Политика - дочь истории, а история - дочь географии...

Конфуций

Запад давно признал Россию, Центральную и Южную Азию единым геополитическим регионом ¹ ; Китай уже двадцать веков отдает должное все возрастающему геополитическому значению этого региона. Внутренняя Евразия ("Сердце Земли") вместе с бассейном "Средиземного" (Индийского) океана - географический стержень всемирной истории: прошлой, настоящей и, очевидно, будущей. Даже Большая нефтяная Игра XXI в. куда менее значима, чем глобальная геополитическая роль "Большой Центральной Азии". Центральная Азия находится в фокусе неослабного внимания глобальных и региональных держав. Но именно Россия наконец должна определиться в отношении важнейшего источника своей геополитической мощи.

I. ГЕОПОЛИТИКА 3-й МИРОВОЙ ВОЙНЫ

События 90-х годов истекшего века ознаменовали наступление эпохи глобального и всеобъемлющего социально-экономического кризиса в контексте всех мыслимых цивилизационных противоречий, накопленных в течение XX в. Китайцы с их неординарным и достойным уважения чувством истории сразу (1992) дали наступившему периоду определение глобальной эпохи Сражающихся царств (по аналогии с собственной смутой III в. до н.э.; как известно, ее итогом стало... объединение страны Цинь Шухуаном - не намек ли это на тенденцию однополярности современного мира?). По известному определению Мао Цзедуна, "Поднебесная в хаосе, весь терем продувается ветром".

Таким "теремом" оказались Россия и сопредельное пространство СНГ - в первую очередь Закавказье и Средняя Азия ( макрорегион Транскаспия). Во всей истории России (и не только новой или новейшей) Транскаспийский макрорегион играл, как правило, неординарную (подчас ключевую) роль. Концепция данного макрорегиона как важнейшего фактора глобальной геополитики существует как на Западе (в виде учения о "Хартлэнде", объединяющем континентальный центр России с сопредельными регионами Центральной Азии и Среднего Востока), так и на Востоке (в виде китайской идеи "Западного края", впервые сформулированной два тысячелетия назад и ныне реализуемой в обновленной форме). Сколько-нибудь целостной концепции центральной Евразии - ключевого региона для прошлой, настоящей и будущей истории России - в самой России не было в прошлом, нет ее и теперь (идея Евразии в данном плане хороша, но явно недостаточна). Идея же целостного Транскаспия в период "холодной войны" бытовала разве что на практике - в виде резервного командования Южного стратегического направления (объединявшего зоны ответственности Закавказского и Туркестанского военных округов).

стр. 105

Формальное (почему, поясним ниже) авторство концепции внутренней Евразии - "Сердца Земли" как "осевого региона" всемирной истории принадлежит X. Маккиндеру - главе британской "геоисторической" школы ² , последняя восходит к динамической (в смысле и пространства, и времени) военной географии - разделу стратегии (военная география - "дочь, рожденная раньше матери", общей географии ³ ). Как же выглядит геополитика, и, главное, как она соотносится с "геоисторией"? Хотя нельзя не согласиться, что "общезначимое понимание геополитики... затруднительно" и вовсе отсутствует ⁴ (надо думать, что все-таки в плане субъективном).

Понятие геополитики (чей предмет давно нуждается в обогащении, исходя из совокупности многообразных интересов государства ⁵ ) кратко определимо как теория и практика, наука и искусство моделирования исторического процесса, или высшая (единая, интегративная) стратегия общественного развития (управления историей стратегическим методом ⁶ ). Данный подход к геополитике (поначалу в отсутствие самого этого термина) формировался в отечественной военной науке XIX-XX вв. на фундаменте всеохватной военной географии (так называемого землеведения) и в русле военной же стратегии (по К. Клаузевицу, имеющей дело с любыми мыслимыми проблемами и процессами цивилизации как человеческой жизнедеятельности). Доминанта геополитики - история: "чувство исторического пульса не менее важно, чем ощущения пульса боя" ⁷ .

А. Е. Снесарев за исходную точку своих поисков в указанном направлении берет предположения Аристотеля и Лейбница о структуре общества и его формуле. По Аристотелю (на что А. Е. Снесарев указывает во "Введении в военную географию") это триада "страна- народ-государство". Классик русской военной географии фельдмаршал Д. А. Милютин выразил эти понятия как "территория-силы-средства". "Универсальный гений Просвещения Лейбниц" (определение акад. А.С. Лаппо-Данилев-ского ⁸ ) сам не сумел преобразовать эту триаду в геополитическую формулу цивилизации; это сделал А. Е. Снесарев, разделив триаду Аристотеля-Милютина на материальный и духовный сомножители (которые французский политический философ ген. А. Бофр обозначает как F и Y); итог их перемножения - целостное, системное единство: Р _р = (С + Е + M)(S + W + Р) в позднейшей (1970-е годы) записи американского геополитика Р. Клайна, где: Р _р - совокупная мощь; С - ресурсный элемент территории и населения; Е - энергетический элемент хозяйства (социально-экономический); М - военно-политический "рабочий" элемент (государственность). Соответственно, S означает ценностно-целевой ресурсный элемент; W - понятийно-энергетический; Р - рабочий практико-технологический. Эта формула совокупной геополитической мощи (А. Бофр определяет ее как "уравнение мироздания" - aequitas mundi) позволяет достаточно уверенно - стратегическим методом ⁹ подходить к системной оценке исторического процесса.

Те, кто видят в геополитике простую инверсию политической географии, лишь эклектически изучают "территориальные аспекты политической сферы общественной жизни" (В.А. Колосов) ¹⁰ . Учитель А.Е. Снесарева ген. Г.А. Леер (начальник Николаевской Академии Генштаба в 1889-1898 гг.), говоря о предпосылках научной геополитики, напоминает: географическое прикрытие и политическое обеспечение необходимы для успешности стратегии, обеспеченной историческим знанием и опытом для изучения цивилизации ¹¹ - устойчивых констант мировой истории (в понимании С. Хантингтона). Сам Г. А. Леер гипотезу не развил - это сделал его ученик и преемник ген. Снесарев (восстановивший Академию в 1919-1921 гг.). Исходя из формулы Аристотеля-Милютина и ресурсно-энергетического подхода В.И. Вернадского, А. Е. Снесарев вплотную подходит к следующему ряду выводов. Во-1-х, страна географически складывается в прошлом, народ исторически эволюционирует в настоящем, политика государства нацелена в будущее. Во-2-х, в пространстве географические ресурсы страны преобразуются в историческую энергию народа и политическую работу государства. В-3-х, во времени ресурс прошлого преобразуется в энергию настоящего и затем в работу на будущее. В итоге

стр. 106

всеохватная военная география предстает у А. Е. Снесарева как гео- историо-политика. Вслед за тем в гео/историо/политику преобразилась и сама высшая стратегия. Стратегический метод позволяет, по заключению А. Е. Снесарева, расширить свой кругозор, базируясь на исторической эволюции. Для чего? Чтобы понимать и системно оценивать явления прошлого, разгадывать современные требования и, наконец, быть на высоте требований будущего (адекватно отвечая на их вызовы) ¹² . Так или иначе, тем или иным путем А. Е. Снесарев пришел именно к тому ценному выводу, который некогда сделал Конфуций. "Конфуций сказал: политика - дочь истории, а история - дочь географии", - напомнил участникам 13-й конференции "Бергдорфского форума" (Баку, июнь 1998 г.) статс-секретарь германского МИД Ганс-Фридрих фон Плетц ¹³ .

"Геоистория" британца X. Маккиндера и американца О. Латтимора ¹⁴ соответствует первым двум звеньям триады А.Е. Снесарева ("гео-историо-политика") и В. И. Вернадского ("вещество-энергия-работа" ¹⁵ , или, иначе, "вещество-энергия- информация": без информации - понимания сути дела, - как известно, результативно работать нельзя, а потому сырье исторических данных - сведения методами "геоистории" и геополитики преобразуются в знание-и- понимание - информацию в ее истинном смысле слова). Без соответствующего метода такая работа вряд ли возможна. Стратегический метод - основа гео-историо-политики.

II. ЦЕНТР ЕВРАЗИИ НА ПЕРЕЛОМЕ ЭПОХ

Большая Средняя Азия - центр Евразии от Волги примерно до Байкала, от Ледовитого океана до бассейна Инда - и есть, по определению классика британской геополитики X. Маккиндера, "Сердце Земли" ("Хартлэнд"), Это бессточный (практически не имеющий выхода в Мировой океан), а потому весьма изолированный, замкнутый макрорегион. Неприступный для морских десантов, он практически недоступен и для войск великих держав (за исключением Китая и России, которые сами часть "Хартлэнда"). Геополитическую роль и значение "Сердца Земли" характеризует хорошо известный силлогизм X. Маккиндера:

Кто владеет центром Азии,

Тот влиятелен в Евразии.

Кто влиятелен в Евразии -

Контролирует весь мир.

Евразию в целом плюс Африку X. Маккиндер определяет как Мировой остров, что отражает ход мысли геополитика британской "океанической" школы. Именно в данном качестве Маккиндер отдает "Сердцу Земли" и его империям-обладательницам безусловную пальму первенства: "Природа и сами факты географии все время предоставляют силам континента большие стратегические возможности, чем океанским державам" ¹⁶ . Тем самым основатель британской геополитической школы напоминает об одном из важных источников державного могущества, подзабытых в недавний период идейных шатаний. Напротив, современный Китай отнюдь не замечен в подобного рода "оппортунизме" ¹⁷ и пренебрежении к своим жизненным интересам.

В чем же состоит роль Китая в данном регионе в данную эпоху? Эта роль в высшей степени неординарна и достойна внимания. И здесь, и в мире в целом КНР - не будущая (как это часто утверждается), а уже нынешняя нейтральная сверхдержава ¹⁸ .

Еще в 1906 г. А. Е. Снесарев (уникальный востоковед и едва ли не последний русский энциклопедист, полководец-философ и во всех этих качествах геополитик) определил "Среднюю Азию" как сумму привычных нам: Средней Азии, Синьцзяна, Тибета, Афганистана, Ирана - геополитического "гласиса" Британской Индии (и естественных к ней подступов, а не только препятствий на подступах). Ген. А. Е. Снесарев объединяет Среднюю и Южную Азию в "Средний Восток", соответствующий "Центральной Азии" - антитезе Восточной и Западной Азии в позднейшей классификации, принятой ООН и ЮНЕСКО. По определению А. Е. Снесарева, Средняя Азия есть "ключ к Индии и всей мировой политике" ¹⁹ . Сам X. Маккиндер сформулировал свою концепцию "Сердца Земли" (версию того самого "ключа") в 1904 г. отнюдь

стр. 107

не случайно - под непосредственным влиянием тех конкретных действий А. Е. Снесарева в регионе, в результате которых Англия уступила без войны и боя, под угрозой утраты Индии - "жемчужины" своей империи (и пошла на союз с Россией в рамках Антанты) ²⁰ . Хотя с тех пор прошло более девяноста лет, значение снесаревской монографии не уменьшается, а, наоборот, возрастает. К А. Е. Снесареву, как ни к кому другому, применимы слова британского генерала Р. Симпкина, сказанные о древнекитайском военном классике Сунь-цзы: "Он писал как будто не вчера, а завтра". (А. Е. Снесарев - русский Сунь-цзы XX в. - как и сам Сунь-цзы, умел "воевать и побеждать не сражаясь" ²¹ .)

Нас, как в свое время А. Е. Снесарева, интересует в первую очередь южная половина "Сердца Земли" - центр Азии, примыкающий к Индии и собственно к Китаю (который владеет в "Хартлэнде" Внутренней Монголией, Синьцзяном и Тибетом). В своих работах 1906-1921 гг. Снесарев определяет данный регион то как большую "Среднюю Азию", то как расширенный "Средний Восток" ²² (как мы убедимся несколько ниже, противоречия здесь нет ни малейшего). В те времена Индия была основой и "жемчужиной" Британской империи. Афганистан - "эпицентром" 2-го Восточного вопроса. Но, предвидя падение Британской империи (к чему он сам приложил руку трижды - в 1904, 1919 и 1927 гг.) и грядущее возвышение Китая (которое Наполеон считал едва не фантастикой), Снесарев зарезервировал роль нового "стержня" Восточного вопроса за Синьцзяном как важнейшей из принадлежащих Китаю частей "большой" Средней Азии. Означает ли это соответственное снижение роли независимой Индии? Отнюдь. Она (учитывая ее экономический взлет 1990-х годов и новый ядерный статус) ничуть не меньше Китая является важнейшим фактором баланса геополитических сил в современном мире.

Еще в 1908 г. на XV международном конгрессе востоковедов доклад полк. А. Е. Снесарева о перспективах развития национально- освободительного движения на Востоке произвел эффект разорвавшейся бомбы; как важнейший очаг этого движения прогнозировалась тогда (и осталась им в позднейшие периоды антиколониальной борьбы) именно Индия. Кроме того, в 1970-1980-е годы она оказалась на вершине знаменитой "дуги кризисов" З. Бжезинского, опоясавшей бассейн Индийского океана - "эпицентр 3-го мира". "Дуга Бжезинского" по сути повторяет излучину Инда и непосредственно примыкает к южным пределам "Сердца Земли". В течение 1990-х годов в результате распада СССР указанная "дуга" не исчезла, а продвинулась дальше на север - к Уралу и Южной Сибири; из континентального "Сердца Земли" и бассейна Индийского океана сложилась геополитическая "клепсидра". Данный факт весьма важен в контексте происходящей у нас на глазах "Большой Игры" великих держав вокруг "нового Среднего Востока" и бассейна "Средиземного океана" - Индийского ²³ , отсюда вторичное обострение старого Восточного вопроса. Встает вопрос: чем это чревато для России теперь и особенно в будущем?

Роль "Сердца Земли" в данном контексте важно рассматривать в целом и только в целом. Его составляют три (как минимум две) взаимозависимые части: 1) российского Заволжья, Урала, Сибири (северная часть); 2) центральноазиатской части СНГ; 3) старых буферных территорий - бывшего гласиса - Британской Индии (южная часть). На Западе северную часть "Хартлэнда" - важнейший и неотъемлемый регион России определяют как "Мидист" (по аналогии с американским Мидвестом - Средним Западом): без его территории, промышленности и сельского хозяйства, запасов сырья и транспортных магистралей Россия немыслима как евразийское государство (в этом ее отличие от предшествовавшей Руси); не меньшую роль играли в рамках СССР Средняя Азия и Казахстан, чьи сырье и производственный потенциал неотделимы от потенциала российского "Мидиста".

Исторически Центральная Азия - регион исключительно нестабильный и раздробленный (политически зачастую периферия мировых империй Александра Македонского, Сасанидов, Арабского халифата, татаро- монгольской). Лишь в виде исключения в конце XIV - начале XV в. она стала центром сверхдержавы Тимура (по

стр. 108

сей день изученной недостаточно и явно недооцененной). Как подчеркивает А. Е. Снесарев, все они не случайно были географически привязаны к одной и той же территории "Сердца Земли" в южной ее половине - Центральной Азии ²⁴ . Российская империя и СССР в XIX-XX вв. - правопреемники империи Чингисхана и его "наследника" Тамерлана. После 1991 г. регион Центральной Азии постоянно грозит превращением в подобие Дикого поля прошлых времен или большой Афганистан. В том и другом качестве он чреват не просто опасностью, но вполне реальной угрозой для российского "Среднего Востока" западнее и восточнее Урала, равно как и для России в целом как таковой.

В первую очередь это опасность даже не политическая, а военно- географическая. Три великих равнины: Русская, Западносибирская, Туранская - служат основой мирной экономики и жизнедеятельности России, окраинные горные области региона - зачастую театры войны ²⁵ . Пока данное соотношение военно-географических факторов сохраняется, держава достаточно стабильна в рамках естественных рубежей, если нет - ее положение становится угрожающим. Для оценки роли и значения "Сердца Земли" в указанном плане полезна работа классика ранней российской геополитики фельдмаршала Д. А. Милютина, посвященная Германии (в отличие от нас, А. Е. Снесарев в ней для оценки "Хартлэнда" вряд ли нуждался). Местоположение, зональность, населенность, хозяйственная освоенность, этнокультурная разнородность двух кризисогенных регионов Европы и Азии вполне сопоставимы. Весьма схожи троичная зональность "большой Германии" в центре Европы и "большой" Средней Азии в центре Евразии: примыкающий к морям, равнинный, относительно слабо населенный и экономически освоенный Север - и рельефно более чересполосный, более населенный и развитой центр; наконец, гористый, порубежный, кризисогенный Юг. Достойно внимания замечание Д. А. Милютина, что раздробленная Германия, находясь в центре Европы, никогда не могла оставаться, не оставалась и не останется в покое, пока она не была объединена автохтонным, но периферийным центром (тогда - Пруссией); в Евразии роль "Пруссии" играли Московская Русь и затем Россия.

Германия в центре Европы, "Сердце Земли" в центре Евразии являются одновременно "связками" и "развязками" Севера и Юга, Запада и Востока (что наглядно демонстрирует "геомодуль" А. И. Неклессы ²⁶ ). В раздробленном состоянии такие земли, по милютинскому определению, не могут оставаться мирными и безопасными для себя и соседей. Дело осложняется и тем, что пока с трудом просматривается перспектива сплочения "Сердца Земли" вокруг евразийски автохтонного, авторитетного центра. В подобном состоянии региона таится опасность для него самого, для России и для мира в целом. Очаги конфликтов в "Сердце Земли" носят не случайный, не поверхностный и далеко не местный характер. И Россия, и другие страны "Хартлэнда" оказались и потенциально, и зачастую уже реально как объекты нового передела мира в активной зоне так называемой глобализации - неоколониализма XXI в.

Обратившись к опыту всемирной истории и обобщая его, мы обнаружим, что с 1492 г. в рамках циклов средней протяженностью в 60 лет имели место восемь мировых войн (или "глобальных", в чем принципиальной разницы нет) - начиная с Итальянских и кончая (кончая ли?) "2-й мировой" 1939-1945 гг. При этом до XIX в. борьба велась в основном за "наследство" 1-го Рима, с XIX в. на нее стала наслаиваться борьба за наследство "2-го Рима" (византийское; 1-й Восточный вопрос), а к началу XX в. - и борьба за наследие "3-го Рима" - российское (конкретно - за "Сердце Земли"; 2-й Восточный вопрос). В 1914-1945 гг. - всего за тридцать лет (или полцикла) - произошли две мировые войны за все три "наследства" сразу. Непростые сопоставления и подсчеты на опыте последних пяти веков показывают, что в середине 1970-х годов (в 1975 г. был подписан заключительный акт в Хельсинки) мир вступил в очередной цикл развертывания 3-й (на самом деле - 9-й) мировой войны. Она маловероятна в классическом (характерном для первой - доатомной - половины XX в.) виде но, напротив, весьма вероятна как глобальный комплекс локальных войн и конфликтов разного масштаба и различной интенсивности.

стр. 109

Подобные сценарии уже отражены в достаточно серьезной военно- географической футуристике, которая меньше всего похожа на фантастику (даже научную). "Альтернативная 3-я мировая война" (в виде комплекса локальных войн) не раз предсказывалась и ранее ²⁷ . Хуже всего то, что в центре Азии она чревата угрозой развала северной (собственно российской) части "Сердца Земли" - расколом России примерно по Уралу и ее автоматическим сходом с исторической сцены. Дело в том, что Россия как явление евразийское, в отличие от Древней и Московской Руси, локальной быть никак не может. Тем более она не должна быть и не может быть вместе с локальными государствами центра Азии игрушкой в глобальной "Большой Игре" XXI в.

Положение осложняется тем, что до 2035 г. (окончания цикла) должен быть так или иначе разрешен все более и более острый глобальный социально-экологический кризис. Наличный комплекс региональных противоречий при диспропорции силовых потенциалов наталкивает на логичный вопрос: за счет кого будет разрешаться глобальный цивилизационный кризис? У геополитически ослабленной России начала XXI в. на душу населения остается в среднем вчетверо больше земли и ресурсов, чем у кого бы то ни было в мире. Высокоразвитый 1-й мир на своем пути неокапитализма (как бы его ни именовали) предложить конструктивный выход не в состоянии: "золотой миллиард" заинтересован в экономическом "дренаже" остального мира; он выступает по отношению к нему как цивилизационный вампир- "глобализатор" (для которого до 80% человечества - в перспективе избыточное население ²⁸ ). Еще в начале XX в. А. Е. Снесарев в работе "Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе" проанализировал "дренаж" Индии англичанами как причину не только социально-экономических, но и экологических катастроф. Теперь в разряд "избыточных" объектов подобного "дренажа" может попасть и Россия. Южнее ареал возрождающегося Шелкового пути подчас превращается в то, чем он ранее не был, - в канал указанного "дренажа", неэквивалентного обмена, односторонней "глобализации" (в том числе в караванные тропы глобального наркобизнеса).

III. МЕТОДОЛОГИЯ КИТАЙСКОЙ ГЕОПОЛИТИКИ

Остается ли Китай бесстрастным в такой исторической ситуации? Он скорее всего не бесстрастен, а хладнокровен как страна древнейших традиций геополитики - теории и практики "цзинцзи" ("цзинши цзиминь" - управление миром, помощь народам ²⁹ ; то и другое, конечно, в интересах прежде всего самого Китая). В отношении "Сердца Земли" Китай особенно заинтересован в стабильности Синьцзяна - Восточного Туркестана, своей крупнейшей провинции и самой значительной по комплексу геополитических параметров национальной окраины (к тому же самой беспокойной). Именно для Китая Синьцзян - новый "ключ к мировой политике". Именно благодаря ему КНР - держава всех трех частей Азии (Восточной, Центральной и Западной) и "трансазиатская" величина, охватывающая Индостан.

На указанной выше основе Китай уже в 1980-е годы занял наивыгоднейшее положение: а) между "тремя мирами"; б) между сверхдержавами (СССР и США) с их союзниками; в) между группами членов Трехсторонней комиссии (США, Европой, Японией). Тем самым из трех треугольников глобальной геополитики Китай успешно выстроил древний мироустроительный восьмиугольник, обеспечив себе (стране по общемировым параметрам в лучшем случае среднеразвитой) позицию нейтральной сверхдержавы.

Схожую позицию предложили (для России) в начале XX в. ген. Елчанинов ("сильное нейтральное государство в своей политике независимо") и полк. А. Е. Снесарев (в более завуалированной, но конкретной и конструктивной форме). КНР придерживается во внешней политике принципов нейтралитета и неприсоединения в русле решения XII съезда КПК (1982) "в союзы не вступать" ³⁰ .

стр. 110

Маловероятно, чтобы Китай в будущем пустил центральноазиатские дела на волю волн, если этого он, как правило, не делал и в прошлом. КНР заинтересована в стабильности собственной территории, в ресурсах (прежде всего в казахстанской нефти) и рынках региона. В центре Азии она не ставит на первое место стремление, как это имеет место в Восточной Азии, создать подобие "Pax Sinica" - "большого" Китая в традициях (чаще идеальных, чем реальных) прежних китайских империй ³¹ . Конечно, обостряющийся социально-экологический кризис в условиях беспрецедентного для XX и наступившего XXI в. экономического роста Китай способен разрешить отчасти и за счет своих соседей.

А. Е. Снесарев уже в 1921 г. предупреждал о расширении колонизации Китаем сопредельных регионов по мере своего социально- экономического возрождения и государственного подъема ³² . Государства центральноазиатского региона постоянно испытывают угрозу "афганизации" и в этих условиях вряд ли сами способны противостоять возможному давлению Китая. Последний, заинтересованный в незыблемости своих континентальных (и тем самым глобальных) позиций, давно "зарезервировал" Семиречье (район Казахстана восточнее оз. Балхаш) как сферу своих непосредственных, жизненно важных интересов; здесь он способен на локальные "миротворческие" операции. Для КНР характерно стремление, во-1-х, поддерживать свое мирное окружение на континенте и, во-2-х, на этой основе обеспечить отражение нападений вероятного противника по возможности вне собственной территории (условие это заложено и в ее военную доктрину) ³³ .

Какие философско-мировоззренческие традиции заложены в фундамент геополитики КНР? Уже Конфуцием проводится мысль, что всеохватная и всепроникающая (в идеале - всемирная) власть государя должна быть максимально естественной, соответствующей традициям и обстановке, минимально насильственной и вовсе не деспотичной. Воля правителя должна сливаться с анонимной стихией народного быта, в которой отражен всеобщий Путь мироздания в его (1) космическом, (2) общественном, (3) психологическом и (4) биологическом воплощениях ³⁴ . При этом в космическом спектре мудрая власть должна отвечать требованиям времени: в общественном - направлять течение жизни; в психологическом - делать это ненасильственно; а на уровне физическом - практически незаметно. Данная градация в принципе совпадает со шкалой главных понятий стратегии, предложенной К. Клаузевицем и А. Е. Снесаревым, а именно: мудрость вождей, доблесть войска, воодушевление народа, умение действовать эффективно. Государь не может делать все сам, он действует посредством иерархии подданных. При совмещении терминологических шкал Конфуция и Клаузевица-Снесарева получаем:

космически мудрая власть отвечает велениям времени и законам природы;

доблесть войска направляет течение жизни;

ненасильственное правление воодушевляет народ;

процесс проходит почти незаметно.

При этом под "войском" понимать нужно как воинов, так и шэньши (чиновников), как военную элиту, так и ученых. Направление течения жизни их усилиями должно походить на тысячелетние труды по формированию искусственного русла р. Хуанхэ - источника жизни Китая (и не меньшего источника угроз и опасностей для этой жизни). При неустранимости коварного нрава р. Хуанхэ планомерная деятельность народа и государства была, как известно, направлена на максимальное снижение энтропии, на усмирение стихийного хаоса.

У средневекового неоконфуцианца Чжу Си "большая гуманность" императора слагается из четырех элементов: гуманных ценностей, мудрых целей, верных понятий о справедливости и поведенческого этикета (приемов поведения). Еще раньше Лю Шао (III в.), также следуя Конфуцию, переходит от триады качеств "опоры государства" к четверке: чистых помыслами и умеренных носителей ценностей (элемент S ₁ ); образованных и тактичных, сведущих в канонах (целеустремленных - S ₂ ); понимающих законодательство, способных разрешить сомнения (элемент W); наконец, умелых и решительных в деле (элемент Р).

стр. 111

Потенциал каждого из элементов формулы формируется по принципу "вложения" - включения потенциала предыдущего (предыдущих), и тогда в условных числах формула обретает вид:

- как в древней "Книге Перемен" (XI в. до н.э.), где число "64" - один из символов Вселенной, так как на плоскости 8 - это все стороны горизонта, а 8х8 - мировая сфера.

Указанное совпадение с исходными параметрами "Книги Перемен" ("И цзин") не случайно и не сводимо к чистой символике: порядок базовых триграмм (его авторство приписывается легендарному правителю Фу Си) отражает развитие стратегических элементов в том же самом порядке, что у ген. Снесарева, а именно: территория (C ₁ ) под Небом, население (С ₂ ) на Земле, хозяйственное освоение (Е) земли (сцепление с нею) с помощью огня; мобилизация, движение, удар (соответственно: возбуждение, подвижность, гром) в действиях войска (их стратегия, оперативное искусство и тактика у Сунь-цзы; М); детальность и тотальность (вездесущий ветер) духовных традиций (дерево и его корни) - ценности S ₁ ; цели S ₂ и опасности в их достижении (погружение в воду); четкие понятия W об этих целях и ценностях (пребывание на незыблемой горе); самоотверженное исполнение этой работы (в том числе в приложении к матери-земле) и результативные приемы (разрешение, радость, наполняемый водоем; Р); Р _р = (С ₁ + С ₂ + Е + M)(S ₁ + S ₂ + W + P).

Издревле Китай строил свою геополитику на принципе "влияние важнее власти", ее традиционная триада: а) "цзинцзи" ("цзинши цзиминь" - управление миром, помощь народам ³⁵ ), б) "увэй/фэйгун" ("недеяние" - точнее, необычное и неявное деяние) и в) "цзими" (ненатянутые поводья, т.е. гибкое управление событиями и процессами); она соответствует  или сумме "целей, понятий, приемов" у А. Е. Снесарева и А. Бофра ³⁶ . Двадцать пять веков назад полководец-философ Сунь-цзы преобразовал философию и стратегию в единую философию и практику политики - высшей неконвенциональной стратегии, где победа одерживается не силой, но разумом и преимущественно не на поле боя, а вне его. Сунь-цзы задолго до Клаузевица подчинил военные победы критериям политического успеха и открыл, что сама победа - явление прежде всего психологическое (захват инициативы, подчинение "партнера" своей воле). Учение цзинцзи в традициях Конфузия-Сунь-цзы видит мир органично целостным (у Ли Гоу - автора концепции цзинцзи - в нем "30 спиц сходятся в единой ступице; иероглифический символ числа "30" позже стал обозначать понятие "ши" - мироздание). Мир как целостный живой организм (где Китай - голова и туловище, сопредельные страны - его конечности) требует бережного обращения и, при необходимости, "лечения" методами "стратегической акупунктуры". Принципы мироустроения, восходящие к древнейшему периоду написания "Книги Перемен", характеризуются в китайской геополитической Традиции как тонкий и бережный процесс космического "ткачества"; два сомножителя  снесаревского уравнения мироздания" выступают в нем как "основа" и "уток". Шесть геополитических элементов в их естественной последовательности (формула Снесарева-Клайна) наглядно показывают неуклонно подспудную работу "шелкопряда истории" - предварительный процесс геополитики.

Наконец китайцы издревле в своей геополитической практике материальное начало подчиняют духовному, т.е. сомножитель F подчиняют  Это неудивительно, так как предел (lim) F стремится к 0, а  напротив, - к бесконечности (духовныересурсы в принципе неисчерпаемы, чего о материальных сказать никак нельзя). Учитывая все это, китайцы традиционно выстраивают стратегию амбивалентной кооперации (СКВ - свободно конвертируемого взаимодействия) примерно по формуле квадрата совокупной геополитической мощи взаимодействующих сторон:

стр. 112

Сверхзадача эффективной геополитики "цзинцзи" (методами "увэй" и в форме "цзими") - добиться, чтобы, во-1-х, у "партнера" к бесконечности стремилось не духовное начало, а материальное начало F и, во-2-х, чтобы максимально "присвоить" совокупный потенциал его мощи (расширение принципа Сунь-цзы "кормиться за счет противника"). Метод "ненатянутых поводьев" (цзими) для этого идеально подходит. Как правило, в русле китайской геополитики духовно, интеллектуально более совершенная сторона изменяет неблагоприятное соотношение материальных сил и факторов в пользу духовных (реализуя хорошо известный принцип Наполеона), и тем самым в свою пользу, добиваясь более высокого потенциала своей совокупной мощи P _p .

IV. ГЛОБАЛЬНЫЙ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ МАГНИТ

Бассейн Каспия метко определяют как "геополитический магнит" XXI в. Эта роль закрепилась за Транскаспийским регионом не сегодня и даже не вчера. Еще до нашей эры Каспийское море огибали трансконтинентальные караванные пути (включая знаменитый Шелковый путь) из Китая во владения Рима. В XVI в. Каспий - продолжение Волжского пути из Европы в Иран и далее в Индию. В период великой Смуты начала XVII в. (когда сама русская государственность была поставлена под вопрос) англичане - с целью завладеть этим путем - пытались подчинить себе Россию в качестве протектората. Новейшее значение Каспийского бассейна огромно: в XXI в., по мнению многих аналитиков, Запад не сможет обойтись без ресурсов стран бывшего СССР, но прежде всего нефти и газа бассейна Каспия - вторых по значимости после запасов Персидского залива ³⁷ . Интерес Запада к нефтегазовым ресурсам Каспийского бассейна важный, но все же пока скорее второстепенный: запасы Персидского залива гораздо значительнее, доступнее, их легче контролировать.

Но куда важнее природные богатства Центральной Азии для Китая и Индии, в XXI в. они будут для них жизненно необходимы. США озабочены ростом мощи и влияния этих великих держав, обладающих ядерным оружием, и стараются им в вопросах ресурсообеспечения как минимум не способствовать. Еще во II в. до н.э. императорский Китай (считавший себя центром мира) рассматривал страны Центральной Азии как важный фактор своей международной стабильности. Земли нынешнего Синьцзяна и Тибета китайцы считали ближним "Западным краем", Казахстан и сопредельные страны вплоть до Каспия - дальним "Западным краем". В прежние времена Западный край имел для Китая значение прежде всего военно-политическое (с точки зрения безопасности границ империи) и лишь отчасти торговое. В наше время значение Центральной Азии для Китая возросло во всех отношениях.

Так, вполне естественно взаимовыгодное сотрудничество Китая с Казахстаном. Последнему полезен китайский опыт целенаправленных и успешных реформ, для первого сотрудничество с Казахстаном - важный фактор национальной безопасности, в первую очередь энергетической. Китай 2010 г. сможет удовлетворить из собственных ресурсов лишь четверть своих потребностей в газе, а в нефти и того меньше - одну седьмую. По этой причине Китай заинтересован в нефти Казахстана и газе Туркмении. Он активно вкладывает капиталы в казахстанские нефтяные месторождения и континентальные трубопроводы, заинтересован в прокладке трубопроводов через Синьцзян и далее к Тихому океану. По-своему заинтересован в этом и Казахстан: в 1997 г. было подписано соглашение о строительстве трубопровода, ведущего в Синьцзян, и о покупке Китаем двух месторождений нефти в Казахстане. По прогнозам, добыча нефти в регионе может возрасти в ближайшие десятилетия примерно всемеро, что превратит его по значению во второй Ближний Восток. Запасы углеводородного сырья Транскаспийского региона Евразии расцениваются как ключевой фактор развития мировой экономики в ближайшее столетие. Не случайно страны Центральной Азии уже начинают рассматриваться как "логическое продолжение... зоны Персидского залива" ³⁸ .

стр. 113

При ближайшем рассмотрении (прогнозы это подтверждают) безопасность и развитие Китая в XXI в. напрямую зависят от экономических связей с Центральной Азией (прежде всего от поставок углеводородного сырья); Китай поэтому проявляет заботу о политической стабильности региона. Внутриполитическая стабильность Китая также зависит от положения в центральноазиатской части СНГ. Синьцзян -краеугольный камень Китая как сверхдержавы - обеспечивает КНР доступ к Индийскому океану и Каспию. Но позиции КНР в Синьцзяне уязвимы: там активны уйгурские повстанцы, исламские экстремисты; в Средней Азии и Синьцзяне их поддерживают афганские талибы. КНР постаралась в кратчайшие сроки нормализовать свои отношения с Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном; с участием России и Китая сформировалась Шанхайская "пятерка", с участием Узбекистана - Шанхайский форум. В июле 1998 г. члены "пятерки" договорились о развитии континентального транспортного коридора из Европы в Азию через Кавказ (TRACEKA). По проблемам региональной безопасности (прежде всего борьбы с международным терроризмом) укрепляется сотрудничество всех членов Шанхайской "пятерки".

Исходя из знаменитых "пяти принципов" мирного сосуществования, КНР строит свои отношения с членами Шанхайской "пятерки" и центральноазиатским регионом в целом, углубляя региональное сотрудничество в преодолении кризисов, выступая с антиглобалистских позиций за формирование новой мировой финансовой системы, уважая независимый выбор стран региона в формировании политики безопасности и развития, при этом сочетая прагматизм с решительностью и упорством в отстаивании своих интересов. Но может ли КНР уделять региону Транскаспия недостаточное внимание? Отнюдь нет. Экономическая заинтересованность Китая в сотрудничестве со странами Центральной Азии - далеко не основная и не единственная причина государственного интереса КНР в регионе. 60% территории Китая - районы, населенные "национальными меньшинствами", и в данном плане Центральная Азия (населенная родственными им народами, а в прошлом так называемый "Западный край") - естественное геополитическое "продолжение" КНР, а не заграница в обыденном смысле. Статус региона Центральной Азии во внешней политике КНР во многом схож с его же статусом как "ближнего зарубежья" России.

КНР и Россия примерно одинаково заинтересованы в поддержании статус-кво в центре Азии и недопущении разрастания процессов этнического сепаратизма, политического экстремизма и международного терроризма. КНР, как и Россия, последовательно указывают, что их сотрудничество друг с другом и государствами региона направлено не против третьих стран, а лишь против вне- и антигосударственных сил хаоса. Характерно, что столь же естественно заинтересована в том же самом Индия (как и в углублении сотрудничества с государствами региона) - южноазиатская и вроде бы не сопредельная непосредственно с Центральной Азией страна. Однако сепаратизм в форме этнического и исламского экстремизма подпитывается на ее территории из Пакистана и Афганистана; Индия жизненно заинтересована в стабильности и порядке на территории Центральной Азии (в интересах своей безопасности) и в мирном развитии государств региона (в интересах взаимовыгодного сотрудничества). Предложенный Е.М. Примаковым "треугольник" крупнейших держав Азии мог бы вполне естественно сложиться вокруг общего интереса - заинтересованности Китая, Индии, России в центральноазиатской стабильности, имеющей отнюдь не региональное, а глобальное значение.

В свое время было подмечено (в работе польского синолога А. Галимарского), что современный мир в геополитике Китая имеет структуру трех концентрических кругов: собственно территория КНР, ее континентальное окружение и внешняя, более отдаленная периферия. Основы этой системы просматриваются еще в период древних китайских империй, когда малый "Западный край" включал ныне входящие в КНР земли Синьцзяна и Тибета, больший

стр. 114

"Западный край" простирался до Каспия, а его внешняя периферия включала территории Римской империи, т.е. Ближний Восток и бассейн Средиземного моря. Современный Китай ничуть не в меньшей степени проявляет естественный интерес к процессам восточное Средиземного моря - на Ближнем и Среднем Востоке. Хорошо известно, что в геополитике КНР принята концепция границ не только в трех природных средах (сухопутных, морских и воздушных), но и двух геополитических типов границ: а) территориально-государственных и б) стратегических ³⁹ . Последние - это внешние границы "ближнего зарубежья" Китая с сопредельными регионами "внешнего" мира ("дальнего зарубежья"; эти границы на западе касаются Каспия и, соответственно, западных пределов "Сердца Земли"). Нельзя не признать, что Китай не только в теории придерживается концепции "стратегических границ", но и заботится о них в своей внешнеполитической практике, региональной геополитике. А. Е. Снесарев не мог бы не согласиться с данной логикой руководства КНР: он сам указывал, к примеру, что стратегические границы России на юге проходят по Гиндукушу - пределу "Сердца Земли"; потому сфера внешнеполитических забот России о своей безопасности не может и не должна быть искусственно и произвольно заужена.

В то время как США уделяют большое внимание зоне бывшего Шелкового пути и объявляют регион зоной ответственности своего Центрального оперативного командования ("двойника" бывшего блока СЕНТО), Китай воздерживается от военно-политических демонстраций, но укрепляет связи с регионом по принципу "твердо в деле, мягко в обращении". Запад обеспокоен усилением солидной группы развивающихся стран и Китая как альтернативного глобального центра силы. В Китае хорошо знают суть доктрины Бжезинского: для сохранения мировой гегемонии США необходимо: а) не допускать преобладания какой бы то ни было державы в пределах Старого Света - прежде всего в Евразии и б) всеми силами ослаблять национальную государственность народов Евразии поддержкой дробных "этнических суверенитетов". Видя в КНР едва ли не главное препятствие на пути к мировой гегемонии, США стараются противопоставить ей Монголию и Казахстан, Индию и Узбекистан. Однако официально не входя ни в мировую "семерку", ни в мировую "восьмерку", Китай умело их эксплуатирует. Наверное, во многом правы те, кто считают КНР главным соперником и "партнером" США в XXI в. Но что понимает под этим сам Китай? Объективно в мире существуют не менее 6-8 "полюсов" - центров силы; КНР стремится строить свой миропорядок именно на этой основе.

Руководство КНР опирается в своей геополитике на концепцию "совокупной государственной мощи" (цзунхэ голи), аналогичную снесаревской Р _р , - как результат синтеза: "опорной мощи" (элемента территории-населения С), экономической мощи Е, "оборонной" (военной) мощи М и "дипломатической" мощи

Три качества в их органичной совокупности - способность к существованию, развитию, совместимости (активной адаптации) - вполне коррелируемы с триадой "ресурс-энергия-работа" Вернадского- Снесарева.

Работа 13-й конференции "Бергдорфского форума" в Баку (конец июня 1998 г.), посвященной современной "Большой Игре" вокруг бассейна Каспия, показала, что именно КНР владеет информацией и влияет на сам ход развития региона Закавказья и Средней Азии самым рациональным образом. Концепция региональной политики Китая в Транскаспии была изложена представителем Китая Це Ши с максимальной глубиной, четкостью, сдержанностью. Структура доклада этого сотрудника Института международных исследований КНР следует "снесаревской" формуле: общая обстановка (ресурсные элементы С ₁ -С ₂ , сохранение "баланса интересов и сотрудничества с конкурентами" ("энергетика" Е - расширенная экономика), геополитическая структура с тенденцией многополюсного развития (военно-политические институты М), мирное сосуществование и добрососедство (ценностные приоритеты S ₁ ), развитие взаимовыгодного сотрудничества с целью совместного процветания (целевые приоритеты S ₂ ), уважение выбора народов, невмешательство во внутренние дела (понятийный элемент W), поддержка независимости, суверенитета государств, региональной стабильности (практический элемент Р). Как явствует из доклада Це Ши, КНР следует сама (в чем поддерживает и новые независимые государства Транскаспия): а) ценностям геополитического плюрализма (S ₁ ); б) преследует цели равноудаленности (S ₂ ), дипломатически обеспечивает диалектику отношений близости- отдаленности (понятийный элемент W), с тем

стр. 115

чтобы на деле защитить национальную независимость и государственный суверенитет (практический элемент Р). В тексте присутствует и термин "понятие о ценностях и путях (т.е. целях. - О. З. ) развития".

На этом - весьма емком - "понятии о ценностях и путях развития" применительно к Транскаспийскому региону и проводимой в нем геополитике КНР следует остановиться особо. Дело в том, что даже в АТР с его бурным экономическим ростом последний не гарантирует смягчения проблем безопасности и бескризисного политического развития. Тем более такие гарантии не просматриваются в Закавказье и Средней Азии. Однако Китай традиционно прагматичен, но одновременно упорен и принципиален в отстаивании коренных, первостепенных интересов безопасности и развития (своих и региона). Многие "прагматики" (государства и лидеры) поддаются соблазну подмены первичного вторичным, главного - производным, целого - частью, жертвуя независимостью - в пользу безопасности, суверенитетом и национальным интересом - в пользу интереса частного. КНР этого упорно и успешно избегает ⁴⁰ .

Почему? Независимость (суверенитет), национальный интерес, безопасность и конкретный частный интерес могут рассматриваться разрозненно и в противоречии друг другу, а могут рассматриваться и как логическая последовательность (ряд) геополитических (метастратегических) элементов: независимость и суверенитет как высшие ценности S ₁ , национальный интерес как цель высшего порядка S ₂ , безопасность как неоднозначное, но всегда конкретное философское понятие W ₂ , а частный интерес - как практическая конкретизация (Р) всех трех предшествующих элементов: 

Попытка осуществить на практике частный интерес (даже вполне обоснованный) при игнорировании факторов более общих, основополагающих обесценивает сам элемент Р: он, как говорилось выше, формируется методом "вложения", последовательной аккумуляции потенциалов всех предыдущих элементов совокупной мощи Р _р ; в изолированном виде элемент Р бессодержателен, пуст. КНР в той или иной мере, с большей или меньшей долей успеха стремится отстаивать в регионе и в целом на континенте главное кредо своей геополитики как стратегии развития: а) опираться на свои собственные силы; б) поощрять в этом сопредельные государства, так как в) должно избегать односторонней зависимости от кого бы то ни было: зависимость государств региона от Китая или от кого-то другого равно чревата для КНР издержками (как в виде обузы, так и в виде угрозы).

В связи с приоритетами континентальной и глобальной геополитики КНР встает вполне законный вопрос: стремится ли Китай к достижению стабильного геополитического равновесия ⁴¹ и насколько резонно России стремиться в своих отношениях с Китаем к тому же самому идеалу? Поспешный ответ на этот непростой, неоднозначный вопрос нежелателен; здесь возможны лишь предварительные соображения. К этому идеалу Китай стремился в своих отношениях с воинственными кочевыми соседями много веков; с этой целью почти 2.5 тыс. лет назад началось строительство Великой стены. Практика показала, что вне активной стратегии безопасности она (конструкция сама по себе пассивная) была совершенно неэффективна, даже бесполезна. Символ новейшей геополитики КНР - Великая стена, но свернувшаяся в клубок подобно змее; такие пресс-папье бытуют у военных дипломатов КНР. Образ Стены-змеи подсказывает, что Китай ориентируется на поддержание активно-динамичного равновесия сил в нестабильной обстановке.

V. АЗАРТНЫЙ ИГРОК В ВОСТОЧНОМ ВОПРОСЕ

США, претендуя на безусловную мировую гегемонию, отстаивают нестабильно-двойственную структуру мира: "Pax Americana" должен быть одновременно: а) однополярным - глобально и б) многополярным - регионально и локально. Но именно в Центральной Азии США сталкиваются с феноменом совместной "полутораполярности" России и Китая ⁴² , в результате чего глобальная структура становится "2.5- по-

стр. 116

лярной". США противопоставляют данной структуре концепцию "нового Среднего Востока", который уместно было бы в данном плане называть расширенным Ближним: во-1-х, потому что в мозаично-запутанные дела Ближневосточного региона всегда активно вмешивались внерегиональные державы; во-2-х, потому что в "новый Средний Восток" включаются как Южная Азия, так и Северная Африка ⁴³ , что говорит об экспансионистской заявке на расширение геополитического "прямоугольника" маккиндеровской "Европы" (она включала как пространства до Урала и Каспия, так и север Африки с Ближним Востоком). "По Маккиндеру", "новый Средний Восток" должен включать: а) "Сердце Земли", б) Южную Азию и, наконец, в) весь бассейн и акваторию Индийского океана. Весьма показательно, что в Совете национальной безопасности США Ближним Востоком и Южной Азией ведает единый отдел ⁴⁴ .

Идея включения Каспия в расширенный Ближний Восток и его подключения к Мировому океану возникла не в XX в., а на много столетий ранее: еще в средние века на Западе бытовала географическая концепция "Четырех заливов" Океана: Средиземного, Красного моря. Индийского океана и Каспия; Каспийское море неоднократно рассматривалось тогда как залив типа Персидского и по аналогии с морями типа Эгейского либо Мраморного; в 1904 г. А. И. Воейков особо остановился на феномене цепи морей Атлантического бассейна от Средиземного до ...Каспийского ⁴⁵ . В современной геополитике НАТО важнейшую роль играют решающие подступы к Ближнему Востоку через Средиземное море, где развернут 6-й флот США, и, далее, через Черное море к Кавказу. В свою очередь, средневековая идея Аравийского моря и Персидского залива (частей, как известно. Индийского океана) в качестве продолжения Атлантики также воплощается в конкретной геополитике Запада, "корректирующей" географию: в 50-е годы на Среднем Востоке было создан блок СЕНТО (связанный с НАТО через членство Турции в обоих блоках; на его месте - в ареале Организации Экономического Сотрудничества - теперь "присутствуют" Центральное оперативное командование и - в Индийском океане - 5-й флот США).

X. Маккиндер, как известно, включал центр Азии в "географический стержень истории". Однако он не обратил внимания на то, что этот стержень - не более чем континентальная "полуось" новейшей истории, вторую же половину стержня составляет бассейн Индийского океана. Правда, тому же X. Маккиндеру принадлежит идея Индийского океана как "Средиземного океана" ⁴⁶ (формирование и развертывание в Индийском океане 5-го флота США как дубликата средиземноморского 6- го - реализация именно этой идеи!). Кроме того, Кавказ и Центральная Азия превращаются в "Евразийские Балканы" ⁴⁷ - очаг столкновения глобальных интересов и все возрастающей напряженности. Европейские Балканы в прошлом - очаг и детонатор двух мировых войн. Теперь пороховая бочка заложена близ Каспия - в кольце ядерных держав и блоков, в "эпицентре" многообразных конфликтов; проблематика региональной "безопасности", структура угроз начинают приобретать здесь черты, типично присущие Европе второй половины XX в.; в случае нового мирового конфликта здесь, на "Евразийских Балканах", может сформироваться ракетно-ядерный "глаз циклона".

VI. ОБЩАЯ СФЕРА ЖИЗНЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ

"Сердце Земли" и "Средиземный океан" (коль скоро идея обоих сформулирована X. Маккиндером) вместе составляют единый континентально-океанский "стержень истории" ("pivot of history"). Этот стержень своими очертаниями на карте напоминает клепсидру - песочные часы, где исторический процесс развивается в логике длительных циклов и долговременных тенденций. Но и это еще не все: именно здесь находится ось, или стержень, современного мира; именно здесь и отсюда земной шар смотрится как китайский иероглиф "чжун" (квадрат на длинной вертикальной оси, со значением "середина, центр"). Вряд ли в КНР этого не замечают, поскольку:

стр. 117

а) концепция Китая как "срединного государства" и "центра" мира последовательно реализуется с древнейших времен; б) "Срединное государство" - самоназвание Китая (идеал, теперь им реально достигнутый); в) центр Старого Света (90 восточной долготы) находится на западе КНР и, наконец, г) Китай углубляет свое участие в делах Центральной Азии - региона-продолжения своих национальных окраин и, более того, в целом "нового Среднего Востока". КНР, относясь к региону Дальнего Востока (АТР), отнюдь не замыкает себя в проблемах региона своей географической принадлежности, а все более реализует себя как Срединное государство на западе.

Исторически Россия, в отличие от Китая, более чем наполовину принадлежит к "Сердцу Земли", но пытается себя отождествить с "крайностями" Европы и АТР. Их важность в процессах XXI в. отрицать не приходится, но идеи "центральности" АТР и наступившего столетия как "века Тихого океана" - это геополитические мифы ⁴⁸ . Они коренятся в стремлении элит запада США (прежде всего Калифорнии) подстраховаться - на случай утраты глобального лидерства США - созданием альтернативной структуры "на обратной стороне Земли" (например, Всеокеанского союза, концепция которого обсуждалась в 1990 г. на Гавайях по инициативе и под руководством адмирала X. Хардести). В данном контексте недооценка Россией роли "Сердца Земли" (и в целом региона Среднего Востока - в традиционном и в новом, расширенном понимании) чревата очень большими издержками.

Не ускользает от внимания и тот, несомненно, тревожный факт, что в Концепции внешней политики России регион Среднего Востока (в обоих указанных смыслах) целостно не присутствует, а интересы России в пределах ее средневосточных "стратегических границ" четко не обозначены. Регион присутствует в Концепции лишь разрозненно, по частям (как отдельные страны СНГ, Афганистан, Иран) - и не более ⁴⁹ . Отсутствие видения региона как он есть - как геополитического центра "всемирного равновесия" - препятствует разработке адекватной региональной, а тем более глобальной политики России. Регион глобального значения нуждается в соответствующем к себе внимании. Этот "ключ к мировой политике" (А. Е. Снесарев) XXI в. может (и должен) находиться в руках трех держав глобального "веса", не претендующих на единоличную региональную и/или глобальную гегемонию: России, Китая, Индии.

Однако путь России к стабильности и безопасности в "Сердце Земли" отнюдь не скор и не прост; он не прям и не легок. Есть минимум условий - предпосылок успеха на этом пути. Во-1-х, это компоновка "мозаики" из цепочек "малых дел" в рамках масштабных стратегических планов, но не амбициозных прожектов. В прошлом Россия, как известно, могла быть империей без половины Украины, но не могла ею быть без влияния в Казахстане (тот в XVIII в. был вассалом одновременно Китая и России). Во-2-х, необходимо стратегическое сотрудничество России с Китаем и Индией - двумя ядерными державами, противостоящими западному гегемонизму. (Проблемы с КНР как своим крупнейшим континентальным соседом у России в целом урегулированы, а с Индией как азиатской державой их по сути никогда не было.) Наконец, в-3-х, России придется совершенствовать свои партнерские отношения с Китаем - своим сильнейшим в данный период сверхдержавным соседом. Россия должна учиться у Китая (разных периодов его истории) умению чередовать в своей геополитике упорную осторожность с осторожным упорством, гибко и тонко трансформировать соперничество в сотрудничество и наоборот в рамках единой стратегии СКВ - свободно конвертируемого взаимодействия (сотрудничество и борьба - всего лишь две стороны одного и того же явления кооперации, а именно позитивной и негативной).

VII. НЕ "ОТСТАВАТЬ" ОТ СВОЕЙ ИСТОРИИ

В свое время А. Е. Снесарев с сожалением отмечал отставание России XIX в. от Англии (сверхдержавы - предшественницы США) в политической культуре и осо-

стр. 118

бенно искусстве планомерно-целесообразной геополитики (об этом писал И. В. Вернадский - отец В. И. Вернадского). Российские военачальники и администрация в Туркестане импровизировали по собственной инициативе, а центральная власть в Петербурге лишь фиксировала достигнутые подчиненными результаты. Такая бессистемная практика зачастую приводила (и приводит теперь) к перехвату инициативы противником; тот, по определению А. Е. Снесарева, "сперва стремится все знать глубоко и обстоятельно, лишь затем позволяя себе чего-то желать и ставить задачи" ⁵⁰ . России, чтобы выжить в режиме активного развития, предстоит "учиться, учиться и учиться" адекватно-обоснованно "знать, желать, действовать" (триада "Savoir, Vouloir, Pouvoir" у ген. Ж. Фьеве ⁵¹ , т.е.  ), жить своим умом и чужими чувствами (а не наоборот). Иначе вряд ли удастся стать вровень с Китаем в умении защищать свои жизненно важные интересы в любой обстановке, при любом соотношении сил в мире.

Несмотря на свою немалую материальную мощь, Китай побеждал и побеждает умом и умением, а не физической силой. Если Наполеон находил в стратегии духовные силы втрое сильнейшими, чем силы физические, то Китаю удалось довести это соотношение до, как минимум, 9:1, создав мощный духовный "ускоритель" для преобразования пассивного материального потенциала своей цивилизации в активный потенциал геополитического могущества. Китай вышел в сверхдержавы именно благодаря ставке на интеллект, мораль, духовную силу, историческое наследие, практичную теорию, стратегический расчет, планомерность геополитики, на "чувство истории как пульса боя".

Разумной альтернативы такого рода подходу к геополитике у России нет и не будет: ее ресурсы трудно активизируемы, в материальной мощи она проигрывает, в экономическом развитии отстает от собственных потребностей. Выход - в неординарном (и неортодоксальном) прорыве в будущее в русле геополитики как высшей (интегральной) стратегии общественного развития (отечественного эквивалента китайской цзинцзи ). Необходим и соответственный прорыв России в будущее во внешней политике - региональной, континентальной, глобальной (которая трудно отделима от внутренней). Россия никогда не была обделена интеллектом, иное дело - его организованностью и востребованностью. Русские полководцы от Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха и Александра Невского до А. Е. Снесарева методологией, подобной "цзинцзи", владели вполне. Россия при своих никогда не изобильных ресурсах не стала бы великой, не следуй ее вожди указанию Сунь-цзы: "нельзя идти вперед одной воинской силой". Эффективность геополитики России лучших периодов ее истории может и должна быть восстановлена и в "Сердце Земли" - проблемнейшем регионе наступившего XXI в.

Проблема эта в принципе решаема, но не конъюнктурно, не сиюминутно и не локально. С нею нельзя обращаться и как с чисто философской, гносео- и методологической: ведь проблема "Сердца Земли" в плане жизненных интересов России содержит и сложные ценностно-этические элементы. Само совершенство интеллекта и политики зависит в первую очередь от ценностных приоритетов - параметров адекватного исторического сознания. О них и напоминает А. Е. Снесарев в своей первой (и не устаревающей) монографии об Индии. Конечно, России не следовало бы прежде (и тем более теперь) стремиться к ретроградным химерам "византийского" типа, от которых предостерегал Петр I. Но еще важнее второе предостережение А. Е. Снесарева: для России смертельно опасно умаление себя порочным курсом канувших в Лету древности и средневековья "торговых республик" - Карфагена, Генуи, Венеции, Флоренции и т.д. ⁵²

Подражая Катону, З. Бжезинский не раз призывал к разрушению российского "Карфагена". Спорить с Катоном-Бжезинским бесполезно, а потому и бессмысленно. Гораздо полезнее прислушаться к совету ген. Снесарева и не стать Карфагеном XXI в. Необходимо адекватно

стр. 119

оценить свои жизненно важные интересы (не в качестве мифов) и путь их обеспечения (не как утопии). Россия обязана преобразиться из нынешней "торговой республики" - реликта мировой истории - в производительную силу и дееспособную державу новейшего типа. Лишь такая держава способна и сохранить себя, и стать мироустроителем - гарантом стабильности Евразии. В прошлом Россия никогда не стала бы таким гарантом ни в качестве транзитного пространства, ни в качестве города-государства.

Нельзя не согласиться с Б. Н. Занегиным, который указывает: "Российской стратегии придется уделять основное внимание Тихоокеанскому направлению, если история позволит России развиваться своему положению мировой державы". Не отрицая значения АТР, присмотримся к ремарке "если". Она лаконична и многозначима - как известный ответ Леонида на ультиматум Ксеркса при Фермопилах (состоявший из одного только слова: "Если").

Как известно, локальное государство Русь преобразовалось в евразийскую державу Россию только благодаря: во-1-х, Заволжью; во-2- х, Сибири и в-3-х, Средней Азии как естественному продолжению того и другого. Без Сибири Россия не вышла бы к Тихому океану (и как держава не состоялась бы вовсе), без Средней Азии не обрела бы стабильности на континенте. Учтя этот - непреходящий - опыт отечественной истории, нельзя не сделать следующий вывод: геополитический интерес России XXI в. и к Европейскому, и к Тихоокеанскому направлениям без адекватного внимания к Центральной Азии и "большому" Среднему Востоку (бассейну "Средиземного океана" - Индийского) по сути беспредметен и никакого практического смысла не имеет. Царь Леонид, как известно, погиб, предварительно не проверив у Фермопил обходные тропы (в результате чего персы зашли к нему в тыл). Тем более нельзя, даже заботясь о своих позициях в АТР, пренебрегать "Сердцем Земли" (основной континентальной опорой России) и поступать, (по определению А. Е. Снесарева) как "географически нерадивый Леонид" ⁵³ .

Китай, изначально принадлежащий к Азиатско-тихоокеанскому региону, от решения региональных проблем АТР переходя к трансрегиональным и глобальным, наглядно прогрессирует как сверхдержава. Здесь у КНР налицо приоритеты стабильности и возможностей сотрудничества с государствами Центральной Азии; подобные интересы у России и Китая достаточно схожи ⁵⁴ . В свою очередь, и России предстоит сделать своевременные выводы из интересов Китая и США в "большой Средней Азии", из их геополитических концепций данного региона. У США есть концепция (и доктрина) Транскаспия, а у КНР - обновленная идея Западного края. Принадлежа к центру Евразии изначально, Россия не имеет сопоставимой концепции. Но именно России следует определиться в "Сердце Земли" с исторической ролью (своей, США и Китая ⁵⁵ ) и со своим собственным предназначением.

Россия способна - и просто обязана - в интересах своей безопасности и своего будущего иметь адекватно-целостное, концептуальное видение роли и места центральной Евразии ("Сердца Земли") в современной глобальной геополитике: Россию плюс Южную Азию (а не только "Сердце Земли") Запад уже признал единым геополитическим регионом. Даже Большая нефтяная Игра XXI в. как таковая куда менее значима, чем геополитическая роль ⁵⁶ "Большой Центральной Азии" - региона воистину "глобального".

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: Максименко В. И. Россия и Азия, или Анти- Бжезинский. Статья вторая // Восток. 2000. N 2. С.40-41.

² См.: Волков Я. В. Геополитика и безопасность в современном мире. М., 2000. С. 16.

³ Снесарев А. Е. Введение в военную географию. М., 1924. С. 2.

⁴ Максименко В. И. Россия и Азия, или Анти-Бжезинский. Статья третья // Восток. 2000, N 4. С. 72; Ощепков В. П. Россия и Китай в зеркале региональной геополитики. М., 1998. С. 15.

стр. 120

⁵ Сорокин К. Э. Геополитика современного мира и Россия // Полис. 1995, N 1. С. 9, 21.

⁶ Снесарев А. Е. Стратегический метод как пособие при исторических изысканиях на Востоке. М., 1927 (лич. арх. А.Е. Снесарева, рук.); Beaufre A. Batir l' avenir. P., 1969. Р. 13.

⁷ Клаузевиц К. О войне. М., 1936. Т. 1. С. 35, 57; Михневич Н. П. Стратегия. СПб., 1911. С. 13.

⁸ Снесарев А. Е. Введение в военную географию. С. 310; подроб. см.: Милютин Д. А. Первые опыты военной статистики. СПб., 1848, т. 2; Зотов О. В. Русские военные мыслители о географии и геополитике (к проблеме "современного естествознания") // Военный университет. Сборник научных трудов, N 3, ч. 2. М., 1999. С. 95- 96; Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. Пг., 1923. С. 92.

⁹ Снесарев А. Е. Единая военная доктрина. // Военное дело, 1920, N 8. С. 230; Cline R. World Power Assessment. Wash. 1976; idem. Metastrategy. N.Y. 1987; Beaufre A. La nature des choses. P. 1969. P. 45; idem. Introduction a la strategic. P. 1963. P. 167.

¹⁰ См.: Ощепков В. П. Указ. соч. С. 24.

¹¹ Леер Г. А. Задачи стратегии как искусства и как науки. СПб., 1880. С. 1; см.: Ощепков В. П. Указ. соч. С. 19.

¹² Подробнее см.: Зотов О. В. Универсальный стратегический метод // Снесарев А.Е.: биография, творчество и его значение для современной науки и культуры России. (По Материалам межвузовской научно-практической конференции в Военной Академии Генерального Штаба ВС ФР 6 октября 1999 г.). М., 2000.

¹³ См.: Международная жизнь. 1999, N 4. С. 123.

¹⁴ Lattimorre O. Pivot of Asia. Boston, 1950.

¹⁵ Владимир Иванович Вернадский: материалы к биографии. // Прометей. Т. 15. М., 1988. С. 192-193.

¹⁶ См.: Ощепков В. П. Указ. соч. С. 17.

¹⁷ Снесарев А. Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. СПб., 1906. С. 172.

¹⁸ Зотов О. В. Метаморфозы "Великого предела" (о некоторых традициях китайской геополитики). // Китай и мир: история, современность, перспективы. М., 1992, Ч. 2. С. 101; Занегин Б.Н. Китайская революция на геополитических весах. // США и Канада. 2000, N 1. С. 58, 61-62.

¹⁹ Снесарев А. Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. С. 173.

²⁰ См.: Зотов О. В. Высшая стратегия в военной науке и практике России начала XX в. // Военно-теоретическое наследие Н. Л. Кладо и его значение для современности (Материалы межвузовской научно-практической конференции в Военной академии Генштаба ВС РФ 29 марта 2000 г.). М., 2000. С. 55-57, 72-75, 78-80.

²¹ Там же. С. 52-54.

²² Снесарев А. Е. Афганистан. М., 1921. С. 13, 15-17.

²³ См.: Ощепков В. П. Указ. соч. С. 17.

²⁴ Снесарев А. Е. Афганистан. С. 13.

²⁵ Снесарев А. Е. Военная география России. СПб., 1910. С. 27-28.

²⁶ Неклесса А. И. Постсовременный мир в новой системе координат // Глобальное сообщество: новая система координат. СПб., 2000. С. 73.

²⁷ См.: Уткин А. И. Мир в XXI в. // США и Канада. 2000, N 4; Jackson W. The Alternative Third World War. L.1985.

²⁸ См.: Ерасов Б. С. Криминал как продукт крушения цивилизационного устроения // Восток. 2000. NЗ.С. 103.

²⁹ Лапина З. Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. М., 1986. С. 30.

³⁰ См.: Елчанинов А. Г. Стратегия. СПб., 1912; Снесарев А. Е. Англо-русское соглашение 1907 г. СПб., 1908; он же. Военная география России. СПб., 1910; см. также: Ощепков В.П. Указ. соч. С. 121.

³¹ См.: Андрианов В. Л. Формирование "Большого Китая": геополитическое измерение // Китай в мировой и региональной политике: история и современность. М., 2000.

³² Снесарев А. Е. Русский Восток как проблема краеведного изучения // Вопросы краеведения. Н. Новгород, 1923.

³³ См.: Ощепков В. П. Указ. соч. С. 52.

³⁴ Малявин В. В. Конфуций. М., 1992. С. 227.

³⁵ Лапина З.Г. Указ. соч. С. 30.

³⁶ Снесарев А.Е. Единая военная доктрина. С. 230; Beaufre A. La nature des choses. P. 45; idem. Introduction a la strategic. P. 167.

стр. 121

³⁷ Н. Б. Лебедева. Индийский океан: основные тенденции развития международных отношений... на рубеже XX-XXI вв. // Восток и Россия на рубеже XXI в. М., 1998. С. 231; также см.: 13-я конференция "Бергдорфского форума" // Международная жизнь. 1999, N 4. С. 113.

³⁸ Юлдашева Г. И. США, Иран и новые республики Центральной Азии // США и Канада. 2000, N 11. С. 95.

³⁹ Ощепков В. П. Указ. соч. С. 48.

⁴⁰ Ощепков В. П. Указ. соч. С. 42.

⁴¹ См.: Воскресенский А. Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. М., 1999.

⁴² Olimov М. The Politics of Russia in Central Asia: a Perspective from Tajikistan // Russia and Asia: the Emerging Security Agenda. Oxf., 1999. P. 121.

⁴³ Mackinder H. Democratic Ideals and Reality. N.Y. 1962. P. 104, 107.

⁴⁴ Юлдашева Г. И. Указ. соч. С. 97.

⁴⁵ Чекин Л. С. Картография христианского Средневековья VIII-ХШ вв. М., 1999. С. 88, 110; Максименко В. И. Россия и Азия, или Анти-Бжезинский. Статья четвертая // Восток. 2000, N 5. С. 59.

⁴⁶ См.: Ощепков В. П. Указ. соч. С. 17.

⁴⁷ Бжезинский З. Великая шахматная доска. М., 1998. С. 150.

⁴⁸ Арин О. А. Азиатско-тихоокеанский регион: мифы, иллюзии и реальность. М., 1997. С. 3, 25-26.

⁴⁹ См.: Концепция внешней политики Российской Федерации // Международная жизнь. 2000, N 8-9. С.12-13.

⁵⁰ Вернадский И.В. Мировое равновесие и Англия. М., 1855; Снесарев А. Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. С. 7-8.

⁵¹ Fievet G. De la strategic militaire a la strategic de l' entreprise. P., 1992. P. 43.

⁵² Снесарев А. Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. С. IV.

⁵³ Занегин Б. Н. Указ. соч. С. 62; Снесарев А. Е. Введение в военную географию. М., 1924. С. 52.

⁵⁴ Занегин Б. Н. Указ. соч. С. 61-62; Anderson J. Limits of Sino-Russian Strategic Partnership // Adelphi Papers. 315. N.Y., 1997. P. 58; Russia and Asia: the Emerging Security Agenda. Oxf., 1999. P. 105.

⁵⁵ См.: Russia and Asia. ... 1999. P. 444.

⁵⁶ Ibid. P. 230.

Постоянный адрес данной публикации: