С приближением победоносного завершения Великой Отечественной войны перед советским руководством со всей остротой встал вопрос о послевоенном мирном устройстве Европы и о подготовке проектов будущих мирных договоров с Германией и ее сателлитами. С этой целью в конце 1943 г. советским руководством было принято решение о создании специальных комиссий под руководством М. М. Литвинова, К. Е. Ворошилова и И. М. Майского¹ . "Советское руководство опасалось, - пишет академик А. О. Чубарьян, - что в послевоенное время снова сложится коалиция или группа государств, настроенных против Советского Союза или старающихся уменьшить влияние СССР на решение европейских проблем. Впервые подобные опасения прозвучали на заседаниях специальной Комиссии по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства, созданной в СССР под руководством М. М. Литвинова"² .

В задачу комиссии Литвинова, в частности, входила разработка принципиальных основ позиции Советского Союза в отношении территориального спора между Венгрией и Румынией. Ко времени появления комиссии Литвинова в Лондоне и Вашингтоне уже работали группы экспертов, разрабатывавших внешнеполитическую концепцию западных союзников в послевоенной Европе.

Трансильванский вопрос, т.е. вопрос об определении послевоенных границ Венгрии и Румынии, двух сателлитов гитлеровской Германии в годы второй мировой войны, отнюдь не относился к числу самых важных, которые должны были решать победители. В предстоявшей после окончания войны большой игре "большой тройки" - США, Великобритании и СССР - в борьбе за раздел сфер влияния вопрос корректировки румыно-венгерских границ имел сравнительно ограниченное региональное значение. Но даже в региональном масштабе в мировой политике союзников будущее и Венгрии, и Румынии представляло меньший интерес по сравнению с гораздо более острым в годы войны польским вопросом. Различной была также степень заинтересованности в этом восточноевропейском субрегионе каждого из членов "большой тройки". Географически он примыкал к СССР, и вполне естественно, что с точки зрения его жизненно важных стратегических, а также и геополитических интересов он являлся более важным объектом для нашей страны, чем для США и Великобритании.

Исламов Тофик Муслимович (1927 - 2004) - доктор исторических наук, профессор. Покивайлова Татьяна Андреевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН.

¹ Подробнее о комиссиях МИД по подготовке мирных договоров и послевоенного урегулирования см.: Филитов А. М. В комиссиях Наркоминдела. - Вторая мировая война: актуальные проблемы. М., 1995; Pechatnov V.O. The Big Three after World War II: New Documents on Soviet Thinking about Post War Relations with the United States and Great Britain. - Cold War International History Project: Working Paper N 3 (July 1995); Белевич Е. В. Об участии народного комиссариата иностранных дел СССР в проведении подготовительной работы по программе послевоенного устройства мира. "Круглый стол" в Институте славяноведения РАН. - Славяноведение, 1996, N 3, с. 46 - 48.

² Чубарьян А. О. Советское руководство и некоторые вопросы европейской интеграции в начале 50-х годов. - История европейской интеграции (1945 - 1994). М., 1995, с. 113.

стр. 58

Трансильванский вопрос, являвшийся подчиненным элементом в региональной стратегии великих держав, и до, и после второй мировой войны имел свою специфику, которая была связана с самобытной историей края, своеобразием его этнонациональной структуры, историческими особенностями развития взаимоотношений двух соседних народов, а также и с политикой Германии и СССР в отношении этих двух стран в предвоенный период и в ходе войны³ .

На протяжении первой половины XX в. Трансильвания трижды переходила из рук в руки. В 1920 г. после окончания первой мировой войны и распада Австро-Венгрии, согласно постановлению Трианонского мирного договора, она была отторгнута от королевства Венгрии и отдана Румынии. В 1940 г., по решению так называемого Второго венского арбитража⁴ , а по существу по диктату Гитлера и Муссолини, северная часть Трансильвании отошла к Венгрии⁵ . Венский диктат 1940 г. сделал Трансильванию яблоком раздора между соседними государствами и предметом международного торга. Используя национально-территориальные противоречия между Венгрией и Румынией, Германия пыталась покрепче привязать к себе обе страны, поочередно обещая им решить трансильванский вопрос в их пользу⁶ . В годы второй мировой войны оба претендента на Трансильванию - и Венгрия, и Румыния - выступили на стороне гитлеровской Германии в качестве ее союзников в войне против СССР и западных демократий. И, наконец, в 1946 г. Парижская мирная конференция, вновь возвратив эту область Румынии, восстановила румынский суверенитет над территорией всей Трансильвании. Решающую роль в последнем случае сыграла позиция Советского Союза, сумевшего фактически отстранить своих союзников от урегулирования румыно-венгерского спора о границах.

Изучение первоисточников позволяет проследить эволюцию позиции СССР в вопросе о Трансильвании от начала второй мировой войны в 1939 г. до Парижской мирной конференции 1946 г. Главным и наиболее важным, пожалуй, исследовательским результатом работы с документацией комиссии Литвинова является установление того факта, что Москва не сразу и не без колебаний пошла на максимальное удовлетворение притязаний Румынии: просматривались различные варианты послевоенного мирного урегулирования территориальных споров между двумя странами. Следует отметить, что этот факт обычно проходит мимо внимания авторов даже специальных исследований, посвященных данной теме⁷ .

Советский Союз, вплоть до августа 1944 г., когда Румыния порвала с гитлеровской Германией, рассматривал ее, как и продолжавшую воевать Венгрию, в качестве враждебной страны. В международно-правовом плане юридический статус обоих государств вплоть до заключения с ними мирных договоров в феврале 1947 г. оставался неизменным. Однако нюансы в отношении советского руководства к этим странам были очевидны. Румыния для Советского Союза была более значимой с точки зрения его национальных и в перспективе также геополитических интересов. "Проектировщики" буду-

³ Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР. 1940 - 1946 гг. Документы российских архивов. М., 2000.

⁴ Первый венский арбитраж, установивший новые границы Венгрии с Чехословакией, никакого отношения к Трансильвании не имевший, определил новые границы Венгрии с послемюнхенской Чехословакией в 1938 г.

⁵ Венгрия получила 43 тыс. кв.км территории с населением в 2,5 млн. человек. Данные об этническом составе спорных территорий, разумеется, сильно отличаются друг от друга. Авторы справки НКИД, составленной в 1943 г., приведя статистику обеих стран, констатировали: "Достоверных данных о национальном составе этой части Трансильвании не имеется". - Трансильванский вопрос, с. 199.

⁶ Исламов Т. М., Покивайлова Т. А. Румыно-венгерский конфликт в контексте германо-советского соперничества. - Восточная Европа между Гитлером и Сталиным 1939 - 1941 гг. М., 1999, с. 297 - 332.

⁷ См., например: Fulop M. A befejezetlen beke. A kiiliigyminiszterek Tanacsa es a Magyar bekeszer zodes (1947). Budapest, 1994. См. рецензию: Probleme Transilvaniei. Documente Sovietice. - Adevarul de Cluj, 4, 15, 18, 19.august 2003.

стр. 59

щей политики в отношении Румынии принимали в расчет различные факторы, но прежде всего быстрый выход ее из войны и посильное участие ее армии в преследовании отступавших гитлеровских войск, что имело огромное значение в условиях продолжавшихся военных действий, ибо сокращало людские потери Красной Армии и жертвы, принесенные советским народом на алтарь победы над фашизмом. Переход Румынии в лагерь антигитлеровской коалиции открывал Красной Армии путь на Балканы и выход в тылы группы армий "Центр" вермахта, расположенной в Венгрии и Австрии. Одним словом, было достаточно оснований, чтобы отдать предпочтение Румынии, а не Венгрии, у которой козырей было много меньше.

Все это проявилось в ходе работы комиссии Литвинова по подготовке проектов мирных договоров с Румынией и Венгрией. Не претендуя на полноту освещения проблемы, мы попытаемся проанализировать работу этой комиссии на основе поступивших в нее предложений, записок, справок, протокольных записей обсуждавшихся на заседаниях вопросов и ее собственных аналитических материалов, предназначенных для высшего государственного руководства СССР.

Важное значение имеет записка бывшего посла в Англии, в 1944 г. замнаркома иностранных дел И. М. Майского⁸ , направленная 10 января 1944 г. В. М. Молотову, в которой предлагалось принять во внимание роль Румынии как важного фактора "нашей обороны на Юго-Востоке [Европы]". Вместе с тем в записке указывалось, что Румыния имеет стратегически выгодные для СССР границы с Болгарией, Югославией, Венгрией. Исходя из этих соображений, особенно последнего из них, автор записки выдвигал идею заключения с Румынией пакта о взаимопомощи с предоставлением СССР на территории первой военных воздушных и морских баз⁹ .

Не обошел Майский и венгерский вопрос. Но в противоположность Румынии в отношении Венгрии как союзницы гитлеровской Германии он предлагал применить суровые меры: "СССР не заинтересован в создании сильной Венгрии. К тому же Венгрии, как и Италии, необходимо дать понять, что союзники не забыли ее позиции в нынешней войне. Поэтому политика СССР в отношении Венгрии должна сводиться к тому, чтобы сохранить венгерское государство, но, по возможности, сузить его территорию, строго следуя этнографическому принципу. В тех случаях, когда в применении данного принципа возникают какие-либо сомнения, решать вопрос следует против Венгрии. Третейское решение о Трансильвании (Второй венский арбитраж. - Авт. ) должно быть пересмотрено в соответствии с национальным принципом в пользу Румынии"¹⁰ . В последнем своем предложении дипломат невольно занял позицию, противоречившую его же основному тезису. Ибо пересмотр границ "в соответствии с национальным уклоном", предполагавшим строгое соблюдение "этнографического" принципа, означал бы передачу Румынии не всей территории Северной Трансильвании, а лишь той ее части, которая была населена румынским этносом. Этого-то, т.е. принятия за основу этнического принципа в переговорах по пограничным вопросам, тщетно добивалась позднее венгерская дипломатия¹¹ .

⁸ И. М. Майский (1884 - 1975) был полпредом, затем послом СССР в Лондоне в 1932 - 1943 гг. По возвращении в Москву стал заместителем наркома иностранных дел, впоследствии видный советский историк. См.: Поздеева Л. В. Дневник И. М. Майского. - Новая и новейшая история, 2001, N 2.

⁹ Советский фактор в Восточной Европе. Документы. Т. 1. 1944 - 1948. М., 1999, с. 24, 30, 40. Во время беседы с А. Иденом в Москве 16 декабря 1941 г. Сталин в самой общей форме изложил свои соображения будущих границ Румынии и Венгрии. В отчете Идена говорится: "Румыния должна предоставить Советскому Союзу необходимые условия для размещения там баз и т.п., взамен чего она получит компенсацию за счет территории, оккупированной в настоящее время Венгрией". - Черчилль У. Вторая мировая война. Т. З. Великий союз. М., 1998, с. 323.

¹⁰ Советский фактор в Восточной Европе, с. 30.

¹¹ В учредительном документе созданного 1 июня 1945 г. Отдела по подготовке мира венгерского МИД отмечалось, что в предстоящих переговорах о мирном договоре Венгрия будет исходить из "возможностей реальной политики", подчеркнув при этом, что "будущее не имеющей родственных народов Венгрии" нельзя представить без "теснейшего экономического и политического сотрудничества с крупнейшей континентальной державой, Россией". - См. Magyar Orszagos Levelter (далее - MOL), XIX-7-J-la. Kulugyminiszterium Bekeelokeszito Osztalya (далее - Вё./О.).

стр. 60

Трезво оценивая ситуацию, правительство в Будапеште с самого начала считалось с почти неизбежной возможностью того, что Венгрия, потеряв все свои территориальные приобретения 1938 - 1940 гг., будет отброшена к границам, установленным в Трианоне в 1920 г. Но все же оно сохраняло надежды на некоторое, частичное, улучшение трианонских границ в свою пользу. Руководители венгерской дипломатии первоначально даже полагали, что "Венгрия во многих отношениях находится в таком же положении, как и Румыния. Более того, шансы Румынии во многом хуже, чем наши (Румыния бросила в военный поход против России существенно больше вооруженных сил¹² ; в отношении западных держав, которым она обязана всем, оказалась неблагонадежной; Румыния на все сто процентов обслуживала "третий рейх", а в важнейших внутри- и внешнеполитических вопросах не оказала германскому давлению даже такое сопротивление, какое ему оказала Венгрия)"¹³ . Венгры были убеждены, что между Румынией и Советским Союзом существуют серьезные противоречия (о "конфликте интересов" говорилось в документе МИД Венгрии), каковых, по их мнению, у СССР с Венгрией не было. Венгерские аргументы были не безосновательны, но на деле они оказались неэффективными. Кроме того, венгерское руководство уповало на растущую мощь и влияние на мировое развитие США, на их поддержку своей позиции за столом мирных переговоров. Влиятельный и информированный венгерский дипломат, начальник Отдела по подготовке мира МИД Венгрии Иштван Кертес (известный на Западе как Стефан Кертес), писал: "При подготовке к переговорам о мире в ходе войны и после ее окончания Венгрия исходила из того, что на мирной конференции решающую роль будут играть Соединенные Штаты"¹⁴ .

Рекомендации, обозначенные в записке Майского, получили свое дальнейшее развитие и конкретизацию в работе комиссии Литвинова по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства. Исходные позиции правительства СССР по трансильванскому вопросу были сформулированы в справке "О Трансильвании"¹⁵ , подписанной Литвиновым 5 июня 1944 г.: "1. Свои притязания на Трансильванию убедительно обосновывают как Венгрия, так и Румыния. 2. Практически исключено решение, удовлетворительное для обеих сторон. Любое решение будет вызывать недовольство одного или другого из этих государств, а то и обоих государств. 3. Совершенно исключается раздел по этническому признаку из-за смешанности расселения, причем везде мадьярское население по численности значительно уступает румынскому". "Мадьярские секлеры", т.е. секеи, численностью около полумиллиона, занимали компактную территорию, но она расположена на востоке, вдалеке от венгерских границ. Ввиду этого "нельзя признать удовлетворительным нынешнее положение, созданное Венским арбитражем". Отсюда следует первый важный вывод: "а) Политически представляется невозможным оставить в силе решение Венского арбитража, во-первых потому, что оно было принято германо-итальянским блоком, а во-вторых потому, что в таком случае в выигрыше осталась бы одна Венгрия; б) решительно невозможно отдать всю Трансильванию, т.е. также и южную, и восстановить статус-кво анте Первая мировая война. Поскольку Венгрия никогда не проявляла ни малейшей склонности к какому бы то ни было сближению с Советским Союзом, а наоборот участвовала во всех антисоветских интригах и интригах Польши".

В обоснование жесткой позиции СССР по отношению к Венгрии в справке подчеркивалось, что Венгрия выступила против Советского Союза на стороне Германии "без ма-

¹² La Hongrie et la Conference de Paris, v. 1. Budapest, 1947, p. 90.

¹³ MOL, Be./O/XIX-7-la. A beketargyalasok bekeelokeszitesenek ideologiai alapjai, 1945.VII.2. См. также: Balogh S. Magyarorszag kulpolitikaja 1945 - 1950. Budapest, 1988, 144 - 145. old.

¹⁴ Kertesz I. Magyar bekeilluziok 1945 - 1947. Budapest, 1995, 12. old. Правда, венгерские руководители не могли знать о принятом осенью 1943 г. важном секретном решении Объединенного комитета начальников штабов армии США о том, что США не берут на себя обязательств в отношении "Балкан, включая Австрию". - Ibid., 13.old.

¹⁵ Архив внешней политики РФ (далее - АВП РФ), ф. 0431/П, оп. 2, п. 10, д. 44, л. 83 - 90. Документ опубликован: Трансильванский вопрос, с. 235 - 237.

стр. 61

лейшего повода". И это была чистая правда. Пронацистски настроенные генералы во главе с начальником штаба венгерской армии генералом Х. Вертом вкупе с премьер-министром Л. Бардошши инсценировали 26 июня воздушный удар по аэродрому в Кашше (Кошице), совершенный якобы советскими самолетами. Этот инцидент - при желании он легко мог быть улажен дипломатическими средствами, если бы даже был установлен факт бомбардировки советской военной авиацией, - немецко-фашистская фракция венгерского хортистского режима использовала в качестве предлога для объявления войны Советскому Союзу¹⁶ . Однако в действительности ничего этого не было. Установлен был только факт бомбардировки. В качестве вещественного доказательства власти могли предъявить лишь осколок авиационной бомбы с маркировкой Путиловского завода, который давно уже носил название Кировского. Дело было явно сфабриковано, и потому не было проведено нормальное расследование. Венгерские правящие круги спешили втянуть страну в войну, ведь румыны объявили войну Советскому Союзу еще 24 июня, опередив Будапешт на целых два дня! Между тем генерал Верт буквально торпедировал правительство и адмирала Хорти своими меморандумами еще до нападения Гитлера на СССР в мае-июне, требуя, чтобы Венгрия немедленно присоединилась к готовившейся антисоветской агрессии. В противном случае она рискует лишиться всех территориальных приобретений¹⁷ . Демонстрируя верность державам "оси", Верт писал: "Гарантированно получим обратно всю территорию исторической Венгрии"¹⁸ . Аргумент подействовал. В тот же день, 26 июня, после полудня в Будапеште было объявлено, что Венгрия находится в состоянии войны с СССР. На следующий день венгерский парламент, аплодисментами встретивший заявление Бардошши, казненного после войны как военный преступник, о "налете русской авиации" на аэродром в Кашше, с большим энтузиазмом утвердил роковое решение о войне. Премьер-министр скрыл от регента и собственного кабинета важное дружественное послание к Венгрии наркома иностранных дел СССР от 24 июня 1941 г., в котором от имени советского правительства выражалось по сути признание Второго венского арбитража и содержался призыв к Венгрии сохранить нейтралитет и не вступать в войну против СССР на стороне гитлеровской Германии.

Иначе обстояло дело с Румынией. Она тоже отчасти была жертвой, пострадавшей от нацистского произвола в результате Второго венского арбитража. Но Румыния была союзницей Германии, десятки ее дивизий воевали на Восточном фронте. Она оккупировала обширные советские территории на юге, включая Одессу. Советское руководство относилось к Румынии, как и к Венгрии, как к враждебной стране, "заслуживающей наказания, но не вознаграждения". Однако, как считал Литвинов, "вполне мыслима передача Трансильвании Румынии взамен тесного и длительного сотрудничества с СССР и полного отказа от своих претензий на Бессарабию и Буковину"¹⁹ .

При решении территориальных проблем Литвинов предлагал, исходя из тех же соображений "целесообразности", применять различные принципы и подходы: использовать, например, этнический принцип к восточным границам Польши, а исторический - к западным. Так, ссылаясь на опыт присоединения к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии, он констатировал: "Нам вообще целесообразнее предпочитать при разрешении всяческих территориальных проблем этническую аргументацию исторической"²⁰ .

Примечательно, что именно в ходе подготовки проектов мирных договоров с Румынией и Венгрией в руководящих кругах Советского Союза возникает - как один из воз-

¹⁶ См. Желицки Б. Й. Регент Миклош Хорти (1868 - 1957). - Новая и новейшая история, 1996, N 3, с. 187 - 236.

¹⁷ Romsics I. Magyarorszag tortdnete a XX. szdzadban. Budapest, 2000, 250.old.

¹⁸ Dombrddi L. Hadsereg es politika Magyarorszagon 1938 - 1941. Budapest, 1986, 226.old.

¹⁹ АВП РФ, ф. 0431/П, оп. 2, п. 10, д. 44, л. 88.

²⁰ Там же, л. 89.

стр. 62

можных вариантов решения трансильванской проблемы - идея создания самостоятельного трансильванского государства. Причем, как подчеркивал Литвинов, в случае реализации идеи, самостоятельная Трансильвания должна оставаться "вне каких-либо региональных союзов и федераций, но под эгидой СССР"²¹ . Это аргументировалось хотя и несколько неожиданно, но довольно логично. "Оставаясь яблоком раздора между двумя соседями, Венгрией и Румынией, - писал Литвинов, - Трансильвания не могла бы существовать без покровительства близкого к ней государства, каковым в данном случае являлся бы СССР". Этот вариант имел, по его мнению, то преимущество перед другими решениями, что "не укрепляет ни соседней с нами Венгрии, ни Румынии". Но важнее была перспектива установления над новым государством советского контроля, что позволило бы, по словам Литвинова, оказать "давление как на Венгрию, так и на Румынию и препятствовать той и другой входить в какие-либо враждебные нам комбинации. Такой контроль усилил бы наше влияние на балканские страны, в частности на граничащую с Банатом Югославию". Во всяком случае, утверждал Литвинов, "решение о самостоятельной Трансильвании можно было бы принять хотя бы временно, впредь до выяснения возможности искреннего сотрудничества с нами Румынии или Венгрии и принятия соответственно иного решения"²² .

8 июня 1944 г. состоялось заседание комиссии Литвинова, специально посвященное вопросу о Трансильвании. В дискуссии, кроме М. М. Литвинова, участвовали советские дипломаты И. З. Суриц, Б. Е. Штейн, С. А. Лозовский, Д. З. Мануильский. В качестве основы для обсуждения вопроса была использована уже упоминавшаяся справка. Во вступительном слове председатель комиссии подчеркнул, что подробно в справке больше внимания он уделял исторической аргументации, которой обосновывают свои претензии венгры, чем этнической аргументации румын, которая "и без того ясна и видна, так как никто не отрицает, что румыны представляют там (в Трансильвании. - Авт. ) преобладающую национальность"²³ .

Литвинов предложил на обсуждение четыре варианта решения трансильванской проблемы:

- "оставить нынешнее положение, пока мы не придумаем лучшего", хотя, признался он, "как-то политически неудобно оставить в силе Венский арбитраж". В дальнейшем этот аргумент станет едва ли не главным в обосновании решения "большой тройки" восстановить трианонские границы. Слово "неудобство" стало императивом союзнической политики в отношении венгерских границ, закрыло какую-либо возможность учета этнического фактора во всех тех конкретных случаях, когда он мог быть использован в поддержку венгерской позиции;

- присоединение Трансильвании к Венгрии; возможно, говорил Литвинов, и "такое развитие дел, когда можно будет и Венгрии дать Трансильванию, но эта возможность отдаленная";

- решение вопроса в пользу Румынии на определенных условиях. По мнению докладчика, "можно будет прийти к соглашению с Румынией взамен ее полного и окончательного отказа от Бессарабии и Буковины, но это возможно при условии гарантий и некоторого нашего контроля над дальнейшей политикой Румынии". Литвинов, однако, не скрыл сильных сомнений на этот счет: "Сможем ли мы получить такие гарантии, даже если румынское правительство будет заменено другим и поведет другую политику... Другое дело, если бы удалось получить там базы и контроль";

- выделение Трансильвании в особое государство. Здесь Литвинов счел нужным подчеркнуть: "Это маленькое государство будет нуждаться в покровителе, которым может быть только Советский Союз как ближайшая великая держава". В этом случае он не ис-

²¹ Там же.

²² Там же.

²³ Там же, ф. 06, оп. 6, п. 14, д. 141, л. 44. Документ опубликован: Трансильванский вопрос, с. 238.

стр. 63

ключал в будущем создания "федерации из Венгрии, Румынии и Трансильвании, если мы действительно сможем влиять на политику Венгрии и Румынии"²⁴ .

Выступивший вслед за Литвиновым Суриц заявил, что предложенные Литвиновым четыре варианта возможны только "теоретически". По мнению Сурица, два первых варианта (т.е. сохранение в силе решения Второго венского арбитража или передача Трансильвании Венгрии) являются явно неприемлемыми. Поэтому, сказал он, выбор может быть сделан из альтернативы - либо передача Трансильвании Румынии, либо создание самостоятельного государства. Однако создание самостоятельного государства означало бы, по его мнению, путь к парцелляции и балканизации послевоенной Европы, что несет в себе элементы анархии, как это было после первой мировой войны²⁵ .

Кроме того, как считал Суриц, идея создания самостоятельного трансильванского государства не имеет исторических традиций²⁶ , а поскольку большинство населения Трансильвании составляют румыны, то, по его мнению, "наиболее правильной установкой было бы взять ориентацию на переход в будущем Трансильвании к Румынии". Соглашаясь с позицией председателя комиссии, Суриц также придерживался того мнения, что "в наших же интересах... всегда отдавать приоритет этническому фактору над историческим, имея в виду наш спор с Польшей". Такое решение, утверждал он, "обставленное прочными гарантиями, с точки зрения интересов нашей страны оправдывается тем, что устранив между Румынией и Россией спор из-за Бессарабии... и, передав Румынии Трансильванию - этот вечный источник разногласий между Румынией и центральноевропейскими государствами, мы заложим основы действительно прочной зависимости Румынии от нашей политики". Такая перспектива, как считал Суриц, тем более реальна, что Трансильвания для Румынии "представляет гораздо больше заманчивости, чем Бессарабия"²⁷ .

Нереальной Суриц считал и идею венгеро-румынской Трансильванской федерации. В контексте того, что советское правительство выступало против создания федерации от Балтики до Черного моря (предлагавшейся Чехословакией и Польшей), создание одного из ее возможных звеньев, по мнению Сурица, не представлялось целесообразным.

Выступивший затем Лозовский не поддержал Сурица. Он заявил, что наилучший вариант все же пойти по линии создания самостоятельного трансильванского государства. "Я не думаю, - настаивал Лозовский, - что парцелляция в Европе нам вредна. Чем больше мы отрежем от вражеских стран территорий, тем лучше. И, наконец, если отказаться от парцелляции, тогда все наши планы по отношению к Германии будут подрезаны. По отношению к ней мы стоим на парцелляции, ее нужно расчленить на несколько частей". Присоединение Трансильвании к Румынии, по его мнению, в значительной степени усилит ее, а СССР в этом не заинтересован при том режиме, который пока сохраняется. Поэтому, полагал Лозовский, с точки зрения маневрирования на будущей конференции "нам выгодно выдвинуть вопрос о самостоятельности Трансильвании при условии национального самоопределения, чтобы румыны и венгры друг друга не угнетали. Тактически нам это выгодно. Мы будем маневрировать в дальнейшем"²⁸ .

Штейн также поддержал идею создания независимого Трансильванского государства. Он заявил, что если будет создана независимая Трансильвания, то появится возможность одновременного давления как на Румынию, так и на Венгрию. Штейн предлагал Литвинову вообще снять из его доклада упоминание принципа национального самоопределения. "Ссылаться на это нужно осторожно, дабы не компрометировать принцип национального самоопределения, - заявил он²⁹ .

²⁴ Трансильванский вопрос, с. 238. См. также: Pokivailova T.A. 1944. Transilvania pe masa comisiei Litvi-nov. - Magazin istoric, Bucuregti, 1998, N 1, p. 59 - 62.

²⁵ Трансильванский вопрос, с. 239.

²⁶ Суриц, видимо, "забыл" о полуторавековом существовании Трансильванского княжества в XVI-XVII вв.

²⁷ Трансильванский вопрос, с. 239 - 240.

²⁸ Там же, с. 241 - 242.

²⁹ Там же, с. 243.

стр. 64

Идея создания самостоятельного трансильванского государства, но вне федераций, показалась более привлекательной и для Мануильского.

Для полноты картины следует упомянуть и о записке по трансильванскому вопросу от 1 июля 1944 г. академика Е. В. Тарле, привлеченного в качестве эксперта наркоматом иностранных дел СССР. "Трансильвания в руках или Венгрии, или Румынии, - писал ученый, - не может быть ничем иным, как очень большим придатком могущества одной из этих одинаково прогерманских держав, яблоком раздора на очень опасном европейском перепутье. Наиболее желанным выходом было бы превращение Трансильвании в самостоятельное государство под формальной гарантией держав с целью охраны от агрессии... При гарантии будущей организации ведущих держав, ни Венгрия, ни Румыния не посмеют (в пределах исторического предвидения) напасть на это новое государство". Автор записки был твердо убежден, что только создание трансильванского государства является наиболее оптимальным решением вопроса, и потому настаивал: "Всякое другое решение для нас не выгодно". Тарле в своих предложениях выдвигал и запасной вариант, предвидя, что может сложиться ситуация, когда СССР будет поставлен перед нежелательным выбором между двумя соперницами: "Но если уже выбирать между двух зол, то меньшее зло - отдать Трансильванию Румынии, потребовав за это те или иные компенсации"³⁰ .

Единственный вариант, который в Советском Союзе не обсуждался, это присоединение Трансильвании к СССР. О том, что существовала и такая альтернатива, свидетельствует коллективное письмо жителей села Салард в Северной Трансильвании с просьбой "утвердить независимость Трансильвании" (в действительности речь шла о самоопределении края и его автономии в составе СССР) и "присоединить к Советскому Союзу", буквально "как государство". "Мы не желаем относиться ни к румынскому, ни к венгерскому государству, так как, к какому государству мы не присоединились бы, покой трансильванским народам не будет обеспечен"³¹ .

Можно упомянуть мимолетный эпизод с попыткой провозгласить советскую власть в округе Марамуреш (бывший венгерский комитат Марамарош), где наряду с румынами проживало значительное русинское и мадьярское меньшинство, и "волей народных масс" присоединить его к Украине. В этом эпизоде активное участие принимали украинские руководители, лично Н. С. Хрущев и группа высокопоставленных военных. Но в Москве решительно поддержали румынских коммунистов, оказав им быструю и эффективную помощь в восстановлении здесь румынской администрации. Можно с уверенностью утверждать, что СССР не собирался присоединять Трансильванию. Эта возможность никогда советским руководством не обсуждалась.

Таким образом, на примере работы комиссии Литвинова по подготовке предложений для высшего советского руководства о территориальной принадлежности Трансильвании видно, насколько тщательно рассматривались различные варианты послевоенного мирного урегулирования конфликта между Венгрией и Румынией с его возможными последствиями. Разработка шла в русле национально-государственных интересов СССР.

В расчет, очевидно, принимались прежде всего представления о геополитических и идеологических интересах советской державы путем создания по периметру границ Советского Союза пояса дружественных и подконтрольных государств с тем, чтобы навсегда исключить возрождение в будущем антисоветских проектов, подобных "санитарному кордону" межвоенного периода, и не восстанавливать здесь влияния Германии или западных держав. Румынии предстояло играть приоритетную роль в концепции форми-

³⁰ АВП РФ, ф. 0512, Секретариат М. М. Литвинова, оп. 4, п. 24, д. 205, л. la. См. также: Исламов Т. М. По поводу реакции в Румынии на книгу "Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР. 1940 - 1946 гг. Документы". - Новая и новейшая история, 2000, N 6.

³¹ Трансильванский вопрос, с. 312 - 317. См. также: Zseliczky B. Karpatalja a cseh es szovjet politika erdek-tereben 1920 - 1945. Budapest, 1998.

стр. 65

рования "советской зоны безопасности". Поэтому при решении государственной важности внешнеполитических вопросов принимались во внимание не этнический и не исторический факторы, а политический прагматизм. Как подчеркнул Литвинов, "мы не можем руководствоваться абстрактными принципами и нашими желаниями, а должны учитывать реальность"³² .

Впоследствии на трансформацию позиции СССР по трансильванскому вопросу важнейшее влияние оказали как чисто политические интересы СССР, так и соображения геополитические. Предпочтительнее оказался вариант передачи Румынии Трансильвании взамен гарантий тесного сотрудничества с СССР и полного отказа Бухареста от претензий на Бессарабию и Северную Буковину. Именно этому варианту и было отдано предпочтение советским руководством после 23 августа 1944 г., когда Румыния перешла на сторону союзных держав, а Венгрия продолжала оставаться союзником Германии и ожесточенно сопротивлялась наступающей Красной Армии.

В октябре 1945 г. на парламентских выборах в Венгрии победу с большим преимуществом одержала оппозиционная коммунистическому режиму Партия мелких сельских хозяев³³ . Лидер коммунистов Матьяш Ракоши и советское руководство были встревожены подобным поворотом событий, свидетельствовавшим о наличии в венгерском обществе настроений и влиятельных сил, тяготевших к Западу.

По другому сценарию пошло политическое развитие Румынии. Здесь еще весной 1945 г. к власти пришло правительство во главе с Петру Грозой. Трансильванская "карта" была успешно разыграна в деле установления в Румынии лояльного СССР правительства. Ключевую роль при этом сыграл А. Я. Вышинский. Его визиты в Бухарест в конце февраля - начале марта 1945 г. сыграли существенную роль в приходе к власти коалиции, фактически возглавлявшейся румынскими коммунистами. Через несколько дней после вынужденной отставки кабинета генерала Н. Рэдеску и назначения П. Грозы премьером Румыния смогла восстановить свою администрацию в Северной Трансильвании, упраздненной советским военным командованием в ноябре 1944 г.

Венгерское правительство, напротив, оказалось в трудном положении уже с момента подписания московского Соглашения о перемирии 20 января 1945 г. Венгрии было предписано отвести войска с территорий, приобретенных в 1938 - 1941 гг., и восстановить границы, существовавшие до 31 декабря 1937 г. Левые партии, в первую очередь коммунисты, заняли "пораженческую" позицию. Тем самым за полтора года до Парижской мирной конференции правительство, которому предстояло защищать национальные интересы, лишилось поддержки значительной части общества. Территориальные постановления обоих перемирий (т.е. с Венгрией и Румынией, в том числе и статью 19-ю Соглашения о перемирии с Румынией о передаче ей "Трансильвании или большей ее части") левые восприняли как руководство к действию, стремясь обосновать не только неизбежность, но и необходимость безоговорочного принятия венгерской нацией "второго Версальско-трианонского диктата". Вместе с социал-демократией Коммунистическая партия Венгрии (КПВ) объявила шовинизмом не только всякую попытку ревизии трианонских границ, но и стремление к защите прав венгерского национального меньшинства в соседних государствах. Конечно, далеко не все. И. Реваи, влиятельный идеолог КПВ, призывал правительство Венгрии "сосредоточить все наши усилия на установление, укрепление и усиление наших культурных, духовных и экономических связей с оставшимися за нашими границами венгерскими меньшинствами"³⁴ . Национал-демократическую концепцию развивал И. Бибо, видный деятель Национальной крестьянской партии, человек с широким кругозором, интеллектуал и оригинальный мыслитель, он принимал в это время участие в работе по подготовке к заключению мира. В эссе

³² Трансильванский вопрос, с. 243.

³³ Vida I. A fuggetlen Kisgazdapart politikaja 1944 - 1947. Budapest, 1976.

³⁴ Revai J. A magyar demokracia nemzeti jellege. Budapest, 1945, 12.old.; Kertesz I. Op. cit., 216 - 217.old; Romsics I. Op. cit., 145.old.

стр. 66

"Убожество малых восточноевропейских государств" Бибо развивал мысль о том, что стабильность в регионе может быть достигнута путем установления "границ не по историческому принципу, а по языковому" и что все прочие критерии - "географические, экономические, стратегические, транспортные и бог знает еще какие... при их масштабном применении станут источником величайших бед"³⁵ .

Однако при нарастающих расхождениях между членами "большой тройки" шансов на проведение границ на справедливой основе объективно было не много. К тому же полным провалом закончилась попытка венгерской дипломатии затеять бесперспективный торг по разделу Трансильвании. В конце апреля в Бухарест отправился высокопоставленный сотрудник венгерского МИД Пал Шебестьен. Петру Гроза и министр иностранных дел Георге Татареску встретили его приветливо, но отказались вести какие-либо переговоры по территориальному урегулированию. "Хитрый Татареску, - указывает Кертес, - никогда не отказался бы от переговоров с Шебестьеном, если бы румынское правительство не имело за своей спиной поддержку Советов"³⁶ .

А чуть раньше, 9 - 18 апреля 1946 г., в Москве побывала представительная делегация Венгрии во главе с премьер-министром. В Москве ее встретили радушно, с широким русским гостеприимством. Особенно поразила венгров встреча со Сталиным. Генералиссимус благосклонно выслушал их просьбы, изредка прерывая короткими вопросами речь премьера, заинтересованно рассматривал географические карты, которые гости расстелили на большом столе, с вниманием отнесся к их пояснениям и комментариям об этническом составе населения спорных территорий. Воодушевленные приемом венгерские представители изложили ему программу-максимум: включить в состав Венгрии 22 тыс. кв.км трансильванской территории (но всего 20% отторгнутой по Трианонскому договору в пользу Румынии территории Венгрии). По румынской переписи здесь проживало 865 620 румын и 495 106 мадьяр. Но даже в случае присоединения к Венгрии этой территории в Румынии осталось бы вдвое больше венгров - свыше 1 млн.! Единственным обоснованием этого явно нереалистического раздела Трансильвании было то, что он установил бы примерное равенство национальных меньшинств в обеих странах, румынского в Венгрии, венгерского в Румынии, соответственно. Согласно минимальной программе, подготовленной для мирной конференции в Париже, Венгрия получила бы 11.8 тыс. кв.км территории с 967 тыс. жителей (из них: 442 тыс. мадьяр и 421 тыс. румын)³⁷ . Но ни Молотов, ни его заместитель Деканозов, "курировавший" венгерский участок советской дипломатии, ни сам Сталин на переговорах, длившихся целую неделю, по существу вопроса не сказали ничего, что могло было быть истолковано как официальная позиция правительства СССР в венгеро-румынском территориальном споре. Прозвучала лишь реплика Молотова в ответ на вопрос Сталина, "есть ли основания для венгерских притязаний", что 19-я статья Соглашения о перемирии с Румынией оставляет возможность для переговоров по территориальному вопросу. Но и эта реплика прибавила оптимизма венгерским участникам переговоров.

На заключительном ужине в честь венгерской делегации Сталин произнес тост, в котором содержалось даже нечто вроде извинения за царскую интервенцию в 1849 г.: "Русский народ тоже имеет долг в отношении венгерского народа. В 1849 г. царские войска подавили венгерскую революционную армию, сражавшуюся за то, чтобы сбросить габсбургское иго. Русские этого не забыли". Он также напомнил венгерским гостям о великодушном акте советского правительства, передавшего Венгрии в 1940 г., за

³⁵ Bibd I. A keleteuropai kisallamok nyomurasaga. - Bib6 Istvab. Osszegyiijtott Munkai, l.k. Budapest, 1981, 237.old.; Бибо И. О смысле европейского развития и другие работы. М., 2004.

³⁶ См. Kertesz I. Op. cit., 222.old.

³⁷ Восточная Европа в документах российских архивов. 1944 - 1953. Т. 1. 1944 - 1948. М., 1997, с. 417. См. также записку участника московских переговоров, министра иностранных дел Венгрии Я. Дьёндье'ши, включенную в публикацию Ч. Бекеша. Bekes Cs. Dokumentumok a magyar korma'nydelega'cio 1946. dprilisi moszkvai targylasairol - Regio, 1992, 3.sz. 161 - 194.old.

стр. 67

несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны, трофейные знамена армии революционной Венгрии.

Прямого отказа венгерская делегация не получила, но вместе с тем Молотов и Деканозов "дружески" порекомендовали ей по территориальным вопросам обратиться непосредственно к Румынии³⁸ . Москва тем самым отказалась поддержать венгерские просьбы. Как это ни парадоксально, фактический провал своей миссии венгерские представители оценили как крупный дипломатический успех. Венгерская печать была полна восторженных отзывов о приеме, оказанном правительственной делегации в Москве. В комментариях подчеркивалось, что Венгрия может рассчитывать на благожелательность СССР в отношении венгерских пожеланий по пограничному вопросу³⁹ . Последовавший вскоре визит в Бухарест венгерской делегации оказался, как сказано выше, безрезультатным.

В ряде проектов, подготовленных в МИД Венгрии с июля 1945 по май 1946 г., высказывалось мнение, что умеренные в пределах возможного и разумного притязания Венгрии вполне согласуются "с заявлениями, содержащимися в Атлантической хартии, так же, как с принципами политики Ленина и Сталина"⁴⁰ . Вместе с тем документы косвенно свидетельствуют также о совершавшемся в общественном сознании венгерской нации психологическом переломе. Война, в особенности последние ее месяцы, когда территория страны стала ареной тяжелейших для Венгрии кровопролитных сражений, огромные разрушения, громадные потери в людях и неописуемая хозяйственная разруха и голод сделали свое дело. Общество трезвело почти с такой же быстротой, с какой оно восприняло территориальные успехи хортизма в 1940 г. Улетучилась эйфория, вызванная овладением северной Трансильванией, южной Словакией, частью Воеводины и Подкарпатской Руси. Соответственно коренной ревизии подверглась и национальная идея. Теперь уже было не до восстановления "Великой Венгрии". Необходимо "отказаться от принципа интегритета (целостности. - Авт. ) Венгрии, от идеи Св. Иштвана, основанной на историческом праве, от претензий на руководящую роль в Карпатском бассейне. Этнический принцип должен стать для нее основным: каждый народ должен жить, насколько это возможно, в своем собственном национальном государстве"⁴¹ . Вместе с тем пришло понимание того, насколько сложно в условиях этнической чересполосицы Карпато-Дунайского пространства прибегать в отдельных случаях к принципу "добровольного обмена населения". Так как простой обмен населения не отвечал венгерским интересам, было решено "дополнить" его невинным с виду предложением - сопроводить обмен населением с просьбой о предоставлении соответствующих размеров территории⁴² . Поскольку имелось в виду в большинстве случаев переселение значительного числа этнических венгров из соседних стран в Венгрию и незначительного числа румын и словаков, например, в Словакию или Румынию, то речь шла, на самом деле, о своеобразной форме ревизии границ в пользу Венгрии.

Предвидя невозможность реализации идеи раздела Трансильвании по этническому принципу, венгерская дипломатия начиная с лета 1945 г. искала иные варианты решения трансильванского вопроса, не связанные с изменением границ. В Будапеште рассматривалась идея применения к Трансильвании принципа территориальной либо, в худшем случае, национальной автономии с сохранением румынского суверенитета над краем - автономия Трансильвании в составе Румынии, автономия Земли секеев, национальная автономия⁴³ , т.е. практически культурно-национальная автономия венгерского населения. Все же наиболее оптимальным решением считалась самостоятельная Трансильва-

³⁸ MOL, Be./O.XIX-7-la-1-5-1945.

³⁹ Ibidem.

⁴⁰ Трансильванский вопрос, с. 398.

⁴¹ MOL, Be./O., XIX-7-la-1-4-1962/194б.

⁴² Ibid., XIX-7-la-1-5-1945.

⁴³ Ibid., XIX-7-la-1-5-1210/1946. Emlekirat bekeelokeszitesi feladatokrol.

стр. 68

ния при соответствующих международных гарантиях и международном контроле", ибо, превращенная в "восточную Швейцарию", она стала бы "уютным домом" для обеих национальностей, где бы не преследовались ни румыны, ни венгры.

В Венгрии не опустили руки и после подписания в январе 1945 г. в Москве Соглашения о перемирии и продолжали бороться за смягчение условий будущего мирного договора. Но уже не за сохранение Северной Трансильвании, а за цели, гораздо более ограниченные и умеренные. В 1946 г. правящие круги, освободившись, наконец, от иллюзорных надежд, осознали, что Венгрия - небольшая страна и что самое главное "решающее слово здесь (в регионе. - Авт. ) принадлежит Советскому Союзу". Не менее важным было признание, как говорилось в меморандуме МИД, законности советских интересов в Восточной Европе. "Советский народ миролюбив и самое главное его желание заключается в том, чтобы устранить возможность нового нападения, подобно фашистскому нападению 1941 г. Вследствие этого, первостепенной важности законный интерес Советского Союза состоит в том, чтобы его соседи никогда больше не становились средством агрессии против него"⁴⁴ .

Поэтому, по мнению авторов меморандума, венгерские национальные интересы следовало сформулировать таким образом, чтобы они соответствовали целям и задачам политики "большой тройки" в регионе. Все три державы заинтересованы "в равной мере в демократизации" Румынии и Венгрии, в том чтобы в этих странах господствовала политическая и экономическая стабильность. А это достижимо при условии, что новые границы пройдут, по возможности, с учетом этнического состава населения приграничных областей. Конкретно назывались районы Сатмернешети (по-румынски Сату-Маре), Нажикароли (Карей), Наживарад (Орадеа), Нажицалонта (Салонта), Арад и некоторые другие, расположенные к западу от исторической Трансильвании, возвращение которых Венгрии, казалось, не должно было вызвать возражение со стороны союзников. Венгры, однако, ошиблись и на этот раз. Не помогло им и упоминание того, что Румыния в 1940 г. добровольно уступила им Северную Трансильванию. Формально это было так, но только формально. При этом Будапешт ссылался на то, что Болгария тоже получила Южную Добруджу, на которую она претендовала, точно таким же образом, и Бухарест после окончания войны не потребовал пересмотра решения по Южной Добрудже. Не сработал и этот аргумент⁴⁵ .

Что же касается демократизации и стабильности, ясно одно: в 1945 - 1946 гг. в послевоенном мире, и прежде всего между членами "большой тройки", существовал определенный консенсус. Все три державы согласны были лишь в том, что недопустимо восстановление довоенных полуфашистских авторитарных режимов в побежденных странах. Солидарны были и в том, что необходимо установить в регионе демократические режимы. Но в первые два или три года после окончания войны имелось лишь смутное понимание того, какой по форме и содержанию должна быть эта всеми желанная демократия. Москва, заинтересованная в сохранении добрых отношений с Англией и США, отнюдь не форсировала процессы, конечной целью которых была бы советизация Восточной Европы, хотя и продолжала настаивать, что именно советский тип демократии самый прогрессивный из всех придуманных человечеством. Наоборот, как показывают исследованные нашими коллегами документы⁴⁶ , советское руководство всячески сдерживало "революционный порыв" деятелей типа Ракоши.

На Парижской мирной конференции Советский Союз решительно поддержал Румынию в трансильванском вопросе, отклонив попытки западных держав, правда, не очень настойчивые, внести в проекты мирных договоров с Румынией и Венгрией поправки, предусматривавшие незначительные коррекции границ в пользу Венгрии с учетом этни-

⁴⁴ Ibidem.

⁴⁵ Ibidem; Трансильванский вопрос, с. 408.

⁴⁶ См. Волокитима Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. Народная демократия. Миф или реальность? Общественно-политические процессы в странах Восточной Европы. М., 1993.

стр. 69

ческого принципа. Советская делегация во главе с Молотовым блокировала все предложения делегации США и Великобритании, направленные на смягчение суровых условий мирного договора с Венгрией. Англичане и американцы уступили, и в мае 1946 г. на Совете министров иностранных дел госсекретарь США Р. Бирнс выступил с предложением утвердить румыно-венгерские границы по Трианону. Мирной конференции оставалось лишь узаконить это решение.

Парижский мирный договор, в сущности, подтвердил вердикт в отношении границ Венгрии Версальской конференции, по которому Венгрия лишалась двух третей своей территории и почти такого же количества жителей (точнее - 67%). Причем венгры составляли более 30% населения отторгнутых от исторической Венгрии территорий.

Парижский мирный договор, как и Трианонский 1920 г., не внес гармонию в систему межгосударственных отношений в Карпато-Дунайском бассейне. С национальным вопросом не справился и социалистический миропорядок; он сумел лишь удалить болезнь национализма с поверхности общественной жизни и международных отношений, загнав ее вглубь. И, как только рухнула система, поддерживавшаяся влиянием и мощью Советского Союза, национализм вновь продемонстрировал свою разрушительную энергию на всем восточноевропейском пространстве. Не только на Балканах, но и в Средней Европе. Чехи и словаки "развелись" вполне пристойно, без кровавых эксцессов, которыми сопровождался распад Югославии. Но содержание процесса было одним и тем же: победное шествие национализма и торжество идеи национального государства.

Постоянный адрес данной публикации: