент Албанию в свой состав) против Греции в октябре 1940 года. На протяжении 1987 - 1989 гг. произошли важные подвижки в политико-дипломатических отношениях Албании с Болгарией, Венгрией, ГДР и Чехословакией. Эти отношения пребывали в кризисном состоянии после разрыва Тираны с Москвой, но теперь были официально повышены до уровня послов. Кроме того, албанское руководство установило торгово-экономические взаимоотношения с СССР - правда, через третьи страны и за завесой строгой секретности.

Особое внимание новое албанское руководство стало уделять балканскому направлению внешней политики. В феврале 1988 г. делегация Албании впервые приняла участие во встрече министров иностранных дел балканских государств - и не где-нибудь, а сразу в Белграде. Особое место "на полях" данного форума имели переговоры главы албанского внешнеполитического ведомства Реиза Малиле с его югославским коллегой, союзным секретарем по иностранным делам Будимиром Лончаром, на которой была констатирована необходимость двустороннего сотрудничества в различных областях. Аналогичные акценты содержались и в обращении к участникам белградской встречи Рамиза Алии, выразившего уверенность в том, что "у балканских стран окажется достаточно доброй воли и мудрости, чтобы преодолеть негативные факторы и старые предрассудки и пойти вперед по пути дружбы между народами"².

В январе 1989 г. встреча представителей внешнеполитических ведомств балканских государств (правда, на уровне заместителей министров) уже состоялась в Тиране, а в марте того же года в Анкаре с участием албанской делегации прошла встреча министров экономики и внешней торговли стран балканского региона.

Однако все это были разовые - пусть и весьма важные - акции, осуществлявшиеся в рамках прежней концепции и модели внешней политики Албании еще "энверовских" времен. Для выработки и реализации новых приоритетов стране необходим был новый программный документ, принятый на высшем партийном уровне. И такой документ не заставил себя долго ждать.

Ключевую роль в выработке новой концепции внешней политики Албании сыграл Пленум ЦК АПТ, состоявшийся в январе 1990 года. Принятые на нем решения внешнеполитического характера носили поистине революционный характер, в результате чего в 1990 год Албания вступила уже с новой концепцией международных отношений. В частности, "двухлетний опыт активного и плодотворного межбалканского сотрудничества подвел руководство страны к пониманию необходимости включения в общеевропейский процесс. Отказ от идеологических шор во внешней политике позволил сделать еще один шаг к многостороннему сотрудничеству и коренным образом пересмотреть позиции по вопросу об отношении к СССР и США"³.

В своем выступлении на Пленуме тогдашний руководитель Албании Рамиз Алия заявил, что "на повестку дня встал вопрос о восстановлении отношений с США и Советским Союзом". В июне-июле того же года на встречах делегаций советского и албанского министерств иностранных дел в Софии и Тиране была достигнута принципиальная договоренность о нормализации двусторонних отношений. В итоге в июне 1990 г. дипломатические отношения между Албанией и СССР были восстановлены⁴. На основе достигнутых договоренностей возобновилась деятельность посольств. Это произошло в феврале и в апреле 1991 г. соответственно в Тиране и Москве⁵.

Аналогичные переговоры представителей Албании и США прошли в конце августа 1990 года. Официальное подписание протокола о восстановлении двусторонних отношений состоялось в Нью-Йорке в марте 1991 года. Кроме того, в июне 1991 г. Албания стала полноправным членом СБСЕ. К этому времени в Тиране впервые в албанской истории уже побывал действующий генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр. Данное историческое событие произошло в мае 1990 года. Приветствовав выход Албании из международной самоизоляции, генсек ООН вместе с тем призвал албанское правительство более активно работать над улучшением "положения с правами человека" в стране⁶.

Тем не менее, несмотря на все вышеперечисленные события, ряд экспертов по-прежнему считает, что о "первоначальных шагах" в направлении "институциональной и структурной трансформации" Албании можно говорить применительно лишь к "концу 1991 года"⁷. Дело в том, что, наряду с вышеуказанным Пленумом ЦК АПТ, состоявшимся в январе 1990 г., вопрос о необходимости внешнеполитической переориентации Албании в новых условиях поднимался также на очередном съезде Албанской партии труда 10 - 13 июня 1991 г. - последнем под этим партийным названием. На этом форуме в отчетном докладе, с которым выступил Джелиль Гьони, впервые на столь высоком уровне подчеркивалась ошибочность и пагубность прежнего курса на международную изоляцию страны, поскольку данная изоляция от мира нанесла "ущерб не миру, а Албании"⁸.

А уже 13 июня 1991 г. новый премьер-министр Албании Юлы Буфи изложил основы внешней политики кабинета: стабилизация экономики с помощью Запада; полная интеграция в Европу; активное участие в СБСЕ, куда Албания была принята полноправным членом на заседании в Берлине 18 июня; развитие многостороннего сотрудничества на Балканах и в Адриатике; углубление всесторонних отношений с Турцией, развитие дружественных отношений с Грецией, Болгарией и Румынией. Премьер акцентировал внимание на особой заинтересованности в установлении и поддержании "стабильных политических отношений с Югославией"⁹.

Таким образом, именно произошедшие на рубеже 1980-х - 1990-х гг. в Албании драматические события оказали решающее влияние на смену ее

внешнеполитических ориентиров. Они ознаменовали собой, по меткому выражению албанского ученого А. Красничи, "конец албанской Сибири"¹⁰. Вместе с тем, не следует преуменьшать сложности и внутренние противоречия, которые были присущи вышеуказанным процессам. По иронии судьбы складывавшаяся общественно-политическая ситуация, в которой приходилось действовать новым албанским властям, отнюдь не способствовала поступательному развитию отношений Албании как с ведущими европейскими государствами, так и с ее балканскими соседями. Согласно оценкам ведущих международных экспертов, "доходы, поддерживавшие страну с 1991 г. и далее, поступали из трех основных источников: зарубежная помощь, эмиграция и нарушение санкций (контрабанда оружия и нефтепродуктов в Сербию и Черногорию при попустительстве правительства)"¹¹. Понятно, что подобные "источники" мало способствовали улучшению имиджа Албании в глазах ведущих европейских стран, от которых непосредственно зависит продвижение албанской заявки на прием страны в ЕС.

Кроме того, сам процесс социально-экономической и общественно-политической трансформации Албании, оказывавший решающее влияние на смену ее внешнеполитических приоритетов, проходил противоречиво, учитывая как тяжелую "наследственность" конкретно этой страны, так и особенности государственных "моделей" всего региона. Согласно справедливому свидетельству профессора правовой школы Будапештского университета Г. Хамзы, "ключевые изменения, которые в настоящее время претерпевают конституциональные и правовые структуры центральноевропейских и восточноевропейских стран, не могут быть отделены от предшествующего конституционального и правового опыта в этой географической части Европейского континента"¹². Примером могут служить драматические события весны 1997 г., когда крах многочисленных "финансовых пирамид" послужил "спусковым крючком" для массовых антиправительственных выступлений, поставивших страну на грань гражданской войны.

Тогда же Албания стала ареной полномасштабной международной миротворческой операции, развернутой под эгидой ОБСЕ и на основании решения Совета Безопасности ООН в составе 7 тыс. военнослужащих. В условиях распада силовых структур президент страны Сали Бериша и глава коалиционного правительства Башким Фино обратились к мировому сообществу с призывом срочно вмешаться в ситуацию с тем, чтобы спасти Албанию от анархии. Совет Безопасности ООН принял 28 марта специальную резолюцию "Положение в Албании" за номером 1101, в которой поддержал (при одном воздержавшемся - Китае) соответствующие обращения постоянных представителей Албании и Италии, а также Постоянного совета ОБСЕ. В своем обращении к членами СБ ООН представитель Албании Пеллумб Кулла признал, что "ситуация в Албании продолжает оставаться серьезной. Восстановление контроля правительства и правопорядка еще не достигнуто на значительной части территории страны. Предметом особой озабоченности является дальнейшее ухудшение гуманитарной ситуации из-за отсутствия безопасности и роста потребностей в гуманитарных товарах первой необходимости". Он также подчеркнул "экстренный характер этого вопроса". По словам Куллы, "Албания нуждается в немедленной помощи международного сообщества. Мы ожидаем, что Совет Безопасности сможет быстро принять правильное решение по Албании". Албанский представитель выразил также пожелание, чтобы многонациональные силы находились в его стране "до тех пор, пока условия на местах не позволят албанскому правительству обеспечить безопасную доставку гуманитарных грузов до предстоящих всеобщих выборов"¹³.

Принятая Советом Безопасности ООН резолюция выражала "глубокую озабоченность по поводу ухудшения ситуации в Албании", которая "создает угрозу миру и безопасности в регионе". Резолюция постановила "создать времен-

ные и ограниченные по численности многонациональные силы по охране, чтобы содействовать безопасной и оперативной доставке гуманитарной помощи и способствовать созданию безопасных условий для осуществления миссий международных организаций в Албании, в том числе организаций, оказывающих гуманитарную помощь"¹⁴. Особое мнение Китая по данному вопросу сформулировал на этом заседании его представитель Цинь Хуасунь. Он заявил, что "албанский вопрос - это вопрос сложный. В сущности это внутреннее дело Албании. Санкционирование Советом Безопасности действий в стране из-за междоусобицы, ставшей результатом внутренних дел этой страны, не соответствует положениям Устава Организации Объединенных Наций. Поэтому в этом вопросе следует действовать крайне осторожно". Однако в то же время, продолжал китайский дипломат, "должным образом принимая во внимание соответствующие просьбы правительства Албании и его серьезное стремление к восстановлению стабильности в этой стране в самое ближайшее время, делегация Китая не будет препятствовать принятию проекта резолюции"¹⁵.

Миротворческая операция в Албании получила название "Операция "Альба"". Общее руководство размещением военнослужащих и защитой доставляемых в страну гуманитарных грузов было возложено на Италию. В ней также приняли участие Греция, Турция, Франция, Испания, Австрия, Румыния и Дания. Что же касается переговоров между ведущими политическими силами страны, то решающую роль в них сыграло успешное посредничество бывшего австрийского канцлера Франца Враницкого, выступавшего от имени как ООН, так и Европейского союза.

Совет Безопасности ООН еще раз вернулся к обсуждению ситуации в Албании 19 июня. В своем выступлении представитель Албании Кулла заявил, в частности, что правительство и народ его страны "признательны коалиции стран, продемонстрировавших готовность создать Многонациональные силы по охране, возглавляемые Италией. Многонациональные силы по охране в сотрудничестве с правительством Албании успешно улучшают ситуацию в моей стране. Албанский народ находится в процессе принятия важных для стабильности и будущего страны решений на основе парламентских выборов.

Учитывая это, я обращаюсь с просьбой к членам Совета проголосовать за данный проект резолюции, в соответствии с которым Многонациональные силы по охране получат полномочия на продолжение помощи в деле нормализации ситуации в Албании". По итогам голосования членов Совета Безопасности была принята соответствующая резолюция за номером 1114, постановившая продлить мандат многонациональных сил по охране¹⁶. Единственным воздержавшимся вновь оказался представитель Китая. Ван Сюэсянь следующим образом аргументировал свою позицию: "В Уставе Организации Объединенных Наций четко указывается на то, что Организация Объединенных Наций не имеет права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства. По нашему мнению, албанский вопрос по существу является внутренним делом Албании. Поэтому Совет Безопасности должен проявлять осторожность в этом вопросе"¹⁷.

Скорейшее вступление в Европейский союз вот уже более 20 лет остается приоритетным направлением внешней политики Албании, особенно после того, как страна стала полноправным членом других ведущих международных организаций, в том числе, Совета Европы (июль 1995 г.), Международного валютного фонда, Международного банка реконструкции и развития, Европейского банка реконструкции и развития, Исламского банка развития, Организации Исламская конференция, а также выступила соучредителем Организации Черноморского экономического сотрудничества. Говоря образными словами албанской исследовательницы М. Богдани, "ЕС остается центральным местом и главным рычагом усилий Албании по преодолению трудного переходного периода и ее целью на будущее"¹⁸. Однако большинство исследователей сомнева-

ются в достижимости данной цели, по крайней мере, в обозримом будущем. Основная причина этого видится в отсутствии значимого прогресса в обеспечении демократических норм внутри страны, высокий уровень коррупции, внутриполитические конфликты, перерастающие в уличные столкновения, а также многочисленные и регулярно повторяющиеся претензии международных организаций к национальным всеобщим выборам.

Особого накала ситуация достигла в январе 2011 г., когда массовые столкновения полиции с антиправительственными демонстрантами в центре Тираны привели к человеческим жертвам ¹⁹. Это дало основания руководству Европейского союза заявить со страниц официального бюллетеня ЕС "Еврообсервер" о том, что "убийства в Албании бросают тень на стремление страны вступить в ЕС"²⁰. Представители Евросоюза подчеркивали, что Еврокомиссия все последние годы отказывалась предоставить Албании статус официального кандидата на вступление в Евросоюз, и указывали в качестве "самой огромной проблемы" страны "отсутствие диалога между правительством Албании и оппозицией"²¹. С другой стороны, можно, на наш взгляд, отчасти согласиться с мнением о том, что хотя "албанское население всегда находилось в уязвимом положении с точки зрения проблем бедности и изоляции от остального мира", тем не менее, присущая ему "сильная традиционная социальная структура компенсировала эти проблемы через защиту семей и отдельных лиц посредством родо-племенных сетей"²².

Несмотря на все вышеперечисленные проблемы и противоречивые процессы, албанской стороне все-таки удалось добиться успеха в своем взаимодействии с ЕС на "бытовом" уровне, получив с конца 2010 г. возможность безвизовых поездок своих граждан в страны Европейского союза. Последнее обстоятельство, в свою очередь, породило новые проблемы во взаимоотношениях Тираны и Брюсселя. Еще до этого события, в феврале 2010 г., комиссар ЕС по внутренним делам С. Мальмстрем была вынуждена лично и экстренно вмешаться в ситуацию, сложившуюся вокруг внезапного массового притока албанцев в Бельгию, где они подвергли блокаде государственные учреждения в Брюсселе, требуя от правительства убежища, жилья, работы и денежных пособий ²³. Тогдашний премьер-министр Бельгии И. Летерм прямо призвал власти Европейского союза "ограничить пагубные последствия либерализации европейского визового режима" ²⁴. Аналогичная ситуация вокруг притока в страну албанцев тогда же сложилась в Швеции. Это явилось одной из причин беспрецедентного успеха на парламентских выборах в этой стране в сентябре 2010 г. националистов из партии "Демократы Швеции". Среди стран, призвавших тогда руководство ЕС пересмотреть решения по безвизовому режиму с Албанией, оказались Австрия, Германия, Франция, Швеция, Бельгия, Нидерланды, Норвегия, испытывающие на себе мощное давление многотысячной волны иммигрантов с Балкан, в первую очередь албанцев.

Так, согласно данным бельгийских правительственных источников, только за июль-август 2010 г. официально к властям страны обратилось около полутора тысяч жителей бывшей Югославии, половину из которых составили косовские албанцы. Число же тех, кто просто затерялись в Бельгии, не поддается объективной оценке. Аналогичная тенденция наблюдается и в Германии. Если в июле 2010 г. в эту страну прибыло 129 лиц с Балкан, попросивших убежище, то в августе того же года их насчитывалось уже 225, а в сентябре - 800.

При этом, согласно действующему в Европейском союзе законодательству, национальные власти выплачивают пособие даже тем прибывшим, кому сами же отказывают в получении разрешения на проживание. В частности, в Швеции данная сумма составляет 500 евро на человека²⁵. Получив эти средства, албанцы в массовом, но организованном порядке, переезжают в соседнее государство, входящее в ЕС, где вся криминальная "карусель" повторяется.

По сути, Албания в своих отношениях с Евросоюзом оказалась в том самом состоянии "замкнутого круга", которое немецкие исследователи Х. Гро-

мес и Б. Шоха характеризуют как неспособность государственных структур создать необходимые условия для развития "функциональной демократии" в соответствии с требованиями и принципами Европейского союза²⁶. Неудивительно, что по самым оптимистичным оценкам, вступление в Европейский союз Албании ( которую Брюссель продолжает рассматривать в качестве "потенциальной страны-кандидата") может состояться не ранее 2020 г., хотя переговоры о заключении Соглашения о стабилизации и ассоциации между Тираной и Брюсселем начались еще в 2003 году. Данный документ, традиционно представляющий собой первый формальный шаг на пути к вступлению в Европейский союз, был подписан 12 июня 2006 г., а вступил в силу еще три года спустя - 1 апреля 2009 года. В том же году албанское правительство направило официальную заявку на прием государства в Европейский союз ²⁷.

После этого Совет ЕС во взаимодействии с Еврокомиссией направил 16 декабря 2009 г. в Тирану перечень вопросов, касающиеся готовности Албании выполнить стандартные требования, касающиеся приема той или иной страны в Европейский союз и регулирующие соответствующие процедуры ²⁸. Уже 14 апреля 2010 г. албанские власти представили ЕС свои ответы на все поставленные Брюсселем вопросы, но позитивного отклика так и не дождались ²⁹. Вместо этого в декабре 2010 г. Совет ЕС высказался против предоставления Албании официального статуса государства-кандидата на вступление в данную организацию (в отличие даже от соседней Черногории), сославшись на ее внутриполитические проблемы³⁰. Своеобразной, но явно недостаточной, с точки зрения албанского правительства, компенсацией и стало решение распространить на Албанию действие безвизового режима.

Следующим этапом вялотекущего процесса евроинтеграции Албании стал доклад Еврокомиссии, обнародованный 10 октября 2012 года. Данный документ вновь констатировал общую неготовность страны к получению статуса официального кандидата по 12-ти основополагающим критериям, сформулированным в ноябре 2010 года³¹. Еврокомиссия определила, что албанская сторона выполнила четыре критерия, выполнение еще двух было "в процессе", а по остальным шести был констатировал "умеренный прогресс", что в терминологии Европейского союза фактически означает стагнацию. В докладе Еврокомиссии подчеркивалось, что будущее предоставление Албании официального статуса страны-кандидата в ЕС "зависит от выполнения ключевых мер в сферах реформирования правосудия и государственной администрации и пересмотра парламентских процедур". "Для того, чтобы иметь возможность сделать следующий шаг и начать переговоры о вступлении, Албания в особенности должна будет продемонстрировать реальное выполнение уже взятых на себя обязательств и достижение оставшихся ключевых приоритетов, которые до настоящего времени не реализованы полностью. Внимание должно быть сфокусировано на верховенстве закона и фундаментальных правах человека. Для успешного процесса реформ по-прежнему существенное значение будет иметь реальный политический диалог (власти и оппозиции. - В. К.). Проведение парламентских выборов 2013 года станет в этом плане ключевым тестом и предварительным условием для любой рекомендации об открытии переговоров"³².

Последняя констатация имела ясный отсыл к драматическим событиям 21 января 2011 г., когда перед зданием правительства Албании в центре Тираны произошли ожесточенные столкновения между антиправительственными демонстрантами и полицией. Тогдашний премьер-министр страны Сали Бериша расценил эти события как составную часть попытки государственного переворота, а в Брюсселе заявили, что подобные инциденты "бросают тень" на перспективы Албании быть принятой в ряды Европейского союза³³.

Между тем, последние по времени парламентские выборы в Албании прошли 23 июня 2013 г. и ознаменовались убедительной победой левоцентристской оппозиции во главе с Социалистической партией Албании. Международ-

ные наблюдатели констатировали, что выборы носили подлинно "соревновательный" характер, но при этом подчеркнули сохраняющийся высокий уровень "недоверия" между политическими партиями, который "наносит ущерб политическому ландшафту" страны³⁴.

Согласно принятой новым правительством Албании внешнеполитической программе, целями внешней политики страны является "не только исправить прошлые ошибки, поставившие под угрозу евроатлантическое будущее Албании, но также повысить качество и ускорить ход интеграционного процесса на пути в Европейский союз, а также укрепить доверие к нам в регионе и в евроатлантических структурах". При этом в качества ключевых "осей" внешней политики Албании на современном этапе провозглашены "стратегическое партнерство с США и ЕС"³⁵.

Не должен вызывать удивления тот факт, что курс Албании на вступление в НАТО увенчался успехом гораздо раньше, нежели аналогичные планы в контексте евроинтеграции. Несмотря на значительное совпадение позиций обеих организаций в отношении Албании и ее геополитической значимости, в рамках рассматриваемого вопроса следует выделить и существенные различия. Они, в частности, определили более стремительное приближение Тираны к вступлению в Североатлантический альянс (куда она была принята в 2009 г.), нежели ее продвижение по пути к приему в Европейский союз.

Главными причинами этого обстоятельства видятся два фактора. Во-первых, согласно неписанным традициям ЕС и НАТО, именно прием той или иной страны-кандидата в Североатлантический альянс должен предшествовать завершению процессов ее евроинтеграции - особенно, когда речь идет о государствах восточноевропейского региона. Конкретные исключения, в частности, в виде принятого в Евросоюз в 2004 г. разделенного Кипра, лишь подтверждают данное правило.

Во-вторых, военно-политическое значение Албании для НАТО существенно перевешивало ее торгово-экономическую роль с точки зрения интересов Европейского союза. Не случайно страна стала участницей программы Североатлантического альянса "Партнерство во имя мира" еще в феврале 1994 года. А за два года до этого - в июне 1992 г. - Албания присоединилась к Совету североатлантического сотрудничества, образованному в конце 1991 года³⁶.

Именно военно-транспортная инфраструктура Албании сыграла во многом ключевую роль в операции НАТО "Союзническая сила" против Югославии, а в последующие годы она была призвана играть важнейшую роль в логистическом обеспечении американской военной базы "Камп Бондстил" в Косово. Важное место в данном отношении отводится совместно разрабатываемым Албанией и Североатлантическим альянсом планам по модернизации албанского порта Шинжин, что позволит обеспечить при помощи его инфраструктуры прямой доступ от Адриатики к вышеупомянутой американской военной базе на косовской территории.

Что же касается Евросоюза, то в рядах этой организации интеграционную привлекательность Албании оценивали и продолжают оценивать не столь высоко - не только по финансово-экономическим соображениям, но и в силу вышеупомянутых особенностей внутриполитической жизни в стране.

Помимо вступления в ЕС и НАТО, в поле зрения руководства Албании закономерно находится ситуация в Косово. Как отмечал еще в 1982 г. (то есть во времена Э. Ходжи) один из правительственных чиновников тогдашней Албании Бечир Хоти, "албанские националисты имеют платформу, состоящую из двух пунктов... первый - создать то, что они называют этнически чистой албанской республикой, и затем объединиться с Албанией для того, чтобы создать Великую Албанию"³⁷. А уже к моменту резкой эскалации косовского кризиса в 1998 г. и военной операции НАТО против Югославии следующего года именно косовское направление стало основным внешнеполитическим приоритетом Тираны. Внутреннюю подоплеку данного курса однажды откровенно

обрисовал С. Бериша, заявивший, обращаясь к албанскому населению Балкан, буквально следующее: "Наши братья, проживающие на своих территориях в бывшей Югославии и повсюду! Демократическая партия Албании не прекратит борьбу до тех пор, пока ее великая мечта об объединении албанской нации не станет реальностью" ³⁸.

Симптоматично, что именно признание самопровозглашенной "Республики Косово" как "суверенного и независимого государства" стало последним актом "переходного" правительства Албании Ю. Буфи, подавшего в отставку с поста премьера 6 декабря 1991 года³⁹. Вряд ли будет преувеличением сказать, что именно отставка Буфи и последовавший затем новый виток внутриполитических пертурбаций в стране фактически дезавуировали вышеуказанный внешнеполитический акт.

В этой связи необходимо отметить, что идея объединения всех албанцев Балкан в одно государственно-политическое целое еще со второй половины XIX в. стала главным фактором национального албанского движения и его программным требованием, превосходя по своему весу религиозные или какие-либо иные идеи и факторы. Один из идеологов албанского движения, Пашко Васа Шкодрани (католик, занимавший в Османской империи пост губернатора Ливана), еще в XIX в. заявил, что "религией албанцев является албанизм"⁴⁰. Эти слова как нельзя лучше характеризуют примат национально-государственного объединения над религиозными мотивами в албанской идеологии⁴¹. По сути, ислам расколол балканское общество "не по этническому признаку, а по религиозному, который в действительности был признаком социальным"⁴². А следовательно, "религиозный фактор в балканском кризисе требует специального исследования"⁴³.

Однако именно применительно к Албании и ее внешнеполитическим приоритетам действие данного фактора имело и в целом продолжает иметь не столь большое значение в сравнении, скажем, с Боснией и Герцеговиной, Хорватией или Сербией. Правда, ряд западноевропейских исследователей, в частности, М. Виккерс, Дж. Петтифер⁴⁴, Г. Ноннеман, Т. Ниблок и Б. Сайковски⁴⁵, пытаются проследить мусульманские корни у нынешнего премьер-министра Албании в плане их влияния на внутреннюю и внешнюю политику его кабинета. Однако подобный подход представляется недостаточно обоснованным. Точно так же вряд ли можно согласиться с категоричным утверждением сербского исследователя М. Евтича об "огромной роли" исламского фундаментализма в эволюции албанского фактора на Балканах: "Каждый раз, когда набирает размах великоалбанская идея, вслед за ней через черный ход пролезает и джихад, так как албанское население глубоко религиозно и, как мы уже неоднократно подчеркивали, албанизация означает и исламизацию"⁴⁶.

Тем не менее, именно в 1990-е гг. в Албании произошло укрепление позиций ряда международных исламских структур, в том числе, радикального толка. Согласно ряду источников, в 1994 г. Албанию в составе делегации Саудовской Аравии посетил даже будущий "террорист номер один" Усама бен Ладен⁴⁷.

Особое место в процессе пересмотра внешнеполитических приоритетов Албании в конце XX - начале XXI в. принадлежало многочисленной албанской диаспоре. По понятным причинам, наибольшую остроту в данной связи имеет проблематика албано-греческих отношений, учитывая существующие в них "болевые точки" в виде взаимных претензий, касающихся положения соответствующих национальных меньшинств. Албанские политики и эксперты не упускают возможности заявить о необходимости противостоять "шовинистической греческой политике"⁴⁸. Причем особая роль в реализации данной политики отводится так называемому "греко-американскому лобби". Албанские исследователи связывают исторические корни греко-албанских противоречий, в частности, с событиями второй мировой войны и послевоенной гражданской войны в Греции, говоря о наличии у гречес-

кого правительства военного периода "тезиса в пользу аннексии Южной Албании"⁴⁹.

В отличие от взаимоотношений Албании с ЕС или Грецией, взаимодействие Тираны с Москвой за последние два десятилетия не испытали слишком драматических поворотов. В частности, созданное в июле 1997 г. левоцентристское правительство премьер-министра Фатоса Нано сразу же заявило, что придает большое значение дальнейшему развитию отношений с Россией. Кабинет выразил надежду, что данные отношения "будут воплощаться в реальных делах и расширяться во всех сферах деятельности к обоюдной выгоде"⁵⁰.

Правда, резкое обострение в следующем году косовского кризиса, в котором Россия и Албания, по сути, заняли позиции по разные стороны баррикад, существенно подорвало перспективы развития двусторонних отношений, несмотря на наличие обширной договорно-правовой базы. Центральное место в ней занимает подписанное в 1995 г. "Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Албании о торговле, экономическом и научно-техническом сотрудничестве". С 1992 г. действует Межправительственная российско-албанская комиссия по торговле, экономическому и научно-техническому сотрудничеству.

Ситуация стала в определенной степени меняться во второй половине 2000-х гг., когда Россия и Албания сделали важные шаги навстречу друг другу как в экономике и торговле, так и в налаживании повседневных контактов на "общечеловеческом" уровне. Важную роль здесь играет регулярно вводимая албанским правительством отмена виз для россиян на летний период. Что же касается торгово-экономического взаимодействия, то в этой сфере по-прежнему существуют серьезные проблемы, связанные, в первую очередь, с жесткой позицией США и Европейского союза, не заинтересованных в углублении двустороннего сотрудничества России с Албанией в энергетике и других стратегических областях. Согласно официальным данным албанской стороны, двусторонний торговый оборот в настоящее время составляет порядка 110 млн. долларов. Согласно российским данным, речь идет о еще более скромных объемах - примерно 60 млн. долларов. При этом на долю России приходится менее 2% стоимости албанского торгового оборота⁵¹.

Среди возможных перспективных направлений сотрудничества следует упомянуть подключение Албании к энергетическим проектам с участием России, включая газопровод "Южный поток" и другие трансбалканские проекты, рассчитанные в том числе на российские энергоресурсы, участие российских компаний в приватизационных проектах в горнодобывающей и перерабатывающей промышленности, гидроэнергетике, в сфере поставок и распределения электроэнергии и т.д.

Что же касается региональных приоритетов внешней политики Албании, то с начала 1980 - 1990-х гг. на первое место вышло косовское направление. В этой связи стоит напомнить, что в период правления коммунистического лидера Энвера Ходжи претензии Албании на Косово и великоалбанские настроения в целом открыто не афишировались, но активно распространялись среди населения Косово посредством издательской и пропагандистской деятельности, в том числе через Университет в Приштине. Авторы в своих трудах недвусмысленно акцентировали внимание на исторических связях Албании и Косово в едином албанском этническом пространстве.

Однако происшедший в начале 1990-х гг. распад единой Югославии окончательно перевел проблему "Великой Албании" в "практическое русло", заодно поместив Албанию фактически в эпицентр нового и продолжающегося с той или иной интенсивностью до настоящего времени конфликта⁵².

Еще 24 апреля 1993 г. постоянный представитель Албании при ООН Танас Шкурти обратился с письмом на имя председателя Совета Безопасности ООН, в котором поставил вопрос о необходимости международного вмеша-

тельства в косовский конфликт. В документе подчеркивалось, что в сложившихся "вызывающих крайнюю тревогу обстоятельствах албанское правительство просит Совет Безопасности принять безотлагательные и эффективные меры, такие как размещение воинских контингентов Организации Объединенных Наций в Косово, и все другие меры, которые, по его мнению, являются необходимыми, в целях своевременного предотвращения войны в Косово и проведения там этнической чистки, с тем, чтобы избежать непредсказуемых последствий". А спустя чуть больше месяца - 26 мая 1993 г. - постоянный представитель Албании при ООН конкретизировал требования своей страны к мировому сообществу касательно ситуации в Косово. В новом письме на имя председателя СБ ООН он подчеркнул, что его страна "настоятельно призывает Совет Безопасности как единственный международный орган, несущий главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности, принять необходимые меры, чтобы предотвратить конфликт в Косово. Она призывает Совет Безопасности, действуя в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, в частности со статьей 34, немедленно начать расследование взрывоопасной ситуации в Косово путем направления туда миссии по установлению фактов. Правительство Албании еще раз просит, чтобы Совет Безопасности на основании главы VII Устава рассмотрел вопрос о размещении как можно скорее военных контингентов Организации Объединенных Наций в Косово, чтобы предотвратить возникновение войны в этом регионе"⁵³.

Однако ООН, занятая в тот период в первую очередь боснийским и хорватским кризисами, весьма прохладно отнеслась к инициативе Тираны, а позднее отказалась рассматривать ситуацию в Косово в контексте дейтонского процесса, к чему также призывала албанская сторона. В результате процесс взаимоотношений Албании и косовских сепаратистов перешел в новое - военно-политическое - измерение, чему способствовала также активизация в конце 1997 г. операций "Армии освобождения Косово", имевшей свои опорные пункты в северных и северо-восточных приграничных районах албанской территории.

Как весьма справедливо отмечалось в обстоятельном докладе "Международной кризисной группы" под красноречивым названием "Взгляд из Тираны: албанское измерение косовского кризиса", обнародованном 10 июля 1998 г., взаимоотношения Албании и Косово к этому времени приобрели сложный и во многом противоречивый характер. Вот, что в частности, говорилось в документе: "Отношения между албанцами из собственно Албании и их этническими родственниками за косовской границей являются сложными. Несмотря на очевидные языковые и культурные связи, политическое разделение, существовавшее на протяжении последних 80 лет, и изоляция Албании в течение коммунистического периода стали причиной того, что обе общности развивались на очень различный манер. Более того, прибытие косовских албанцев в Албанию в последние годы и их влияние в некоторых непривлекательных сферах экономики породили обиды среди албанцев из самой Албании, большинство из которых слишком озабочены ежедневной борьбой за существование, чтобы еще уделять много времени или думать о национальных вопросах. Тем не менее, всплеск насилия в Косово и приток нескольких тысяч косовско-албанских беженцев напомнил албанцам о связях, существующих между двумя общностями, и симпатии к этническим родственникам в Косово особенно сильны в приграничных районах среди гегов - северных албанцев.

Хотя албанский ответ на эскалацию насилия в Косово вплоть до настоящего времени носил сдержанный характер, правительство страны, в котором доминируют тоски (южные албанцы), неизбежно испытывает на себе все возрастающее давление к тому, чтобы занять более агрессивную позицию. Политика сдержанности способна завоевать международное одобрение, но она же ставит под сомнение доверие к администрации со стороны националистов -

как среди косовских албанцев, так и в самой Албании, особенно среди гегов. Более того, подобная позиция играет на руку бывшему президенту Сали Берите, который уже использует косовский конфликт для того, чтобы осуществить свое политическое возвращение в Албанию. Как и косовские албанцы, Бериша является гегом, он родом из города Тропоя на границе Косово. Данная часть Албании находится преимущественно вне контроля Тираны, и "Армия освобождения Косово" (АОК) действует там все более открыто. В силу нынешней слабости албанской армии и латентной вражды между гегами и тосками существует опасность того, что АОК со временем распространит свой театр боевых операций на собственно Албанию"⁵⁴.

Вряд ли будет преувеличением признать, что "трагическое несчастье" Албании было связано с тем, что ей пришлось "возрождаться после такого затянувшегося периода изоляции и сразу же оказаться посреди балканского бурления с таким же количеством национальных обид и соперничества, какое имело место в момент провозглашения Албанского государства в 1912 году"⁵⁵. Появившиеся к этому времени многочисленные геополитические концепции переустройства Балкан и всей Центральной и Восточной Европы, наложившись на рост национального самосознания народов обширного региона, породили центробежные силы, "увлекающие национальные движения на путь отсоединения и сепаратизма"⁵⁶. Как справедливо отмечает в данной связи британский исследователь Т. Эриксен, роль этнической идентичности и борьбы той или иной этнической группы за свое обеспечение традиционно возрастает в периоды общественных кризисов, один из которых как раз и вспыхнул в Европе в конце 1980-х годов⁵⁷. Обратной стороной данного процесса, по признанию бывшего министра иностранных дел Албании Паскаля Милё, как раз закономерно стал рост великодержавных идей или "идеи "большого государства"" в разных Балканских странах. Приверженцы последней "опираются на традиционные и разработанные концепции, которые появились вместе с национальными государствами непосредственно на Балканах"⁵⁸. Ведь даже если обратиться к событиям конца XIX в., то и тогда "концепция "великой страны"", занимавшая постепенно господствовавшее место во внешнеполитических ориентирах балканских государств, уже была чревата межгосударственными конфликтами несмотря на то, что объективно молодые страны полуострова, обретшие или восстановившие свою государственность, являлись союзниками в борьбе с главным противником - Османской империей"⁵⁹. В конце XX в. подобные тенденции пережили на взорвавшихся Балканах "второе рождение".

В результате в балканском регионе в последние десятилетия XX в. "этническое самоопределение становится наиболее релевантным, этническая идентичность утрачивает прежнюю амбивалентность и приобретает четкие границы"⁶⁰. Так что отнюдь не случайно эволюция внешнеполитического курса Албании от "изоляции" к "косовской войне" стала главным содержанием всего периода посткоммунистической трансформации этой балканской страны.

Ситуация усугублялась тем обстоятельством, что сама Албания исторически складывалась не просто как моноэтническая страна, а как государство самой высокой в регионе степени "моноэтничности", где доля албанцев составляет 95%⁶¹. При этом в Македонии уже не менее 29,9% жителей "относят себя к албанцам"⁶².

Противоречивое переплетение "этнического" и "религиозного" измерения албанского фактора объективно "проецируется" на большинство "постъюгославских" государств, и в первую очередь, Сербию и Македонию⁶³. Правда, подобную ситуацию применительно к албанцам нельзя считать уникальной, поскольку именно на Балканах понятие "нация" традиционно рассматривается "поверх" государственных границ, прежде всего, как этническая общность, а не все население определенной территории. В реальности же балканская традиция такова, что в идеологии национального движения каждого народа "нация трак-

туется прежде всего как этническая общность, а ее самоопределение рассматривается как создание своего независимого этнического государства в максимально возможных границах".

Следует особо подчеркнуть, что албанские исследователи, как правило, предпочитают не использовать термины "Великая Албания" и "паналбанизм", чтобы не провоцировать международное общественное мнение. Вместо этого активно применяется термин "албанский национальный вопрос", получивший, в частности, всестороннее рассмотрение в обнародованном в 1998 г. в Тиране меморандуме Албанской Академии Наук под названием "Платформа для решения национального албанского вопроса". В документе данное понятие определялось как "движение за освобождение албанских земель от иностранной оккупации и их объединение в отдельное национальное государство"⁶⁴.

Правда, албанские исследователи не устают повторять, что данный меморандум является ответом на обнародованный 12 годами ранее, в 1986 г., меморандум Сербской академии наук и искусств. В нем события вокруг Косово и Албании трактовались как "специфическая по форме, но открытая и тотальная война" против сербской нации и даже "неофашистская агрессия". "В соответствии с этнической ситуацией на Балканском полуострове - этнической пестротой многих областей, осуществляемое на практике требование этнически чистого Косово будет не только непосредственно угрожать всем народам, которые составляют меньшинство на этой территории. Если это осуществится, поднятая волна экспансии превратится в реальную и ежедневную угрозу всем народам Югославии", - подчеркивалось в меморандуме сербских интеллектуалов⁶⁵.

В историографии существует и еще один аналогичный "меморандум". Это принятый в 1995 г. так называемый "Меморандум форума албанских интеллектуалов Косово". В этом документе подчеркивается, что "албанский вопрос" в бывшей Югославии - это проблема прав и свобод человека, и в то же время проблема разделенного народа. Авторы меморандума утверждали, что, несмотря на то, что в бывшей Югославии албанцы были по численности третьим народом после сербов и хорватов, они, как неславянский народ, были лишены права иметь свою собственную республику в составе бывшей югославской федерации, а также права объединиться со своим национальным государством - Албанией. В качестве пути решения данной проблемы авторы документа предлагали проведение референдума под международным протекторатом, который "уважал бы выраженную на плебисците волю к политическому и национальному статусу и не представлял бы угрозы новому международному порядку". Они признавали, что "справедливое решение албанского вопроса означало бы и изменение государственных границ", однако не видели в этом трагедии, ссылаясь на опыт распада СФРЮ, СССР, ЧССР, а также объединения Германии ⁶⁶.

По некоторым оценкам, признав суверенитет Сербии над Косово в 1913 г., великие державы оставили за пределами Албании 40% населения, что, как указывают некоторые эксперты, "стало трагической ошибкой, преследовавшей Балканы вплоть до конца двадцатого столетия"⁶⁷. Не случайно обсуждению современного состояния "албанского национального вопроса" была посвящена и прошедшая в 1976 г. в Тиране с большой помпой Национальная конференция этнографических наук. На ней было особо подчеркнуто, что около пяти миллионов албанцев продолжают оставаться за пределами собственно Албании⁶⁸. В настоящее время подобная пропорция - три миллиона албанцев в границах собственно Албании и еще пять миллионов за ее пределами - в целом сохраняется. В настоящее время в качестве объединяющего символа всеалбанского единства традиционно выступает День албанского флага, отмечаемый 28 ноября в ознаменование провозглашения независимости Албании от Османской империи 28 ноября 1912 г. и сопровождаемый все более массовыми демонстрациями под великоалбанскими лозунгами⁶⁹.

В период второй мировой войны наиболее четко великоалбанские настроения прослеживаются в программных документах и деятельности коллаборационистского албанского правительства Мустафы Круи⁷⁰ и националистической организации "Балли комбетар"⁷¹. Впрочем, вряд ли будет преувеличением сказать, что подобные идеологические установки типологически находят аналогии в определенных кругах других балканских стран и народов⁷². В результате, к концу 1980-х гг. в целом сформировались две великодержавные концепции - албанская и сербская - объективно затруднявшие обновление старых и реализацию новых интеграционных моделей, наподобие проектировавшейся после второй мировой войны Балканской федерации с участием Албании, Югославии, а также Болгарии.

В конце 1980-х - начале 1990-х гг. в развитии албанского национального движения и эволюции албанской национальной идеи наступил новый этап. Он характеризовался тем, что после распада Югославии этнические албанцы оказались в составе двух "национализирующихся государств" - "новой" Югославии и Македонии, не считая другой части "национализационной триады" - собственно Албании⁷³. В результате в настоящее время на "албанском этнополитическом пространстве" существуют три образования, три центра притяжения - собственно Албания, Косово и районы Македонии, где албанцы составляют большинство.

Не случайно в македонской историографии уже закрепилось мнение о реальности угрозы нового территориального передела Балкан. В частности, македонские эксперты признают возможной, хотя и "мрачной", идею "размена населения и территории между Македонией и Албанией"⁷⁴.

Впрочем, далеко не все в самой Албании согласны с расширительной трактовкой албанской национальной идеи и реальности перспектив ее осуществления. Среди скептиков - видный албанский интеллектуал Ф. Любонья, заявивший в апреле 2002 г., что "мечта албанцев о том, чтобы однажды объединиться, являлась частью их коллективного сознания, не становясь политической программой по причине того, что албанцы всегда были очень слабыми"⁷⁵.

Обнародованные в марте 2007 г. результаты исследования, проведенного Программой развития ООН в октябре-декабре 2006 г., показали, что лишь 2,5% косовских албанцев считают объединение Косово с Албанией наилучшим способом решения косовского вопроса. И наоборот - 96% выступили за то, чтобы Косово стало независимым в своих нынешних границах⁷⁶. Очевидно, именно подобную статистику в том числе имела в виду экс-посол Республики Сербия в Российской Федерации Е. Куряк, подчеркивавшая, что "албанцы из Косово ненавидят албанцев из Албании, существует постоянное соревнование и противопоставление"⁷⁷.

Однако согласно итогам опроса, проведенного агентством "Гэллап Балкан Монитор" в январе 2010 г., подавляющее большинство граждан Албании и края Косово, в одностороннем порядке провозгласившего в феврале 2008 г. независимость от Сербии, уже выступали за создание "Великой Албании". На вопрос о поддержке этой идеи утвердительно ответили 74,2% респондентов в Косово и 70,5% - в Албании. При этом 47,3% участников опроса в Косово и 39,5% в Албании считают, что появление великоалбанского государства в его самых широких этнических границах возможно уже в ближайшем будущем ⁷⁸.

После провозглашения в одностороннем порядке независимости Косово в европейской печати появилось немало публикаций, в которых предпринимались попытки понять развитие ситуации в крае в контексте активизации албанского фактора и роли самой Албании. В качестве примера можно привести статью, появившуюся 25 февраля 2008 г. на страницах влиятельной швейцарской газеты "Тан". В ней весьма обоснованно подчеркивалось, что сложность албанской проблемы кроется даже в определенной терминологической путанице терминов "косовар", "албанец" или "албаноговорящий"⁷⁹. "За терминологической неточностью скрываются важные споры о национальной идентичности и переустройстве в соответствии с этой идентичностью албанского мира на

Балканах", - указывала газета и продолжала, - "На Балканах государственные границы - старые и новые - никогда не совпадали с границами проживания разных народов, что привело к появлению значительных национальных меньшинств. В этой конфигурации Косово занимает особую позицию, потому что это крайне исторически нагруженная территория, где сталкиваются антагонистические национальные притязания... Когда сербы говорят о своих монастырях в Косово, албанцы отвечают, что они были построены на руинах более древних албанских католических монастырей, но этот факт труднодоказуем и не имеет большого значения: по меньшей мере до XIII века этот регион находился под влиянием то Византии, то Рима, а в Косово вместе живут различные народы, в том числе сербы и албанцы... Один из наиболее употребительных балканскими националистическими движениями аргументов - утверждение о древности и даже автохтонности своего народа"...

Действительно, один из ведущих современных косовских исследователей А. Якупи не сомневается в справедливости привлечения темы происхождения албанского этноса к выработке современных внешнеполитических и геополитических приоритетов. Он относит к "историческим албанским землям" как собственно Албанию, так и почти все территории бывшей Югославии. Якупи прямо подчеркивает, что "албанцы - это именно те, кто базирует свою независимость и коренное этническое происхождение на историографии, доказанной применительно к античности и ко всем последующим периодам"⁸⁰.

Между тем, даже эксперты известной своими проалбанскими (и одновременно антисербскими) взглядами "Международной кризисной группы", анализируя исторический процесс складывания албанского национального самосознания, вполне обоснованно отмечают, что "вплоть до конца девятнадцатого века среди албанцев не появилось широкого и в достаточной степени специфического чувства национальной идентичности", и какие-либо "ощущения "национального возрождения" среди албанцев явились относительно недавним историческим феноменом"⁸¹.

Апелляция к историческим фактам, тенденциям, а то и просто мифам, действительно продолжает играть важную роль в выработке внешнеполитических приоритетов балканских государств, включая и Албанию. Однако не меньшее, а скорее большее значение имеет "встроенность" балканских проблем и сюжетов в более широкое геополитическое поле, на котором разворачивается соперничество ключевых мировых игроков. На эту особенность Албании еще столетие назад весьма точно указал тогдашний министр иностранных дел Великобритании Эдвард Грей, председательствовавший на Лондонском совещании послов великих держав 1912 - 1913 гг. по Балканам. Выступая 12 августа 1913 г. в палате общин британского парламента, он заявил буквально следующее: "Я не сомневаюсь, что, когда положение о границах Албании будет оглашено полностью, оно вызовет немало нареканий со стороны лиц, хорошо знакомых с местными албанскими условиями и рассматривающих этот вопрос исключительно с точки зрения этих местных условий, но следует помнить, что при выработке этого соглашения важнее всего было сохранить согласие между самими великими державами"⁸². Этот цинизм великих держав и в настоящее время присутствует на Балканах. Однако Албания и другие государства региона при планировании и реализации собственных внешнеполитических стратегий по-прежнему делают основную ставку на получение поддержки мировых столиц.

В настоящее время подобная тенденция сохранилась, однако среди "адвокатов" великоалбанской идеи едва ли не решающую роль стали играть международные организации, вольно или невольно способствующие активизации албанского фактора на Балканах⁸³.

Что же касается общей оценки современной системы внешнеполитических ориентиров, то ее вполне можно признать в целом взвешенной, что особенно контрастирует с "метаниями" от союзника к союзнику на протяжении большей

части XX в., не имевшими аналогий даже среди других государств балканского региона. Таким образом, эта балканская страна прошла путь "от анархии к балканской идентичности", уйдя от тех времен, когда она "в условиях раскола в мировом коммунистическом движении двинулась в направлении установления тесных отношений с Китаем"⁸⁴.

Как уже говорилось выше, особое место в контексте формирования внешнеполитического курса Албании принадлежит многочисленным албанским этническим общинам и землячествам в странах Европы, Северной Африки, Ближнего Востока и США. Вышеупомянутая "Международная кризисная группа" констатирует, что "многочисленная диаспора косовских албанцев, проживающая в США, Германии и Швейцарии, играла и будет продолжать играть ключевую роль в нынешнем и будущем экономическом, социальном и политическом развитии Косово, а также диктовать развитие военной ситуации на местах. Они могут легко открыть новые фронты, если того пожелают, чтобы поддерживать давление в многочисленных нерешенных вопросах, относящихся к албанцам"⁸⁵. При этом можно констатировать, что албанские землячества в США и западноевропейских странах по вопросам создания "Великой Албании" настроены более решительно, чем даже политические силы в Приштине или Тиране. Кроме того, особая роль в данном плане принадлежит самим США, которые, по сути, видят в великоалбанских сценариях "средство "держать на коротком поводке" европейцев"⁸⁶.

В самой Албании открыто в поддержку объединения Косово и Албании в качестве партийной цели высказался в 2001 г. генеральный секретарь Демократического альянса Арбен Имами. "Демократический альянс заявляет в качестве одной из своих будущих политических обязанностей стимулирование и ускорение процесса неизбежного мирного объединения Албании с Косово" - заявил он в разгар внутриалбанской предвыборной кампании⁸⁷.

Нынешний премьер-министр Албании и бессменный лидер Демократической партии Албании Сали Бериша призывает к созданию единого албанского культурно-национального пространства. Так, уже в конце 2012 г. он вновь заявил о наличии "единой албанской нации", проживающей в настоящее время в пяти различных балканских государствах, а потому нуждающейся в особом "унификационном проекте"⁸⁸.

Бериша в своих статьях и публичных выступлениях воздерживается от прямых призывов к перекройке балканских границ во многом вследствие нежелания провоцировать новый конфликт с Евросоюзом. Еще в 1992 г. - сразу после своего прихода к власти - он заявил в одном из интервью, что "идеи создания "Великой Албании" абсолютно не присущи албанским правящим кругам и политическим силам"⁸⁹. Эта констатация, к слову, сразу же вызвала резкую отповедь со стороны одного из ведущих албанских интеллектуалов, академика Реджепа Чосья, указавшего в открытом письме на страницах издающейся в США газеты "Иллирия", что "Албания никогда не признавала ее существующие границы и всегда пыталась напомнить международным кругам, что данные границы являются несправедливыми, разделяющими албанские земли на две части. Это границы, которые проходят по самому сердцу албанского народа"...⁹⁰. Это письмо было оперативно перепечатано органом Социалистической партии Албании газетой "Зери и популлит", а также выходящей в Приштине газетой "Буйку"⁹¹.

Принятая на всенародном референдуме в ноябре 1998 г. новая Конституция Албании следующим образом определяет политику государства в отношении албанцев, проживающих за ее пределами (статья 8):

"1. Республика Албания признает и защищает национальные права албанцев, проживающих за пределами ее границ.

2. Республика Албания защищает права своих граждан, временно или постоянно проживающих за пределами ее границ.

3. Республика Албания предоставляет содействие албанцам, живущим и работающим в эмиграции, для того, чтобы сохранять и развивать их связи с национальным культурным наследием"⁹².

На состоявшейся в конце 2011 г. весьма примечательной встрече Сали Бериши со студентами Университета в Приштине глава албанского правительства следующим образом ответил на вопрос о возможности объединения Косово и Албании в единое государство: единственная такая возможность - это объединение в рамках Европейского союза⁹³.

Тем не менее, следует согласиться с мнением британского балканиста Т. Джуды, подчеркивающего в своем исследовании "Косово: война и месть", что "еще находясь в оппозиции по отношению к прежней Коммунистической партии, а отныне Социалистической партии, Бериша продумал для себя сильный националистический имидж, осуждая своих оппонентов за то, что они недостаточно работают для Косово". Джуда подчеркивает, что, по крайней мере, в середине 1990-х гг. Сали Бериша проводил "осторожную политику в отношении Косово". В связи с этим поддержка косовским сепаратистам во главе с заявившей о себе в 1997 г. "Армией освобождения Косово" поступала со стороны социалистов. "Это объяснялось их так называемыми "энверистскими" корнями и их связями, проистекающими из тех времен, когда они могли ожидать определенную ограниченную помощь в виде денег и паспортов со стороны прежней коммунистической секретной службы "Сигурими". Позиция же Бериши и его единомышленников в отношении албанцев, проживающих за пределами Албании, указывает Джуда, могла быть сведена к формуле: "Для них не будет никакого решения, если они не станут думать так же, как мы""⁹⁴.

Подобный подход отнюдь не импонировал косовским радикалам. По сути, позиция Сали Бериши, занимавшего до 1997 г. пост президента Албании, во многом перекликалась с "ненасильственной" программой самопровозглашенного президента Косово Ибрагима Руговы. В выступлениях последнего, впрочем, уже осенью 1994 г. все чаще "звучали идеи объединения Косова с Албанией"⁹⁵.

До второй половины 1990-х гг. связи Албании и Косово развивались в национально-культурном пространстве, во-многом благодаря тому, что косовская система образования была тесно связана с албанской школьной системой: "Сюда приезжали сотни учителей и профессоров из Тираны, а косовские, в свою очередь, проходили стажировку в Албании. Занятия велись по албанским учебникам, государственные программы СФРЮ игнорировались. "Албанизация Косова" становилась естественным процессом, а взращивание националистических идей происходило уже за школьной партой" ⁹⁶.

К концу 1990-х гг. ситуация в связке Тирана-Приштина претерпела радикальные изменения. Говоря словами занимавшего в конце 1990-х гг. пост министра иностранных дел Албании Паскаля Милё, "будущая цель всех албанцев заключается в создании албанской зоны, включающей в себя все албанонаселенные регионы юго-восточной Европы, интегрированной в евроатлантические структуры"⁹⁷.

Укрепляющиеся связи между Албанией и Косово действительно стали одним из ключевых факторов активизации косовского сепаратизма. Обострение конфликта в Косово в 1998 г. сопровождалось активизацией контактов между албанцами Косово и их соплеменниками в Албании; причем речь шла не только о политической солидарности, но и о "прямой поддержке" оружием и финансами ⁹⁸. Российский историк Е. Ю. Гуськова также считает стремление ряда лидеров албанцев Косово объединиться с Албанией важным фактором косовского сепаратизма. "Суть проблемы Косово, - подчеркивала она, - состоит в столкновении интересов большинства албанского населения края, которые выражаются в стремлении отделиться от Югославии, создать свое национальное государство на Балканах, объединившись с Албанией, и интересов Республики Сербии и Югославии, отстаивающих целостность своей территории. И та, и

другая стороны использовали для достижения собственных целей все доступные меры"⁹⁹.

Согласно данным, приводимым многими исследователями со ссылкой на информацию международных организаций (в частности, "Международной кризисной группы"), в 1998 г. на территории Албании действовали несколько центров подготовки боевиков "Армии освобождения Косово", в частности, в районе городов Кукес, Тропоя и Байрам-Цурри ¹⁰⁰. По данным сербского эксперта в сфере безопасности М. Дрецуна, на территории Албании в этот период постоянно базировались 15 тыс. членов АОК, при этом им оказывали поддержку еще от 6 до 8 тыс. военнослужащих и полицейских самой Албании¹⁰¹. Как подчеркивала в своем докладе "Международная кризисная группа", "ключевым элементом в возникновении АОК в качестве вооруженной силы стал распад албанской армии весной 1997 г. и разграбление военных складов. В результате исчезли от 700 до 800 тыс. единиц оружия, большинство которого нашло дорогу в Косово"¹⁰².

Руководство Албании все последние годы всячески подчеркивает, что поддержка, оказываемая официальной Тираной самопровозглашенному независимому Косово, не только не несет опасности Балканам, но, наоборот, содействует безопасности в регионе и в Европе в целом. В частности, говоря словами нынешнего посла Албании в России Соколя Гиока, "новое государство Косово стало занимать больше пространства в международной арене и международных институтах. Оно становится все больше и больше фактором мира и стабильности для Балканского региона. Новое государство Косово является успешной международной инвестицией, которая оправдывает себя". Что же касается идеи создания "Великой Албании", то, по словам Гиока, данная "гипотеза" не находится "на повестке дня официальной политики Албании и Косово. Ответ на эту гипотезу уже дан, что совместное будущее Албании и Косово будет в составе большой европейской семьи, Европейского Союза"¹⁰³.

По свидетельству ряда международных экспертов, действующие в Косово радикальные исламистские группы зарабатывают себе очки "на негативных настроениях, которые рождает беспечность международного сообщества". Такие группы взяли под свой контроль распределение "еды, одежды, мест в лагерях для беженцев", а также техники для выращивания местным населением скудного урожая. Это позволяет проводить аналогии с действиями исламистских групп в Афганистане. Политика стран Запада после прекращения конфликта в Косово "дает основания полагать, что именно они несут прямую ответственность за создание в Европе своего "Талибана""¹⁰⁴.

В Косово и в самой Албании стали активно действовать ячейки террористической сети "Аль-Каида", созданные лично Мохаммедом аз-Завахири - младшим братом одного из приближенных Усамы бен Ладена Аймана аз-Завахири, который еще в середине 1990-х гг. установил тесные связи с лидерами АОК¹⁰⁵.

Как предупреждал еще в середине 1990-х гг. президент Турецкого агентства международного сотрудничества в Анкаре У. Арик, нельзя говорить о создании на Балканах системы безопасности до тех пор, пока "решения, касающиеся национальных государств, могут приниматься и пересматриваться в одностороннем порядке"¹⁰⁶. Именно это и происходит в последние годы вокруг Албании и Косово. Очевидно также взаимосвязанное развитие дальнейших дезинтеграционных процессов в Боснии и Герцеговине и Косово. Это может вынудить ведущие мировые державы и международные институты отказаться от исповедуемой ими в последние годы, говоря словами профессора публичного права Университета в Приштине Э. Хасани, "политики, сфокусированной на государстве" (а не на территории). Подобная политика предусматривает решение проблем каждой из стран балканского региона изолированно друг от друга. Именно такой подход, в частности, лежал в основе Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы, разработанного Европейским союзом и введенного в

действие в 1999 году¹⁰⁷. И именно указанный подход, по мнению Э. Хасани, препятствует решению "албанского вопроса", ареал которого охватывает области Балканского полуострова, где "проживают албанцы", и некоторые из моделей урегулирования которого "в настоящее время еще не известны"¹⁰⁸.

Сегодня есть все основания утверждать, что если мировому сообществу и удалось посредством всего комплекса доступных мер, включая военные, воспрепятствовать появлению на карте Балкан "Великой Сербии", то идея "Великой Албании" изначально и ошибочно не рассматривалась ведущими мировыми игроками в качестве реальной угрозы. Ныне же ситуация в этой сфере, похоже, выходит из-под контроля мирового сообщества. "Некоторым албанским националистам еще только предстоит отказаться от тех вожделений, от которых уже отказались их соседи" - пишет М. Мазоувер ¹⁰⁹. Как справедливо, на наш взгляд, отмечает российский исследователь П. А. Искендеров, "проблема создания на Балканах "Великой Албании" - государства, объединяющего территории с преобладающим албанским населением, - приобрела в последнее время не только теоретическое, но и практическое значение. Провозглашение в феврале 2008 г. в одностороннем порядке независимости Косово вновь, как и столетие назад, поставило вопрос о пересмотре всей системы балканского геополитического пространства, сделав уязвимыми границы государств региона. Не только в Косово, но и в Албании, Македонии, Черногории, Греции появляются все новые политические партии и движения, которые выступают за проведение новых "разменов территорий". Это делается для того, чтобы границы "этнической" Албании максимально приблизить к местам проживания албанцев"¹¹⁰. С другой стороны, многие эксперты выражают обоснованные сомнения, что в настоящее время у Албании имеются реальные возможности для того, чтобы выступить в роли своеобразного албанского "Пьемонта". Как указывает, в частности, германский публицист В. Майер, "Албания по-прежнему пребывает в хаосе, что создает для ее соседей проблемы в плане иммиграции и распространения мафиозных структур, но в настоящее время западное сообщество мало что может сделать в самой Албании. Здесь, пожалуй, проявляется также и исторически слабо развитая у албанцев гражданственность. Во всяком случае, в нынешних обстоятельствах Тирана вряд ли может стать выразителем или хотя бы точкой кристаллизации всех албанцев"¹¹¹. Скорее стоит согласиться с теми учеными-балканистами, кто считает, что "идеи создания "Великой" или "этнической" Албании существуют независимо от заявлений, предостережений и опасений официальной Тираны"¹¹².

Косово хорошо вписывается в новые модели и структуры так называемой "геометрии регионализма", которые в последние годы становятся одним из наиболее актуальных и перспективных направлений научного анализа. Один из ведущих российских исследователей данной темы АС. Макарычев формулирует в этой связи весьма нетривиальную мысль о том, что в современном мире "значение и роль границ определяются не столько географическими категориями, сколько такими размытыми признаками, как "чувство принадлежности", приверженность определенным добровольно разделяемым нормам" ¹¹³. Эксперт датского Института политических наук при Университете Копенгагена Б. -Х. Йоргенсен более кратко трактует границы как своеобразные "маркеры идентичности"¹¹⁴.

Следует учитывать и усиливающееся действие еще двух факторов, напрямую относящихся к теме нашего исследования. Президент Международного института имени Жака Маритэна У. Свит относит к ним "сдвиг в сторону Realpolitik", "исключающей из публичной сферы мораль", а также укрепляющийся на Балканах "новый национализм". Этот национализм, по словам Свита, "угрожает "зачистить" и вычеркнуть этнические различия и навязать монолитную социальную сцепку"¹¹⁵. Как показывает анализ внешней политики Албании в конце XX - начале XXI в., все эти факторы в значительной мере присущи и ей.

Примечания

1 Цит.по: СМИРНОВА Н. Д. История Албании в XX веке. М. 2003, с. 352.

2. Там же, с. 353.

3. Краткая история Албании. М. 1992, с. 455.

4. Там же, с. 499.

5. Там же, с. 455 - 456.

6. Там же, с. 456.

7. BLEJER M., MECAGNI M., SAHAY R., HIDES R., JOHNSTON В., NAGY P., PEPPER R. Albania: From Isolation Toward Reform. Washington. 1992, p. 3.

8. СМИРНОВА Н. Д. Ук. соч., с. 372.

9. Там же, с. 375.

10. Подробнее см.: KRASNIQI A. The End of Albania's Siberia. Tirana. 1998.

11. Waal de C. Albania Today: A Portrait of Post-Communist Turbulence. L. -N.Y. 2005, p. 10.

12. HAMZA G. Emerging Constitutionalism in Central and Eastern Europe and Freedom of Religion. Notes et documents. 2007, Janvier - Avril, p. 10.

13.URL:http://daccess-dds-ny.un.or/doc/UNDOC/GEN/N97/084/15/PDF/N9708415.pdf?Ope nElement.

14. URL: http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N97/084/39/PDF/N9708439.pdf7OpenEleme nt.

15. URL: http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/PRO/N97/853/23/PDF/N9785323.pdf70penEleme nt.

16. URL: http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N97/166/46/PDF/N9716646.pdf70penEleme nt.

17. URL: http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/PRO/N97/856/99/PDF/N9785699.pdf?OpenEleme nt.

18. BOGDANI M., LOUGHLIN J.Albania and the European Union. L. -N.Y. 2007, p. 241.

19. URL: http://www.setmies.com/cocoon/setimes/xhtnu/en_GB/features/setimes/brealdngnews/2011/0 1/21/nb-00.

20. URL: http://euobserver.com/news/31686.

21. URL: http://euobserver.com/news/31237.

22. CAVA LA G., NANETTI R. Albania: Filling the Vulnerability Gap. Washington. 2000, p. V.

23. Le Soir. 24.02.2010.

24. Ibid., 26.02.2010.

25. Danas. 21.10.2010.

26. Medunarodna konferencija "Democratization and Europeanization in the Western Balkans". - Migracijske I etnicke teme. Zagreb. 2010, N 3, S. 329 - 331.

27. Forbes. 11.09.2008.

28. URL: http://euobserver.com/enlargement/29001.

29. URL: http://www.setimes.com/cocoon/setimes/xhtml/en_GB/newsbriefs/setimes/newsbriefs/2010/ 04/15/nb-07.

30. URL: http://eeas.europa.eu/delegations/ukraine/press_corner/all_news/news/2010/2010_ll_10_01_e n.htm.

31. URL: http://ec.europa.eu/enlaigement/pdf/key_documents/2012/package/al_conclusions_2012_en.p df.

32. URL: http://europa.eu/rapid/press-release_MEMO- 12 - 763_en.pdf.

33. URL: http://euobserver.com/news/31686.

34. URL: http://www.osce.org/odihr/elections/103068.

35. URL: http://www.punetejashtme.gov.al/en/mission/priorities.

36. СМИРНОВА Н. Д. Ук. соч., с. 379, 411.

37. The New York Times. 12.VII.1982.

38. Цит.по: VICKERS M. The Albanians. A Modern History. L. -N.Y. 1995, p. 230.

39. СМИРНОВА Н. Д. Ук. соч., с. 379.

40. ИСКЕНДЕРОВ П. А. История Косово в прицеле дискуссий. - Вопросы истории. 2010, N 3, с. 38.

41. VICKERS M. Op. cit., p. 46.

42. ИВАНОВА Ю. В. Албанцы и славяне: закономерно ли противостояние? Материалы XXVIII межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов 15 - 22 марта 1999 года. СПб. 1999, с. 24.

43. ГУСЬКОВА Е. Ю. Религиозный фактор в современном балканском кризисе. Роль конфессий в развитии межнациональных отношений: Россия-Балканы-Поволжье. Самара. 2008, с. 440.

44. VICKERS M., PETTIFER J. Albania: From Anarchy to a Balkan Identity. L. 1999, p. 107.

45. NIBLOCK Т., NONNEMAN G., SZAJKOWSKI B. Muslim Communities in the New Europe. Garnet Publishing Limited. Berkshire. 1997, p. 146.

46. JEBTHh M. Савремени цихад као рат. Београд. 2001, с. 333.

47. RETI GY. Albania sorsforduloi. Budapest. 2000, ol. 303.

48. МЕТА В. Shqiperia dhe Greqia 1949 - 1990: Paqja e veshtire. Tirane. 2012, f. 99.

49. МЕТА В. Tensioni greko-shqiptar 1939 - 1949. Tirane. 2007, f. 87.

50. Пит. по: СМИРНОВА Н. Д. Ук. соч., с. 400.

51. URL: http://www.mid.ru/bdomp/ns-reuro.nsf/348bd0dald5a7185432569e700419c7a/ 59b0da28e0f7258843256dab00502117!OpenDocument.

52. ИСКЕНДЕРОВ П. А. "Великая Албания": теория и практика. - Вопросы истории. 2012, N 1, с. 43.

53. Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. Т. I. (1878 - 1997 гг.). М. 2006, с. 232, 237.

54. The View from Tiirana. The Albanian Dimention of the Kosovo Crisis. - ICG Balkans. N 36, 10 July 1998, p. I.

55. VICKERS M. Op. cit., p. 236.

56. ЧЕРТИНА З. С. Первая мировая война и этничность: пробуждение вулкана. В кн.: Первая мировая война: пролог XX века. М. 1998, с. 367.

57. ERIKSEN Т. Н. Ethnicity and Nationalism. L. 2002, p. 99.

58. МИЛЁ П. "Великая Албания": фикция или реальность? Албанский фактор кризиса на Балканах. М. 2003, с. 150.

59. УЛУНЯН АР .А. Политическая история современной Греции. Конец XVIII в. - 90-е гг. XX в. М. 1998, с. 78.

60. МАРТЫНОВА М. Ю. Косовский узел: этнический фактор. Институт этнологии и антропологии РАЕН. - Исследования по прикладной и неотложной этнологии. N 204, 2008, с. 3 - 4.

61. НИКИФОРОВ К. В. Сербия на Балканах. XX век. М. 2012, с. 138.

62. МАРЬИНА В. В., ЯЖБОРОВСКАЯ И. С. Гулкое эхо прошлого. Послесловие. Национальная политика в странах формирующегося советского блока. 1944 - 1948. М. 2004, с. 510.

63. КУЛАГИН В. М. Международная безопасность. М. 2007, с. 233.

64. Platform for the Solution of the National Albanian Question, Albanian Academy of Sciences. Tirana. 1998, p. 5.

65. МИХАИЛОВИh К., KPECTHh В. "Меморандум САНУ". Одговори на критике. Београд. 1995, с.133 - 136.

66. Цит.по: CANI В., MILIVOJEVIC С. Космет или Kosova. Beograd. 1996, с. 253 - 261.

67. ELSIE R. Historical Dictionary of Kosova. Lanham-Maryland. 2004, p. 2.

68. CASTELLAN G. L'Albanie. Paris. 1980, p. 19.

69. Kosovo's Status: Difficult Months Ahead. International Crisis Group Policy Briefing. Prishtina-Brussels. 20.XII.2006, p. 8.

70. БАТАКОВИh Д. Косово и Метохиjа. Историjа и идеологиjа. Београд-Вальево-Србиjе. 1998, с. 155.

71. HADRI A. Narodnooslpbodilacki pokret na Kosovu. 1941 - 1945. Beograd. 1973, S. 282 - 284.

72. PETRANOVIC В., ZECEVIC M. Jugoslaija 1918 - 1984. Beograd. 1985, S. 412 - 413.

73. BRUBAKER R. Nationalism Reframed: Nationhood and the National Questions in the New Europe. N.Y. 1996, p. 4.

74. 100 години Илинден 1903 - 2003. Прилози од научниот собир одржан на 6 - 8 Maj 2003. Т. I. Скопjе. 2005, с. 14.

75. Pan-Albanianism: How Big a Threat to Balkan Stability? Tirana-Brussels. 2004, p. 2.

76. UNDP: Early Warning Report. 2007, March, p. 16.

77. КУРЯК Е. Косовский бумеранг. В кн.: Косовская мина в Европе? М. 2006, с. 10.

78. URL: http://www.balkan-monitor.eu.

79. Ibid.

80. JAKUPI A. Two Albanian States and National Unification. Prishtina. 2004, p. 47.

81. Pan-Albanianism: How Big a Threat..., p. 3.

82. Цит.по: Албанский узел. М. -Л. 1925, с. 63.

83. ГУСЬКОВА Е. Ю. Албанский фактор кризиса в бывшей Югославии. Политика двойных стандартов международных организаций. - Аналитические записки. 2006, июнь, N 18, с. 90.

84. VICKERS M., PETTIFER J. Op. cit., p. 210.

85. Pan-Albanianism: How Big a Threat..., p. 31.

86. ИСКЕНДЕРОВ П. А. Косово: исторические, военно-политические и международно-правовые аспекты проблемы. - Международная жизнь. 2011, октябрь, с. 32.

87. Reuters News Bulletin. 13.IV2001.

88. The Albanian Daily News Bulletin. 05.01.2013.

89. Bujku. 19.12.1992.

90. Illyria. 3.II.1993, p. 5.

91. VICKERS M., PETTIFER J. Op. cit., p. 160.

92. URL: http://www.km.gov.al/skedaret/1231927768-Constitution%20of%20the%20RepubHc%20of %20Albania.pdf.

93. URL: http://albania-news.ru.

94. JUDAH T. Kosovo: War and Revenge. New Haven-London. 2002, p. 96.

95. Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. Т. I. (1878 - 1997 гг.). М. 2006, с. 35.

96. Там же, с. 30.

97. MILO P. "Greater Albania" - Between Fiction and Reality. Tirana. 2001, p. 45.

98. ЗАДОХИН А. Г., НИЗОВСКИЙ А. Ю. Пороховой погреб Европы. М. 2000, с. 330.

99. ГУСЬКОВА Е. Ю. Албанское сецессионистское движение в Косове. В кн.: Албанский фактор кризиса на Балканах. М. 2003, с. 29.

100. ДИМИТРИJЕВИh Б. Преглед деjстава арнаутске гериле 1998 - 1999. Косово и Метохиjа у великоалбанским плановима: 1878 - 2000. Београд. 2001, с. 236.

101. ДРЕЦУН М. Други косовски бoj. Ветерник. 2001, с. 19.

102. Kosovo's Long Hot Summer. International Crisis Group Report. Pristina-Sarajevo. 1998, p. 3.

103. ГИОКА С. Албания как фактор стабильности и развития в Балканском регионе. Албания, албанцы и российско-албанские отношения. К 100-летию независимости Албани:1912- 2012. М. 2012, с. 19 - 21.

104. ХОМСКИЙ Н. Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству. М. 2007, с. 92.

105. РАЙТ Л. Аль-Каида. М. 2010, с. 380.

106. ARIK U. Turkey and the International Security System in the 21st Century - Eurasian Studies. Winter 1995/96, N 4, p. 5.

107. HASANI E. The Solution of the Albanian Question as a Precondition for Fruitful Cooperation in the Balkans. - Connections. Vol. II, N 2, June 2003, p. 47.

108. Ibid., p. 46.

109. MAZOWER M. Op. cit., p. 134 - 135.

110. ИСКЕНДЕРОВ П. А. "Великая Албания": теория и практика. - Вопросы истории. 2012, N 1, с. 31.

111. International Politik. Bonn. 2001, Jg. 56, S. 11.

112. ИСКЕНДЕРОВ П. А. Албания и кризисы на постъюгославском пространстве. Албанский фактор кризиса на Балканах. М. 2003, с. 131.

113. МАКАРЫЧЕВ А. С. "Игры понятий": новая "геометрия регионализма" в европейском контексте. - Международные процессы. 2003, сентябрь-декабрь, с. 70.

114. JORGENSEN B.H. Building European Cross-border Co-operation Structures. Institute of Political Science, University of Copenhagen. 1998. November, p. 19.

115. Notes et documents. Institut International Jacques Maritain. 2011. Janvier-Avril, p. 9.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. А. Курбацкий:

Комментарии: