Революционер-демократ Н. В. Шелгунов отмечал, что женский вопрос был поставлен в России еще в 1840-е годы. Но только для поколения "шестидесятников" он из отвлеченного и теоретического стал практическим и осязательным, так что каждый мог "думать о нем ясно и говорить ясно"¹ . Именно в 60-е годы прошлого века общественность впервые услышала голос передовых русских женщин, требовавших права на труд, образование и участие в общественной деятельности. О своих стремлениях к новой жизни заявляли уже не одиночки и не только представительницы дворянского сословия. Эти вопросы ставили разночинки, широко вступившие на арену общественной жизни. Женское движение постепенно становилось фактором российской общественной жизни и имело свои формы социального протеста против реакции. Являясь частью общедемократического движения, оно было непосредственным образом связано, в частности, с деятельностью великого революционера-пропагандиста А. И. Герцена, с неутомимой борьбой титана революционной мысли Н. Г. Чернышевского, с энергичной работой членов революционных организаций.

Тогдашняя освободительная борьба русских женщин развертывалась в эпоху, насыщенную крупными социально-политическими событиями, из которых наиболее значительным была отмена крепостного права. В демократических кругах России после реформы 1861 г. крепла уверенность в том, что вслед за крестьянским освобождением последует освобождение человеческой личности от порожденных крепостничеством оков, в том числе от давнего унижения женщины² . Однако в пору нового наступления реакции, начавшегося после каракозовского выстрела 1866 г., от женского движения отошли многие представительницы либерального направления. Зато борьба за женское равноправие теснее сомкнулась теперь с непосредственно революционным движением. Какие же проблемы считали "шестидесятницы" первостепенными? Как воспринимались ими новые веяния и идеи? В ту эпоху, как писала В. Н. Фигнер, "главные силы образованного общества поглощались, с одной стороны, перестройкой экономики России, осуществлением реформ - аграрно- крестьянской, судебной, земской, а с другой - отдавались с негодующим пылом революции быта: изменению отношений крепостника к бывшему рабу, господина к слуге, детей - к родителям, женщин - к мужчине"³ .

Одним из основных средств распространения новых идей, по свидетельству современников, была художественная литература. По природе своей обладающая свойством влиять на разум человека через воздействие на его эмоции, она оказалась особенно легко воспринимаемой в женской среде. Недаром в ту эпоху "общественные и литературные веяния были сильнее семейных, а нередко и классовых"⁴ , - вспоминал о 60-х годах XIX в. участник революционного движения И. Ясинский.

¹ Н. В. Шелгунов, Л. П. Шелгунова, М. Л. Михайлов. Воспоминания. Т. 1. М. 1967, стр. 121.

² Имеется обширный круг источников и работ по истории женского движения в России и специальное исследование: Т. Б. Никитина. Женщины в русском революционном движении 60 - 70-х гг. XIX века. Канд. дисс. Ростов н/Д. 1971.

³ В. Н. Фигнер. Михаил Юльевич Ашенбреннер. "Каторга и ссылка", 1927, кн. 32, стр. 192.

⁴ И. Ясинский. Роман моей жизни. М. -Л. 1926, стр. 47.

стр. 78

Но далеко не всякой литературе и не всегда удавалось, как известно, стать безраздельной властительницей дум и устремлений молодого поколения. Удивительный расцвет русской литературы той поры и ее невиданный дотоле успех у современников имеют свое объяснение: именно тогда художественная литература возвысилась до общественного призыва, сумела подметить новые явления действительности и постаралась прямо ответить на сложные вопросы, которые жизнь ставила перед критически мыслящей молодежью. В "дворянских гнездах" и в городских квартирах высшего чиновничества "кисейные барышни" еще продолжали развлекаться французскими романами. Например, в доме даже такого человека, каким был генерал В. В. Корвин-Круковский, отец будущего знаменитого математика Софьи Ковалевской и участницы Парижской Коммуны Анны Жаклар, домашняя библиотека состояла преимущественно из иностранных книг, но в ней не было произведений Пушкина, Лермонтова и других крупных писателей России⁵ . Для людей такого общественного слоя знакомство с передовой национальной литературой осложнялось еще и тем, что в "добропорядочном обществе" к ней тогда не относились всерьез. Этих писателей третировали, как и всех иных, кто зарабатывал на жизнь своим трудом. Но молодые разночинные читатели, хотя бы раз взявшие в руки журнал "Современник", тотчас начинали испытывать настоятельную потребность в новой публицистике. Пробуждался интерес к произведениям, в которых выдвигались общественные идеалы. Творения Н. А. Некрасова, И. А. Гончарова, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева завоевали всю Россию. Они несли с собой, как луч света в темном царстве, размышления о судьбах и роли народа, о месте отдельной личности и ее долге перед обществом.

Мечтая о счастье, молодежь 60-х годов приобрела возможность понимать его по-новому. Горячие споры разгорелись вокруг романа И. С. Тургенева "Отцы и дети". Из других произведений писателя девушки получали богатую пищу для размышлений об общественной роли женщины и примеры для подражания, начиная с жаждущей дела Натальи - героини "Рудина", твердой и целеустремленной Лизы из "Дворянского гнезда" и кончая самоотверженной Еленой из романа "Накануне", разделившей с болгарским революционером Инсаровым главное дело его жизни - освобождение родины. Эти замечательные женские образы стали близкими и дорогими поколению русских "шестидесятниц". Реальная действительность превзошла затем все художественные идеалы. Необыкновенной привлекательности новых женщин удивлялся и сам Тургенев, создавший их литературные прообразы. Так, однажды его поразила встреча с девушкой, которую он увидел на собрании Педагогического общества, где разгорелся диспут на историческую тему. Девушка отстаивала свое мнение "с редкостными знаниями, уверенностью и красноречием"; все это было "несомненно, нечто новое", и на Тургенева произвели сильное впечатление отсутствие в ней всякого педантизма, "детская непосредственность, такая полная отрешенность от всего личного"⁶ .

Еще более значительную роль довелось сыграть в воспитании новых общественных идеалов молодежи роману Н. Г. Чернышевского "Что делать?", опубликованному в 1863 году. "Самою страстною мечтою юноши, особенно молодой девушки, было приобретение этой книги, - писала участница женского движения Е. Н. Водовозова. - Я знала нескольких, продавших все наиболее ценное из своего имущества, чтобы только купить этот роман"⁷ . Москвичка В. А. Зайцева, сестра революционера В. А. Зайцева, была одной из самых увлеченных читательниц этого романа и под непосредственным впечатлением написала статью о положении женщин в России. Она рассказывала в ней, как, сравнивая себя с Верой Павловной, многие женщины "почувствовали всю срамоту, всю безнравственность своего холопского положения", и в них "проснулось какое-то смутное чувство недовольства"⁸ . Е. Д. Субботина, видная деятельница революционного движения, вспоминала: "В первый год моего поступления в класс принесла одна ученица "Что делать?" Чернышевского... В это

⁵ С. Ковалевская. Воспоминания детства. М. 1974, стр. 60.

⁶ И. С. Тургенев. Полное" собрание сочинений и писем. Т. IX. М. -Л. 1965, стр. 365 - 366.

⁷ Е. Н. Водовозова. На заре жизни. Т. 2. М. 1964, стр. 199.

⁸ Цит. по: Ф. Кузнецов. Публицисты 1560-х годов. М. 1969, стр. 155 - 156.

стр. 79

время учитель задал нам сочинение о положении русской женщины по "Домострою"; вот мы и вплели туда и Веру Павловну, и артели. Через несколько дней, довольные своим подвигом, мы спрашивали учителя, когда он возвратит наши сочинения; он улыбнулся и сказал, что потерял их. За такое "вольнодумство" нас бы всех исключили"⁹ .

Именно в 60-е годы сформировался характер будущей участницы Парижской Коммуны Е. Л. Дмитриевой. Впечатление от романа "Что делать?" оказалось для нее зарядом на всю жизнь, а о своем преклонении перед великим русским революционным демократом она рассказывала К. Марксу, будучи в Лондоне в 1868 году. В Париже Дмитриева заинтересовала Чернышевским своих французских друзей. Когда спустя несколько лет после падения Парижской Коммуны исследователь наследия Н. Г. Чернышевского А. Н. Тверитинов искал людей, способных оказать ему помощь в издании трудов Чернышевского на французском языке, ему посоветовали обратиться к Б. Малону, бывшему члену Коммуны. И это не было случайностью: Малон не только познакомился через Дмитриеву с учением Чернышевского, но и проникся глубоким интересом к его революционно-демократическим идеям.

Подчеркивая важное значение художественной литературы в распространении демократических идеалов, нельзя забывать и о другом революционизирующем факторе - публикации на страницах журналов "Современник", "Русское слово", "Дело" и в герценовском "Колоколе", который был хорошо известен даже в провинциальных российских городах, программных документов революционной демократии. В них ставились задачи социального просвещения и формирования гражданских идеалов, воспитания критического отношения к собственной личности, к своим поступкам, к поведению родных, близких и знакомых, ко всему окружающему. Экономическая зависимость женщины от родителей, а потом от мужа, устаревшие юридические нормы, политическая дискриминация - все это создавало почву для роста женского движения. Причем прежде всего женский вопрос был поставлен в дворянских семьях. В течение целого десятилетия, вспоминала С. В. Ковалевская, "все интеллигентные слои общества были заняты только одним вопросом: семейным разладом. О какой дворянской семье ни спросишь в то время, о всякой услышишь одно и то же: родители поссорились с детьми. И не из-за каких-нибудь вещественных, материальных причин, а единственно из-за вопросов чисто теоретических, абстрактного характера. Не сошлись убеждениями, - вот только и всего, но этого "только" вполне достаточно, чтобы заставить детей побросать родителей, а родителей - отречься от детей"¹⁰ .

Девушкам уходить из дома было особенно трудно, так как в глазах официальной России они становились в этом случае "нигилистками", а это означало одновременно и обвинение в безнравственности. И все-таки дочери оставляли родительский дом, чтобы начать новую, самостоятельную жизнь. Бежала из генеральской семьи А. М. Евреинова, будущая первая в России женщина-юрист. Незадолго до того она писала подруге: "Мать у меня чрезвычайно тяжелого характера, страшно раздражительна, нервна и необыкновенно тщеславна. Отец горяч, деспотичен и подозрителен... Они любят во мне свою собственность, униженное "я", находящееся в их власти, неограниченной ни природой,.. ни гражданскими законами. Совершеннолетие и владение должными документами для получения паспорта, вот что может несколько оградить от власти родителей, но буде они захотят непременно вернуть к себе бежавшую, то сила закона на их стороне,., большей частью родители отступаются, но при этом, конечно, лишают средств к существованию"¹¹ .

Более радикальным путем получения независимости являлся фиктивный брак. Именно к этому способу прибегла С. В. Ковалевская. Хотела воспользоваться этим средством и ее старшая сестра Анна Жаклар. Такой брак становился антиподом брака крепостнического образца, формой протеста против деспотизма родителей, которые навязывали дочерям замужество, не считаясь с их желаниями. Таким спо-

⁹ Е. Д. Субботина. На революционном пути. М. 1928, стр. 14.

¹⁰ С. Ковалевская. Указ. соч., стр. 57.

¹¹ Письма А. М. Евреиновой собрал и передал в фонд Плехановского дома Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина И. С. Книжник-Ветров. Цитированные письма воспроизводятся впервые (от 26.VIII.1868 и 21.I.1869).

стр. 80

собом В. А. Зайцев спас от нежеланного замужества свою сестру, оформившую фиктивный брак с одним из князей Голицыных. По всем канонам ее замужество казалось со стороны "благопристойным", но суть дела заключалась в том, что князь был близок к революционным кругам¹² . На такой шаг решались, однако, немногие женщины. Он был "мерой отчаянной, он являлся последним средством для выхода, когда не оставалось никаких других средств. Конечно, он был явлением ненормальным, но ведь и порядок, вызвавший его, был тоже ненормальным. И если подобный порядок не мог разрешиться правильно, он должен был разрешиться неправильно. Когда при безвыходном положении приходилось выбирать между такими средствами, как колодезь или фиктивный брак, то последний выход был, разумеется, практичнее"¹³ . Известно, что революционер Н. Д. Ножин решил иным путем содействовать своей сестре, которую мать намеревалась выдать замуж за губернатора. Он организовал ее побег из дома, чтобы отправить в Швейцарию, где ей, было бы легче "сделаться полезным членом общества"¹⁴ . Конечно, такой выход из положения давал женщине лишь относительную свободу, ибо потом вставал вопрос о средствах к существованию.

Женское движение 60-х годов развивалось в России одновременно в нескольких направлениях, а прежде всего в форме борьбы за право на труд и свободный выбор профессии. После падения крепостного права изменилось положение значительной части женщин, для которых относительную самостоятельность давало ранее пребывание в "дворянских гнездах" на правах воспитательниц, экономок или даже приживалок. Лишившись этого непрочного средства к существованию, они были вынуждены искать заработок в городах, отправлялись к родственникам и знакомым. "Молодые девушки, заслышав, что в столицах дают работу, и учат, и книги дают читать, пошли десятками в Петербург и Москву"¹⁵ , - писал участник женевской эмиграции 60-х годов Н. И. Жуковский. Найти работу и устроить, свою жизнь было для женщин в то время сложно. Зная о содействии женскому движению, писателя В. А. Слепцова, многие девушки обращались к нему за помощью. Они рассчитывали и на его протекцию в поисках работы, и на материальную поддержку¹⁶ . Но ни отдельные революционные демократы, ни их организации не Могли оказать такую помощь в широких масштабах.

Стремление разночинцев как-то облегчить свое материальное положение реализовалось, в частности, в создании бытовых коммун. Во множестве семейств родители были шокированы слухами о том, что в городах молодежь объединяется, чтобы жить вместе. Со страхом рассказывали о петербургских коммунах, в которые "вербовали" всех молодых девушек, желающих покинуть родительский дом. Там жили без прислуги, и "благородные барышни" даже мыли полы и чистили самовары¹⁷ . Общежитийное существование сокращало расходы на питание и на содержание квартиры. В одну из таких коммун привез свою фиктивную жену революционер С. С. Синегуб, хорошо известный в петербургских кругах молодежи. Этот юноша ради совершенно неизвестной ему девушки, о судьбе которой он узнал случайно, оставил на время свои занятия, отправился в далекую Вятскую губернию, добился расположения деспотических родителей и женился на ней ради ее освобождения¹⁸ .

Для революционно настроенной интеллигенции организация, коммун стала одной из форм борьбы за женское равноправие и пропаганды новых идей. По общему признанию современников, коммуны интенсивно создавались под влиянием романа Н. Г. Чернышевского "Что делать?". Наибольшую известность приобрела женская коммуна Слепцова - "знаменская"¹⁹ . Слепцов замыслил ее как образец социа-

¹² Ф. Кузнецов. Указ. соч., стр. 148 - 156.

¹³ Н. В. Шелгунов, Л. П. Шелгунова, М. Л. Михайлов. Указ. соч., стр. 140, 141.

¹⁴ А. И. Дельвиг. Полвека русской жизни. Т. 2. М. -Л. 1930, стр. 273.

¹⁵ "Литературное наследство". Т. 62. М. 1965, стр. 136.

¹⁶ Е. Водовозова. В. А. Слепцов. "Голос минувшего", 1925, N 12, стр. 114.

¹⁷ См. С. Ковалевская. Указ. соч., стр. 84.

¹⁸ Л. Барриве. Освободительное движение в царствование Александра II. М. 1909, стр. 110.

¹⁹ См. подробнее: К. И. Чуковский. Собрание сочинений. Т. 5. М. 1967, стр. 300 - 337.

стр. 81

диетического быта. Думая о совершенствовании коммуны, он внимательно изучал сочинения социалиста-утописта Ш. Фурье. Писатель особенно интересовался мыслями Фурье о положении женщины в новом обществе. Однако существование этой коммуны вызвало злобные сплетни обывателей, доносы добровольных шпионов, усиленный надзор III отделения. Летом 1864 г. "знаменцам" стало известно о решении полиции выслать их в отдаленные губернии, и Слепцов, чтобы предупредить репрессии, ликвидировал коммуну.

"Шестидесятницы" отличались и внешним видом, манерой держаться. Вместо нарядов с кринолинами они шили гладкие юбки и скромные блузки, надевали черные платья с белыми воротничками. Чтобы всегда выглядеть просто и аккуратно, коротко стригли волосы. Многие из них подражали мужчинам, доходя иногда при этом до крайностей. Некоторые женщины не только надевали мужской костюм, но и курили, без надобности носили очки. Отдельные молодые матери не разрешали своим маленьким дочерям играть в куклы. Простота нравов внедрялась и в домашний быт. Разночинная интеллигенция обзаводилась только самой необходимой и простой обстановкой. Впервые девушки и молодые женщины из дворянских семей решились выходить на улицу без лакеев, выезжать не в личной карете, а брать извозчиков, бывать в гостях самостоятельно, а не под присмотром матушек или родственниц. По неписаным законам категорически запрещалось "новым людям" носить золотые кольца, браслеты, брошки, щеголять в шелковых платьях. Когда поборник женского равноправия П. Л. Лавров встретил за границей участницу движения "шестидесятниц" Н. П. Суслову, он сделал ей выговор за дорогое платье²⁰ . Современники замечали, что в женском движении тогда "на все было обращено внимание,.. ничто не казалось мелочным или пустым"²¹ . Эти самоограничения "шестидесятниц", на первый взгляд совершенно невинные, дворянско-буржуазное общество воспринимало как вызов. Дело заключалось, конечно, не во внешних переменах, а в глубоком переосмыслении передовыми женщинами 60-х годов своего поведения, в оценке его с идейных позиций. В женской среде крепло убеждение, что только тот имеет право пользоваться материальными благами, кто платит за них обществу какой-либо полезной деятельностью. Движимые чувством ответственности перед народом, новые женщины не хотели иметь ничего из того, что не могли бы приобрести простые люди. Во всем быть ближе к народу - так звучал их девиз. Деньги следовало, по их мнению, употреблять не на прихоти и предметы роскоши, а на общественные нужды.

Известно, что застрельщицами многих новых начинаний нередко выступали представительницы относительно обеспеченных слоев общества, стремившиеся улучшить материальное положение всей массы женщин. Так, чтобы реально помочь труженицам, было положено качало обществу дешевых квартир. Основали его дочь декабриста В. П. Ивашева М. В. Трубникова и ее соратницы Н. В. Стасова и А. П. Философова. Энтузиастки задались целью предоставить разночинкам жилье за умеренную плату. Для осуществления замысла средств не хватало. Приходилось организовывать лотереи, концерты и другие мероприятия, сбор от которых шел в пользу общества. Через некоторое время общество сумело приобрести дом для сдачи квартир внаем. Усилиями энтузиасток были созданы общественные кухни, по дешевым ценам отпускавшие обед из двух блюд. Позднее по инициативе В. П. Тарновской открылся детский сад.

Начинания "шестидесятниц", внешне похожие на институты буржуазной филантропии, значительно отличались от них по своей сути. "Шестидесятницами" руководила мечта о пересмотре несправедливого отношения к труду, об утверждении новых критериев вознаграждения за труд. Хотя лозунг этот не был тогда сформулирован со всей четкостью и определенностью, практически он стал для "шестидесятниц" руководством к действию. Известно, например, что на новых основах организовали швейную мастерскую энтузиастки во главе с М. В. Трубниковой, получившие наряд на пошив амуниции. Удалось обеспечить работой 500 человек. Швеи здесь зарабатывали в четыре раза больше, чем в частных мастерских²² . Учреждение кооператив-

²⁰ Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания. М. 1958, стр. 550.

²¹ Вл. Стасов. Надежда Васильевна Стасова. СПБ. 1899, стр. 58.

²² См. там же, стр. 152.

стр. 82

ных мастерских и подобных им ассоциаций предпринималось не только в интересах женщин-работниц. Представительницы демократического женского движения обращали внимание и на крестьянство. Вслед за Н. Г. Чернышевским в крестьянской общине им виделась сила, способная утвердить новый общественный строй. "Освобождение", проведенное сверху в 1861 г., не принесло крестьянам ни земли, ни желанной свободы. После реформы в деревне креп кулак-мироед. Хорошо зная о бедственном положении крестьян, Е. Л. Дмитриева стремилась помочь им, устраивая мельницы на общинных началах. Организовать их Дмитриева хотела на своей родине, в Холмском уезде на Псковщине. На таких мельницах крестьяне могли бы молоть зерно за умеренную плату, что приостановило бы рост цен за помол на частных мельницах.

Бытовые коммуны, детские сады, общества содействия разночинкам и обедневшим дворянкам и, наконец, кооперативные предприятия - все эти организации возникали стихийно, благодаря индивидуальной или кружковой инициативе. В своей совокупности они складывались в единую систему, содействовавшую участию женщин в общественной жизни и общественном труде. Правда, из-за незначительного количества таких предприятий и недолговечности их существования реальную возможность жить, надеясь только на свой труд, получила лишь небольшая часть женщин. В подобных замыслах и начинаниях "шестидесятниц" сказались идеи утопического социализма и отразились преувеличенные надежды на силу личного примера в преобразовании общества. То была обреченная на неудачу попытка сеять "разумное, доброе, вечное" на бесплодной почве самодержавного строя. Но главное было в другом - в высоком стремлении зримо и ярко показать своим современникам частицу будущего, дать им возможность увидеть людей завтрашнего дня, хотя бы на миг ощутить новые условия труда и быта, которые раскрепостят и возвеличат человека. В этом подвижничестве женщины вдохновлялись идеями романа Н. Г. Чернышевского "Что делать?" и примером его героини Веры Павловны. В конце 60-х годов стало, однако, очевидным, что подобные единичные начинания не способны изменить положение женщины в обществе. Вырисовывались другие задачи движения. На роль новых героинь могли претендовать не те женщины, которые пытались организовать труд на новых началах, а те, которые сами трудились изо дня в день, всю жизнь, каким бы тяжелым ни был их труд. В жизнь готовились вступить героини народнического типа, "ходоки" в народ.

Демократически настроенная литературная критика отмечала, что наступило время, когда на смену отдельным личностям с их благородным увлечением трудом приходила разночинная масса женщин, "сильных не восторженностью, а суровой пуританской простотой и беспощадным трудолюбием и активностью"²³ . В письме Н. П. Огареву Н. И. Жуковский рассматривал этот контингент женщин, решивших жить своим трудом, как резерв революционной армии, видя в них "душой народу преданных людей", которые "теперь, в особенности теперь, ничего не умеют, ничего не знают - и нечего им есть". Главное же заключалось в том, что "пролетариат этот нужен народу", ибо "дух революции, дух страстной ненависти к официальной России и дух преданности к социальной религии в нем жив еще сильно"²⁴ .

Участие женщин в коллективном труде революционная демократия считала частью будущего общего социального прогресса. Не ожидая победы революции и утверждения нового общественного строя, при котором женщины могли бы получить настоящее освобождение, в том числе и право свободно трудиться, многие революционные демократы пытались еще в 60-е годы найти формы их участия в трудовой и общественной жизни общества. Так, В. А. Слепцов создал женскую переплетную мастерскую. Он хлопотал и об открытии конторы для снабжения работой переводчиц и переписчиц. Видные деятели революционной демократии Г. З. Елисеев, П. Л. Лавров, М. А. Антонович пытались организовать "Общество поощрения женского труда", основывавшееся на взносах. Во главе его предполагали поставить выборных лиц. Однако правительственные органы давали разрешение на учреждение об-

²³ "Шестидесятые годы". М. -Л. 1940, стр. 173 - 174.

²⁴ "Литературное наследство". Т. 62, стр. 136 - 137.

стр. 83

щества только при условии, что его председателем будет графиня Ростовцева. Это условие организаторы общества отвергли²⁵ .

Вовлечение женщин в трудовую деятельность сдерживалось тем, что сфера приложения их знаний и навыков была в те годы ограниченной. Так, в Петербурге по статистике на 1865 г. значилась 221 тыс. женщин, из них 3475 фабричных работниц, 4713 ремесленниц, 220 лавочниц и 20 тыс. панельных девиц²⁶ . Журнал "Сын отечества" довольно типично для того времени высказывался о профессиях женщин. Они могут быть булочницами, работать в пошивочных мастерских, мастерить шляпки, делать перчатки, а также освоить ремесло маляров, наняться швейцарами, дворниками, прислуживать в трактирах и банях²⁷ . Тогдашнее общество не могло себе представить женщину- врача, адвоката или ученую. В романе "Что делать?" Вера Павловна говорит: "Какие же занятия открыты нам? Почти только одно, быть гувернантками; да еще разве - давать какие-нибудь уроки, которых не захотят отнять у нас мужчины. Нам тесно на этой единственной дороге; мы мешаем друг другу, потому, что слишком толпимся на ней; она почти не может давать нам самостоятельности, потому что нас, предлагающих свои услуги, слишком много... Кто станет дорожить гувернанткою? Только скажите слово, что вы хотите иметь гувернантку, сбегаются десятки и сотни нас перебивать одна у другой место. Нет, пока женщины не будут стараться о том, чтобы разойтись на много дорог, женщины не будут иметь самостоятельности"²⁸ .

"На девушку, ищущую самостоятельного труда, огромное большинство смотрело еще с большим недоверием, - писала одна из "шестидесятниц", - а если, к несчастью для такой девушки, она была молода и красива, то это создавало для нее почти непреодолимые препятствия... Я весь день рыскала по Москве в надежде найти что-нибудь прочное. Не было в газетах такой публикации, по которой я не являлась бы всегда в авангарде, и много горьких минут, обид и разочарований мне приходилось переживать в течение дня. А места, удовлетворяющего мои запросы, все-таки не находилось"²⁹ . Недаром журнал революционной демократии "Современник" настаивал на необходимости широко открыть женщинам "доступ ко всем родам деятельности, составлявшим до тех пор исключительно мужскую привилегию"³⁰ . Организаторы "Общества поощрения женского труда" писали, что большая часть занятий закрыта для женщин не потому, что они к ним не способны, а потому, что обществу непривычно видеть их на тех местах, которые до сих пор занимали мужчины.

В условиях роста революционного движения царизм был заинтересован в том, чтобы не допустить никакой организованности масс, в частности женщин, как в сфере общественной деятельности, так и в сфере общественного труда. Но вопреки правительственным запретам "шестидесятницы" предпринимали смелые попытки освоения новых для себя профессий. "В начале 60-х годов пол- Петрограда³¹ бегало смотреть, как на чудо, на библиотекаршу в библиотеке Черкезова"³² , - писал С. С. Сватиков в исследовании о женском движении. Писательница О. К. Буланова-Трубникова вспоминала рассказ матери о том, что в этом лее заведении, совмещавшем книжную лавку и читальню, за прилавком стояла жена преподавателя артиллерийского училища А. П. Энгельгардта. Этот факт был настолько беспрецедентным, что реакционеры бурно на него реагировали: посыпались требования отстранить Энгельгардта от преподавания, и дело едва не кончилось его отставкой³³ . Один из современников приводил такое сравнение: для женщины встать за прилавок было тогда так же необычно, как лицеисту или служащему сделаться купцом.

²⁵ См. Вл. Стасов. Указ. соч., стр. 69.

²⁶ См. Е. Н. Щепкина. Из истории женской личности в России. СПБ. 1914, стр. 301.

²⁷ См. "Голос минувшего", 1916, N 2, стр. 222.

²⁸ Н. Г. Чернышевский. Что делать? М. 1969, стр. 331.

²⁹ Е. И. Козлинина. За полвека. 1862 - 1912. М. 1913, стр. 33, 34.

³⁰ "Современник", 1860, кн. VIII, стр. 348.

³¹ Так в оригинале; правильно - в Петербурге.

³² С. Сватиков. Русская студентка (1860 - 1915). Б. м. Б. г., стр. 9.

³³ О. К. Буланова-Трубникова. Три поколения. М. 1928, стр. 85 - 86.

стр. 84

Несмотря на косые взгляды обывателей, женщины становились у наборных касс типографий, шли в переплетные мастерские, работали стенографистками. Освоение ими этих профессий имело значение не только для них: оно играло важную роль для всего демократического движения. "Стояние за прилавком... было практической пропагандой нового поведения, демократическим отрешением от сословности и предрассудков... А чтобы выступить с таким протестом, требовался не только смелый и энергический ум, но и смелый и энергический характер"³⁴ . Трудовая деятельность формировала новый характер. Такие женщины понимали, что осуществляют высокую идейную миссию. "Обыкновенно они до фанатизма были преданы идеалам и стремлениям своей эпохи,.. свято выполняли даже внешние мелочные требования по кодексу нравственности того времени"³⁵ . Труд становился основой, на которой воспитывались гуманистические устремления, уважительное отношение к человеку. "Бурная волна демократических идеалов подняла труд и трудящихся на небывалую до тех пор нравственную высоту"³⁶ , - писала Е. Водовозова.

В начале 70-х годов, после многолетней борьбы передовой русской общественности за расширение сферы применения женского труда, было обнародовано официальное распоряжение, по которому разрешалось допускать женщин к службе на телеграфе, к работе по счетной части в женских учебных заведениях и к занятиям акушерством. То было небольшое завоевание, но оно имело немалое значение, ибо способствовало росту сознательности и организованности женского движения, пробуждало в женщинах страстное желание участвовать в обновлении жизни, создавало благоприятную почву для распространения в женской среде революционных идей. А в 60-е годы привлечение женщин к трудовой деятельности было связано прежде всего с проблемой получения ими соответствующего воспитания и специального образования. Девицы из разорившихся дворянских семей, как правило, вообще не были подготовлены к труду. У большинства из них не было воспитано даже понимания необходимости трудиться. Как откровение прозвучали для воспитанниц Смольного института слова педагога-демократа К. Д. Ушинского о том, что им предстоит своим трудом вернуть хотя бы часть долга народу³⁷ . Те из них, кто не хотел пополнить ряды прислуги или гувернанток, спрашивали себя, чем же тогда жить. "Брать шитье? Но не то, чтобы учить, - от этого нас просто отучали! - вспоминала одна из воспитанниц Смольного института. - Раз в неделю дадут подрубить полотенце: вот и весь урок, назначенный для шитья. Так, с одним уменьем рубить да метить, возьмись-ка шить платье!.. Конечно, испортишь, да и сама же поплатишься"³⁸ .

Необходимость трудового воспитания и получения специальных знаний всеми женщинами только начинала осмысливаться в широких демократических кругах. Писатель-народник Н. Н. Златовратский рассказывал позднее, что, будучи еще юнцом, он прочитал в 60-е годы помещенную в каком-то журнале краткую биографию первой женщины-врача американки Е. Блэкуэль. "Почему- то эта биографическая заметка озарила меня каким-то просиянием: я тотчас же тщательно переписал ее и побежал домой, чтобы прочитать ее своим еще очень юным сестрам... Ведь может же быть, что и они не будут только рабынями своей жалкой судьбы - быть невестами и женами писцов, чиновников, дьяконов, лавочников... И для них откроется иной мир жизни..."³⁹ . В тот момент, вспоминал писатель, он не подумал, что его сестры не могли получить образование, необходимое для осуществления заветной мечты: в разночинных семьях образование приобреталось на медные гроши и было довольно убогим, не пригодным для серьезной профессии.

И действительно, М. В. Трубникова в переписке с французскими сторонницами женской эмансипации обращала внимание на неразрешимое противоречие, существовавшее в российской жизни. "С одной стороны, - писала она, - масса женщин,

³⁴ Н. В. Шелгунов, Л. П. Шелгунова, М. Л. Михайлов. Указ. соч., стр. 134.

³⁵ Е. Н. Водовозова. Указ. соч., стр. 115.

³⁶ Там же, стр. 232.

³⁷ Е. Н. Щепкина. Указ. соч., стр. 283.

³⁸ Е. Н. Водовозова [Е. Ц-ская]. Что мешает женщине быть самостоятельною? "Библиотека для чтения", 1863, N 9, стр. 11.

³⁹ Н. Н. Златовратский. Воспоминания. М. 1956, стр. 184.

стр. 85

ищущих труда, с другой стороны, полный недостаток (на который раздаются вечные жалобы) в школьных учителях, врачах, деревенских аптекарях... Все эти факты доказывают, что специальное образование не есть фантазия, а истинная, настоятельная потребность"⁴⁰ . Широкий резонанс получила в демократических кругах статья М. Л. Михайлова "Женщины. Их воспитание и значение в семье и обществе", опубликованная в журнале "Современник", где содержалась страстная проповедь женского равноправия в области воспитания и образования: "Как элементарное детское воспитание, так и образование в обширном смысле, общее и специальное, должны быть в существенных условиях своих одинаковы для обоих полов"⁴¹ . Автор выступал за уничтожение "дикого разделения знаний на мужские и женские", за совместное обучение мальчиков и девочек, за то, чтобы "всякое знание, признаваемое полезным для мужчин", признавалось бы полезным и для женщин.

Получение специальных знаний становилось особенно необходимым в связи с интенсивным развитием точных и естественных наук и быстрым внедрением научных достижений в практику. Открытия в области естествознания широко пропагандировались не только в научных изданиях, но и в массовой печати, в популярных книжках⁴² . Женщины начали заниматься в общественных библиотеках. Для поощрения их занятий в петербургской публичной библиотеке, как сообщала газета "Северная пчела", хотели выделить отдельные столы. Преподавание естественных наук было включено в программу Смольного института. Однако начальство женских учебных заведений предписывало, "чтобы естественные науки преподавались не иначе, как с всегдашним указанием на Премудрость Божию как на единственный источник блага"⁴³ . Журнал "Русское слово", по которому учились осмысливать жизнь тысячи юных "нигилисток", пропагандировал идею тесной связи явлений природы с общественным развитием. Из этого вытекала мысль о необходимости изучать естественные науки ради общественных интересов. От наук ждали открытий, способных изменить жизнь народа к лучшему. Большие надежды передовая интеллигенция связывала с медициной. И среди ее выдающихся представителей нашлось немало поборников женского равноправия. Можно назвать имена И. М. Сеченова, П. И. Бокова, а также известного петербургского профессора В. Л. Грубера. Об их поддержке с восторгом сообщала своей сестре С. В. Ковалевская, которая приехала в 1868 г. в Петербург, вдохновленная идеалами "труженической жизни" и горячим стремлением учиться. Она радовалась, что сам Мечников "обещался пускать на свои лекции", что представился счастливый случай "заниматься в физиологической лаборатории Сеченова, анатомией у Грубера"⁴⁴ . После официального повеления не пускать женщин на лекции Грубер не только не прекратил занятий со своими ученицами, но и выдал им свидетельства об окончании курса, чтобы они могли продолжить свое образование за границей⁴⁵ .

Увлечение медицинской наукой было одним из самых распространенных в женской среде 60-х годов. Не случайно в романе Н. Г. Чернышевского "Что делать?" Вера Павловна, думая о выборе профессии, решает заняться именно медициной. Однако высшее медицинское образование для женщин было почти недоступным. Только двум из них, В. А. Кашеваровой и Н. П. Сусловой, благодаря исключительной энергии и настойчивости удалось первыми среди русских женщин стать врачами. Замечательный пример, поданный "шестидесятницами", не потерял своего значения для будущих поколений. В последующие годы многие посвящали себя изучению медицинской науки из идейных побуждений. "Золотая нить протянулась от Сусловой ко

⁴⁰ О. К. Буланова-Трубникова. Указ. соч., стр. 101.

⁴¹ "Современник", 1860, кн. VIII, стр. 346.

⁴² В подобных изданиях даже для малоподготовленного читателя вполне доступно излагались теория клеточного строения материи, учение о происхождении видав, публиковались новейшие данные о Солнце, звездах и окружающей среде, стала достоянием общественности теория единой природы теплоты и электричества, получила известность периодическая система элементов Д. И. Менделеева, рассказывалось о рефлексах головного мозга.

⁴³ Е. Лихачева. Материалы для истории женского образования в России, 1856- 1880. СПБ. 1901, стр. 184.

⁴⁴ С. В. Ковалевская. Воспоминания и письма. М. 1951, стр. 225.

⁴⁵ С. Сватиков. Указ. соч., стр. 10.

стр. 86

мне, а потом пошла дальше, к деревне, к ее обитателям, чтоб позже протянуться еще далее - к народу вообще, к родине и человечеству"⁴⁶ , - писала В. Н. Фигнер.

До 60-х годов девушки могли получить специальное образование только в женских училищах, дававших звание домашних учительниц. Но интерес к специальному и высшему образованию быстро рос. Как вспоминала одна из воспитанниц Смольного института, известный педагог К. Д. Ушинский призывал своих учениц: "Вы обязаны проникнуться стремлением к завоеванию права на высшее образование, сделать его целью своей жизни, вдохнуть это стремление в сердца ваших сестер и добиваться достижения этой цели до тех пор, пока двери университетов, академий и высших школ не распахнутся перед вами так же гостеприимно, как и перед мужчинами"⁴⁷ . И вот в Петербурге, Харькове, Киеве, Одессе и других городах женщины начали посещать университеты в качестве вольнослушательниц. Первой студенткой Петербургского университета стала Н. И. Корсики. Ректор П. А. Плетнев, современник Пушкина, представитель поколения 30-х годов, вошел в аудиторию, ведя под руку молоденькую, скромно одетую девушку, и усадил ее в кресло. Потом опеку над ней взял либеральный профессор К. Д. Кавелин. А позднее она стала приходить самостоятельно и садилась на скамью вместе со студентами. К ней быстро привыкли.

На лекции к лучшим профессорам нередко собиралось больше девушек, чем юношей. Полный университетский курс проходили все же немногие, а большинство просто слушало наиболее интересные лекции. Однако двери университета перед женщинами вскоре оказались закрытыми. После студенческих волнений, в которых участвовало несколько учащихся женщин, занятия в Петербургском университете были приостановлены, а затем прием женщин в университеты был категорически воспрещен⁴⁸ . Но желание передовых русских женщин продолжать учебу не угасло. Борьба за женское высшее образование развернулась даже в провинции. С. Л. Чудновский, позднее народник, занимался в Херсоне с двумя девушками, намеревавшимися затем продолжать свое образование за границей. Проводить их собралось множество народа. Отъезд на учебу был по тем временам редкостным событием. "К отходу парохода (в Одессу), - вспоминал Чудновский, - вся набережная наполнилась молодежью, с какими почтительными поклонами она встретила прибывших на пароход двух девушек (большинству из них совершенно не знакомых) и как в момент отхода парохода все провожавшие их юноши почтительно обнажили головы и простояли в торжественном молчании, пока пароход был виден. Девушки отправились в Цюрих, где и поступили после успешно выдержанного экзамена на медицинский факультет"⁴⁹ .

Новый шаг на пути русских женщин к высшему образованию был сделан после открытия Высших женских курсов. Этому предшествовала деятельность энтузиасток во главе с М. В. Трубниковой, Е. И. Конради и другими. Они направили съезду естествоиспытателей письмо с просьбой разрешить женщинам посещать университет. Аналогичное прошение было подано ректору. По свидетельству участницы женского движения Е. А. Штакеншнейдер, им ответили, что ученый совет "читал письмо, сочувствует стремлению женщин к образованию и с готовностью примет на себя труд организации высших курсов для женщин, если на то последует разрешение г. министра, дверей же университета для совместного со студентами слушания лекций не откроет"⁵⁰ . Министр просвещения Д. А. Толстой усиленно препятствовал открытию курсов. И все же он вынужден был уступить под давлением прогрессивной общественности, и курсы начали действовать. Посещать их могли все желающие. Учебная программа строилась в соответствии с программой мужских гимназий, и постепенно ее смогли поднять до университетского уровня.

⁴⁶ В. Фигнер. Запечатленный труд. Т. 1. М. 1964, стр. 102.

⁴⁷ Е. Н. Щепкина. Указ. соч., стр. 283.

⁴⁸ Подробнее см. С. Гессен. Студенческое движение в начале шестидесятых годов. М. 1932.

⁴⁹ "Голос", 1907, N 10, стр. 227. Если в 1864 г. на естественном факультете в Цюрихе были только две вольнослушательницы из России, то к концу 60-х годов их число возросло до 77.

⁵⁰ "Голос минувшего". 1916, N 4, стр. 65.

стр. 87

Первые женские курсы открылись в Петербурге. Среди других слушательниц была и известная революционерка С. Л. Перовская⁵¹ . Общий интерес к женскому вопросу захватил ее настолько, что она вообще думала тогда выступить "поборницей женского равноправия", но вскоре сосредоточила свои силы на изучении революционной литературы, штудировала политическую экономию, труды Н. Г. Чернышевского, готовя себя к борьбе с самодержавием. Отстаивая право на труд и на получение высшего образования в своей стране, деятельницы женского движения интересовались положением женщин и в Западной Европе. Официозная пресса стремилась изобразить дело так, будто с этим вопросом в других странах дело обстояло нисколько не лучше, чем в России. В действительности в Англии, например, в начале 60-х годов зарабатывали на жизнь своим трудом 2,5 млн. женщин, а к концу десятилетия их было уже более 4 млн., в том числе 2,5 млн. незамужних⁵² .

С положением женщин за рубежом представительницы русского демократического движения знакомились по специальным работам иностранных авторов и по художественной литературе. На развитие русского женского движения определенное влияние оказал французский феминизм. Известно, что еще в 40-е годы русская молодежь зачитывалась романами Жорж Санд, творчество которой высоко ценил В. Г. Белинский. В ее произведениях женские образы олицетворяли все самое светлое, кристально чистое и трогательное. Но, главное, романы французской писательницы обличали существовавшие в обществе несправедливость, ложь и вооружали русскую молодежь для борьбы с социальным злом. В 60-е годы русское демократическое движение заинтересовалось творчеством французской писательницы Ж. д'Эрикур. Особую известность приобрела ее книга "Освобожденная женщина", в которой имелись такие строчки: "В браке женщина - раба; перед лицом народного просвещения - она жертва; перед лицом труда - она удержана на низкой степени; в гражданском отношении - она малолеток; в политическом - она вовсе не существует. Она равна мужчине только в том, где речь идет о наказании или уплате налогов"⁵³ . В книге д'Эрикур содержалась решительная отповедь известному мелкобуржуазному идеологу Ж. Прудону, который слыл противником женского равноправия и отводил женщине место только в семье, но не признавал ее роли в труде и общественной жизни. Антипрудоновскую книгу д'Эрикур собирался перевести и распространить в России кружок М. В. Трубниковой. По этому поводу между русскими "шестидесятницами" и автором книги даже завязалась переписка.

Русским инициаторам борьбы за женское высшее образование прислала приветственное письмо французская социалистка, будущая участница Парижской Коммуны Андре Лео. Она предлагала организовать взаимную информацию по проблемам женского движения. В среде русских "шестидесятниц" возникла ответная идея - создать международный журнал, посвященный положению женщин⁵⁴ . Для женщин разных стран общим в то время было стремление к высшему образованию. В Северной Америке, где широкое движение за равноправие развернулось раньше, чем в России, университеты все еще были для них закрыты. До 1864 г. в Цюрихском университете на естественном факультете занимались только две вольнослушательницы-иностранки⁵⁵ . Впоследствии, лишая русских студенток права учиться в заграничных университетах, царское правительство ссылалось на то, что западные страны, имевшие развитую систему образования, не допускали, однако, женщин на студенческую скамью.

В отличие от других стран в России специфическую роль играли воскресные школы⁵⁶ . Их организацию вынесли на своих плечах не официально назначенные лица, а прогрессивно настроенные люди, решившие посвятить себя просвещению и демократическому воспитанию беднейших слоев населения. Для женщин это оказалось близким для них делом, наполнившим смыслом все их существование, рождавшее уверенность в себе и веру в небесполезность собственного существования

⁵¹ "Каторга и ссылка", 1926, N 1, стр. 13.

⁵² "Всемирная иллюстрация", 1871, N 125, стр. 335.

⁵³ Цит. по: Вл. Стасов. Указ. соч., стр. 194 - 195.

⁵⁴ О. К. Буланова-Трубникова. Указ. соч., стр. 99.

⁵⁵ Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 687.

⁵⁶ Подробнее см. Я. В. Абрамов. Наши воскресные школы. СПБ. 1900.

стр. 88

для народа. Н. Г. Чернышевский придавал воскресным школам большое значение, ибо через них осуществлялась прямая связь с массами. Он писал, что надо бы устроить их "десятки тысяч"⁵⁷ . Журнал "Современник" отмечал большую популярность воскресных школ среди простых людей и высказывался, в частности, в поддержку женских школ. "Хотя в большей части объявлений об открытии воскресных школ не говорилось, что в них будут приниматься и женщины, но они сами являлись в довольно большом числе"⁵⁸ , - писала исследователь истории женского образования Е. О. Лихачева.

Женщины составляли примерно четвертую часть всех обучавшихся в воскресных школах. По программе они проходили произведения русских писателей, изучали основы естествознания, знакомились с историей развития промышленности, совершали экскурсии на фабрики и заводы. В школы приходили и швеи, и прачки, и ученицы всевозможных мастерских. Их возраст был от 12 до 30 лет. И хотя они охотно занимались, организаторам школ приходилось вести настойчивую борьбу с владельцами частных предприятий, которые не раз пытались сорвать уроки, не отпуская или задерживая рабочих, особенно девушек. Хозяева не хотели мириться с тем, что отныне с ними могли сравняться по образованию те, кого они вообще никогда не считали за людей. В 1861 г. в Петербурге насчитывалось пять воскресных женских школ⁵⁹ . На поприще их создания активно проявили себя М. В. Трубникова, М. А. Меньжинская, Н. В. и П. С. Стасовы. В них преподавали прогрессивные педагоги М. Богданова, Х. Алчевская, А. Суслова.

Правительство усиленно старалось распространить свою власть на воскресные школы, как на мужские, так и на женские. Открывать школы разрешалось только "благонадежным", "проверенным" лицам. Организаторам женских школ предписывалось "негласно, но решительно отстранять всякое участие офицеров, студентов"⁶⁰ , то есть наиболее революционно настроенных элементов. И все-таки революционная пропаганда проникала в воскресные школы. Об этом можно судить хотя бы на примере женской школы Европеусов. Когда бывший преподаватель этой школы отважный революционер Г. А. Лопатин был арестован, следователи приложили немало усилий, чтобы через него раскрыть революционные связи Европеусов. Однако Лопатин сумел уйти от всяких объяснений, заявив, что он устранился от преподавания, потому что владелица школы вела ее бестолково и у него не было никакого желания продолжать с ней сотрудничество⁶¹ . Лопатин отвел удар, готовый обрушиться на школу. Революционная сторона ее деятельности так и осталась замаскированной. В настоящее время известно, что Европеусы имели отношение к тайному революционному "Рублевому обществу", основанному Лопатиным, а их родственники и, в частности, Э. Европеус, поддерживали контакты с А. И. Герценом. Возвращаясь из-за границы, Э. Европеус была арестована, и у нее нашли запрещенную литературу, в том числе и номера герценовского "Колокола"⁶² .

Обнаружив по нескольким другим случаям, что воскресные школы используются для революционной пропаганды, правительство их закрыло. Но и после этого и в Петербурге, и в других городах "шестидесятницы" не оставили дела народного просвещения. Н. В. Стасова писала: "Настал сентябрь 1862 года, переехали мы из Ораниенбаума, и что же, какова была моя радость, когда вдруг пришли ко мне десять девочек депутатками от прочих моих учениц с просьбою: не могу ли я продолжать их учить? Конечно, я согласилась сейчас же. И вот началась моя собственная воскресная школа, у меня дома"⁶³ . В ту пору почти в каждой семье, увлеченной демократическими идеалами, женщины занимались или со взрослыми, или с соседскими детьми бедных сословий. У энтузиасток движения день складывался из нескольких необходимых и полезных дел: утром была платная работа, например, уроки. На это время детей передавали на попечение другой женщине, которая устраивала в своей

⁵⁷ Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. X. М. 1949, стр. 169.

⁵⁸ Е. Лихачева. Указ. соч., стр. 396.

⁵⁹ М. Лемке. Очерки освободительного движения 60-х годов. СПБ. 1908, стр. 401.

⁶⁰ Там же, стр. 404.

⁶¹ Н. Кондратьев. Пока свободою горим. Л. 1975, стр. 101 - 105.

⁶² Н. А. Тучкова-Огарева. Воспоминания. М. 1959, стр. 151, 330.

⁶³ Вл. Стасов. Указ. соч., стр. 115.

стр. 89

квартире нечто вроде детского сада. После обеда предстояло заниматься грамотой со своими учениками. Позднее можно было пойти на лекцию. Вечером собирались у кого-нибудь из подруг и обсуждали общественные дела или другие волнующие вопросы.

Советские историки опубликовали ряд монографий, в которых значительное внимание уделяется связи легальных учреждений и нелегальных революционных организаций 60-х годов⁶⁴ . Как отмечают исследователи, центрами революционной пропаганды становились не только воскресные или домашние школы. Так, основным революционным центром в Петербурге была "Издательская артель", в состав которой входило несколько женщин. Выпуск нелегальной литературы предпринимался "Рублевым обществом". В нем активно проявила себя С. Н. Ткачева, сестра известного публициста революционера П. Н. Ткачева. Женщины работали в магазине Н. А. Серно-Соловьевича, сосланного в Сибирь за революционную деятельность, предприятие которого, по отзывам современников, было делом не торговым, а идейным. В московском кружке Н. А. Ишутина полагали, что в революционной работе следует опираться на библиотеки, создавая их во всех уголках России. В различных легальных организациях ишутинцев объединялось немало женщин⁶⁵ . Из среды "шестидесятниц" вышли и будущие пропагандистки, развернувшие агитацию среди фабричных работниц. Некоторые из них известны по знаменитому политическому делу - "процессу 50-ти".

Соратницами демократов в революционной борьбе становились в первую очередь женщины, связанные с ними родственными узами. Наиболее яркий пример - жизнь и деятельность Л. П. Шелгуновой, жены талантливого пропагандиста 60-х годов Н. В. Шелгунова. По ее инициативе и при ее поддержке была написана и распространена революционная прокламация "К молодому поколению"⁶⁶ . Л. П. Шелгунова принимала участие в съезде "молодой эмиграции", которая готовила план совместных действий с А. И. Герценом. Шелгунова содержала в Цюрихе пансион для русских политэмигрантов⁶⁷ . Другой пример - жизнь и деятельность В. А. Зайцевой. Общаясь с московской революционной молодежью, она одновременно поддерживала связь с кругами петербургской революционной демократии. Зайцева была одной из немногих женщин, которые решились участвовать в дерзкой антиправительственной акции - организации побега политического заключенного революционера В. И. Кельсиева, затем помогла ему скрываться. Смело и находчиво она держалась во время проводившегося у нее обыска⁶⁸ . Женщины содействовали революционной работе и в Сибири⁶⁹ . Так, жена революционера Н. Н. Пестерева В. Я. Ковальская была в курсе всей деятельности мужа и поддерживала связь с Шелгуновыми. В ее письмах к мужу содержалось немало резких оценок российской действительности, выражалась преданность делу, которому посвятил себя Пестерев.

Участницы женского движения 60-х годов не оставили после себя сколько- нибудь значительного теоретического наследия. Они были не теоретиками, а непосредственными участницами движения. Но все они испытывали вдохновляющее ощущение своего единства, называли друг друга сестрами, и великим счастьем для них было понимание, что они являются провозвестницами идеалов "новых людей". Об этом вспоминала, в частности, С. В. Ковалевская: "Когда трем или четырем из нас, молодежи, случалось где- нибудь в гостиной встречаться впервые среди целого общества старших, при которых мы не смели громко выражать своих мыслей, нам достаточно было взгляда, жеста, чтобы понять друг друга и узнать, что мы находимся среди своих, а не "чужих" и что эти "свои" были одушевлены теми же надеждами, тою же готовностью жертвовать собой для достижения известной цели"⁷⁰ . Мно-

⁶⁴ Крупнейшие из них: Я. И. Линков. Революционная борьба А. И. Герцена и Н. П. Огарева и тайное общество "Земля и воля" 1860-х годов. М. 1964; Э. С. Виленская. Революционное подполье в России (60-е годы XIX века). М. 1965; В. Базанов. Русские революционные демократы и народознание. Л. 1974.

⁶⁵ О кружке Ишутина см. подробнее: Э. С. Виленская. Указ. соч.

⁶⁶ Н. В. Шелгунов, Л. П. Шелгунова, М. Л. Михайлов. Указ. соч. стр. 43.

⁶⁷ Там же, стр. 23.

⁶⁸ Ф. Кузнецов. Указ. соч., стр. 152 - 153.

⁶⁹ "Ссыльные революционеры в Сибири". Иркутск. 1973, стр. 15.

⁷⁰ Цит по: А. Ш. Леффлер. Софья Ковалевская. Воспоминания. СПБ. 1893.

стр. 90

гие имена участниц женского движения 60-х годов нам не известны, да и вклад их в общее дело был различным. Но хотелось бы подчеркнуть, что несправедливо забывать тех "шестидесятниц", которые, посвятив себя воспитанию детей, сумели вырастить из них будущих борцов за дело освобождения пролетариата. В их числе и М. А. Ульянова, мать В. И. Ленина, человек чуткий и добрый, но непреклонный, непоколебимый в поддержке дела своих детей. "До могилы донесла она свою силу воли, свою глубокую веру в лучшую жизнь, которая рано или поздно наступит на Земле"⁷¹ , - писала о матери М. И. Ульянова.

Какими бы путями ни проникали в женскую среду революционные идеи, какими бы своеобразными ни были идейные позиции женских демократических кругов, - объективная обстановка способствовала единственно верному пониманию очередных задач движения: путь женщин к новому обществу - не особый, а совместный со всем революционно-демократическим лагерем. Вот почему хотя почти ни одна из проблем, поднятых женским движением, не была решена в 60-е годы, женский вопрос к их концу несколько потерял остроту. В. А. Слепцов высказал в "Женском вестнике" справедливое мнение, что этот вопрос не мог решаться сам по себе, ибо раскрепощение женщины тесно связано с освобождением всех трудящихся⁷² . Да и в начале 60-х годов, в пору ожидавшейся революции, некоторые агитаторы уже понимали лозунги женского движения как часть общей революционной программы и женское равноправие связывали с решением важнейшего социального вопроса - крестьянского. В таком духе, например, вел агитацию среди крестьян Орловской губернии видный московский революционер П. Г. Заичневский⁷³ . Этот факт свидетельствует о том, что женское движение 60-х годов не стояло особняком, а идейно и практически объединялось с деятельностью революционеров-демократов.

Как известно, в начале второй половины прошлого века русская революционная демократия знакомилась с марксизмом и устанавливала первые связи с лидерами 1 Интернационала. Упоминания о Международном товариществе рабочих в печати и сведения, получаемые от тех, кто выезжал за границу, способствовали пробуждению интереса к марксизму и в среде русской женской демократии. Не случайно в 1870 г. в состав русской секции I Интернационала, образовавшейся в Женеве, вошли уже знакомые с марксизмом Е. Л. Дмитриева, Е. Г. Бартенева и О. С. Левашова. Секция делегировала Дмитриеву в Лондон для личного знакомства с Марксом и за советами относительно дальнейшей борьбы с анархизмом М. А. Бакунина.

...Приближался 1871 год. 18 марта на баррикадах Парижской Коммуны революционеры разных стран объединились, чтобы сражаться за свободу мирового пролетариата. Русские "шестидесятницы" тоже были в рядах коммунаров. Их демократическая закалка, их политическая подготовленность, самоотверженность и героизм показали всему миру, что десятилетие борьбы с царским самодержавием не прошло для них бесследно. Оно принесло позднее свои плоды как международному рабочему движению, так и русскому движению народовольцев, в котором участие женщин было еще более массовым и активным, чем в движении 60-х годов. А еще позднее российский пролетариат, постепенно осознавший, что он "не может добиться полной свободы, не завоевывая полной свободы для женщин"⁷⁴ , взял в свои руки и борьбу за женское равноправие.

⁷¹ "Мать Владимира Ильича - Мария Александровна Ульянова". Неопубликованная статья М. И. Ульяновой. "Вопросы истории КПСС", 1964, N 4, стр. 53.

⁷² "Люди и книги". М. 1958, стр. 326.

⁷³ В. Базанов. Указ. соч., стр. 210 - 224.

⁷⁴ В. И. Ленин. ПСС. Т. 40, стр. 158.

Постоянный адрес данной публикации: