Перипетии международных отношений невозможно рассматривать без учета характеров и взглядов личностей - как глав государств, так и дипломатов. При изучении российской внешней политики в 1740 - 1750-х годах центральной фигурой оказывается канцлер граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, глава Коллегии иностранных дел. С первых работ Д. Н. Бантыш-Каменского утвердилось о нем мнение как о деятельном руководителе этой Коллегии, но неприятном в личном общении человеке¹. Вскоре С. М. Соловьев осветил его жизнь и деятельность в четырех томах своей "Истории России" и отдельной статье, посвященной начальному этапу карьеры будущего канцлера². Историк характеризовал Бестужева-Рюмина как представителя второго поколения государственных деятелей России XVIII в., следовавших за "птенцами гнезда Петрова", обстоятельно рассказал о его дипломатической карьере. По его мнению, Бестужев - талантливый и честолюбивый дипломат - "был чрезмерно привержен своей системе союзов" и не заметил изменения международной ситуации, что и обусловило его падение в 1758 году. Е. М. Феоктистов, П. В. Безбородов и Н. Д. Чечулин, сопоставив донесения представителей различных держав, подтвердили высокую оценку деятельности Бестужева-Рюмина - дипломата³. В начале XX в. она была закреплена в работах Е. Н. Щепкина и В. В. Фурсенко, статье А. Е. Преснякова и в юбилейном сборнике, посвященном 200-летию Министерства иностранных дел⁴.

После Октябрьской революции исследователи отрицательно характеризовали деятельность Бестужева-Рюмина, рисуя этого дипломата как виртуозного взяточника⁵. Исключением стала диссертация Фурсенко, известная лишь узкому кругу специалистов. В ней была проанализирована дипломатическая деятельность Бестужева, но только до 1730 года⁶. С середины 1980-х гг. начинается переосмысление исторических фактов и событий, характеристик государственных деятелей, разрабатывается история европейской политики России. Е. В. Анисимов обобщил обширные материалы, накопленные историографией истории России XVIII в., показав Бестужева-Рюмина как одного из ярких политических деятелей елизаветинской эпохи, оценив стремления канцлера и его роль в развитии российской дипломатии, как человека, сумевшего ликвидировать соперников и утвердить свою "систему". Как пола-

Емелина Маргарита Александровна - кандидат исторических наук, научный сотрудник Европейского университета в Санкт-Петербурге.

стр. 29

гает Анисимов, Бестужев преувеличивал значение союза с Англией⁷. Высоко оценивается деятельность канцлера А. П. Бестужева-Рюмина в работе А. Н. Шапкиной, посвященной политике России в отношении Австрии⁸.

Немецкий историк В. Медигер проанализировал "систему" елизаветинского канцлера, показав, что она ничего общего не имела с внешнеполитическим курсом Петра I. Бестужев во многом продолжил линию своего предшественника А. И. Остермана. Дипломатическая "система" в трудах этого автора оценивается в целом положительно, но его методы осуждаются⁹. Ф. -Д. Лиштенан характеризует А. П. Бестужева как министра, "любящего угрозы и бряцание оружия", как коварного интригана, "контролировавшего все события светской жизни", "превосходно владевшего искусством не принимать решений и не исполнять обещаний", деятеля, от которого зависели политические решения Елизаветы¹⁰. Политика Бестужева вслед за суждениями прусских дипломатов этим автором оценивается негативно. Недавно была опубликована статья М. Ю. Анисимова, посвященная "системе" А. П. Бестужева-Рюмина и причинам ее крушения. В статье изложен жизненный путь канцлера¹¹, некоторые утверждения этого автора нуждаются в уточнении.

22 мая (1 июня) 1693 г. в семье дипломата Петра Михайловича (1664- 1743) и Евдокии Ивановны (урожденной Талызиной) Бестужевых-Рюминых родился сын Алексей, не первый ребенок в семье, у него был старший брат Михаил 1688 - 1760). Всего же у П. М. Бестужева родилось 12 детей (есть упоминание о 17¹²), восемь из которых умерли в младенчестве.

Следует пояснить фамилию, которую носили члены семьи. Бестужевы-Рюмины являлись младшей ветвью рода Плещеевых и выходцами из новгородских земель - они занимали незначительные посты, не фигурировали в бурных политических событиях XV - начала XVII вв., не обладали титулами. Во второй половине XVII в. перед дворянами открылись новые возможности в связи с тем, что рос аппарат государства. В 1680-х гг. стольник П. М. Бестужев-Рюмин, служебная карьера которого шла в гору, подал в Разрядный приказ ряд документов о древней службе своего рода. Как выяснили исследователи, эти документы оказались фальсифицированными¹³. 13 марта 1699 г. Петр Михайлович передал дьякам Разрядного приказа бумаги, согласно которым его род происходил от фамилии Бестов в графстве Кент. Иностранное происхождение в то время ценилось особо, даже выше, чем давние традиции служения русским государям. Служащие приказа приобщили эти документы, также не достоверные, к родовой росписи. 6 февраля 1701 г. Петр Михайлович подал в Разрядный приказ челобитную о разрешении ему и его родственникам "писаться Бестужевыми-Рюмиными для разделения от других поколений Бестужевых". 20 сентября того же года на нее был дан положительный ответ¹⁴. В источниках того времени полная фамилия встречается редко, чаще писали "Бестужев". И, наконец, накануне коронации Елизаветы Петровны Петр Михайлович и его сын Алексей подчеркнули иностранное происхождение своего рода и историю его 340-летнего служения русским государям в специально составленном "Родословии".

В Симбирске и Москве, где жила семья Бестужевых в конце XVII - начале XVIII вв., братья получили домашнее образование. С 1704 г. они некоторое время учились в московской гимназии пастора Э. Глюка¹⁵, с 1708 г. обучались в Дании. Братья принадлежали к ученикам так называемой петровской системы образования. Они обладали необходимыми знаниями, чтобы отстаивать российские интересы при дворе любого европейского правителя. Уже тогда Михаил получил пост "дворянина посольства" при российском посольстве в Копенгагене. В 1710 г. Бестужевы переехали в Берлин и продолжили учебу в Высшем коллегиуме. Затем пути братьев разошлись. М. П. Бестужев участвовал в Прутском походе 1711 г. и дипломатической миссии в Андрианополе, а Алексей в 1712 г. был назначен "дворянином посольства" в Гааге и на Утрехтском конгрессе.

Затем последовала служба А. П. Бестужева-Рюмина у английского короля Георга I (1714 - 1717) и у Анны Иоанновны в Курляндии (1718 - 1720). В

стр. 30

1720 г. Петр I назначил его резидентом в Дании. Деятельность Бестужева на посту российского представителя в Копенгагене (в 1721 - 1731 и 1734 - 1740 гг.), можно в целом назвать успешной. Из четырех задач, поставленных перед его миссией в 1721 г., две были решены. Ему удалось добиться признания датским королем российских завоеваний в Прибалтике и императорского титула за Петром I. Находясь в Копенгагене, Бестужев сообщал сведения не только о положении дел в Датском королевстве, но и о ситуации в Швеции. Итогом его деятельности к 1731 г. стало согласие датского правительства на заключение союза. Правда, провести переговоры и увенчать их подписанием соглашения он не сумел. Его весьма весомые неудачи (попытки добиться отмены Зундской пошлины, вступление Дании в Ганноверскую лигу) во многом были связаны с тем, что политика России была направлена, прежде всего, на развитие отношений со Швецией и отстаивание голштинских интересов.

В последующие годы (1734 - 1740) задачей Бестужева-Рюмина было развитие союзнических отношений между Россией и Данией, с чем он блестяще справился. Дипломатические поручения в Гамбурге (с 1731 г.) и Копенгагене он осуществлял успешно, следуя, как уже отмечалось, в фарватере политики А. И. Остермана. В 1733 г. Бестужев ездил в Киль для осмотра архива Голштинского герцогства и получил на хранение сундучок с бумагами арестованного барона А. Э. фон Штамбке, одного из главных советников Карла-Фридриха, герцога Голштейн-Готторпского. Видимо, бумаги, которые власти герцогства стремились вернуть, были скопированы и возвращены в Киль¹⁶. Прежде считалось, что Бестужев вывез копию духовного завещания Екатерины I (тестамент, который устанавливал права голштинского дома на русский престол). Но это сделал генерал-майор И. И. Бибиков раньше, после смерти Анны Петровны.

Вскоре в Гамбурге к А. П. Бестужеву-Рюмину случайно попали документы, также касавшиеся русско-голштинских отношений. Речь идет о доносе Ф. Милашевича, бывшего камер-пажа герцогини Мекленбургской Екатерины Иоанновны, на смоленского губернатора кн. А. А. Черкасского. Будучи начальником в губернии, граничившей с Польшей (в это время шла русско-польская война), он стал объединять вокруг себя губернских чиновников и местных дворян, для того чтобы возвести на российский трон Петра-Ульриха, внука Петра I, жившего в Голштинии¹⁷. Это была явная государственная измена. Заполучив эти бумаги, дипломат не просто переслал документы из Гамбурга, но сам отправился в Петербург (взяв с собой и доносчика), рассчитывая при помощи доноса сего упрочить свою карьеру. Герцог Э. -И. Бирон, с которым также постарался сблизиться Бестужев, стал смотреть на него, как на верного и надежного человека. Это обусловило карьерный рост Бестужева. За сообщение о замыслах Черкасского он был награжден 2000 руб. и пожалован красной лентой ордена Св. Александра Невского. Это сыграло свою роль и в назначении Бестужева через год в Копенгаген, где он служил, сохранив за собой пост российского представителя в Нижней Саксонии.

Отношения между А. П. Бестужевым-Рюминым и Э. -И. Бироном лишь внешне выглядели дружественными. Бестужев не стал верным сподвижником герцога, готовым в ущерб собственному благосостоянию защищать интересы Бирона. Осенью 1740 г. Бестужев, возвращенный в Петербург и назначенный кабинет-министром, сумел доставить герцогу Курляндскому доказательства своей верной службы - сыграл видную роль в назначении всесильного царедворца регентом. Бирон достиг вершин власти. Осуществлению его замыслов помешал очередной дворцовый переворот, совершенный Б. -К. Минихом. Бестужев был арестован как ближайший помощник бывшего регента. Но он как искусный дипломат и лицемер сумел защитить себя на следствии, отрекшись от защиты интересов своего высокопоставленного покровителя. На следствии он заботился только о спасении собственной жизни. Осужденные на смертную казнь арестанты получили помилова-

стр. 31

ние и были отправлены в ссылку. К Бестужеву судьба благоволила - его расчетливый ум был востребован - в том же 1741 г. он вернулся ко двору и в дальнейшем никак не содействовал Бирону.

Придя к власти, Елизавета Петровна назначила А. П. Бестужева-Рюмина 12 декабря 1741 г. вице-канцлером. 25 апреля 1742 г., вдень своей коронации, дочь Петра I награждала вельмож, которые помогли ей утвердиться на престоле - среди них были и Бестужевы. Глава семейства, Петр Михайлович, вместе со своими сыновьями Алексеем и Михаилом были возведены в графское достоинство. Именно позиция А. П. Бестужева в первые дни правления Елизаветы послужила залогом этого награждения - он принимал непосредственное участие в составлении первых актов правительницы и наряду с часто хворавшим А. М. Черкасским возглавил Коллегию иностранных дел. 15 июля 1744 г. Бестужев стал канцлером; это назначение последовало за блестящим разоблачением им интриг французского посланника Шетарди. Затем Бестужев шаг за шагом укрепляет свое положение при дворе, хотя, конечно, на этом пути у него были и взлеты, и падения. Известно, что первоначально он выдвинулся именно благодаря ходатайству Шетарди и лейб-медика И. -Г. Лестока, но вскоре отошел от них, объединив вокруг себя преданных ему людей. В начале 1740-х годов образовалась сильная "партия", во главе которой стояли братья Бестужевы. Вице-канцлер шел на сближение со своими противниками (например, осенью 1742 г.), учитывая колебания придворной иерархии. Но его "партия" оставалась верной своим внешнеполитическим принципам. Они включали в себя, во-первых, постепенный отход от дружественных связей с Пруссией, осуждение политики Фридриха II и организацию похода экспедиционного корпуса против его армии; во-вторых, развитие союзных отношений с Австрией, Англией и Саксонией; в-третьих, раскрытие французских интриг, что в конечном итоге завершилось разрывом дипломатических сношений с Францией. И многое зависело от личности главы коллегии, который не только руководил ее работой, но претворял в жизнь свои внешнеполитические принципы, убеждая в них Елизавету Петровну.

В первые годы правления дочери Петра I А. П. Бестужев являлся на прием к императрице довольно часто. Помимо личных докладов велась переписка через секретариат И. А. Черкасова. С годами число приватных аудиенций сократилось: с одной стороны, содержание бумаг зачастую исчерпывало проблему; с другой, - положение государыни на престоле стало более прочным и не требовало от нее чрезмерного внимания к государственным делам. Подавая письменные доклады, А. П. Бестужев все же часто имел возможность лично встретиться с царицей - по крайней мере, в 1740-е годы. Приведем фрагмент из записки И. А. Черкасова к вице-канцлеру от 11 июля 1743 г.: "...присланные <...> письма <...> ее императорское величество изволила все читать и из оных приготовленные три указа подписать <...> Ежели ваше сиятельство сверх того какую имеете нужду по коллегии видеть ее императорское величество, то ее величество указала вашему сиятельству послезавтра, то есть 13 числа сего месяца быть в Петергоф". И еще одна выдержка - из послания, датированного 26 января 1745 г.: "...ее величество изволит прибыть в Петербург завтрашнего числа в вечеру <...> вашему ж сиятельству <...> приехать ко двору позволить указала, яко же и принцу Гессен-Гомбургскому и прочим домашним. А не сенату и генералитету, и коллежским, и прочим чинам, коим <...> день приезда ко двору будет объявлен"¹⁸.

Однако Елизавета Петровна недолюбливала руководителя Коллегии иностранных дел, который именовался государственным/великим канцлером. Этот титул перестал использоваться с осени 1745 года. Однажды на обеде у датского посла Карла Гольштейна, состоявшемся в один из февральских дней 1745 г., лейб-медик И. -Г. Лесток прилюдно назвал данную практику преступной. Протестовал он и против наименования вице-канцлера государственным вице-канцлером, поскольку оба сановника зависят не от выборных органов, а от самодержицы. Застольная беседа имела большой ре-

стр. 32

зонанс. Вскоре в официальных документах как из титула А. П. Бестужева, так и из титула М. И. Воронцова исчезли прилагательные "великий" и "государственный"¹⁹.

Впоследствии всеми связями "партии Бестужева" руководил младший брат. С каждым годом его влияние росло. Прусский король неизменно подчеркивал в своих письмах, что пока А. П. Бестужев находится на своем посту, ему не будет сопутствовать успех в России²⁰. Французские представители постоянно проигрывали в борьбе с ним. Когда д'Алион сумел расположить канцлера к себе, оказалось, что тот, по словам французского министра д'Аржансона, водил этого посланника "за нос" и совершенно расстроил дела Франции в России²¹.

А. П. Бестужев ослабил влияние семейных связей в своей "партии". Первые разногласия со старшим братом возникли еще весной 1743 г., когда Михаил Петрович намеревался жениться. Выбор им невесты не одобрял младший брат. Когда началось следствие - в июле 1743 г., - М. П. Бестужев просил о заступничестве не брата, а М. И. Воронцова. После следствия над Лопухиными в 1743 г. наметились более серьезные расхождения между Михаилом и Алексеем Петровичами. Когда гроза миновала, старший брат опять-таки благодарил М. И. Воронцова: "Не могу довольно изобразить, сколько я вашему превосходительству благодарен <...> все то, еже в пользу мою воспоследовало, чрез ваши добрые труды и официи учинилось без всякой моей пред вашим превосходительством заслуги"²². Будучи посланником в Берлине, М. П. Бестужев еще во всем содействовал брату. Но вскоре последовала новая размолвка. В 1745 г. А. П. Бестужев выступил против бракосочетания своей овдовевшей сестры, жившей в Курляндии. Михаил Петрович встал на сторону сестры: "... есть бесчестно и неприлично с родною своею сестрою так inhumenement [негуманно], отчего показуется немилосердное сердце <...> Я истинно не для нее пишу, но сожалею о честном имени брата моего"²³.

В ноябре 1747 г. избранницей М. П. Бестужева стала саксонская дворянка Иоганна-Генриетта-Луиза, вдова обершенка фон Гаугвица, урожденная фон Карловиц. Но в то время была еще жива его первая жена, находившаяся в ссылке в Сибири. Елизавета была возмущена просьбой, противоречившей церковным законам, поэтому с ее стороны даже ответа не последовало. Канцлер пытался отговорить брата. Но тот, не получив разрешения, 16 марта 1749 г. перед отъездом из Дрездена в Вену оформил брачный союз. В Петербурге его не признали и хотели, чтобы М. П. Бестужеву не оказывали в Вене почестей и отказали в аудиенции. Посланнику помогли фаворит императрицы гр. А. Г. Разумовский и вице-канцлер гр. М. И. Воронцов. Елизавета Петровна даже пожелала увидеть женщину, не побоявшуюся выйти замуж за мужчину, не разведенному с первой женой. Но посланник не спешил прибыть в Петербург. Приезд из-за болезни супруги оказался невозможным. Императрица гневалась, но время шло, и постепенно ситуация утратила свою остроту, хотя брак все-таки не был признан. Канцлер так и не поддержал своего брата, хотя тот серьезно болел²⁴.

В середине 1750-х гг. Михаил Петрович, возвратившийся в Петербург без больной жены, уже входил в состав группировки, противостоявшей А. П. Бестужеву. В 1756 г. он стал посланником во Франции и ратовал за развитие российско-французских отношений. Михаил Петрович никогда не разделял столь ревностного отношения Алексея Петровича к Англии и Франции. Поэтому впоследствии он считал справедливой позицию М. И. Воронцова. Узнав об аресте брата, М. П. Бестужев писал: "...то ни малейшей алтерации ни в делах вообще, ниже партикулярной нашей дружбе (с М. И. Воронцовым. - М. Е.) препоной быть не может <...> известно, колико я от него претерпел; так покойная последняя жена моя с печали чахотку достала, от того и скончалась. Я сие давно предвидел, что быть с ним худому концу"²⁵.

А. П. Бестужев-Рюмин не мог похвастаться и "обогащением" своего "семейного капитала" за счет сыновей (младший современник канцлера

стр. 33

М. М. Щербатов упоминает о дочери А. П. Бестужева, которая какое-то время была любовницей П. И. Шувалова в 1742 г.²⁶, но других сведений о ней найти не удалось). В 1740-х гг. умерли двое сыновей, а сын Андрей, единственный наследник, во всем был полной противоположностью отцу. Он жил на широкую ногу, тратил деньги на кутежи и увеселения, совершенно не интересовался делами и ничем не проявил себя ни на дипломатическом поприще, ни на придворной службе. Оба его брака были неудачны, и он скончался бездетным в 1768 г. (с его смертью пресеклась графская линия рода Бестужевых-Рюминых). Как и имущество М. П. Бестужева, состояние А. А. Бестужева после его смерти перешло к кн. М. Н. Волконскому.

Официальное положение было слабым местом канцлера. Его статус требовал, чтобы дом был роскошным и богатым, в котором можно было принимать императрицу и членов ее семьи и иностранных дипломатов. В первой половине 1740-х гг. императрица щедро одарила его, когда многим были розданы награды и подарки после вступления ее на престол (в том числе дома в Москве и Петербурге). Следующее вознаграждение А. П. Бестужев-Рюмин получил от государыни в начале 1745 г.: 60 тыс. рублей и поместья в Лифляндии, ежегодно приносившие доход в 30 тыс. руб. Интересно, что ежегодный английский пенсион равнялся как раз 60 тыс. руб. Но Бестужев начал строить дворец на Каменном острове и перестроил пожалованный ему в 1746 г. дом на берегу Невы и денег катастрофически не хватало. Глава Коллегии иностранных дел вынужден был обратиться к английскому посланнику с просьбой о беспроцентном займе в 10 тыс. ф. ст. под залог дома. Дело было улажено через год. Тогда же Бестужев вновь попросил дать ему 50 тыс. ф. ст. под залог дворца на Каменном острове. Акт принятия займа канцлер тщательно продумал: пригласил множество свидетелей, среди которых были и его враги²⁷. Финансовая несостоятельность канцлера делала его зависимым от иностранных субсидий. В XVIII в. дипломаты принимали денежные средства и подарки от других держав - это было обычной практикой и должно было свидетельствовать о дружбе государств, признании заслуг министра, поддержкой которого стремились заручиться. Вознаграждение вручалось после подписания договора или конвенции. Жалование не могло покрыть все расходы (оно составляло 7 тыс. руб. в год; столько же выдавалось на почту), а пожалования императрицы не были частыми. Примечательна позиция Елизаветы Петровны в отношении подношений ее сановникам. Британский посланник Д. Гиндфорд писал: "Подарков здесь ожидают, и императрица не упускает случая о них осведомляться и весьма способна, по восточному обычаю, судить о дружбе к ней государей по подаркам, делаемым ее министрам"²⁸.

А. П. Бестужев-Рюмин принимал денежные суммы от Англии, Саксонии и Австрии²⁹. Французские и прусские дипломаты неоднократно предлагали ему дары, но канцлер не принимал их, поскольку не мог оказать им никаких услуг, поскольку, по его мнению, они интриговали против России, которой союзы с Пруссией или Францией не сулили ничего хорошего. В июне 1744 г. Фридрих II решил купить лояльность главы Коллегии иностранных дел, предложив ему около 150 тыс. экю³⁰. А. Мардефельд даже не смог завершить переговоры по этому вопросу и впоследствии постоянно обращался к своему французскому коллеге за содействием. Д'Алион, также располагавший средствами, предлагал по 50 тыс. руб. канцлеру и вице-канцлеру. Но вскоре стало очевидно, что политика Бестужева не изменится, даже если он примет деньги. Так, когда прусские войска вступили в Богемию в августе 1745 г., Мардефельд вручил ему 50 тыс. рублей³¹. Еще 10 тыс. руб. он безуспешно предлагал канцлеру в конце этого года. Прусский посланник рассчитывал, что русские войска остановятся (полки из Лифляндии выступили в Курляндию, а на их место шли части из Эстляндии, где войска пополнялись за счет частей из окрестностей Петербурга). Бестужев не преминул об этом сообщить императрице, упомянув при этом, что его пытались подкупить весьма скромной суммой³².

стр. 34

За раскрытие интриг И. -Г. Лестока в августе 1749 г. А. П. Бестужеву-Рюмину пожаловали села в Московском и Можайском уездах с 3 тыс. душ крестьян³³. Но это не решило денежных проблем канцлера. Вскоре он растратил деньги коллегии и почтамта - к этим средствам он не раз обращался и прежде. Получение денег формально считалось законным, поэтому канцлера в 1758 г. не обвинили в растрате (речь тогда шла лишь о больших долгах). В 1752 г. канцлер обращался несколько раз к английскому, австрийскому и саксонскому посланникам с просьбой о ссудах, но в обмен от него требовали определенных мер в отношении Пруссии³⁴. Канцлер же был "душой" антипрусского союза. В октябре 1752 г. он обратился к Елизавете I с просьбой дать ему в долг 50 тыс. руб., которые были бы возвращены ежегодными вычетами по 5 тыс. руб. из его жалования³⁵. Ответа не последовало, и это побудило канцлера воспользоваться услугами иностранных посланников (впоследствии он беседовал об этом с английским представителем Ч. Г. Уильямсом).

Недостаток финансов у канцлера частично объясняется игрой в карты и неумеренными его возлияниями. При аресте в ноябре 1740 г. у него конфисковали целую коллекцию вин. По свидетельству современника, в его доме часто устраивались веселые застолья и кутежи, допоздна продолжалась игра³⁶. Прусский посланник А. Мардефельд писал, что Бестужев "отпетый плут и разговаривает уверенно, лишь когда разогреет себя вином; кто поит его с утра до вечера, тот, пожалуй, услышит от него словцо острое". Очевидно, напоить канцлера было не просто. По словам преемника Мардефельда К. В. Ф. фон Финкенштейна, он "весьма трудолюбив и порою все ночи за работой проводит, отдохновение же черпает в вине, кое употребляет без меры, разуму и здоровью во вред"³⁷. Конечно, прусские дипломаты предвзято относились к своему главному противнику. В 1740-е гг. английские посланники не позволяли себе подобных высказываний, да и положение А. П. Бестужева при дворе не было столь прочным. Но позднее и в их донесениях осуждались "увеселения" канцлера. М. Гюи Диккенс писал: "Большую часть ночи канцлер пьет и играет. Поэтому его голова еще не вполне ясна, когда он встает, для того чтобы заняться делами. Оттого он и не может по утрам регулярно приходить ко двору, как другие министры и его соперник вице-канцлер. Кроме того, он излишне вольготно обращается с иностранными представителями"³⁸. С. -А. Понятовский, сблизившийся с А. П. Бестужевым в середине 1750-х гг. свидетельствовал: "Обыкновенно он оканчивал день, напиваясь с одним или двумя приятелями. Несколько раз являлся он в нетрезвом виде к императрице Елизавете, которая питала отвращение к этому пороку, что навредило ему в ее глазах". Игра также приводила к большим расходам. М. Гюи Диккенс свидетельствовал: "Расточительность Бестужева поразительна. Он получил два дня назад от Претлака (австрийского посланника. - М. Е.) 10 тыс. червонцев и уже проиграл из них 1200. Боюсь, он скоро опять будет разорен"³⁹.

Здесь стоит внести одну поправку. Дело в том, что чай и кофе (редко - шоколад) были очень дороги, и их берегли для гостей. Лимонады были не очень распространены, а колодезная вода не подходила для застолья. Вино и

стр. 35

пиво (реже водка) были основным средством утоления жажды и весьма популярны у петербуржцев. При дворе существовали погреба, из которых напитки выдавали придворным по реестру. Елизавета Петровна особо любила дорогое венгерское вино, которого всегда не хватало. Горячительные напитки отпускались ежедневно, водки полагалось в день по две чарки на персону. Таких при дворе было 20, среди них: гр. А. П. Бестужев-Рюмин и его сын Андрей, гр. М. И. Воронцов, статс-дамы гр. М. Е. Шувалова, А. М. Измайлова и гр. М. А. Румянцева, гр. А. Г. Разумовский, А. Б. Бутурлин. "Не кушали" водку пятеро: гр. И. И. Шувалов, С. К. Нарышкин, гр. Р. И. Воронцов, кн. Б. А. Куракин, кн. П. М. Голицын, гр. П. Б. Шереметев⁴⁰. Д. Гиндфорд в 1745 - 1749-е гг. преподнес канцлеру вино, пиво и ликеры общей стоимостью в 70 фунтов стерлингов. Подобных подарков удостаивались также гр. И. И. Шувалов (на 20 фунтов), гр. Ф. М. Санти (на 52 фунта), служащий коллегии Утсольцев (на 15 фунтов), кн. И. А. Щербатов (на 35 фунтов), статс-дамы (на 55 фунтов), почт-директор Ф. Аш (на 40 фунтов). Но больше всего алкогольных напитков было пожаловано С. Ф. Апраксину - на 107 фунтов⁴¹. Кстати, сын канцлера Андрей Алексеевич пил гораздо больше своего отца, что не раз доводило его до беды и доставляло множество огорчений Алексею Петровичу.

Прусский посланник А. Мардефельд, отрицая образованность канцлера Бестужева, отдавал должное его изворотливому уму и умению подбирать хорошо оплачиваемых подчиненных. Канцлер, писал этот дипломат, составлял обзоры донесений, снабжая их своими ремарками - внушал "интриги самые подлые и клеветы самые злостные"; когда же ему это было неудобно, он ссылался на свою слабую память или сказывался больным; "без зазрения совести приписывал иностранным посланникам такие речи, о каких те и думать не думали, те же речи, кои сам пред ними держал, отрицал" (здесь конечно надо учитывать и позицию Мардефельда, чьи планы разрушал Бестужев, а попытки подкупа неизменно проваливались). Его преемник Финкенштейн, который старался сблизиться с М. И. Воронцовым и И. -Г. Лестоком и также являлся противником главы Коллегии иностранных дел, также отмечал лукавство и хитрость Бестужева. Перечисляя интриги, которые канцлер употреблял для достижения "фавора", он писал, что тот "в несчастье пресмыкался и раболепствовал, не зная стыда", делал все, чтобы добиться исполнения "коварных планов", "не имеет он ничего святого и на все способен"⁴².

О влиянии Бестужева писали и английские посланники. Как говорилось в одном донесении: "Без его влияния мы ничего не можем здесь сделать, и один Бог знает, каких трудов стоит добиться здесь чего-нибудь, даже и с помощью канцлера". Но с течением времени в их отзывах появляются порицания действий главы российского дипломатического корпуса. Впервые Бестужев почувствовал свою "полную силу" после отъезда осенью 1745 г. за границу на лечение вице-канцлера М. И. Воронцова. Дело Лестока, бросившее тень и на вице-канцлера, еще более возвысило руководителя коллегии при дворе. Прежде он удалил Воронцова от решения дел Коллегии, уносил документы с собой, скрывал предпринимавшиеся им шаги, просматривал корреспонденцию своего подчиненного. Теперь же, как писал английский посланник Д. Гиндфорд, "благодаря ленивому, беспорядочному образу жизни, которому предался канцлер, во всех делах произошла полная остановка <...> В его доме постоянно ведется большая игра, они пьянствуют всю ночь, и, следовательно, должны отдыхать весь день. Его дом скорее походит на швейцарскую, чем на дом первого министра"⁴³. Так мог вести себя человек, добившийся могущества и уверенный в прочности своего положения.

Вице-канцлер М. И. Воронцов пытался противостоять Бестужеву-Рюмину. Он старался снискать расположение Елизаветы Петровны, догадывался, что его письма, как и депеши иностранных представителей, подвергаются перлюстрации. В конце 1749 г. он подал императрице записку: "Известная перлюстрация писем от коллегии скрыта; а понеже довольно ведомо и искус-

стр. 36

ство научило, сколь много в сих письмах разные сумнительные и ложные вручения бывали, то весьма справедливо и нужно для осторожности <...> приказать все оные письма в коллегию сообщить, дабы в происшедшем основательно ведать"⁴⁴. Вице-канцлер также хотел быть в курсе всех дел. Он ослабил бы влияние канцлера, если бы располагал той же информацией, что и его непосредственный начальник, и добился бы большей эффективности работы Коллегии, в которой утрачивался петровский принцип коллегиальности, а сама она превращалась в "вотчину" канцлера. Но просьба вице-канцлера не была удовлетворена.

Порядок решения дел в Коллегии иностранных дел в конце 1740-х гг. становится более понятным, если ознакомиться с записью беседы А. П. Бестужева с советником коллегии И. П. Веселовским и обер-секретарем И. Пуговишниковым. 8 декабря 1748 г. глава коллегии показал своим подчиненным экстракты из реляций посланников. Бумаг скопилось много, а о них ему не было доложено. Веселовский возразил, что и он, и другие члены экспедиций свои суждения представили. Канцлер оспорил это утверждение: "Мне весьма мало таких дел видно было, которые по вашим рассуждениям изготовлены были, и мне небезызвестно, что некоторые дела по полугоду и более в Коллегии без резолюции лежали <...> И такие дела, которые я уже сам, хотя и сверх должности своей, чтобы не потерять времени, высочайшей апробации у себя дома сочинял и в Коллегию на рассмотрение посылал, долговременно безо всякого действия лежали..."⁴⁵. На практике же Бестужев, когда это было ему нужно, "подменял" работу коллегии, и сам изготовлял необходимые бумаги. Прежде же все было иначе. В письме А. П. Бестужева к посланнику России во Франции кн. А. Д. Кантемиру (в 1744 г. между ними обсуждалась задержка коллегией выплат по счетам и выдачи жалования посланнику) говорилось, что финансовыми вопросами ведает особая публичная экспедиция, которая отчитывается перед императрицей и Коллегией. "Так что, хотя я по всемилостивейшему ее императорского величества соизволению ныне главным и первым членом в Коллегии нахожусь, однако один и сам собою без согласия других поверенных членов ничего не делаю..."⁴⁶.

Была впрочем и оборотная сторона этой "медали". М. Гюи Дикенс, представитель английского двора, писал в 1750 г.: "Великий канцлер питает такое же отвращение к труду, как и его государыня. Если бы он желал следовать моему совету, ему надлежало бы, вместо того, чтобы писать доклады и валяться до 12 часов дня, быть уже в 10 часов дня в покоях старого фаворита, гр. А. Г. Разумовского <...> Там ему представилась бы возможность ускорить решения <...> Часто по целым делам он не находил времени, чтобы ими заняться". Похожие сообщения отправлял британский министр и в начале 1755 года. Бестужев действовал также, как некогда его предшественник, кн. А. М. Черкасский. Власть, которой он обладал в начале 1750-х гг., позволяла ему давать ход одним делам и задерживать решение других. Канцлер подавал письменные доклады императрице, как и прежде, через А. Г. Разумовского, с которым давно был дружен. Фаворит Елизаветы Петровны по-прежнему был благосклонен к Алексею Петровичу. А с секретарем Кабинета ее императорского величества тайным советником бароном И. А. Черкасовым канцлер рассорился в 1747 году. Прежде прусские посланники отмечали их особую дружбу. Через кабинет-секретаря проходили все сношения сановников с государыней, и А. П. Бестужев часто прибегал к его услугам для передачи самодержице сообщений и докладов из коллегии⁴⁷. "Прескверный нрав" Черкасова отдалил от него и других вельмож, поэтому его ссора с Бестужевым не причинила последнему вреда. Канцлер, верными соратниками которого являлись генерал-аншефы С. Ф. Апраксин и А. Б. Бутурлин, ощущал прочность своего положения. Между тем при дворе появился новый фаворит - И. И. Шувалов.

В общем, можно сказать, что в начале 1750-х гг. А. П. Бестужев пользовался безграничным влиянием на императрицу в области внешней политики, хотя она его и недолюбливала, как личность. В одной из своих депеш австрийский посланник Н. Эстергази указывал, что охотно обошелся бы в

стр. 37

сношениях с русским двором без Бестужева, так как тот, при своей склонности напиваться, редко бывал годен для деловых разговоров". И в то же время все дела сосредотачивались непосредственно в его руках⁴⁸. Так, он отстранил от участия в австро-англо-русских переговорах К. Кейзерлинга и П. Г. Чернышева, представителей России в Австрии и Англии. Фактически Коллегия исполняла роль его канцелярии.

А. П. Бестужев-Рюмин широко использовал патронажные связи в своих отношениях с членами Коллегии и представителями иностранных миссий. В начале 1740-х гг. он сотрудничал со своим помощником К. Г. фон Бреверном, который умер в январе 1744 года. Доверенным лицом канцлера в 1740 - первой половине 1750-х гг. являлся Иоганн Фердинанд Август Функ, секретарь саксонского посольства⁴⁹. В декабре 1748 г. он стал представителем Саксонии в Петербурге вместе с И. -С. Пецольдом. При дворе многие хотели его удаления. Инициатором отзыва Функа был М. П. Бестужев, в то время находившийся в Дрездене. В конце 1755 г. Функ вынужден был покинуть Россию (А. П. Бестужеву удалось отложить отъезд дипломата на два года)⁵⁰. Другие саксонские дипломаты также были преданы канцлеру. Сотрудники британской миссии тоже пользовались его доверием. Он часто прибегал к услугам консула банкира Джекоба Вольфа, при решении своих финансовых проблем.

Долгие годы канцлеру служил тайный советник член Коллегии И. П. Веселовский, но потом он сблизился с гр. М. И. Воронцовым, который, как мы уже видели, сам из стана друзей Бестужева довольно вскоре перешел в лагерь его врагов. Секретарем канцлера являлся коллежский советник Д. В. Волков. Но он в конце 1754 г. окончательно запутался в долгах, совершил казенную растрату и бежал. Его исчезновение могло сыграть на руку врагам канцлера. Но еще опаснее было то, что этот молодой человек мог поведать кому не следует о внешнеполитических замыслах Елизаветы Петровны. Секретаря вскоре поймали около Тихвинского монастыря. Он признал свою вину и ему разрешили исполнять прежние обязанности⁵¹. Но канцлер не мог ему доверять как прежде, поэтому приблизил к себе бывшего секретаря императрицы Юберкампфа, который в 1758 г. вместе с Бестужевым был арестован, а в 1759 г. сослан в Сибирь. Всегда тесными были контакты главы Коллегии с почт-директором Фридрихом Ашем и другими сотрудниками дешифровальной службы. Почтовое ведомство осуществляло необходимый сбор информации - помимо обычной работы (пересылка переписки с российскими представителями за границей) здесь перлюстрировались и дешифровывались донесения иностранных посланников. В 1743 г., Фр. Аш писал: "Я неусыпно старался все чужестранных министров письма прочитывать". Так канцлер узнавал об интригах своих врагов и завистников. Во главе кабинета Елизаветы Петровны стоял И. А. Черкасов, близкий друг А. П. Бестужева. Там же служил секретарь В. И. Демидов, которому доверяли и канцлер, и императрица⁵².

Связи руководителя российского внешнеполитического ведомства с видными сановниками и иностранными дипломатами отразились в источниках. Имена же служителей главы Коллегии (секретарей, камердинеров, курьеров, лиц, выполнявших особые поручения, и т. д.) практически неизвестны. Сохранилось свидетельство П. И. Рычкова, которому в 1751 г., на начальном этапе его карьеры, оказал покровительство А. П. Бестужев⁵³. Неясно, было ли оно вызвано ходатайством некоего влиятельного вельможи перед канцлером или же явилось следствием службы или какой-то услуги Рычкова. В записках польского дворянина, имя которого неизвестно, рассказывается о том, как автор поступил на службу к Бестужеву. Дворянин оказался на одном из таких вечеров у Бестужева, и в игре заложил банк на большую сумму. Это заинтересовало хозяина дома. Канцлер пригласил его для беседы в свой кабинет, выяснил все подробности карьеры игрока. Последнему было предложено переписать бумагу, только что написанную на 4 листах по-французски Бестужевым. Канцлер остался доволен проделанной работой. Дворянин был

стр. 38

принят на службу и стал выполнять тайные поручения в Нарве и Шлиссельбурге. Готовность рисковать и образованность этого дворянина послужили критериями, обусловившими данный выбор. Дворянин прослужил полгода: "Граф Бестужев не оставлял меня без дела: я имел тайные и щекотливые поручения в Нарве и в небольшой Шлиссельбургской крепости. Дабы я не нуждался в средствах, его сиятельство снабжал меня время от времени деньгами от 50 до 100 рублей"⁵⁴.

В начале 1755 г. английский посланник М. Гюи Дикенс сообщил об уменьшении кредита главному канцлеру. "Канцлер никогда не видит императрицу и никогда не говорит с ней... Все делается письменно: он адресует свои депеши молодому фавориту Ивану Шувалову, который передает их государыне тогда, когда она в настроении заниматься делами". Вице-канцлер гр. М. И. Воронцов не только упрочил свое положение при дворе и в Коллегии, но и втайне от А. П. Бестужева вел переговоры с французскими дипломатами, однако внешнеполитический курс России по-прежнему определялся пристрастиями канцлера.

Но вскоре ему был нанесен сокрушительный удар: Англия и Пруссия подписали Уайтхоллский договор (январь 1756 г.), который разрушал подписанную несколькими месяцами раньше союзную англо-российскую конвенцию, направленную против Пруссии. В то же время руководители Австрии и Франции пошли на сближение. Произошла так называемая "дипломатическая революция", которая разрушила "систему" Бестужева⁵⁵. К середине лета 1756 г. канцлер, как-будто восстановил утраченное им влияние, хотя на самом деле определяющая роль во внешних делах все более и более переходила к вице-канцлеру. Именно с ним вели переговоры австрийские и французские дипломаты.

А. П. Бестужева продолжали преследовать финансовые трудности. Фридрих II через британского посланника Уильямса попытался подкупить российского канцлера, предложив тому в обмен за получение денег "усмирить свою ненависть к Пруссии". Канцлер ответил отказом. Установлено, что в ноябре 1755 г., австрийский представитель Н. Эстергази, передал канцлеру 2 тыс. дукатов. Вероятно, в 1756 г. русский министр воспользовался также поддержкой английского двора (в Лондоне было решено дать ему пенсию 2,5 тыс. фунтов)⁵⁶.

Канцлера окружали недоброжелатели, которые энергично интриговали против него. Со своей стороны, он принимал, как ему представлялось, достаточные меры для нейтрализации соперников. Но здоровье императрицы ухудшалось. Будучи дальновидным политиком, А. П. Бестужев задумывался о престолонаследии. Уже в начале 1750-х гг. он изменил свое отношение к "молодому двору" и, прежде всего, к вел. кн. Екатерине Алексеевне. В 1756 г. замыслы канцлера приобрели четкие очертания. Екатерина Алексеевна отмечала в "Записках", что она не относилась к этому серьезно, но "не хотела противоречить упорному старику" ". Исследователи интерпретируют их сближение по-разному. Одни предполагают, что А. П. Бестужевым был составлен план совершенного устранения от престола Петра Федоровича. С. М. Соловьев считал, что на Екатерину Алексеевну рассчитывали как на соправительницу мужа. Современные исследователи отмечают, что А. П. Бестужев-Рюмин и Екатерина Алексеевна совместно разрабатывали план захвата власти, но их беседы не носили заговорщический характер⁵⁸. Обе группировки (Бестужева и Шуваловых) могли надеяться на С. Ф. Апраксина. Однако "партийные" связи не означали, что за ним спиной стоит военная сила, готовая сражаться за власть. Поэтому все проекты остались "на бумаге". Здесь можно усмотреть некоторое сходство с положением цесаревны Елизаветы весной 1741 г., когда некая "партия" оказывала поддержку и ряд вельмож сочувствовал ей.

Все эти замыслы оставались тайными до начала 1758 года. Н. Эстергази в 1756 - 1757 гг. писал о прочности положения А. П. Бестужева⁵⁹. Однако позиции М. И. Воронцова и его роль в Коллегии иностранных дел усилива-

стр. 39

лись. Противники и соперники Бестужева при дворе оказались сильнее - канцлер допускал ошибки и промахи. Против него составился заговор, во главе которого стоял вице-канцлер. Отступление русской армии, которой командовал С. Ф. Апраксин, близкий к руководителю Коллегии, совпало с ухудшением здоровья Елизаветы Петровны (сентябрь 1757 г.). Императрице сообщили, что фельдмаршал переписывается с Бестужевым и вел. кн. Екатериной Алексеевной. Решающим оказалось обращение к государыне вел. кн. Петра Федоровича с жалобами на канцлера. 14 февраля 1758 г. А. П. Бестужев-Рюмин был взят под стражу. Советник французского посольства Мессельер вспоминал, что канцлер во время ареста "улыбался сардонически"⁶⁰. Польский дипломат С. -А. Понятовский отмечал, что российский министр "не выказал ни страха, ни отчаяния", был спокоен и "почти весел, даже угрожал своим врагам"⁶¹. В тот же день были арестованы лица, близкие к канцлеру и Екатерине Алексеевне: бриллиантщик Бернарди, адъютант гр. А. Г. Разумовского И. П. Елагин, учитель русской словесности В. Е. Ададуров, голштинский советник Штамбке, генерал-квартирмейстер Вермач (все они впоследствии были сосланы). Была создана следственная комиссия. Ее возглавили кн. Н. Ю. Трубецкой, А. Б. Бутурлин, гр. А. И. Шувалов. Протоколы допросов было поручено вести конференц-секретарю Д. В. Волкову.

Дело выглядело странным. После ареста стали устанавливать вину этих лиц. Только 27 февраля 1758 г. был опубликован манифест об аресте бывшего канцлера. В нем отмечалось, что его поведение "всегда было раздражающим", и он "всегда совершал безбожные и бесчеловечные поступки". Его обвиняли в том, что он "в государство вводил соправителей и сам соправителем сделался", не исполнял указы (или противился их исполнению) "для прихотей своих"⁶². Дипломат подвергся "опале по подозрению", так как сумел уничтожить все компрометировавшие его документы и лишил следствие улик⁶³. Разбирательство дела продолжалось полтора месяца и то лишь потому, что канцлер давно давал Елизавете поводы к неудовольствию и раздражал ее.

А. П. Бестужеву задали следующие вопросы: какой характер имели его отношения с великим князем и великой княгиней; что обозначал совет Екатерине Алексеевне "поступать смело и твердо"; для чего он стремился добиться "предпочтительной милости" у великой княгини; в чем суть переписки с С. Ф. Апраксиным; почему имели место столь частые конференции с польским дипломатом С. -А. Понятовским и с голштинским советником Штамбке; сумел ли он предупредить об аресте ювелира Бернарди. Бестужев отрицал какие-либо серьезные переговоры и заговоры. Он настаивал на том, что в отношениях с Екатериной Алексеевной "не искал себе милости" и желал лишь утвердить ее в "правильных суждениях" о прусском короле, политике Швеции и Франции. Слова "смело и твердо" означали совет в отношении ее переписки с С. Ф. Апраксиным: если в письмах великой княгини нет ничего предосудительного, то она может продолжать писать к фельдмаршалу. Опытный царедворец утверждал, что не успел кого-либо предупредить и не знал об аресте Бернарди⁶⁴. На повторных допросах следствие больше интересовали контакты руководителя Коллегии с польско-саксонскими дипломатами.

17 апреля 1758 г. следственная комиссия представила отчет. Было признано, что "дело не докончено". Бывший канцлер обвинялся в том, что жаждал большей власти - "не разбирал он путей и способов, какими достигнуть любимое свое желание, поэтому присвоил себе власти больше, чем надлежало, а все свои труды употребил на интриги". Было установлено, что А. П. Бестужев вмешался "в имперскую переписку с Апраксиным" и тем самым, во-первых, оскорбил особу, обладающую высшей властью; а во-вторых, совершил преступление "противу царства, должности и присяги". Доказательств злого умысла против жизни и благополучия Елизаветы Петровны найдено не было⁶⁵. Таким образом, наличие заговора против царствующей императрицы с целью захвата власти не подтвердилось. Однако следствие продолжалось

стр. 40

еще год. Дознавателей интересовали долги бывшего канцлера, подарки, которые он получал от великой княгини Екатерины Алексеевны, его участие во внутренних делах Голштинии.

Долги Алексея Петровича были огромны. Особенно велики были суммы, взятые из казны. 3 марта 1749 г. из "субсидных" денег, находившихся в распоряжении Коллегии, ему было выдано "на личные нужды" 15 тыс. рублей. 9 марта 1754 г. Елизавета Петровна распорядилась о выдаче канцлеру 50 тыс. руб. (ежегодно он должен был возвращать по 5 тыс. рублей, но ни копейки не вернул). В середине 1750-х гг. с московского почтамта было взято 6141 руб. 37 копеек. Подобные займы могли, по-видимому, иметь место и на других почтамтах. Для печатания книг и планов в Академии наук А. П. Бестужев занял 543 руб. 90 копеек. С 1747 г. сохранялся долг за "иллюминацию и магазины к ней" в размере 963 руб. 65 1/2 коп., взятых в канцелярии артиллерии и фортификации. Главная полицмейстерская канцелярия не дополучила с дворов старого графа 461 руб. 84 1/2 копеек.

На содержание Бестужевых-Рюминых в ссылке деньги были отпущены из Камер- и Штатс-конторы, а также из конторы консификации. Доходы с имений за 1759 г. не покрыли всех расходов, и к 1760 г. долг А. П. Бестужева увеличился еще на 2,5 тыс. рублей. В 1760 г. задолженность бывшего канцлера казне и различным государственным учреждениям составляла 75610 руб. 76 3/4 копеек. Было принято решение продать вещи опального дипломата и его дома на берегу Невы, а также в Москве. Петербургский особняк оценили в 30 тыс. руб. При Петре III этот дом был передан в распоряжение Сената. Тогда же Каменный остров был признан собственностью казны. Вещевые аукционы принесли казне доход в 13445 руб. 87 1/2 копеек. Впоследствии, правда, выяснилось, что лица, занимавшиеся имуществом Бестужева, сами совершили крупные хищения. Их доход составил не менее 30 тыс. рублей. Партикулярные долги опального министра также были значительны (138514 руб. 67 копеек)⁶⁶. Но если государству удавалось немного восполнять недостачу, то частным лицам надеяться было не на что.

5 апреля 1759 г. был опубликован манифест об окончании работы следственной комиссии. В нем говорилось, что А. П. Бестужев-Рюмин присвоил себе решение многих дел и "искал способы распространить свою власть", не исполнял повеления, которые противоречили его желаниям, полученные сведения "для своих видов таил", рассылал свои повеления и "делал себя через то соправителем", "обносил злостными вымышлениями" великого князя и наследника престола Петра Федоровича и его супругу⁶⁷. Эти обвинения свидетельствовали не только о необычайной вовлеченности бывшего канцлера в придворные интриги, но и о его внешнеполитическом курсе. А. П. Бестужев был приговорен к смертной казни, которую заменили ссылкой в д. Горетово Можайского уезда, куда вместе с ним отправились его жена и сын. В деревне опальный министр через своих людей вступил в переписку с богатым заводовладельцем П. А. Демидовым, надворным советником У. Ларионовым и духовником Елизаветы Петровны Ф. Я. Дубянским⁶⁸, с помощью которых он надеялся вернуть себе былое положение.

Английский посланник Р. Кейт в донесении от 30 марта 1758 г. уверял британского министра, что при дворе усилилось господство французской "партии" и "сам вице-канцлер пляшет под дудку французского посла". Но французский дипломат Л'Опиталь с горечью сообщал в Версаль, что "ничего не изменилось" и "несмотря на отсутствие Бестужева, мы всего лишь имеем на одного врага меньше"⁶⁹.

А. П. Бестужева-Рюмина на посту канцлера сменил М. И. Воронцов. Он подал Елизавете доклад о преобразовании Коллегии иностранных дел, утверждая, что в ней при его предшественнике царил беспорядок. Руководствуясь Генеральным регламентом о коллегиях, следовало все дела решать коллегиально, назначить экспедиции, каждому указать его должность. Он ликвидировал особую канцелярию, находившуюся в доме Бестужева. Помощниками нового канцлера стали два конференц-министра. Для докладов

стр. 41

императрице назначался один день в неделю⁷⁰. Впрочем все это не возродило принцип коллегиальности.

Ссылка бывшего канцлера закончилась летом 1762 г., когда к власти пришла Екатерина II. 12 июля опальный дипломат прибыл в Петербург. За 30 верст от столицы его встречал гр. Г. Г. Орлов⁷¹. Не все обрадовались возвращению А. П. Бестужева. При дворе ходили разговоры о его слабом здоровье и неспособности заниматься делами. Поэтому 7 августа А. П. Бестужев обратился к Екатерине II с просьбой об опубликовании оправдательного манифеста. Его составление было поручено Н. И. Панину. В те же дни о содействии Бестужев писал к своему племяннику, кн. М. Н. Волконскому, пользовавшемуся расположением новой правительницы⁷². Наконец, 31 августа вышел манифест, оправдывавший опального дипломата. В нем говорилось, что Елизавета Петровна в 1758 г. была введена в заблуждение его врагами. Бестужеву было возвращено графское достоинство, пожалован ежегодный пенсион в размере 20 тыс. рублей. В тот же день он был произведен в генерал-фельдмаршалы и назначен членом Императорского совета⁷³. Однако гр. М. И. Воронцов сохранил пост канцлера.

В 1762 - 1763 гг. А. П. Бестужев-Рюмин участвовал в выработке внешнеполитической программы Екатерины II и в придворных интригах. Тогда при дворе сложились две политических группировки, одну возглавлял Н. И. Панин, другую - братья Орловы⁷⁴. Бывший канцлер являлся активным членом "партии" Орловых. А. П. Бестужев не достиг того влияния при дворе, которое имел в 1740 - 1750-х годах. Он был слишком обязан фавориту государыни и его братьям. Императрица признавалась в письме к С. -А. Понятовскому: "Бестужев почти не имеет кредита у меня, и я советуюсь с ним лишь для виду". Это отмечал и австрийский посланник гр. Мерси д'Аржанто⁷⁵. С 1764 г. А. П. Бестужев отошел от дел, потерпев очередное поражение в придворной борьбе (он отстаивал идею брака императрицы с Григорием Орловым).

После возвращения из ссылки бывший канцлер жил в предоставленном ему по распоряжению Екатерины II дворце кн. Д. К. Кантемира. Там, лишенный прежнего влияния, он и провел последние годы своей бурной жизни. А. П. Бестужев-Рюмин скончался 10 апреля 1766 года. Он был похоронен в приделе церкви Святых Бориса и Глеба в Москве (ныне на этом месте высится здание Министерства иностранных дел Российской Федерации). При прощании с телом покойного в Александро-Невском монастыре архиепископ Платон 15 апреля произнес речь⁷⁶.

А. П. Бестужев-Рюмин принимал деятельное участие в жизни двора и боролся за влияние. Властное и весомое положение позволяло ему убеждать императрицу в своей точке зрения на внешнюю политику Российской империи. Его ранг и влияние обеспечивали ему определенный приток капитала. Но личные интересы графа с течением времени становились сильнее государственных, что отразилось в планах, связанных с наследниками Елизаветы. Бестужева-царедворца отличало большое умение извлекать выгоду из любого обстоятельства, "дружить" с тем вельможей, от которого что-либо зависело в данную минуту, изворотливостью, хитростью он выделялся среди придворных, был готов использовать все средства для достижения цели и интриговать, невзирая на осуждение его поступков, и нарушая общественные и моральные нормы.

А. П. Бестужев-Рюмин входил в различные "партии". Сначала кружок единомышленников сплотился вокруг П. М. Бестужева, его отца, и кн. А. П. Волконской, его сестры. Во второй половине 1720-х гг. братья Бестужевы искали протекции у Э. -И. Бирона. С приходом к власти Елизаветы Петровны он, делая выбор между группировкой Черкасского-Трубецких и "французской партией", быстро обособился от них и создал собственную "партию". Ее создателями были оба брата Бестужевых, способствовавшие прекращению опалы лиц, привлеченных к делу кн. А. П. Волконской в 1728 году. Но впоследствии семейный ресурс рода Бестужевых уже не играл большой роли. Главной целью канцлера стало рекрутировать сторонников из различных се-

стр. 42

мейств, обязанных по протекции. Чиновники Коллегии иностранных дел, лица, занимавшие административные посты в других ведомствах, а также служащие иностранных посольств входили в состав его "партии". Возможно, недостаточное использование родственных связей явилось причиной постоянного оттока "партизан" в другие группировки. Так, быстро завершилась дружба с М. И. Воронцовым, "отошли" от А. П. Бестужева И. П. Веселовский, Н. И. Панин, и даже Разумовские.

Дипломатическая карьера А. П. Бестужева-Рюмина развивалась успешно. Он достиг высших постов в Коллегии иностранных дел и занимал чин первого класса по Табели о рангах. Он подчинил деятельность Коллегии своим целям и интересам, и можно сказать, что она стала его "вотчиной", лично руководил деятельностью почтового ведомства и, основываясь на информации, полученной с помощью перлюстрации писем, составлял свои доклады для императрицы, проявил изрядную работоспособность, был внимателен ко всем вопросам внешней политики. Недостатком же его, отмеченным многими историками, стала его чрезмерная приверженность собственной "системе", отсутствие гибкости в этом важнейшем вопросе.

Примечания

1. БАНТЫШ-КАМЕНСКИЙ Д. Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч. 2. М. 1840, с. 1 - 16; его же. Словарь достопамятных людей русской земли, содержащий в себе жизнь и деяния знаменитых полководцев, министров и мужей государственных. Т. 1. М. 1836, с. 132 - 153. См. также: ТЕРЕЩЕНКО А. А. Опыт обозрения жизни сановников, управлявших иностранными делами в России. Ч. 2. СПб. 1837, с. 61 - 100; СЕМЕВСКИЙ М. И. Елизавета Петровна до восшествия своего на престол и первый год ее царствования. Исторический очерк. - Русское слово. 1859, N 2, с. 209 - 278.

2. СОЛОВЬЕВ С. М. Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. - Русская речь. 1861, N 4, с. 53- 60; N 77, с. 381 - 384; N 78, с. 397 - 401; его же. Сочинения в 18-ти книгах. Кн. 10 - 13. М. 1993, 1994.

3. ФЕОКТИСТОВ Е. М. Отношение России к Пруссии в царствование Елизаветы Петровны. М. 1882; БЕЗБОРОДОВ П. В. О сношениях России с Францией. М. 1892; ЧЕЧУЛИН Н. Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II. 1762 - 1774. - Записки ист. -филол. факультета имп. Петербургского ун-та. 1896. Т. 40.

4. Очерк истории Министерства иностранных дел. СПб. 1902, с. 62 - 63; Русский биографический словарь (РБС). Т. 2. СПб. 1900, с. 770 - 787; ФУРСЕНКО В. В. Дело о Лестоке 1748 года. СПб. 1912; ЩЕПКИН Е. Н. Русско-австрийский союз во время Семилетней войны. 1746 - 1758 гг. СПб. 1902.

5. БЕРЕЗНЯКОВ Н. Борьба России с Фридрихом II. - Уч. зап. Ленинград, гос. ун-та. Сер. ист. наук. Т. 36. Вып. 3. 1939, с. 124 - 144; КОРОБКОВ Н. М. Семилетняя война. М. 1940, с. 39 - 45, 87 - 98, 104 - 105, 126 - 130, 141 - 144; ПОКРОВСКИЙ М. Н. Избранные произведения. Т. 2. М. 1965, с. 44 - 46.

6. ФУРСЕНКО В. В. Политическая и дипломатическая деятельность Бестужевых-Рюминых (1708 - 1731 гг.). Канд. дисс. Л., 1941: Архив Санкт-Петербургского института истории РАН, ф. 276, оп. 2, д. 68.

7. АНИСИМОВ Е. В. Россия в середине XVIII века: борьба за наследие Петра. М. 1986, с. 106.

8. ШАПКИНА А. Н. Новые ориентиры. Канцлер А. П. Бестужев-Рюмин и союз России с Австрией. - Российская дипломатия в портретах. М. 1992, с. 48 - 65.

9. MEDIGER W. Moskaus weg nach Europa. Der Aufstieg Russlands zum Europaischen Machtstaat im Zeitalter Friedrich's des Grossen. Braunschweig. 1952, s. 221 - 258, 583 - 617.

10. ЛИШТЕНАН Ф. -Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740 - 1750. М. 2000, с. 50, 68, 76, 138, 262.

11. АНИСИМОВ М. Ю. Российский дипломат А. П. Бестужев-Рюмин (1693 - 1766). - Новая и новейшая история. 2005, N 6, с. 175 - 192

12. Родословие Бестужевых-Рюминых: Отдел рукописей РНБ. Эрмитажное собрание, д. 509, л. 36 об.

13. ЗИМИН А. А. К изучению фальсификаций актовых материалов в Русском государстве XVI- XVII вв. - Труды Моск. гос. историко-архивного ин-та. Т. 17. М. 1963, с. 408 - 409.

14. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 210, оп. 18, д. 156, л. 1 - 6, 15 - 18, 26 - 33.

стр. 43

15. О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII в. (1701 - 1715 гг.). - Чтения Общества истории и древностей российских (ЧОИДР). Кн. 1. 1907, с. XXII-XXIII.

16. КУРУКИН И. В. "Эпоха дворских бурь": очерки политической истории послепетровской России, 1725 - 1762 гг. Рязань, 2003, с. 127 - 128.

17. Сношения князя А. А. Черкасского с Голштинским двором при императрице Анне Иоанновне. - Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой Русской истории XVIII и XIX века. СПб. 1873, с. 194 - 306.

18. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 2, оп. 2/1, д. 533, л. 79; Д. 534, л. 16 - 17 об.

19. ПИСАРЕНКО К. А. Повседневная жизнь русского Двора в царствование Елизаветы Петровны. М. 2003, с. 668.

20. Politische Correspondenz Friedrich's des Grosser.. В. 1879. Bd. 3, s. 99, 118; Bd. 5, s. III; Bd. 6, s. 7 и т. д.

21. Сборник Русского исторического общества (Сб. РИО). Т. 105. 1898, с. 604 - 605.

22. Архив князя Воронцова. Кн. 2. М. 1871, с. 218, 219 - 220, 222.

23. Русский архив. 1863, с. 777 - 778.

24. Там же. Кн. 2, с. 246 - 251, 254 - 257; кн. 33. М. 1887, с. 452 - 453; Сб. РИО. Т. 110. 1901, с. 374.

25. Там же. Кн. 2, с. 323.

26. ЩЕРБАТОВ М. М. О повреждении нравов в России. М. 1983, с. 62 - 63.

27. Сб. РИО. Т. 103. 1897, с. 110 - 112, 453 - 455, 495 - 496.

28. Там же, с. 477.

29. Там же, с. 68, 74, 93, 188, 315, 371 - 394, 477 - 478, 497, 537, 541, 564, 587 - 585; Т. 105. 1898, с. 451, 621.

30. Politische Correspondenz Friedrich's des Grossen. Bd. 3, s. 169 - 170; 1880. Bd. 4, s. 89.

31. Сб. РИО. Т. 105. 1898, с. 600, 627.

32. АВПРИ, ф. 74, оп. 74/1. 1745, д. 8, л. 565.

33. Санкт-Петербургские ведомости. 8. IX.1749.

34. Сб. РИО. Т. 148. 1916, с. V-VII; ЩЕПКИН Е. Н. Ук. соч., с. 152 - 162.

35. Прошение к государыне императрице графа А. П. Бестужева-Рюмина. - ЧОИДР. Кн. 4. 1862, с. 187 - 189.

36. Превратности судьбы с подробным повествованием о весьма необыкновенных обстоятельствах, приключившихся с одним польским дворянином. - Русский архив. Кн. 1. Вып. 4. 1898, с. 506 - 508.

37. МАРДЕФЕЛЬД А. фон. Записка о важнейших персонах при Дворе русском. - ЛИШТЕНАН Ф. -Д. Ук. соч., с. 276; ФИНКЕНШТЕЙН К. В. Ф. фон. Общий отчёт о русском Дворе. 1748. - ЛИШТЕНАН Ф. -Д. Ук. соч., с. 300.

38. Сб. РИО. Т. 148. 1916, с. 139 - 140, с. 437.

39. ПОПЯТОВСКИЙ С. -А Записки. - Вестник Европы. Т. 1. Кн. 1. 1908, с. 31; Т. 148. 1916, с. 463.

40. РГАДА, ф. 14, оп. 1, д. 122, л. 48.

41. HORN D.B. The Cost of the Diplomatic Service, 1747 - 52. - The English Historical Review. 1928. Vol. 43. N 172, p. 610.

42. МАРДЕФЕЛЬД А. фон. Ук. соч., с. 276 - 278; ФИНКЕНШТЕЙН К. В. Ф. фон. Ук. соч., с. 300 - 302.

43. Сб. РИО. Т. 103. 1897, с. 403; Т. ПО. 1901, с. 351.

44. Архив князя Воронцова. Кн. 2, с. 612 - 616.

45. Очерк истории Министерства иностранных дел, с. 62 - 63.

46. Архив Санкт-Петербургского Института истории РАН, ф. 36, оп. 2, д. 457, л. 2 и об.

47. Сб. РИО. Т. 148. 1916, с. IV; МАРДЕФЕЛЬД А. фон. Ук. соч., с. 279; ФИНКЕНШТЕЙН К. В. Ф. фон. Ук. соч., с. 325; Письма графа А. П. Бестужева-Рюмина к барону И. А. Черкасову. - Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой Русской истории XVIII и XIX века, с. 397 - 406.

48. ЩЕПКИН Е. Н. Ук. соч., с. 203.

49. МАРДЕФЕЛЬД А. фон. Ук. соч., с. 277; ФИНКЕНШТЕЙН К. В. Ф. фон. Ук. соч., с. 308 - 309; ЩЕПКИН Е. Н. Ук. соч., с. 206 - 207 (Н. Эстергази писал в 1753 г.: "Функ отдался душой и телом канцлеру").

50. Архив князя Воронцова. Кн. 2, с. 363; кн. 34. М. 1888, с. 49 - 55.

51. Там же. Кн. 25. М. 1882, с. 200 - 202. См. также описание дела Д. В. Волкова. - ПИСАРЕНКО К. А. Ук. соч., с. 584 - 597.

52. АВПРИ, ф. 6, оп. 6/2. Австрия, д. 1, л. 20; КРИЧЕВЦЕВ М. В. Кабинет Елизаветы Петровны и Петра III. Новосибирск, 1993, с. 10.

53. РЫЧКОВ П. И. Записки. - Русский архив. Кн. 3. 1905, с. 302 - 303.

54. Превратности судьбы с подробным повествованием о весьма необыкновенных обстоятельствах, приключившихся с одним польским дворянином, с. 506 - 508.

стр. 44

55. Русский Двор сто лет. СПб. 1907, с. 87; АНИСИМОВ М. Ю. Ук. соч., с. 185 - 192; ЯКОВЛЕВ Н. Н. Британия и Европа. М. 2000, с. 169 - 191.

56. Русский Двор сто лет, с. 104 - 105; ЩЕПКИН Е. Н. Ук. соч., с. 249, 443.

57. Екатерина II. Записки. СПб. 1907, с. 433 - 434.

58. СЕМЕВСКИЙ М. И. Противники Фридриха Великого. Апраксин и Бестужев-Рюмин (Очерк из русско-прусской войны 1756 - 1762 гг.). - Военный сборник. 1862. N 5, с. 70; ЧЕЧУЛИН Н. Д. Екатерина II в борьбе за престол. По новым материалам. Л., 1924, с. 86 - 119; СОЛОВЬЕВ СМ. История России. Кн. 12. Т. 24, с. 332; ВОЛКОВА И. В., КУРУКИН И. В. Феномен дворцовых переворотов в политической жизни России XVII-XIX вв. - Вопросы истории. 1995, N 5 - 6, с. 50; КУРУКИН И. В. Ук. соч., с. 373 - 374.

59. ЩЕПКИН Е. Н. Ук. соч., с. 598 - 599.

60. Записки г. де ля Мессельера о пребывании его в России с мая 1757 по март 1759 года. - Русский архив. 1874. Кн. 1, N 4, с. 993.

61. ПОНЯТОВСКИЙ С. -А. Записки. - Вестник Европы. Т. 2. Кн. 3. 1908, с. 51 - 53.

62. Санкт-Петербургские ведомости. 27.II.1758.

63. АНИСИМОВ Е. В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М. 1999, с. 52, 490 - 491.

64. РГАДА, ф. 6, оп. 1, д. 385, л. 2 - 3, 4 - 5.

65. Там же, л. 23 - 27, 29 - 32 об.

66. Там же, д. 388, л. 11 и об., 61 - 62 об., 71 - 72 об., 74 - 75, 76 - 77, 80 и об.,. 94, 96 - 97, 264 - 274 об., 284 и об.

67. Санкт-Петербургские ведомости. 4.IX. 1759.

68. РГАДА, ф. 6, оп. 1, д. 392, л. 9 - 22 об.

69. ЧОИДР. 1870. Кн. 3, с. 36; OLIVA L.J. Misalliance: A Study of French Policy in Russia during the Seven Years War. N. -Y. 1964, p. 84.

70. Архив князя Воронцова. Кн. 4. М. 1872, с. 104 - 106..

71. Санкт-Петербургские ведомости. 19.VI.1762.

72. РГАДА, ф. 6, оп. 1, д. 395, л. 25.

73. Санкт-Петербургские ведомости. 4.IX.1762.

74. RANSEL D.L. The Politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven and Lnd. 1975, p. 22 - 89.

75. Сб. РИО. Т. 46. 1888, с. 287, 692, 720.

76. ПЛАТОН, архиепископ Московский и Калужский. Поучительные слова При Высочайшем Дворе Ея Императорскаго Величества Благочестивейшия Великия Государыни Екатерины Алексеевны Самодержицы Всероссийския и в других местах с 1763 по 1780 год сказыванныя. Т. 2. М. 1780, с. 28 - 29.

77. ПОНЯТОВСКИЙ С. -А. Ук. соч., с. 30.

78. ДАШКОВА Е. Р. Записки. СПб. 1907, с. 89.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - М. А. Емелина:

Комментарии: