Хрущев становится у кормила власти (продолжение)

Прошло 25 лет со времени великого перелома в деревне. В форме совхозов, МТС и колхозов сложился и окреп новый, невиданный в истории, социалистический строй в деревне. Сельское хозяйство быстро залечило раны, нанесенные ему войной, и уверенно двигалось вперед.

В ряде важнейших решений и начатых крупных мероприятий партия и ее Центральный Комитет приняли целостную генеральную программу дальнейшего мощного подъема социалистического сельского хозяйства. Ее важнейшими составными частями были комплексная механизация и электрификация сельского хозяйства на основе мощного развития тракторостроения и сельскохозяйственного машиностроения; строительство гидро- и тепловых электростанций; орошение и обводнение обширных территорий путем использования дешевой гидроэнергии каскада строящихся гидростанций на основных реках, а также путем строительства каналов и оросительных систем; создание грандиозных полезащитных полос и другие мероприятия по борьбе с засухой; перевод всего земледелия и животноводства на научную базу современной агротехники и зоотехники - повсеместное внедрение правильных севооборотов, селекция и семеноводство, породное районирование скота и др.

Главную идею этой генеральной программы можно было бы определить одним термином: интенсификация сельского хозяйства. Не идти по пути расширения посевных площадей, а вести курс на неуклонное повышение урожайности полей и продуктивности животноводства и на этой основе постоянно умножать продовольственные и сырьевые ресурсы страны. Как-то незадолго до смерти Сталин заявил на заседании политбюро: "Я последний раз подписываю годовой план с расширением посевных площадей. Надо идти по пути интенсификации сельского хозяйства. Надо с меньших площадей брать больше продукции". И действительно, путь интенсификации есть единственно правильный путь. Этому учит опыт всего мирового земледелия.

Хрущев опрокинул эти решения и программные установки партии. Он высмеял планы интенсификации сельского хозяйства: "Туркменский канал... Защитные полосы от моря до моря... Севообороты... Ведь это надо же (и, по привычке, когда нужно было изобразить Сталина, он стучал себя пальцем по лбу, а потом по краю стола. - Д. Ш.). Сколько лет мы топчемся, как кот вокруг горячей каши, вокруг этих севооборотов. А толку что?".

Продолжение. См. Вопросы истории, 1998, NN 3 - 8.

стр. 3

Выдвижение на первый план задачи освоения целины означало, что отныне был взят курс на экстенсивное развитие сельского хозяйства, на безудержное расширение посевных площадей. Поднимать целину - вот смысл философии всей. И этот курс проводился на протяжении всего "великого десятилетия". В засушливых районах, главным образом Казахстана, поднято было около 40 миллионов гектаров целинных и залежных земель. В Казахской ССР посевные площади зерновых культур расширены были по сравнению с 1913г. в 6 раз.

Технология этого дела была незамысловатой. Весной на необозримые массивы целинных и залежных земель наезжали отряды тракторов, поднимали их, заделывали семена и уезжали. Осенью отряды комбайнов собирали урожай. На протяжении ряда лет в районах целинных земель не было ни ремонтных баз, ни оборудованных токов, ни сушилок, ни складов или навесов для зерна, ни дорог. Поэтому потери в технике и готовой продукции были колоссальными. Курс на экстенсивное земледелие отбросил его по уровню техники и агротехники на целую эпоху назад. Понятия "агротехника", "севооборот" были Хрущевым отставлены и опорочены. Из года в год зерно сеялось по зерну, пшеница - по пшенице. Сортовое районирование семян было опрокинуто. Вопросы удобрений или орошения, как и обработки посевов, вообще не ставились. Угодливые люди, чтобы потрафить Хрущеву, снабжали его "опытными" данными о том, что зерно можно бесконечно сеять по зерну. И он потрясал такими "данными" на всяких совещаниях. Но, увы, поля не подчиняются речам, даже если речи извергаются из уст первого секретаря ЦК.

Правда, в течение нескольких лет после начала освоения целины она даже при огромнейших потерях давала некоторые сборы зерна, хотя урожайность была низка. Это было, так сказать, снятие пенок. Но дальше начало происходить то, что должно было произойти и неизбежность наступления чего ясна была всякому мало-мальски грамотному агроному.

Отсутствие севооборотов, пренебрежение элементарными правилами агротехники, посев зерна по зерну обусловили все большую потерю почвой своей структуры. На миллионах и миллионах гектаров бывших целинных площадей появилась и начала разрастаться с устрашающей быстротой эрозия почвы. Черные бури поднимали и уносили самый плодородный слой почвы. Огромные территории посевов зерна превратились в океан сорняков.

Старые плодородные зерновые районы, оказавшись в положении пасынков, также начали давать большие колебания в урожайности и сборах зерна. Положение с хлебом в стране все больше обострялось. Но по мере обострения этого положения все крикливее становились заявления и посулы Хрущева с самых высоких трибун: "Мы еще покажем американцам кузькину мать! Мы их положим по сельскому хозяйству на обе лопатки!".

И в этой своей одержимости "показать кузькину мать" Хрущев изобретал один чудодейственный рецепт за другим. То он разнес в пух и прах травопольную систему земледелия акад. В. Р. Вильямса и обязал изгнать повсеместно из севооборотов травы и расширить посевы зерна сверх всяких разумных пределов. Причем из зерна фаворитом сначала была объявлена пшеница. И Хрущев живописал, как хороши пироги и пышки из пшеничной муки. А определяя будущее общества, он говорил: "Что такое коммунизм? Это - блины с маслом и со сметаной". То, после пшеницы, на долгое время "царицей полей" была объявлена кукуруза. Она прославлялась Хрущевым не только как универсальная кормовая, но и как продовольственная культура. Хрущев на многих совещаниях красочно рассказывал, какие вкусные блюда можно делать из кукурузы.

Общеизвестно, какие народнохозяйственные бедствия вызвала маниакальная настойчивость Хрущева в отношении внедрения кукурузы. Он услышал, что в США кукуруза занимает серьезное место в зерновом балансе страны. Не разобравшись, в каких зонах американцы производят кукурузу, как и для чего, он провозгласил кукурузу панацеей от всех бед сельского хозяйства. В сотнях выступлений он требовал сеять кукурузу повсюду - от Закавказья до Якутии и Приморья. Несогласные с этим

стр. 4

и сомневающиеся снимались со своих постов, ученые - шельмовались. Хрущев получил в народе прочную кличку "кукурузник", а хрущевская кукурузная эпопея стала одной из главных причин дезорганизации всего сельского хозяйства и упадка его.

Можно привести и другой пример. Хрущев где-то услышал, что в центральных областях России овцы болеют копытной гнилью. Факт сам по себе известный. И вот с 1954 г. происходит целая серия кремлевских общесоюзных, зональных, республиканских совещаний и активов по вопросам сельского хозяйства. На всех неизменно, со свойственным ему темпераментом и безапелляционностью, дополняя свою речь жестикуляцией, выступал Хрущев. А мы слушали: "Вот у нас в Центральной России овец разводят. Какой дурак это выдумал? Разве не известно, что овцы здесь болеют копытной гнилью? Надо убрать отсюда овец". На февральском пленуме ЦК 1954 г. он снова разнес животноводов за разведение овец в областях нечерноземной зоны: "Во всей нечерноземной полосе поголовье овец увеличилось на 55%. И это несмотря на то, что многие районы этой зоны малопригодны для развития высокопродуктивного овцеводства".

За 30-летие верховенства Сталина руководители всех рангов привыкли к тому, что слово лидера - закон. Указания его должны выполняться безоговорочно. И вот, вслед за кремлевским, идут республиканские, краевые, областные, районные совещания и активы. На них передаются и указания Хрущева об овце. Причем по мере приближения к "наинизшим низам" формулировки "для ясности" ужесточаются. И когда дело доходит до уровня района, села, колхоза, совхоза, копытная гниль у овец именуется уже хуже, чем проказа, а овцеводство в России квалифицируется почти как уголовное преступление.

Хрущеву, конечно, невдомек, что грубошерстная овца разводилась в большинстве центральных, северо-западных, северо-восточных, северных районов России испокон веков. На протяжении столетий овца давала здесь шерсть для грубых сукон, валенок, войлока. Она давала овчины на поделку полушубков, тулупов, шуб. Овца обувала и одевала крестьянство, рабочий люд в городах, российское воинство. В частности, в XIX в. в бывшей Ярославской губ. была выведена романовская порода овец - лучшая в мире порода овец шубного направления.

Но директива Хрущева с самой высокой трибуны была дана, и в центральных и северных областях России началось варфоломеевское побоище овец. И понадобилось много времени, прежде чем Хрущев признал, что его "попутали с овцой". Но такое признание было явлением чрезвычайно редким. Невежество обычно сочетается с гипертрофированным самомнением, препятствующим добросовестному признанию своих ошибок. Ну, а пока дело дошло до признания Хрущева, что его "попутали с овцой", поголовье грубошерстных, в том числе романовских, овец сильно поредело.

Затем он сделал открытие о чудодейственных свойствах гороха, и всем предписывалось сеять больше гороха. Вслед за горохом главными и решающими звеньями подъема всего сельского хозяйства объявлялись то удобрения, то поливное земледелие, а в поливном земледелии - такая культура, как рис. И Хрущев теперь уже рассказывал не о пирогах, пышках и блинах из муки, а о ни с чем не сравнимом вкусе узбекского плова.

Десятки миллионов тружеников сельского хозяйства никак не успевали переварить в мозгу тот каскад идей, все новых прожектов и рецептов, которые распирали Хрущева и низвергались на них. А дело с сельским хозяйством все более запутывалось. Пришлось раскрыть закрома государственных хлебных резервов. Но этого оказалось мало. Тогда стала неизбежной необходимость начать в больших размерах импорт в СССР зерна, муки и других хлебных продуктов.

Для стиля Хрущева была характерна удивительная легкость на всякие обещания, посулы, сногсшибательные сроки, единственным основанием которых была собственная интуиция Хрущева, его "нюх". Так, на сентябрьском пленуме 1953 г. Хрущев, раздраконив в своем докладе социалистическое сельское хозяйство при Сталине в пух и в прах, поставил задачу:

стр. 5

"Добиться крутого подъема всех отраслей сельского хозяйства и в течение двух-трех лет резко повысить обеспеченность всего населения нашей страны продовольственными товарами".

Более того. В этом докладе Хрущев поставил задачу добиться в кратчайший срок по существу коммунистического изобилия сельскохозяйственных продуктов: "Надо поставить перед собой задачу достичь такого уровня потребления продуктов питания, который исходит из научно-обоснованных норм питания, требующихся для всестороннего, гармоничного развития здорового человека... Мы этого уровня потребления достигнем в кратчайшие сроки, а по ряду продуктов - в 2 - 3 года". Но прошло не два - три года, а десять лет. И к 1963 г. в полной мере проявились трагические последствия всех хрущевских безграмотных импровизаций и экономического произвола в деревне. Урожайность зерновых с гектара (8,3 ц) упала ниже уровня 1940 г. (8,6 ц), и скатилась почти к предреволюционному уровню примитивного единоличного хозяйства (8,2 ц в 1913 г.). Валовой сбор хлеба в 1963 г. оказался самым низким за все "великое десятилетие".

Хрущев неистовствовал. Он перестал выезжать на целину и шуметь о ее всеспасающей роли. Он обвинял во всем то Сталина, то министерство сельского хозяйства, то личные подсобные хозяйства колхозников, коровы и свиньи которого якобы съедают весь хлеб, то сельскохозяйственную науку. И снова изобретал рецепт за рецептом создания "коммунистического изобилия продуктов". Но всякая вера в его слова в народе таяла. Огромная армия партийных, советских, сельскохозяйственных работников, замученная бесконечными реорганизациями, вообще потеряла надежду исправить положение в сельском хозяйстве.

Мощные государственные резервы зерна, которые сохранялись даже после четырехлетней изнурительной войны, были разбазарены. Советский Союз из страны, вывозящей хлеб, превратился в страну, ввозящую хлеб. Ежегодно многие тонны чистого золота из золотых запасов, накопленных десятилетиями, выбрасывались на мировые рынки, чтобы расплатиться за поставки крупных партий зерна, закупаемых в Канаде, Австралии, Соединенных Штатах, и муки - в Западной Германии. Зерно занимали в долг у Румынии. Газета "New York Times" 27 ноября 1967 г. отмечала, что в эру Хрущева СССР продавал на мировых рынках золота на 200 - 500 млн. долл. в год.

Страна оказалась перед угрозой голода. От Закарпатья до Приморья у хлебных магазинов выстраивались на ночь огромные очереди за хлебом. В города за хлебом направлялись миллионы людей и из деревни. Во многих городах и районах было введено закрытое распределение продуктов: прикрепление близживущих к хлебным магазинам, составление списков потребителей, выдача карточек и т. д.

Позже один железнодорожный машинист из-под Перми говорил мне о Хрущеве: "Ведь он, этот "кузькина мать", на весь народ торбы понадевал". - "Какие торбы?" "А такие. Идешь на дежурство на паровоз - жена тебе на шею горбу вешает. Все такие торбы пошили: кто из мешковины, кто из клеенки. Вернешься из поездки - и прямо в очередь. На полсуток. Жена тебя сменит. Придет твоя очередь, всыпят тебе в торбу то муки с отрубями и кукурузой, то пшена, то хлеба кусок дадут по голодной норме. А хлеб-то какой: замазка, а корка отстает. Так и жили при нем с торбами. Вот ведь до чего страну довел". Примерно то же я слышал от кочегара из Кривого Рога, от учительницы из Чувашии, от инженера из Брянска и множества других людей. Кажется, Черчиллю приписывают крылатую фразу насчет Хрущева: "Надо быть очень талантливым человеком, чтобы суметь оставить Россию без хлеба".

Это и явилось одной из главных, если не главной, причин падения Хрущева. Вопрос встал с предельной политической и народнохозяйственной остротой: либо немедленно кончать с правлением Хрущева и с его целинно-кукурузно-гороховыми импровизациями и возвращаться к научным основам ведения сельского хозяйства, либо неизбежна национальная экономическая катастрофа. Ибо речь шла о хлебе насущном для 200-

стр. 6

миллионного населения, а продовольственное положение определяло собой политическую и хозяйственную атмосферу в стране.

Я не имею намерений и возможности давать здесь анализ экономического развития страны за описываемые годы. Я делаю это лишь в той мере, в какой это необходимо для характеристики стиля и методов работы Хрущева, его подхода к вопросам, то есть для характеристики того, что вошло в понятие хрущевщины со всеми ее социальными последствиями. А такой анализ, конечно, необходим.

Хрущевщина вызвала огромные, многомиллиардные непроизводительные издержки. Она осложняла и тормозила весь ход развития страны. И все же она не могла парализовать жизненные силы народа, неодолимую мощь социалистической системы. Преодолевая трудности и противоречия объективного и субъективного порядка, народ строил, созидал, цивилизовался. Страна Советов уверенно двигалась по восходящей.

Через несколько лег, в 1957 г., я выступил с острой критикой Хрущева. В этой связи он мобилизовал многих своих приближенных, чтобы опорочить и обесчестить меня. В ход были пущены самые фантастические измышления, злобные фальсификации. В ряду других было, например, выступление бывшего министра совхозов СССР, а затем заместителя министра сельского хозяйства РСФСР Т. Юркина на декабрьском пленуме ЦК 1958 года. Он живописно рассказывал, как он, Юркин, и другие члены ЦК несколько раз присутствовали на заседаниях президиума ЦК при обсуждении вопросов подъема целины и залежных земель. И "мы видели, как Никита Сергеевич ведет отчаянную борьбу с (тут перечислялись фамилии. - Д. Ш.), яростно боровшимися против политики партии в области освоения целинных и залежных земель, угрожавшими, что это приведет к уменьшению уровня урожая зерновых культур с гектара, что поэтому сборы хлеба не увеличатся, а расходы государства на освоение целины не окупятся..." (см. стенограмму декабрьского пленума ЦК 1958 г., стр. 40 809. - Д. Ш.).

В числе других "яростно боровшихся против" Юркин называл и мою фамилию. Это была прямая неправда. И Юркин знал, что он говорит заведомую неправду. Увы, ни в 1954 г., ни в последующие годы я не выступал с критикой целинно-кукурузных прожектов Хрущева. Как экономист-аграрник, я, конечно, не мог не понимать глубочайших пороков этих прожектов. Но я, как и все мое поколение коммунистов, воспитывался в духе партийной одержимости и строжайшей дисциплины и всякие сомнения в отношении директив партии я считал бы святотатством. Поэтому, будучи главным редактором "Правды", я со всей обстоятельностью и безупречностью освещал и популяризировал на страницах газеты все решения партии по вопросам сельского хозяйства, в том числе и об освоении целины.

Теперь, когда истекшие годы прояснили все, как на проявленной фотопластинке, мне, может быть, и лестно было бы предстать в той роли, в какой изображал меня Юркин. Но, как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. Более того, как член ЦК и главный редактор "Правды" я присутствовал на всех пленумах ЦК, многократно бывал и на заседаниях президиума ЦК. Но я ни разу не был свидетелем "яростной борьбы" или "отчаянной борьбы" со стороны кого бы то ни было по вопросу о распашке целинных и залежных земель.

Это был еще так сказать медовый месяц в руководстве после смерти Сталина. Все старались сохранять полное единство в руководящем ядре во что бы то ни стало, не перечить без крайней необходимости, уступать друг другу, где и в чем это возможно. Единственным, кто делал критические замечания по хрущевским проектам подъема целины, был Молотов. Он не отрицал возможности введения в оборот части целинных земель, но не в таких масштабах и не с такой безрассудностью. Он не голосовал против резолюций, предлагавшихся на заседаниях президиума и на пленумах ЦК, но он делал конкретные замечания и предостерегал против перехода от интенсивного к экстенсивному способу ведения сельского хозяйства. Но эти деловые замечания и предложения, высказанные к тому же в корр ктной форме, не были тогда приняты.

стр. 7

На сентябрьском пленуме 1953 г. произошло событие, которое сыграло роковую роль в последующем развитии страны и в жизни партии. Я уже упоминал, что вскоре после смерти Сталина Хрущев потребовал восстановить пост первого секретаря ЦК и избрать на этот пост его, Хрущева. Именно на сентябрьском пленуме ЦК с таким предложением выступил Маленков, и пленум единогласно принял его.

С этого времени началось ускоренное и все большее обособление первого секретаря среди других членов президиума ЦК, все большее усиление его роли и значения. Этому способствовали сложившиеся за последние десятилетия традиции. Сталин обладал безграничной властью. Получить согласие или одобрение Сталина по какому-либо вопросу означало решить его окончательно и бесповоротно. Поэтому, если кому-либо посчастливливалось попасть к Сталину и услышать его мнение или лаконичное замечание о чем-то, это замечание, или мнение, или даже простая реплика на собрании или заседании приобретали силу непреложного закона. В духе высказанного мнения, замечания или реплики немедленно принимались решения ЦК или правительства, выдвигались или погибали люди. Ленин видел в такой безграничной власти одного лица величайшую опасность для партии, для революции. Известно, что в своем политическом завещании он писал о необъятной власти, сосредоточенной в руках Сталина на посту генерального секретаря и предлагал переместить Сталина с этого поста.

Но при Ленине и в первые годы после смерти Ленина власть Сталина еще все-таки ограничивалась и контролировалась тем, что партия, Советы, правительство, политбюро, оргбюро, секретариат, профсоюзы были полнокровными, жизнедеятельными организмами. Слово Сталина, мнение Сталина становилось абсолютным законом лишь по мере устранения с политической арены, а затем физического уничтожения всех, кто выступал или мог выступить с критикой Сталина. В результате роль генерального секретаря (а именно в таком качестве выступал Сталин в большую часть периода своего пребывания у кормила власти) стала невероятно гипертрофирована. Сложившееся при Ленине разумное разделение функций между правительством и ЦК было стерто. Отныне любой сколько-нибудь существенный политический, международный, хозяйственный, культурный вопрос до его постановки в правительстве должен был быть рассмотрен в ЦК. А в ЦК решение по нему целиком предопределялось мнением и словом генерального секретаря. За правительством же все в большей мере оставалась лишь функция оформления принятых в ЦК решений.

Такая система взаимоотношений между партийными и советскими (позже - хозяйственными, профсоюзными) органами внедрялась все глубже, вплоть до райкомов партии и райисполкомов. И в этом звене лишь мнение и слово первого секретаря стало определять все. Это вело не только к огромному разбуханию партийного аппарата, ненужному дублированию работы, но и к явному обезличиванию советских, хозяйственных, профсоюзных и других органов в механизме советского государства.

После смерти Сталина сложившаяся система взаимоотношений между партийными и советскими органами и вопрос о роли и месте генерального секретаря в общем механизме руководства и управления страной критически пересмотрены не были. И теперь, сделавшись первым секретарем ЦК, Хрущев просто надел уже разношенные Сталиным валенки и потопал в них дальше. Более того. Незадолго до смерти сам Сталин то ли разумом, то ли инстинктом почувствовал все несовершенство и всю опасность системы единоличного управления. Может быть, и потому, что среди своего ближайшего окружения он не видел фигуры, которая, по мнению Сталина, могла бы стать достойным его преемником. Он не раз говорил на узких заседаниях: "Вот умру, что будете делать без меня? Ведь пропадете же!".

Возможно, что для предотвращения нашей погибели он в последний период своей жизни мучительно искал какие-то новые формы коллективизма в руководстве. Уже говорилось, что в своей речи на XIX съезде партии, которая стала его лебединой песней, Сталин взывал к коммунистам всего мира стать знаменосцами и поборниками демократии. Сразу после съезда

стр. 8

Сталин предложил создать высшие коллективные органы партийного руководства важнейшими областями государственной и партийной жизни: постоянную комиссию по международным вопросам во главе с Маленковым, постоянную комиссию по военным вопросам во главе с Булганиным, постоянную комиссию по идеологическим вопросам, руководство которой было поручено мне, и т. д.

Хрущев не пошел по этому пути. Он избрал проторенный путь, который сам Сталин настойчиво прокладывал предыдущие 30 лет, - путь единовластия. И очень скоро сложилось положение, при котором для того, чтобы провести через высшие партийные или правительственные инстанции всякий сколько-нибудь существенный вопрос, нужно было получить согласие Хрущева. Снова возродилась безотказная сталинская формула- пароль, но лишь с другой персонификацией: "Доложено Никите Сергеевичу". "Согласовано с Никитой Сергеевичем". "Никита Сергеевич - за". Этого было достаточно для оформления постановления, для отпуска средств, для назначения кого-либо на высокий пост и т. д. Но иная персонификация имела для дела огромное значение.

Сталин был всесторонне образованным марксистом. Он прошел большую школу жизни и революционной борьбы. Он обладал огромным опытом партийной и государственной работы. Он был мудр и нетороплив при решении вопросов. Поэтому принятие необдуманных, опрометчивых решений для Сталина было почти исключено.

Хрущев был дремучий невежда. Человек очень импульсивный. Став первым секретарем ЦК, он очень ревниво оберегал свой престиж. Решение какого-либо вопроса без его ведома он квалифицировал как обход партии и обрушивался на "виновного" со всей яростью. Несогласие в чем-либо с ним, любое критическое замечание в его адрес он рассматривал как несогласие с партией, как критику "генеральной линии партии", и "виноватый" сразу становился "уклонистом". Поэтому все полагалось "согласовывать с Никитой Сергеевичем".

Но все знать невозможно. К тому же Хрущев был малограмотным человеком и не любил кропотливо изучать вопросы. Он всегда должен был что-то говорить, кого-то поучать, ораторствовать, куда-то мчаться, чокаться на званых обедах... И когда с ним "советовались", когда ему докладывали вопросы, он мог принимать случайные, противоречивые, необоснованные, порой самые невероятные решения, решения по наитию, по настроению. Тем не менее, они приобретали силу закона.

Зная это, нередко всякого рода ловкачи и проныры, в том числе и из высокопоставленных лиц, старались "согласовать вопрос с Никитой Сергеевичем" в "подходящую минуту", "под хорошее настроение", а то и в момент его "весело-возбужденного" состояния. Вряд ли нужно говорить, что такие решения партия и государство оплачивали подчас дорогой ценой, миллиардами рублей, а подчас они определяли судьбы людей. И апеллировать было уже не к кому: слово первого секретаря - закон.

В начальный период своего пребывания на посту первого секретаря Хрущев старался быть покладистым, не перечить другим членам президиума, соблюдать товарищеский тон и внешний декорум коллективизма. Но постепенно он осмотрелся и решил, что ломать тридцатилетние традиции стиля руководства генерального секретаря не в его пользу.

И чем больше обнаруживалось невежество Хрущева, тем ревностнее становился он к тому, чтобы все признали его абсолютное монопольное право представлять и олицетворять партию, а стало быть, - и государство. Хрущев вряд ли что-нибудь знал о Людовике XIV, но приписываемая французскому монарху крылатая фраза в реконструированном виде вполне устроила бы новоявленного лидера: "Партия - это я". Шаг за шагом, осторожно, сначала тонко, хитро, затем напролом шел Хрущев по пути утверждения своего единовластия.

Хрущев не упускал ни единой возможности, которая помогала делу его возвышения. Одной из гирь на чашу весов славы Хрущева стало празднование его 60-летия. Голубой апрельский день. У меня

стр. 9

в правдистском кабинете зазвонила кремлевская вертушка: "Товарищ Ше-пилов? Говорит Маленков. Вы не могли бы сейчас подъехать ко мне на несколько минут?". Я сказал, что выезжаю.

Ленинградский проспект. Улица Горького. Яркое солнце. Маляры и дворники начали предмайскую чистку и покраску панелей домов, входных дверей, оконных рам магазинов. На углах цветочницы, продававшие ветки мимозы, букетики подснежников и крымских фиалок. После смерти Сталина объявлен был свободный доступ в Кремль, и у Исторического музея зазывалы предлагали всем желающим присоединиться к экскурсионным группам. Спасские ворота - сверхстрогость проезда в Кремль отпала. Шофер лишь притормозил мой тяжелый "ЗИС", и двое чекистов, приложив руку к козырьку, разрешили проследовать в Кремль. Ивановская площадь. Лифтом поднимаюсь на третий этаж.

Маленков только недавно закончил для себя реконструкцию сталинских апартаментов. Все выглядело теперь грандиозно и торжественно. Пахло свежим лаком. Маленков же казался усталым и озабоченным. Под глазами набухли темные круги. Одет он был, как и прежде, в темно-серые брюки и в такого же цвета китель - "сталинку". Впрочем, теперь на официальные дипломатические приемы он стал надевать черный костюм и рубашку с галстуком. Но сам, шутя, жаловался, что галстук стягивает ему шею, и время от времени он теребил его в разные стороны.

Встретил он меня как-то суетливо и с подчеркнутой предупредительностью. В манере говорить и держаться чувствовалась смущенность. Тогда я не знал еще ничего о том, что Хрущев уже начал вести подкоп под нового премьера, сам же Маленков, по-видимому, уже ощущал эту кротовую работу. "Я просил вас приехать, товарищ Шепилов, - начал он, - вот по какому вопросу: 16 апреля Никите Сергеевичу исполняется 60 лет. Он очень старается. Он хорошо работает. Мы посоветовались между собой и решили присвоить ему звание Героя социалистического труда. Мне поручили переговорить с вами, чтобы вы хорошо, по-настоящему подали это в газете. Ведь вы понимаете...". И он сбивчиво, словно стесняясь, все повторял, что "Никита Сергеевич хорошо работает", что надо "как следует подать награждение его в газете". У меня осталось впечатление, что говорит он об этом так долго и настойчиво, чтобы узнали, что он хвалил Никиту Сергеевича за хорошую работу и что он специально старался, чтобы газеты достойно отметили этот всемирно- исторический факт.

Я сказал: "Георгий Максимилианович! Ведь есть прочно сложившаяся традиция, касающаяся чествования членов политбюро ЦК. Обычно на первой полосе дается портрет на две колонки, под ним - приветствие ЦК и Совмина, а под ним - Указ о присвоении звания героя или о награждении орденом. Очевидно, и в данном случае нужно следовать сложившимся традициям?". "Да, да, конечно, только сделайте все это хорошо, культурно. Мы хотим как следует отметить юбилей Никиты Сергеевича".

На следующий день "Правда" (а, равняясь на нее, и другие газеты) вышла с тем оформлением юбилейных материалов, которое было общепринятым. Однако в нескольких номерах "Правды" печатались приветствия Хрущеву от зарубежных компартий. На проходившей в эти дни сессии советского парламента Хрущев, единственный из всех членов президиума ЦК, кроме председателя Ворошилова, был избран членом Президиума Верховного Совета.

Хрущев в те времена укорял Сталина за широкое проведение его 70-летия. Поэтому официального чествования Хрущева не было. Неофициально же все обставлено было очень пышно. На званом ужине, на котором собралась вся партийно-правительственная элита, характеристики Хрущева как "верного ученика Ленина и соратника великого Сталина" давались только в превосходных степенях. Хрущев с наслаждением вдыхал фимиам лести и старался покорить всех самыми щедрыми посулами. Он снова (в который раз!) живописал, как он "охмурил", а потом "насадил горлом на крюк" Берию, какая теперь вольготная будет жизнь, какие блага всех ожидают. Через несколько дней при встрече Хрущев спросил меня: "Вы

стр. 10

были у меня на именинах?" Я ответил, что не был. "Почему?" - Я сказал, что меня никто не приглашал. - "Ну, это значит, мои хлопцы маху дали".

Сделавшись первым секретарем ЦК, Хрущев начал планомерно осуществлять гигантскую перестановку кадров в стране: от секретарей ЦК и союзных министров до секретарей обкомов и горкомов, председателей исполкомов и руководителей хозяйственных органов. Хрущев без особого стеснения говорил, что нужно убрать "маленковских людей" и всюду расставить "свои кадры". Состав выдвигаемых новых работников был очень пестрый. Часто совершенно случайные и ничем не примечательные люди вдруг по воле и прихоти Хрущева назначались на сверхответственные посты. Иногда здесь происходили вещи поразительные. Но, как только Хрущев укрепил свое положение, он получил возможность учинять такие поразительные вещи беспрепятственно. И он широко использовал это в своих честолюбивых целях.

Вот один пример из сотен такого рода нелепостей. И. И. Кузьмин в молодые годы работал учеником столяра, слесарем. Впоследствии окончил Военную электротехническую академию. Работал на Прожекторном заводе и в комиссии партийного контроля. Затем перешел на работу в Совет Министров СССР и стал заниматься вопросами сельского хозяйства и заготовок (!), а оттуда - в ЦК партии, где ему были вверены вопросы машиностроения (!). Это был очень юркий и пробивной человек, не обремененный высокими морально-этическими принципами.

Когда Хрущев затеял свою грандиозную эпопею с совнархозами, Кузьмин всюду восхищенно причитал: "Правильно, Никита Сергеевич", "Замечательно, Никита Сергеевич", "Все восхищены вашими идеями, Никита Сергеевич, и ждут скорейшей организации совнархозов"... Это и решило судьбу Кузьмина.

На одном из заседаний президиума Хрущев вдруг предложил назначить Кузьмина не больше и не меньше как Председателем Госплана СССР. Я (тогда секретарь ЦК и кандидат в члены президиума) взял слово и сказал: "С момента организации Госплана и на протяжении трети века во главе Госплана стояли выдающиеся деятели Коммунистической партии, образованные марксисты-экономисты, такие, как Глеб Максимилианович Кржижановский, Валериан Владимирович Куйбышев, Валерий Иванович Межлаук, Николай Алексеевич Вознесенский и другие. Теперь предлагается - Кузьмин. Ведь он же совершенно невежественный человек в вопросах экономической теории. Как же может человек, девственный в политической экономии, руководить составлением народнохозяйственного баланса, добиваться предупреждения диспропорций, возглавлять работы по составлению генплана? Ведь он же понятия не имеет, с чем это едят. Над нашим госаппаратом пронеслось немало бурь. Было много всяких, в том числе и скороспелых, реорганизаций. Но, к счастью, сохранялся незыблемо Госплан - мозговой центр экономической жизни страны. И это предохраняло нас от многих бед. Назначить Кузьмина на Госплан - это значит загубить все дело народнохозяйственного планирования". Хрущев был взбешен.

На очередном (июльском) пленуме ЦК Хрущев с возмущением повествовал, как "Шепилов, с профессорским высокомерием, разделывал под орех нашего замечательного работника товарища Кузьмина". И Кузьмин был назначен Председателем Госплана СССР. Он стал очень значительным лицом в союзном правительстве. Но прошло немного времени, и все увидели то, что и должны были увидеть: а король-то голый! Хрущев поостыл и на одном из заседаний президиума заявил: "Я бы Кузьмину не то что Госплан или народное хозяйство, я бы ему кухни своей не доверил". Кузьмина потихоньку куда-то сплавили.

Хрущев как очень трезвый и очень практичный человек без всяких иллюзий подходил к механизму партийного руководства и государственного управления. Он, конечно, постоянно и велеречиво говорил о "решающей роли масс", о том, что "его величество - народ, а мы только слуги народа", "все решает партия", "все мы - люди государственные и подконтрольные партийным массам", "у нас - коллективное руководство, все решает коллективное мнение, большинство" и т. д. Таковы были его слова.

стр. 11

Но дела его вступали в кричащее противоречие с этими словами. При расстановке кадров его меньше всего интересовали вопросы развертывания инициативы и активности партийных масс и органов, Советов, профсоюзов, комсомола. Он не раз с циничной прямотой говорил: "При чем здесь народ? Кого мы будем спрашивать? Что скажем, то и будут делать".

И он прежде всего и больше всего заботился о том, чтобы в партийных и государственных органах, обладающих непосредственной и реальной властью, находились преданные ему люди.

Я упоминал уже, что после смерти Сталина и казни Берии во главе органов государственной безопасности поставлен был преданнейший сатрап Хрущева - И. А. Серов. В соответствии с этим произведены были и другие назначения и перемещения в системе МГБ. Теперь Хрущев мог быть уверенным, что с этой стороны ему не угрожает никакая опасность, и его телохранители не могут превратиться вдруг в его тюремщиков.

Но в этом плане Хрущева всегда очень беспокоил также персональный подбор высших военачальников. На данном этапе Хрущева вполне устраивал на посту министра обороны Н. А. Булганин, которого он во всех своих выступлениях называл своим "другом", "близким другом" и т. д. Но этого было недостаточно. Весь ход последующих событий показал воочию, что только желанием предохранить себя от всяких неожиданностей со стороны Вооруженных Сил продиктованы были произведенные Хрущевым акты в отношении многих маршалов и генералов.

Хрущев понимал, что высший генералитет Советской Армии иронически относится к его смешным потугам увековечить себя в качестве выдающегося полководца. И он шаг за шагом, под всякими выдуманными предлогами, изгнал из Вооруженных Сил или фактически превратил в "свадебных генералов" самых прославленных полководцев Отечественной войны: маршалов Г. К. Жукова, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского, А. М. Василевского, К. А. Мерецкова, Н. Н. Воронова, генералов армии А. В. Хрулева, А. В. Горбатова, М. М. Попова и многих других.

Вместо этих действительно выдающихся и талантливых полководцев возводились в ранг маршалов и ставились на самые высокие посты весьма посредственные люди, готовые верой и правдой служить Хрущеву.

Именно так после смерти Сталина наделен был званием маршала и назначен командующим войсками Московского военного округа генерал К. С. Москаленко. Именно так после смерти Сталина получил маршальский жезл генерал Ф. И. Голиков. Хрущев хорошо знал, что генерал Голиков, занимая пост начальника главного управления кадров Советской Армии, был повинен в шельмовании и истреблении многих военных, что он непосредственно причастен к зловещему "ленинградскому делу". Но великодушное прощение Хрущевым злоупотреблений со стороны Голикова против советских людей, так же как прощение преступлений Серова в системе органов государственной безопасности, делали того и другого навечно благодарными и преданными Хрущеву людьми.

В качестве именно такого лица Голиков не только был возведен в ранг маршала, но и назначен начальником главного политического управления Советской Армии и Военно- морского флота. Однако преступления Голикова против военных и против ленинградских кадров стали постепенно широко известными командным кадрам Вооруженных Сил, ленинградской и всей советской интеллигенции. Опасаясь судебной ответственности, Голиков симулировал душевное заболевание, и дело ограничилось снятием его с занимаемого поста. Но маршальская звезда у него осталась, и по большим пролетарским праздникам Голикова и сегодня можно видеть красующимся на трибуне Мавзолея или выступающим среди молодежи в качестве "героя" Отечественной войны.

Органы государственной безопасности, Вооруженные Силы, Министерство внутренних дел были для Хрущева теми важнейшими опорными пунктами, во главе которых он считал необходимым иметь своих, особо доверенных лиц и руководство которыми он хотел осуществлять только лично и непосредственно.

стр. 12

Но огромные перестановки руководящих кадров шли во всех министерствах, в идеологических учреждениях, в республиках, краях и областях. Нередко работники по- настоящему образованные, идейные, опытные, честные освобождались и заменялись людьми куда более слабыми, менее культурными и не безупречными в морально- политическом отношении. На недоуменные вопросы: "В чем дело? Почему министр икс заменен игреком? Почему на этот важный пост поставлен такой совершенно неподходящий человек, как зет?" - следовали ответы: "С игреком Никита Сергеевич работал на Украине... зета Никита Сергеевич знает по совместной работе в МК партии".

Хрущев мастерски использовал и усовершенствовал сложившуюся систему подбора и расстановки кадров. Прошло несколько лет после его избрания первым секретарем ЦК, и в органах партийного руководства и государственного управления в центре и на местах оказались более чем в достатке "хрущевские кадры". Было бы неправильно давать им в целом отрицательную оценку. Среди выдвиженцев этих лет было немало старых и молодых неиспорченных людей, со здравыми взглядами на жизнь, которые успешно вели порученные дела. Но на важнейших участках в большинстве своем оказались именно те, кого в народе стали именовать "хрущевцами": люди, как правило, малокультурные, невежественные, высокомерные. Страна, народ неуклонно продолжали цивилизоваться. А идейно-теоретический и деловой уровень и нравственный облик кадров, причастных к управлению страной, по сравнению с прошлым снижался, ибо подбор и расстановка людей производились по образу и подобию, по вкусам и прихотям Хрущева.

Однако дело не только в выборе тех или иных людей; сама по себе система подбора работников не по деловым и моральным качествам, а по принципу "личного знакомства", "своих людей" губительна для партии и государства. Ответственное лицо, поставленное на этот пост потому, что оно - "свой человек", практикует ту же систему, тоже подбирает "своих людей". И так идет дело по вертикали и горизонтали. В результате вокруг каждого высокопоставленного работника образуется артель "своих людей" - "рязанских", "тамбовских", "украинских", "наркомтяжпромовских", подобранных по месту жительства или по ведомству прежней работы совместно с высоким начальником. В практике они именовались и по-другому: "ежовский человек", "маленковский человек", "хрущевский человек" и т. д.

В такой артели неизбежно складывается система круговой поруки, кругового поощрения и кругового восхваления. Никакая критическая волна снизу не в состоянии прорвать плотную оборону из "своих людей" вокруг высокопоставленного лица. В результате такое лицо, его работа оказываются вне критики и вне контроля. В конце 20-х - начале 30-х годов среди партийного актива стало широко известно, что состоялось секретное постановление политбюро ЦК, по которому запрещалось критиковать политбюро, членов политбюро и ЦК в целом. Сталин будто бы мотивировал это тем, что в связи с обострением классовой и внутрипартийной борьбы авторитет высших органов руководства должен быть абсолютным.

Я не проверял этого факта и не знаю, правда ли это, было ли действительно такое постановление, которым должны были руководствоваться все партийные организации, органы печати и отдельные коммунисты. Но что вскоре после смерти Ленина постепенно сложились именно такие порядки и нормы, ставшие законом, - это общеизвестно. И такие нормы широко распространились на определенный круг людей по горизонтали и вертикали.

Официально действующим был лозунг: "Критика невзирая на лица". В уставе партии разных лет было записано право каждого члена партии "критиковать на партийных собраниях, конференциях, съездах, пленумах комитетов любого коммуниста, независимо от занимаемого им поста". За зажим критики установлена была строгая партийная ответственность вплоть до исключения из партии.

стр. 13

Фактически же после смерти Ленина никакой съезд партии, никакая группа коммунистов, никакой орган печати не могли позволить себе подвергнуть критике какой-либо документ или даже часть документа политбюро, секретариат ЦК либо отдельного члена политбюро. Это можно было сделать только по инициативе, с согласия или по прямому указанию Сталина. Постепенно этот запрет на критику распространился на наркомов, секретарей ЦК компартий республик, крайкомов, обкомов и т. д. Даже при наличии бесспорных доказательств никто не может позволить себе безнаказанно выступить с критикой любого работника, если известно, что его поддерживают в ЦК. Миллионы и миллионы людей понимали, например, что действия Ежова и его приспешников означают планомерное истребление кадров - цвета нации. Но произнести это вслух было равносильно самоубийству. И Ежов беспрепятственно совершал свои дьявольские таинства, пока волею Сталина гильотина не опустилась на его собственную голову.

Зная великолепно все передачи, шестеренки и винтики механизма критики в партии, Хрущев постоянно использовал его для закрепления своей личной власти, не гнушаясь никакой неправдой. И он был абсолютно нетерпим к любому замечанию в свой адрес или в адрес его подопечных: такой критик немедленно терял свой пост и отсылался в провинцию, на заграничную работу или отправлялся на пенсию; сажать таких в тюрьму Хрущев уже был не в состоянии, ибо, критикуя Сталина, он надел на себя мантию блюстителя законности и саморазоблачиться уже не мог.

Выдвинутые Хрущевым кадры - все эти аджубеи, Ильичевы, сатюковы, Пономаревы - безоговорочно поддерживали его, когда он затевал самые невероятные реформы. Трагические годы хрущевского единовластия они провозгласили "великим десятилетием". Они остервенело шельмовали всякого, кто поднимал голос против хрущевских безумств. И они, конечно, отвернулись от него и громче всех крикунов начали проклинать его, как только стало ясно, что дни Хрущева сочтены.

Важнейшим резервуаром кадров для работы во всесоюзном масштабе и для других республик Хрущев считал Украину. И это вполне естественно. Республика с более чем 40- миллионным населением, могучей и первоклассной промышленностью, разносторонне развитым сельским хозяйством. Республика, располагающая богатейшими кадрами организаторов производства, технической, художественной интеллигенции, агрономов, учителей, врачей.

Со студенческих времен я был на Украине не раз. В годы войны я прошел с боями в составе 4-й гвардейской армии чуть ли не через всю Украину: от Белгорода на Ахтырку - Котельву - Полтаву - Кременчуг - Корсунь-Шевченковский - Умань - Рыбницу - Кишинев. Покоряюще красива земля Украины: ее бескрайние поля, ее голубые реки, ее плодоносные сады. Несметны богатства Украины, созданные руками человека, благозвучней многострунной лиры язык Украины, говор народный, особенно полтавский, ее серебряные песни.

Но самый глубокий след оставили в моей душе люди Украины: красивые от природы, с открытыми душами, многогранно одаренные и беспредельно доброжелательные. За годы после революции гигантски умножились материальные и духовные богатства республики, выросли ее многонациональные кадры. И закономерно, что Украина должна щедро давать свои кадры для других республик, краев и областей Союза. Хрущев энергично действовал в этом направлении. Он прожил и проработал большую часть своей жизни на Украине и, естественно, хотел ее процветания и прославления. Но и в это благое дело он вносил много субъективного. Будучи до крайности честолюбивым человеком, он хотел, чтобы после перевода его на работу в Москву украинский народ видел в нем своего щедрого "шефа" и "покровителя". Этими чувствами и продиктован был ряд мер со стороны Хрущева, на которых была явная печать заискивания перед украинскими кадрами и которые, в отдельных случаях, противоречили конституционным устоям советского государства.

стр. 14

Последующий ход событий показал глубокое заблуждение Хрущева, что на Украине он - любимый отец. К концу "великого десятилетия" именно на Украине и среди украинских кадров, может быть, в большей мере, чем в других республиках и среди других отрядов интеллигенции, Хрущев стяжал себе всеобщую неприязнь и презрение.

Одной из мер "завоевания" на свою сторону Украины было хрущевское решение вопроса о Крыме.

Приближались торжества, посвященные 300-летию воссоединения Украины с Россией. Эта знаменательная дата, конечно, вполне заслуживала того, чтобы отметить ее как большой праздник народов Советского Союза, как живое олицетворение торжества ленинской национальной политики.

В этой связи празднично прошли юбилейные сессии Верховных Советов УССР и РСФСР. Украинская республика и город Киев были награждены орденами Ленина. Киевский театр им. Т. Г. Шевченко показал в Большом театре свои лучшие оперы и балеты. У Киевского вокзала в Москве был заложен камень будущего монумента в честь воссоединения Украины с Россией. В Москве и в Киеве состоялись грандиозные военные парады и демонстрации. Словом, делалось все необходимое во имя благородной цели - укрепления дружбы двух крупнейших народов Советской страны.

Но Хрущеву хотелось от себя лично преподнести Украине подарок на золотом блюде, чтобы вся республика знала о его щедрости и постоянной заботе о процветании Украины.

В Большом кремлевском дворце шло одно из многочисленных тогда совещаний по сельскому хозяйству. За столом президиума находились все члены президиума ЦК и секретариата ЦК. В перерыве, как обычно, члены президиума и секретари собирались в двух комнатах, примыкавших к трибуне президиума большого зала, - на завтрак, обед или ужин. Почти всегда во время таких перерывов обговаривались и здесь же решались неотложные дела международного или внутреннего характера. По какому-то вопросу вызвали сюда из большого зала и меня.

Обсуждались один, другой неотложные вопросы. Вдруг Хрущев внес предложение: в связи с празднованием 300-летия передать Крымскую область из состава Российской Федерации в состав Украинской Республики. "От Крыма до России далеко, - сказал он. Украина ближе. Легче будет вести всякие хозяйственные дела. Я уже кое с кем говорил на этот счет. У украинцев, конечно, слюнки текут, они будут рады-радешеньки, если мы им Крым отдадим. С Федерацией Российской тоже, я думаю, договоримся. Надо только обставить это все с умом: чтобы Верховные Советы обеих республик просили союзный Верховный Совет сделать такую передачу. А Ворошилову надо все это провести по- доброму через Президиум Верховного Совета СССР. Я думаю - возражений не будет?". Конечно, предложение Хрущева было неправильным, ибо оно грубо попирало и исторические традиции, и ленинские национальные принципы в партийном и государственном строительстве.

Крым был ареной многовековой борьбы русского народа против татарско-турецкого ига, в условиях которого Крым был превращен в огромный мировой невольничий рынок. Военный отпор Крымскому ханству Российского царства в XVI в.; битвы российского воинства под командованием князя Голицына за Перекоп; Азовские походы Петра Великого в 1695 - 1696 гг., открывшие доступ России к Азовскому морю; русско-турецкая война 1768 - 1774 гг., после которой было вскоре навсегда покончено с турецким владычеством в Крыму, - все это памятные страницы в истории российской государственности и российского воинства. В освободительных войнах за Крым увековечили свою славу А. В. Суворов, М. И. Кутузов, Ф. Ф. Ушаков.

С 1918 г. Крым (Республика Тавриды, с 1921 по 1945 г. - Крымская автономная советская социалистическая республика, с 1945 г. - Крымская область) входил в состав Российской Федерации. Здесь десятилетиями складывались прочные связи с плановыми, финансовыми, культурными и другими организациями Российской Федерации.

стр. 15

Но главное и решающее - это этнический состав населения области. Конечно, при социалистическом строе, в условиях нерушимой дружбы народов решение территориальных вопросов не представляет трудностей и не может вызывать социальных конфликтов. Полюбовно проходило территориальное размежевание среднеазиатских республик, полюбовно Казахстан передавал часть своей территории Узбекистану и т. д.

Но при осуществлении любой такой меры партия и правительство всегда учитывали совокупность всех обстоятельств, чтобы не допустить ущемления прав какой-либо нации, национальной группы или народности, особенно малой. Известно, что в соответствии с принципами советской Конституции даже районы с небольшим по численности, но особым по национальному составу населением выделены в национальные округа. При этом неизменно преследовалась одна цель: постоянно укреплять дружбу народов, братское сотрудничество в рамках единого многонационального социалистического государства.

Когда Хрущев вносил свой проект о передаче Крыма Украине, население Крымской области насчитывало 1 млн. 200 тыс. человек, из них 71,4 % составляли русские, 22,2 % - украинцы и 6,4 % - другие национальности. И тем не менее когда Хрущев задал свой вопрос: "Я думаю, возражений не будет?" - Булганин, Микоян, Кириченко, Каганович и другие откликнулись возгласами: "Правильно! Принять! Передать!". И только стоявший у дверей в соседнюю комнату в ожидании какого-то телефонного разговора Молотов сказал, ни к кому не обращаясь: "Конечно, такое предложение является неправильным. Но, по-видимому, придется его принимать".

Так появился на свет указ от 19 февраля 1954 г. о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР. Несостоятельность изложенных в указе мотивов такой передачи - общность экономики, территориальная близость, наличие хозяйственных и культурных связей - была для всех очевидна. И все же указ появился. И в Крыму начали переделывать вывески на украинский язык, вводить радиовещание, газеты на украинском языке и т. д.

Я остановился подробно на этом сравнительно небольшом событии потому, что оно во многих отношениях поучительно.

Дело, конечно, не в том, что обидели Россию. Это трудно сделать в отношении республики с почти 120-миллионным населением, да еще бывшей господствующей нации. И при старом, и при новом положении Крым был и остается всесоюзной Аркадией, здравницей, житницей, садом, цветником - словом, жемчужиной для всех народов Советского Союза.

Но дело в том, что это был один из первых актов хрущевского субъективистского, произвольного подхода к решению государственных вопросов.

Хрущеву хотелось сделать Украине в связи с юбилеем подарок и этим положить на чашу весов своей, как ему казалось, славы на Украине еще одну гирьку. Это было явным и грубым нарушением принципов национальной политики партии и государства. И, конечно, не только Молотов, подавший свою реплику, но и другие (русские, украинские, белорусские, грузинские и т. д. коммунисты) понимали принципиальную неправильность и нецелесообразность такого акта со всех точек зрения.

Но стоит ли на президиуме из-за этого спорить? Да еще на первых порах. Сразу после смерти Сталина, когда все условились стараться сохранять "единство", не осложнять положения в руководстве. Стоит ли?

Для Хрущева несколько таких первых дел были пробным камнем. Своими хитроватыми припухшими глазками он всматривался в лица окружающих. Пройдет ли вопрос на президиуме? Да, прошел. Прошел и другой такого рода вопрос. И у Хрущева с каждым разом постепенно нарастала уверенность в себе, в голосе усиливался металл, в тоне возобладали повелительные нотки.

Из нежелания членов руководящего ядра партии и государства "ссориться" во имя сохранения единства Хрущев делал свои выводы и принимал необходимые меры. Он всюду расставлял "свои" кадры и подтягивал

стр. 16

к себе поближе рычаги управления, тем более что созданный при Сталине и очень слаженный механизм управления, обеспечивавший фактическое единовластие Сталина, сломан не был.

Руководящие кадры в партии и государстве, широкие слои интеллигенции, весь народ горячо жаждали: покончить со старыми, недемократическими методами руководства, восстановить на деле ленинские нормы в партийной, государственной и общественной жизни, перейти к действительному коллективизму.

И, пожалуй, больше всех говорил об этом Хрущев. Но под шумок этих разговоров, пользуясь вялостью и пассивностью других членов руководящего ядра, Хрущев включал на старом, испытанном механизме один рычаг управления за другим. И когда под ударами бурнотекущей жизни люди, причастные к руководящим центрам партии и государства, пришли к выводу, что надо покончить с пассивностью и принять немедленные меры, было уже поздно. Старая машина управления действовала на полную мощность, а у пульта управления, довольно ухмыляясь, восседал один человек - Никита Хрущев.

Проходившие в 1954 г. торжества в честь 300-летия воссоединения Украины с Россией завершились 30 мая военным парадом и демонстрацией на Красной площади. Вечером в Кремлевском дворце состоялся большой прием. В прекрасном Георгиевском зале собрались члены ЦК КПСС, члены правительства СССР и РСФСР, делегации Украины и всех других союзных республик, знатные люди промышленности и сельского хозяйства, представители Советской армии, науки, искусства, дипломатический корпус.

Безраздельным хозяином приема был Хрущев. Провозглашая тост за тостом, опрокидывая рюмку за рюмкой, он весь сиял от удовольствия. Как и во всех других случаях, чем больше насыщался он алкогольным нектаром, тем неудержимей становилась его жажда речи. За официальными тостами последовали, так сказать, неофициальные. В присутствии всех гостей, их жен, членов дипломатического корпуса, официантов Хрущев снова, подробно и с самодовольством излагал всю историю ареста Берии и суда над ним. Он рисовал живописные картинки- как быстро мы решим все стоящие перед страной задачи и будем вкушать плоды изобилия, перейдем от "сицилизьма" к "коммунизьму".

Во время одной из речей в Георгиевском зале появился Молотов. Он был на совещании министров иностранных дел в Женеве. И, только что прилетев оттуда, попал, как Чацкий, "с корабля на бал". Хрущев прервал свою речь, подошел к Молотову, обнял, расцеловал его и провозгласил тост за Молотова: "Мы с вами живем и работаем в своей стране. Нам, как видите, неплохо. А ведь Вячеславу Михайловичу, бедняге, приходится все время иметь дело с империалистами". И Хрущев еще долго говорил о достоинствах и тяжкой доле Молотова. Трудно сказать, какие чувства владели при этом Молотовым. Лицо его оставалось недвижимым, манеры сдержанными. Он лишь чуть-чуть сделал движение рукой вперед, в сторону гостей, поставил, не пригубив, рюмку на стол и отошел в сторонку.

Всего пять месяцев назад в этом же Георгиевском зале Кремлевского дворца мы встречали Новый год. Было так же многолюдно. Новогоднее поздравление произносил, по традиции, Председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилов. Хозяином вечера был председатель Совета Министров СССР Г. М. Маленков. Он принимал гостей. Он приветствовал членов дипломатического корпуса. Он провозглашал здравицы. Юридически и Маленков, и Хрущев, и все другие члены руководства остались на тех же постах, что и на новогоднем вечере. Но теперь даже не посвященные в "тайны Кремля" видели, в какую сторону произошла передвижка сил.

Где-то незаметно, почти в одиночестве, стоял, переминаясь с ноги на ногу, Маленков. С разными выражениями лиц, с разными настроениями, но в общем-то на положении вторых-третьих лиц взирали на гостей все его заместители, члены Президиума, секретари ЦК. Весь зал заполнял теперь голос, жесты, лоснящиеся от жирных блюд улыбки того, кто именовался

стр. 17

теперь первым секретарем ЦК. А все растущий круг фаворитов уже услужливо называл его тем отвратительным и зловещим именем, которое перекочевало из сталинской эпохи, - "хозяин".

Визит в Китай

Закончены все приготовления. Обговорен маршрут. Прочитана соответствующая литература и последние информационные материалы по Китаю. Сделаны необходимые выписки. Дипломатический паспорт в кармане. К нему приложена особая высокоторжественная охранная китайская грамота.

В печать отправлен следующий текст сообщения ТАСС: "28 сентября 1954 года, в связи с празднованием пятой годовщины Китайской Народной Республики, в Пекин отбыла правительственная делегация СССР в составе: Первого секретаря ЦК КПСС и члена Президиума Верховного Совета СССР Хрущева Н. С. (руководитель делегации), Первого заместителя Председателя Совета Министров СССР Булганина Н. А., Заместителя Председателя Совета Министров СССР Микояна А. И., Председателя ВЦСПС Шверника Н. М., Министра культуры СССР Александрова Г. Ф., главного редактора газеты "Правда" Шепилова Д. Т., Секретаря МГК КПСС Фурцевой Е. А., Министра промышленности и строительных материалов Узбекской ССР Насриддиновой Я. С., посла СССР в Китайской Народной Республике Юдина П. Ф. (находится в Пекине) и Зав. отделом ЦК КПСС Степанова В. П.". Вылет был назначен в ночь на 28 сентября, в 3.40.

И вот мы на центральном аэродроме. Шедевром авиационной пассажирской техники был тогда самолет ИЛ-14. На двух машинах такого типа мы и начинаем свой вояж. Стая специальных самолетов с генералами, полковниками, навигаторами, сотрудниками охраны, поварами и официантами составляет группу обслуживания нас в пути и в Китае.

Аэродром залит светом прожекторов. Последние распоряжения. Хрущев в благодушном настроении. Каламбурит, подтрунивает, как всегда, над Микояном, предлагает Швернику "готовиться кушать змея". Он явно доволен. Это его первая международная миссия, и он как-то весь сияет - и от сознания важности возложенных на него задач и от предвкушения предстоящих удовольствий. При Сталине все было сковано и поднадзорно. Никто (кроме Молотова как министра иностранных дел) никуда не ездил. Положение было такое, что не забалуешь. Теперь Хрущев сам решает, когда ему ехать, куда, в какой компании, на какой срок, с какой миссией или без всякой миссии. И он упивается обретенной свободой и властью.

Прощание с провожающими. Старт. Ночная Москва с воздуха оставляет впечатление грандиозной феерии: по черному бархату сверкающими бриллиантовыми нитями вытканы гигантские линии, прямоугольники, замысловатые узоры. Крутой разворот - и мы легли курсом на восток. Нам предстоит покрыть расстояние в 6200 км по маршруту: Москва - Казань - Свердловск - Курган - Омск - Новосибирск - Иркутск - Улан-Батор - Пекин. Наши женщины, наслушавшись шутливых рассказов о трудностях полета, побаиваются "болтанки" над пустыней Гоби.

Я испытываю глубокое внутреннее волнение. Китай - величайшая по населению страна мира, один из главных центров (если не главный) происхождения человеческой цивилизации. Страна, обладающая необъятными материальными и духовными богатствами. Страна, которая вступила теперь в полосу великих революционных преобразований во всех сферах общественной жизни. Как она выглядит? Каковы ее люди? Как хочется правильно понять важнейшие стороны ее бытия!

Под крылом самолета - бескрайние завалы облаков, как гигантские снежные чудовища. В Свердловске осматривали новый аэровокзал. Наша в общем-то слабенькая серебряная птица время от времени проваливается в воздушные ямы. Подходим к сибирской столице. В мозгу всплывает

стр. 18

только что прочитанная фраза в "Набобе" А. Додэ: "Под бесцветным, прокопченным небом, исполосованным тонкой сеткой дождя, затянувшего, словно вуалью, реальный мир...". Как это похоже на сибирское небо!

В 13.20 мы опустились в Новосибирске. Здравствуй, земля сибирская! 20 лет назад, в полосу великих революционных преобразований в деревне, я работал здесь, в Чулымском районе, в качестве начальника политотдела. Решено было сделать небольшую передышку. Мы прикорнули на пару часов, затем в кромешной тьме снова взмыли ввысь и взяли курс на Иркутск.

Под крылом - вековая тайга. Уже слегка заснеженные сосны, кедры, лиственницы. Садимся - на земле изморозь. Холодно. Гостеприимные иркутяне раскинули на аэродроме вместительную палатку и пригласили нас туда погреться. Кастрюли с ухой из ленского тайменя и байкальского омуля и хариуса источают божественный аромат.

Вдохновившись согревающими, Хрущев сразу взобрался на своего Россинанта и стал допрашивать местных руководителей, как дела в области с кукурузой. Те, конечно, стали заверять Хрущева, что кукуруза в Восточной Сибири произрастает великолепно, что в прославленных хозяйствах выращивается кукуруза высотой в 2,5 м (тут же был продемонстрирован стебель, заранее засушенный и запрятанный за кастрюлями с ухой), а в других прославленных хозяйствах она дает 1500 ц силосной массы с початками.

Со сладострастием уплетая жирную и ароматную уху, Хрущев предписал иркутским руководителям, чтобы каждый колхоз с весны посадил не менее 90 га кукурузы. Руководители области заверили, что приказание будет выполнено. Почему была названа цифра 90, ни Хрущев, ни иркутские плановики, ни местные руководители объяснить, конечно, не смогли бы.

И вот мы вновь в кабине самолета. Остается последний этап: Иркутск - Пекин, это 1800 километров. В Кяхте пересекли советско-монгольскую границу. Первоначально предполагался заезд в столицу Монгольской Народной Республики. Но затем этот план был пересмотрен. За Улан-Батором вошли в безоблачную, голубую зону воздушного океана. Яркое солнце. Пересекли воздушную границу Китайской Народной Республики. И вскоре все преобразилось. Под крылом самолета - причудливая мозаика полей: серебряных, изумрудных, желтых, багряных. Это - посевы риса, залитые водой, молодые всходы зерновых, урожаи злаковых, ждущие жатвы. Какое буйство красок, какая ухоженность земли!

При подлете к Пекину вошли в полосу сплошной облачности. По иллюминаторам самолета стекают обильные струи дождя. По-московски только 11 час. утра, а здесь уже вечереет. Видимость ноль. Круто идем на снижение. Ощущение такое, словно мы пробиваемся сквозь черную мокрую вату. И все же сели благополучно и на точно заданные "три точки".

На аэродроме советской делегации была устроена торжественная встреча. Среди встречавших: секретарь ЦК КПК и Председатель Всекитайского собрания народных представителей Лю Шаоци, секретарь ЦК и Премьер Госсовета Чжоу Эньлай, секретарь ЦК и зам. премьера Госсовета Чэнь Юнь, член политбюро ЦК Линь Боцюй, член политбюро и зам. премьера Госсовета Пэн Дэхуай, заместители премьера Дэн Цзыхуэй, Хэ Лун, Чэнь И, Уланьфу, Ли Фучунь, Ли Сяньнянь, начальник секретариата КНР Си Чжунсюнь, заместители Председателя Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Го Можо, Сунь Цинлин (вдова Сунь Ятсена), Далай-лама, Панчен-лама, Председатель Верховного суда Дун Биу, Генеральный прокурор Чжан Динчэн, член политбюро, секретарь Пекинского горкома КПК и мэр Пекина Пэн Чжэнь и другие.

В последующие годы, когда началась так называемая культурная революция, подавляющее большинство названных лиц были объявлены "презренными ревизионистами", "черными псами", а молодежные плакаты - дацзыбао призывали "разбить их собачьи головы". Но в описываемую пору то были ближайшие соратники Мао Цзэдуна. На аэродроме Хрущев произнес речь, в которой он поздравил Китай с принятием новой конституции

стр. 19

и "избранием великого сына и вождя китайского народа товарища Мао Цзэдуна председателем КНР".

И вот мы в своей резиденции. Европейского типа коттеджи. Все очень просто, удобно и безукоризненно чисто. Ласкают глаз нежнейшие краски домашней утвари, китайских мохнатых полотенец. Комнаты, видимо, опрыскиваются каким-то чудесным настоем ароматических трав. С утра мы отправились осматривать Пекин.

Все грандиозно в Китае: территория в 10 млн. кв. км население в 600 млн. человек, горы - Гималаи, Тянь-Шань, Куньлунь, Сычуаньские. И реки, из которых Янцзы и Хуанхэ входят в шестерку самых больших рек в мире. Великая китайская стена протяженностью в 5 тыс. километров. Многочисленные, норой очень древние транспортные магистрали, вроде грунтовой дороги от Пекина до Кашгара - 6 тыс. километров. Великий китайский канал Юньхэ , построенный еще в VII в. и создавший искусственный водный путь от Пекина до Ханчжоу (1782 км). Грандиозны и те революционные мероприятия, которые осуществляет новый Китай в политической, экономической и социально-культурной сферах после свержения гоминьдановского режима...

В течение всего пребывания в Китае я старался использовать каждую свободную от дел минуту (а дел было много - переговоры, встречи, посещение предприятий, редакций, работа над документами и т. д.), чтобы осмотреть достопримечательности великой и древней страны.

Пекину более 3 тыс. лет: он был основан в 1121 г. до н. э. Много гроз, много кровавых бурь пронеслось за минувшие эпохи над этой "северной столицей". Он пережил нашествие кочевников-киданей, затем племен тунгусского происхождения - чжурчжэней. Он завоевывался монголами. Нашествием на Пекин маньчжур была свергнута династия Мин (1368 - 1644 гг.), во времена которой сформировались внутренний, или императорский, город и внешний, отделенные стенами и друг от друга и от мира. Внутренний город был опоясан могучей стеной свыше 12 м в высоту. Без малого 300 лет длилось господство Цинской (маньчжурской) династии (1644 - 1911 гг.). Внутри императорского города сложился затем дворцовый, или запретный, город, тоже обнесенный стеной из красного кирпича. Здесь находился дворец императора. Мощные стены с бойницами и амбразурами должны были охранять владык не только от вражеских вторжений, но и от частых народных восстаний.

Внутренний город, объединяющий императорский и дворцовый город, - это величайшие творения архитектуры и искусства: дворцовые палаты, павильоны, храмы, монастыри, памятники. Сопровождающие друзья-китайцы сказали нам, что в Пекине насчитывается не менее 900 дворцовых палат, пагод, храмов, монастырей, музеев, памятников, кумирен, жертвенников, сооруженных в эпоху Минской и Цинской династий.

Вот императорский дворец. Это бесчисленный ряд роскошных палат, отделенных друг от друга или связанных просторными двориками, каменными лестницами" переходами; утопающих в зелени садов и парков и овеваемых прохладой многочисленных озер и каналов. И каждый зал уникален по своей архитектуре. Резные колонны, лепные своды, расцвеченные фарфоровые и золотистые черепичные крыши, расписанные эмалью и красками потолки и стены, драгоценная утварь- все это поражает своим высочайшим мастерством и художественным вкусом. Какие золотые руки бесчисленных поколений подъяремных людей создавали эти неповторимые ценности!

Каждый зал имеет свое, порой философическое, название или предначертание: "павильон высшей гармонии", в котором происходили важные государственные церемонии; "зал размышлений", "зал созерцания", "зал обретения душевного спокойствия" и т. д. Здесь созерцали мир и нежились азиатские владыки, и одного слова какого-нибудь деспота было достаточно, чтобы стереть с лица земли целый город или обезглавить тысячи людей.

"Лунные ворота", ведущие к дворцовому городу. "Стена девяти драконов" в парке Бэйхай. Летний дворец императрицы Цы Си, обрамленный

стр. 20

озерами, с островками грациозных лотосов и плавающими лебедями. Храм "белая башня". "Восточный проспект вечного спокойствия" и "западный проспект вечного спокойствия", ведущие к усыпальницам китайских императоров.

На южной стороне запретного города высятся исторические "ворота небесного спокойствия" - Тяньаньмэнь, огромная площадь носит то же название. Кто-то из китайских друзей сказал, что она в 5 - 6 раз больше нашей Красной площади. Во внешнем городе покоряет своей красотой "храм неба", сооруженный в 1420 году. В этом храме императоры, как сыновья Бога на земле, исповедовались небу в своих деяниях за истекший год и приносили небу жертвы, чтобы оно не гневалось и не навлекало на страну неурожая и иных бед.

В сверкающем роскошью и пышностью императорском городе веками царили тишина и благолепие. Китайский император - абсолютный владыка. Не только запретный, но и весь внутренний город (площадью в 111 кв. км) был собственностью императора. Он мог милостиво дарить отдельные дворцы и целые районы города своим фаворитам- сановникам, военачальникам, прославившим себя в битвах. Но они немедленно изгонялись из внутреннего города со всеми своими чадами и домочадцами, как только лишались благорасположения императора. Простолюдины же вообще не могли поселяться на территории внутреннего города. И даже те из них, которые входили в состав императорской челяди и обслуживали храмы, не могли оставаться на императорской территории на ночь, за это полагались тяжкие кары.

Теперь во внутреннем городе находится резиденция центрального народного правительства. Во всех же бывших императорских павильонах и местах отдохновения мы видели рабочих, ремесленников, студентов, воинов народно-освободительной армии, матросов, крестьян и т. д., осматривающих дворцовые реликвии, отдыхающих, играющих.

Историческое прошлое Китая оставило трудовому люду тяжкое наследие в жилищном вопросе. Кварталы Пекина, где проживали неимущие слои населения, и, прежде всего, кварталы внешнего города - наглядное тому свидетельство. Здесь - тесные, неблагоустроенные улицы. Ветхие дома, деревянные или глинобитные, глухими стенами выходящие на улицу. Многие дома без окон или с узкими решетчатыми окошками, затянутыми вместо стекол матовой бумагой. Часто квартира слита с мастерской, в которой работает глава семьи - кустарь и члены семьи. При жилье и мастерской находится порой и лавчонка, где идет продажа изготовленных изделий, или крохотная харчевня, или простой торговый лоток.

На улицу обращена, так сказать, сфера производства и обмена, а другие стороны жизни семьи протекают в маленьких двориках, которые объединяют несколько домишек. Многие пекинские улицы от отказа забиты мастерскими, магазинами, лавочками. Они идут рядами: здесь - башмачники, там - резчики по кости, там - гончары, дальше - портные, еще дальше - жестянщики, ювелиры, живописцы по посуде, вышивальщики по шелку, игрушечники - словом, мастера всех отраслей кустарного производства. А наряду с этими крошечными мастерскими или вперемешку с ними - мириады торговых точек: магазинов, лавочек, лотков, харчевен, передвижных кухонь. Особенно живописен и красочен крытый рынок на главной торговой улице Пекина Ванфуцзин. Доминируют лавки мелких торговцев. Но много и крупных магазинов - государственных и смешанных, то есть государственно-капиталистических. Товаров много, хороших и разнообразных. Много и покупателей - и китайских, и европейских. В эту пору китайское руководство осуществляло политику мирного преобразования капиталистических промышленности и торговли в социалистические.

На улицах Пекина - бурное кипение жизни. Здесь все виды транспорта: немногочисленные новые машины, старенький трамвай, старенькие автобусы, велосипедисты, тележки с впряженными в них лошадьми или мулами, рикши, велорикши, а также кули, перетаскивающие тяжелые грузы, и даже вьючные верблюды. По улицам снуют бродячие парикмахеры, мастеровые

стр. 21

всех специальностей, лотошники, предлагающие продукты, фрукты, сладости, прохладительные воды, игрушки, сапожники с набором инструментов, лекари, фокусники, шаманы.

Особенно много рикш и велорикш. Впечатление такое, что ими усеяны все улицы, площади, рынки, тротуары. Многие из них выглядят очень худыми, изможденными, с траурно-восковыми лицами. Они подолгу и терпеливо ждут заработка.

Когда затронули эту тему в разговоре с Чжоу Эньлаем, он сказал: "Это - одно из наследий прошлого. Конечно, многие миллионы рикш не украшают наши города. Но мы не форсируем их ликвидацию. Сейчас решение такой задачи было бы нереальным. Нам некуда девать этих рикш. Пока допотопная тележка дает возможность многим так или иначе перебиваться, существовать. По мере развития мощной промышленности, строительства, транспорта рикши будут исчезать. Социалистическая индустрия поглотит их и превратит в современных рабочих".

Во время поездки в Китай мы уже прямо ощущали первые могучие шаги народной власти и первые результаты в области социалистического преобразования экономики, в том числе и в столице. Все крупные промышленные и торговые предприятия, принадлежавшие бюрократическому капиталу, были национализированы. Миллионы и миллионы кустарей-ремесленников были объединены в кооперативы. Восстанавливались и пускались в ход предприятия, разрушенные войнами. Реконструировались старые и строились новые заводы. Мы с гордостью выслушивали слова китайских товарищей о том, сколь велика в этой преобразовательной работе роль Советского Союза: свыше 200 первоклассных предприятий металлургических, станкостроительных, автомобильных и прочих построено с технической и финансовой помощью СССР. И эта помощь все нарастает. В Пекине развертывается жилищное строительство, сооружаются современные школы, больницы, институты, театры, гостиницы, дома отдыха, кинозалы. Трудовой люд Пекина, в большинстве своем неграмотный, начинает приобщаться к знаниям, к культуре.

В Пекине, конечно, чувствуется большая скученность, неблагоустроенность огромного числа домов, улиц и целых кварталов. Но пекинцы, как и вся страна, по зову своего правительства принимают героические меры по наведению в городах и селах чистоты и порядка. Всюду развертывается борьба против "четырех зол" - против мух, комаров и мышей как разносчиков болезней и против воробьев как пожирателей риса и других хлебных злаков. Причем делается это поистине по-китайски: ни один человек, от детей до стариков, не остается в стороне. Скажем, ребятишки, набив за день мух или бедняг воробьев, вечером предъявляют их останки старосте.

Эта поражающая дисциплинированность китайцев, всенародность поддержки распоряжений и приказов партии и правительства делают чудеса. В поездке по стране мы убеждались в этом многократно на примере больших и малых дел. Другой пример. На протяжении веков эксплуатируемый люд Китая голодал, жил в ужасающих санитарных условиях, страдал от болезней. Наряду с кардинальными мерами по повышению благосостояния народа правительство рекомендовало повсеместно внедрять занятия физической культурой. Раз правительство рекомендовало, это - свято, это подлежит безукоризненному исполнению. И мы видели, как рабочие во время перерыва на промышленных предприятиях, или школьники в деревушках у школьного здания, или рыбаки на реке Жемчужной - все выполняли в определенные часы заданный комплекс физических упражнений.

Эта прирожденная дисциплинированность, трудолюбие и терпение китайцев, их безграничное уважение и доверие к своему правительству и Коммунистической партии, их всеобщая убежденность в том, что завтрашний день принесет Китаю жизнь, полную материального достатка и духовных благ, - все это создавало сплав величайшей динамической силы.

И я думал: в Китае необъятный экономический потенциал - Китай занимает первое или одно из первых мест в мире по запасам каменного угля, олова, железной и марганцевой руды, бокситов, вольфрама, маг-

стр. 22

незита, меди, в Китае есть золото и много других ценнейших ископаемых. Безграничны его трудовые ресурсы. И тем не менее национальный доход старого Китая был ничтожным - 20 долл. в год на человека.

Пройдет не так уж много времени, и китайцы подкормятся, с нашей помощью обопрутся на новейшую индустриальную технику, начнут, как говорил Ленин, "цивилизоваться", и тогда раскроются такие величайшие силы прогресса, каких не знала всемирная история; все содружество социалистических стран двинется вперед семимильными шагами. Увы, реальный ход исторического развития оказался гораздо более сложным, противоречивым, непредвиденным...

В 15 час. 30 сентября в бывшем императорском дворце были назначены прием советской правительственной делегации у Председателя Китайской Народной Республики Мао Цзэдуна и начало переговоров советской и китайской правительственных делегаций. В составе делегации я еду во дворец в состоянии большой внутренней приподнятости. Вот сейчас я встречусь с Мао Цзэдуном, имя и дела которого представлялись нам всем тогда легендарными.

Крестьянин и солдат, который с юношеских лет, связав себя с марксистско-ленинским учением, с революцией, стал одним из основателей компартии Китая, затем - общепризнанным вождем партии и всего великого китайского народа. Еще в 1920-х годах руководил рядом крестьянских движений, забастовок и восстаний. Вместе с Чжу Дэ организовывал затем первые повстанческие отряды и первые части и соединения китайской рабоче-крестьянской Красной армии в районах и провинциях, ставших опорными базами революции, новой народной власти. Вдобавок во всемирном освободительном движении за Мао Цзэдуном утвердилась слава крупного теоретика- марксиста. В своих философских исследованиях "Относительно практики" и "Относительно противоречия" он изложил общие проблемы марксистско-ленинской диалектики в свете опыта великой китайской революции. В таких работах, как "Стратегические вопросы революционной войны в Китае", "О тактике борьбы против японского империализма", "Единство интересов Советского Союза и всего человечества", "О новой демократии" и "О демократической диктатуре народа" и многих других, Мао разрабатывал коренные вопросы революции и создания нового, народно- демократического Китая.

С 1951 г. в Москве начали издаваться "Сочинения Мао Цзэдуна", и в связи с поездкой в Китай, да и вне этой связи, я внимательно штудировал вышедшие тома. Прошло более 40 лет со времен вступления юноши Мао в революционный отряд в г. Чанша в качестве рядового солдата. Через великие бури прошла китайская революция. Неисчислимые жертвы принес народ на алтарь победы. И вот 1 октября 1949 г. на площади Тяньаньмэнь Мао Цзэдун возвестил рождение Китайской народной республики. А первая сессия Народного политического консультативного совета Китая избрала Мао Цзэдуна главой правительства.

Как же выглядит, как мыслит, как представляет себе исторические перспективы этот человек, прошедший такой путь и стоящий теперь во главе крупнейшей страны мира?

Ровно 15 часов. Мы во входном зале. Небольшая группа кинооператоров и фотографов выполняет обычные в таких случаях процедуры. Входим в зал заседаний. Здесь нас встречает тесно стоящая группа людей. В центре этой группы и, должно быть, на шаг впереди нее - Мао Цзэдун. Он высокого роста, выше всех своих соратников. Одет в свинцового цвета китель и широкие брюки. Такие костюмы у нас называют "сталинками": так одевался Сталин, ему подражали Маленков, Каганович, многие секретари обкомов и другие партработники. В "сталинки" одеты и некоторые другие из встречающих нас китайских лидеров. На ногах у Мао обычные черные тупоносые ботинки со шнурками.

Каждый из нас подходит к Мао, пожимает ему руку. Затем здороваемся поочередно с его соратниками. Мао держится очень прямо. Крупное чистое лицо, без единой морщины. Огромный покатый лоб. Прямые,

стр. 23

черные с отливом волосы, зачесанные назад. На подбородке крупная родинка. Он выглядит очень молодо. Весь его облик является олицетворением силы, спокойствия, большого ума и благородства. В нем нет и тени какого-либо позерства или суетливости.

Скупым мягким жестом Мао приглашает нас садиться. Мы расселись за большим прямоугольным столом: справа и слева от Мао - китайские лидеры, дальше- мы,' Хрущев занял место в непосредственной близости от Мао. Среди китайских товарищей Чжу Дэ, Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь, Дун Виу, Линь Боцюй, Пэн Дэхуай, Пэн Чжэнь, Дэн Сяопин, Дэн Цзыхуэй, Ли Фучунь. В те времена они произносились, писались и становились или рассаживались вокруг Мао именно в таком порядке.

Через десяток лет, когда начала развертываться "культурная революция", в ближайшем окружении Мао произошли коренные изменения. В описываемый же период китайские руководители представлялись единым коллективом, тесно сплоченным вокруг своего общепризнанного и глубоко почитаемого вождя - Мао Цзэдуна.

Правда, и тогда время от времени из Китая просачивались данные о конкуренции между Лю Шаоци и Чжоу Эньлаем. Но по этим данным казалось, что речь идет не о каких-то принципиальных разногласиях, а скорее о стремлении того или другого лидера завоевать наибольшее расположение Мао. Но Мао, зная об этой конкуренции, держал обоих в повиновении и обеспечивал необходимое равновесие.

Во всяком случае, при первом знакомстве с руководящим ядром компартии и государства не хотелось фиксировать мысли о наличии в нем каких-либо трещин Или шероховатостей. Все представлялось очень идиллически. Этому в немалой степени способствовали такие положительные стороны жизни и деятельности китайских лидеров, которые невольно заслоняли все негативное.

Из этих сторон наиболее покоряюще действовали, пожалуй, две - простота и скромность во всем. Прост и скромен был зал, в котором мы заседали. Большой стол. Кресла с плетеными подлокотниками. На стенах портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Никаких проявлений роскоши или помпезности, хотя мы и заседали в бывшем императорском дворце.

Проста и скромна была одежда всех китайских лидеров. Проста и скромна манера держаться, говорить. Мы убедились вскоре, как скромно и строго оценивают китайцы достигнутые ими успехи, хотя победа китайской революции была, несомненно, самым мощным ударом по мировой системе империализма после Октябрьской революции.

Вскоре мы узнали, насколько прост, строг, скромен и весь служебный и домашний быт Китайских лидеров. Оплата их труда, убранство квартир, достаток семьи были почти такими же, как у среднего китайского интеллигента или квалифицированного рабочего. Это выгодно отличало китайских лидеров от наших. В эту пору даже номинальная (не говоря уж о реальной) заработная плата нашей руководящей верхушки не менее чем в 8 - 10 раз превышала оплату высококвалифицированного рабочего или интеллигента. Роскошные квартиры, загородные и приморские особняки, бесплатность всех видов материальных и культурных услуг. Все это ставило руководящую верхушку в Советском Союзе в совершенно исключительные условия. Ленинские нормы и ленинская строгость к себе в этих вопросах давно были отставлены. Принципиальные теоретические положения на этот счет, сформулированные Лениным в его "Государстве и революции", были преданы забвению.

Поэтому то, что мы увидели в этой сфере в Китае, мне очень импонировало. Хотелось истолковывать это как одно из доказательств близости лидеров к народу, полной отрешенности их от всего меркантильного, корыстного во имя беззаветного служения народу.

Последующий ход событий показал, что и в этих вопросах многое представлялось нам тогда идиллически.

...Когда все расселись, Хрущев передал Мао и всем китайским лидерам привет от всех советских руководителей. Мао лаконично поблагодарил.

стр. 24

Затем Хрущев спросил Мао о его здоровье. Тот ответил одним словом: "Ничего". Началась беседа, которая длилась 3 часа 20 минут. Собственно, говорили почти исключительно Хрущев и Мао Цзэдун, остальные члены обеих делегаций участвовали в беседе своим вниманием. А если точнее, то беседа на 9/10 состояла из безудержных словоизлияний Хрущева и на 1/10 из лаконичных реплик Мао. К сожалению, мои записи этой и последующих встреч и бесед с Мао очень кратки, и поэтому я не могу претендовать на безукоризненную точность воспроизведения.

Переводчиком с нашей стороны был заведующий Дальневосточным отделом МИД СССР, будущий посол в Японии, а затем представитель в ООН Н. Т. Федоренко. Он говорил нам, что речь Мао Цзэдуна всегда очень лаконична, точна, образна. Мао часто выражался диалектическими и художественными формулами, изысканно, подобно тому, как музыкальны его, Мао, стихи. Переводить его, подчеркивал Федоренко, очень трудно. Впрочем, сами китайцы говорили нам, что Федоренко великолепный знаток китайского языка и китайской литературы и переводит беседы и речи Мао безукоризненно.

После приветствий Хрущев сказал: "Мы радуемся и гордимся вашими крупными успехами". Мао: "Успехи - благодаря вашей бескорыстной помощи".

Хрущев стал пространно доказывать, что нельзя говорить о "бескорыстности". Укрепление Китая означает укрепление и нашей страны. И, обращаясь к Мао: "Вы скромничаете". Мао: "Можно ли считать скромностью то, что правильно отражает самое природу, сущность вещей. Нельзя отрицать огромного значения вашей помощи. Мы подучили в наследие от старого Китая три компонента китайской культуры, а все остальное достигнуто с вашей помощью. Эти компоненты таковы:

1. Пекинская утка (Федоренко со слов Мао поясняет, что термин "пекинская утка" он употребляет как символ еды, вообще материальных условий жизни. - Д. Ш.). 2. Мацзян (кости, азартная игра; Федоренко, опять же со слов Мао, поясняет, что "мацзян" он употребляет как символ отдыха, развлечения. - Д. Ш.). 3. Народная тибетская медицина (Федоренко поясняет, что понятие "народная (тибетская) медицина" Мао употребляет как символ здоровья населения. - Д. Ш.).

Микоян замечает, что, насколько мы знаем из Большой советской энциклопедии, великая китайская культура не сводится к этим трем Элементам. Кстати сказать, мы издали статью о Китае в БСЭ отдельной книгой. На это Мао, смеясь, отвечает: "Значит, нужно внести поправки в энциклопедию. Но, если говорить без шуток, мы, опираясь на вашу помощь, сделали кое-что за это время. Мы недавно принимали в этом зале делегацию британских лейбористов во главе с Эттли", (И Мао очень лаконично и образно сказал, что уже поняли и чего не понимают в китайской революции лейбористы. - Д. Ш.)". Перебив Мао, Хрущев начал рассказывать о приеме лейбористов в Москве. Затем - пространно говорить о Югославии и о Тито. Мао неподвижно сидел в своем кресле. Он курил одну сигарету за другой. С царственным спокойствием смотрел он перед собой, и по его мраморно- красивому лицу нельзя было понять, какие мысли и чувства рождают у него многословные повествования Хрущева. Все его соратники тоже молчали, сохраняя на лицах почтительную внимательность. Несмотря на величественную простоту Мао Цзэдуна, все говорило о том, что в присутствии вождя и учителя всякая самодеятельность в словах и действиях неуместна. "Самая наша крупная победа, - продолжал свое повествование Хрущев, - это разоблачение Берии".

И он начал со всеми подробностями "от печки" излагать дела и злодеяния Берии. Он перебирал многочисленные преступления, которые творились Берией и его приспешниками по МГБ. Он живописал его мерзкие альковные утехи. Он самодовольно излагал, как удалось, шаг за шагом, "охмурить" Берию, сцапать и казнить его. Хрущев говорил смачно. Вставал с кресла. Жестикулировал. Пересыпал свою речь Всякими прибаутками и хохмами. Ощущение было такое, будто в этом чанном зале вспороли

стр. 25

свиную брюшину, и он наполнился зловонием. Китайцы сидели, сохраняя полную невозмутимость. Величественно-спокойным оставалось лицо Мао. Только в одном месте повествования о Берии он сделал небольшой поворот головы к своему переводчику и попросил уточнить: правильно ли он понял данный факт. Хрущев сразу взвился и еще добавил красок.

Когда его бесконечно длинный рассказ был закончен, Мао Цзэдун сказал: "У нас тоже был свой Берия. Это - Гао Ган". Мы слышали о Гао Гане как о старом члене китайской компартии, одном из организаторов партизанских отрядов, боровшихся против гоминьдановской клики. В последующие годы он стал активным участником освобождения Маньчжурии, главой народного правительства северо-восточного административного района, членом политбюро ЦК КПК и заместителем председателя Центрального народного правительства Китая.

В последующие годы, когда произошел разрыв с Китаем, наши пропагандисты говорили на собраниях, что Гао Ган будто бы был верным другом Советского Союза и именно за это был уничтожен Мао Цзэдуном. Но, очевидно, лишь будущее раскроет, что есть истина.

После обильных словоизлияний Хрущева наступила, пауза. Затем Мао Цзэдун, по- прежнему почти не меняя своего положения и, сидя, как изваяние, сказал примерно следующее: "Мы вернемся ко многим вопросам на последующих встречах. Просьба к вам - посмотрите страну. На местах виднее первые плоды нашей работы. Посмотрите на все критически. Вам это легче сделать - со стороны. Чтобы проникнуть в сокровенную сущность явлений, понять их диалектические связи и закономерности, надо уметь взглянуть на явления и процессы как бы со стороны, в абстракции, отвлекаясь от частностей.

Вообще те, кто призваны руководить социальными движениями, должны время от времени отходить в сторону от практических дел, чтобы осмыслить происходящее, понять закономерности движения. Это надо, чтобы пролагать дальнейший курс. Я вот тоже обдумываю теперь вопрос, чтобы мне отойти несколько в сторону от практических дел, чтобы иметь возможность теоретически осмыслить происходящее. Без этого невозможно планомерное движение вперед. А практические дела пускай ведут вот они", - и Мао движением головы и руки показал сначала на Лю Шаоци, потом на Чжоу Эньлая.

Прошло пять лет, и Мао Цзэдун сложил с себя полномочия председателя Китайской народной республики. Главой государства стал Лю Шаоци.

Прошло еще несколько лет, и из Китая по всему миру поползли таинственные, противоречивые и самые фантастические слухи: Мао прекратил выступать публично. Мао прекратил публиковать работы. Мао не показывается, или почти не показывается нигде. Что все это значит? Что с Мао? Что происходит в Китае? По одной версии - Мао временно отрешился от практических дел, уединился где-то в Ханчжоу и посвятил себя философии. По другой версии - Мао перенес тяжкий инсульт. Он парализован. Но это тщательно скрывается, и все по-прежнему делается именем Мао Цзэдуна. По третьей версии - Мао умер. Но его соратники, боясь возникновения междоусобиц и желая сохранить единство нации и единство партии, живым олицетворением чего являлся Мао Цзэдун, подобрали китайца, внешне похожего на Мао. Он и показывается изредка на трибуне или на каком- нибудь заседании, но сохраняет полное молчание.

Слухи слухами, но это факт, что в тот период Мао Цзэдун действительно отошел на некоторое время от всех практических дел и почти не показывался публично. За это время созрела и затем развернулась схватка между двумя основными группировками в руководстве китайской компартии и государства снизу доверху: между определенными силами государственного аппарата и армии во главе с Чжоу Эньлаем и видным китайским полководцем Линь Бяо - с одной стороны, и силами партийного аппарата во главе с Лю Шаоци - с другой.

Тогда из таинственного полумрака снова вышел на авансцену Мао Цзэдун. Весь мир облетела сенсационная весть, что он переплыл могучую

стр. 26

Янцзы и что гениальный вождь находится в расцвете своих физических и духовных сил. В эти дни один китаевед, многие годы проживавший в Пекине, говорил мне: "Я не исключаю здесь наличия китайского варианта изощренной политической дипломатии. Руководство Мао Цзэдуна в последние годы терпело одно поражение за другим. Провалились теория и стратегия "большого скачка" в промышленности. Нежизненными оказались скороспелые коммуны в деревне. Курс на обострение международной обстановки и форсированное вызывание всюду "мировой революции" привел Китай к полной внешнеполитической изоляции. Все это породило серьезную подспудную оппозицию Мао. Он решил дать всем оппозиционным силам всплыть наверх, обнаружить себя полностью. Для этого он сказался больным, отошел от всех практических дел и пристально наблюдал, как развиваются события. А когда все противодействующие силы отчетливо проявили себя, Мао Цзэдун выступил из небытия, и началась так называемая "культурная революция".

Когда она началась, я многократно вспоминал свою поездку в Китай и свои наблюдения там, мучительно задавал себе вопрос, как могло случиться, что тонкие, уравновешенные, мудрые, непогрешимые в своих суждениях и решениях китайские лидеры могли дойти до таких изуверств? И каждый раз я отвечал на этот вопрос вопросом же: а как могло случиться, что Сталин и некоторые его соратники - образованные марксисты, одолевшие царские тюрьмы, ссылки и каторгу, дошли до злодеяний 1937 и последующих годов?

Очевидно, при любом режиме, когда свертываются коллективное руководство и коллективное мышление, останавливаются механизмы критики и ответственности перед народом и обществом, тогда становятся иллюзорными все демократические нормы в руководстве партией и государством, неизбежно складывается абсолютная власть одного лица. История уже давала предметный урок - к каким последствиям это ведет.

Но все эти мысли жгли мне мозг в последующие годы. Теперь же, пристально вглядываясь в китайскую действительность, мы восхищались марксистской образованностью и мудростью китайских лидеров, дисциплиной и прирожденной вежливостью народа. Да, такой стране, руководимой такой партией, суждено великое будущее, и достигнуто это будет в кратчайшие сроки.

В 7 час. вечера все собрались на торжественное заседание, посвященное пятой годовщине КНР, в большом зале Хуай Жэньтан ("зал гуманности и человеколюбия"). Сцена задрапирована голубым. Герб КНР. Даты: 1949 - 1954. В президиуме - китайские лидеры и руководители прибывших на торжества делегаций социалистических стран. Я смотрел на сцену, в зал, и сердце мое переполнялось радостью: сколько верных друзей у молодого Китая, какая могучая коалиция социалистических стран сложилась на земном шаре! Отныне именно эта коалиция будет расти, возвышаться и будет определять судьбы мира.

На трибуну вышел Чжоу Эньлай. Он говорил лаконично, умно, точно. Но в скупых словах звучала музыка созидания: быстро залечены раны, нанесенные войной; приступили к выполнению пятилетнего плана; перед народом стоит великая задача - превратить Китай в социалистическое государство, не знающее эксплуатации человека человеком и нищеты; и эта задача будет непременно выполнена. Он говорил о трудностях, противоречиях. "Нам нужно быть скромными, внимательными и добросовестными, наши враги - фанфаронство и зазнайство". Он благодарил Советский Союз за великодушную и бескорыстную помощь. Он призывал изучать марксизм-ленинизм, передовой опыт Советского Союза и других братских стран.

Чжоу Эньлай сформулировал целостную программу борьбы за мир: "Мы твердо верим в то, что страны с различным общественным строем могут мирно сосуществовать, а все спорные международные вопросы могут быть разрешены путем мирных переговоров... Мы хотим жить в мире со всеми государствами мира. Мы, конечно, также желаем жить в мире с США".

стр. 27

В те годы советские и китайские коммунисты, как и коммунисты других стран, говорили на одном языке. Через несколько лет положения о возможности мирного сосуществования государств с различным строем объявлены были китайскими лидерами ревизионизмом, тяжким отступничеством от революционного марксизма-ленинизма.

Дальше в ходе торжественного заседания следовала речь Хрущева. По размерам она в 4 раза превысила доклад Чжоу Эньлая. По заготовленному ему тексту Хрущев говорил пространно о старой колониальной Азии и о том, как совершилась китайская революция, и о задачах китайских коммунистов в области индустриализации страны и социалистического преобразования деревни, и о тысячелетней китайской культуре, и о новой китайской конституции, и о Чан Кайши. Он многократно курил фимиам Мао Цзэдуну и цитировал Сталина.

Это была первая международная речь Хрущева за рубежом. Все, что ему написали в речи его помощники и консультанты, было элементарным, пересказывало общеизвестные вещи. Но для Хрущева все это, конечно, было новым, неизвестным. И именно поэтому Хрущев требовал всегда от составителей его речей, чтобы обо всем было рассказано капитально, "с самого начала", "от печки", или, как в шутку говорили среди журналистов, "от ледникового периода до солнца сталинской конституции". Имея такой текст, Хрущев упивался своим красноречием, правда, частенько спотыкался на длинных словах, китайских именах и географических наименованиях.

Время от времени он бросал текст и начинал импровизировать, с прибаутками, хохмами, совершенно неожиданными характеристиками и предложениями. Эта речь в Пекине положила начало безудержному потоку речей Хрущева в различных странах: многословных, часто залихватских, с угрозами "сокрушить гидру мирового империализма" или, наоборот, панибратских, с предложением, скажем, президенту США Эйзенхауэру: "Давайте плюнем на все разногласия, забирайте внуков и приезжайте к нам на отдых, будьте уверены - встретим мы вас по-русски".

В общении с деятелями социалистических стран в речах и беседах Хрущева с течением времени все заметнее становился поучительный, менторский, приказной тон, а порой допускались явные грубости и оскорбления. И это явилось одним из серьезнейших факторов расшатывания фундамента социалистического содружества.

Правда, в Китае в ту пору многословные речи Хрущева несколько амортизировались общими условиями. Это был, как и у нас в свое время, "митинговый период революции". Митинги и собрания проводились часто. Речей, в том числе длинных, произносилось много. Зная это, на многие собрания, и даже в театры китайцы приходили с едой, завязанной в платочки, и в ходе собрания или зрелища подкрепляли свои силы. Поэтому стоически переносились и длиннющие речи Хрущева, тем более что все советское, московское воспринималось тогда всеми слоями китайского народа с величайшим энтузиазмом, благодарностью и любовью.

Торжественное собрание закончилось показом образцов великолепного китайского театрального искусства. Основу его составляет традиционное китайское искусство, уходящее своими корнями в глубь веков и тысячелетий - судя по письменным источникам, к VII в. до н. э. Но нам, кроме традиционных спектаклей, показывали и нечто новое - представления, в которых в традиционную канву вплетались сцены, песни, сюжеты революционного содержания: отрывки из китайской оперы, повествующей о восстании крестьян против иноземных агрессоров, и другие.

Современное театральное представление в Китае (и драма и опера) включает в себя декламацию, танец, пение, пластическую акробатику, пантомиму, манипуляции с различными бутафорскими предметами, игру на музыкальных инструментах, в том числе ударных, и другие. В сценическом оформлении и в актерской игре широко используется условность, в частности символическое придание в костюмах и гриме каждому цвету определенно гражданского качества, черт морали: красный цвет - символ смелости, белый цвет - символ злодейства и вероломства и т. д.

стр. 28

Моя попытка поделиться здесь впечатлениями о современном китайском театральном искусстве и описать некоторые его черты неизбежно будет крайне несовершенной. Ведь само понятие "современное китайское искусство" - абстракция. На протяжении многих истерических эпох в разных городах и провинциях огромной страны рождались и развивались различные формы песенно-танцевальных представлений, акробатического, балаганного, театрального искусства. Какие-то особенности затем распространялись на другие направления, сращивались с ними, порождая новые театральные течения и школы.

Например, иянский театр возник и развивался в Минскую эпоху (XIV - XVII вв.) как площадный театр массовых действ, с демократической тематикой, свободной импровизацией исполнителей, с массовыми сценками, изображавшими войны против поработителей, народные движения и т. д. В таком театре пьеса шла по несколько дней, в ткань действия вплетались сольное и хоровое пение, массовые танцы, акробатика, фехтование, батальные сцены.

Полной противоположностью был куньшаньский театр, театр аристократии, театр изысканной игры, рафинированной музыки, создававшейся композиторами- профессионалами. Он стал одним из источников формирования столичного (цзинси), или пекинского, театра (XVII - XIX вв.) и воплотил в себе высшие достижения актерской игры и вокального мастерства, присущие куныпаньской школе, а также демократическую мелодичность и красочность, батальную силу воздействия, присущие массовому иянскому театру.

Для театра же цзацзюй (XIII-XIV вв.) закономерным было исполнение женских ролей мужчинами. Театр цзинси выдвинул блестящую плеяду актеров - исполнителей женских ролей. С игрой всемирно известного актера из этой плеяды - Мэй Ланьфана - мы и познакомились в Пекине.

Ярким и впечатляющим был показ искусства уйгуров, народности таи и других национальных групп.

1 октября на площади Тяньаньмэнь состоялись военный парад и массовая демонстрация трудящихся. Голубой воздушный океан безоблачен. Все залито солнечным золотом. Гордо высится государственный герб республики. А рядом - портрет Мао Цзэдуна. Войска построены. На трибунах, как и у нас на Красной площади, - члены ЦК, депутаты, делегации из социалистических стран, передовые люди общества.

Торжества открыл мэр Пекина Пэн Чжэнь, который в последующем одним из первых был объявлен представителем "черной банды ревизионистов". Министр обороны Пэн Дэхуай оглашает праздничный приказ, который, как и у нас во времена Сталина, заканчивался культовыми воздаяниями: "Да здравствует великий вождь китайского народа Председатель Мао Цзэдун!".

Мы, советская делегация, Б. Берут, Ким Ир Сен, Г. Апостол и другие представители социалистических стран, находимся на главной трибуне вместе с Мао и его соратниками. Проходят военные академии и училища, стрелковые, морские, кавалерийские части и мотопехота, авиадесантники, артиллеристы и зенитчики, танки. Народ на площади горячо приветствует свою любимую армию.

Прохождение войск показывает, что в народном Китае уже видны контуры современной армии. Правда, нам рассказывали специалисты, что в китайской армии еще не изжиты нравы партизанщины и мелкобуржуазные представления. Нет воинских званий и знаков различия. Нет денежной оплаты, а практикуются натуральные формы обеспечения в зависимости от величины семьи военнослужащего. В звании до командира батальона жениться не разрешается. Приказы и действия командира контролируются партийной ячейкой. И так далее. Но, думал я, это все детские болезни левизны. Они пройдут.

В воздухе появились армады бомбардировщиков и реактивных истребителей. Любуясь ими, я думал: китайцам не придется проходить все мучительные этапы индустриализации. Мы даем и будем давать

стр. 29

им технически первоклассные станки и целые поточные линии, строить в Китае самые современные заводы, снабжать передовой технологией, готовить в наших училищах инженеров и техников.

То же и с армией. Им не придется изобретать все типы вооружений - марка за маркой. Это потребовало бы многих пятилеток. Мы сразу даем им реактивные самолеты, реактивную артиллерию, совершеннейшие танки, зенитные системы, боевые корабли. Это будет постоянно умножать экономическое и военное могущество и Советского Союза, и Китая. Какой же подвиг совершил китайский народ и этот великий китаец с огромным лбом, стоящий в нескольких шагах от меня, повернув страну на социалистический путь развития! Союз двух таких титанов, как СССР и Китай, меняет судьбы всего человечества...

Навсегда запечатлелась в памяти 500-тысячная народная демонстрация на грандиозной площади Тяньаньмэнь. В первые дни пребывания в Пекине поверхностному взору представляется, что все китайцы - женщины и мужчины, взрослые и дети - одеты в одинаковые синие хлопчатобумажные пары, брюки и куртки. Здесь мы увидели Пекин нарядный, праздничный.

Вот идут колонны рабочих. Они несут диорамы, макеты производимых машин, образцы фабричной продукции. Нарядные крестьяне демонстрируют дары земли. Море цветов колышется над головами сводной колонны школьников. Резко отличается одна от другой покроем платья, расцветками, украшениями каждая колонна представителей различных народностей, населяющих Китай. За ними следует большой отряд лам: в пурпурных одеяниях типа древнеримской тоги, с оголенными руками, бритыми головами, они чем-то напоминают жрецов древнего Египта из "Аиды".

Народное шествие длится долго. Мы фотографируемся с Мао Цзэдуном здесь же, на трибуне. Почитание Мао в народе превеликое. Каждая колонна, дойдя до трибуны, приостанавливается. Слегка подпрыгивая на месте, демонстранты поднятыми вверх руками, восторженными возгласами приветствуют своего вождя и ждут ответного приветствия с его стороны. Мао медленно приподнимает до уровня плеча правую руку. Ничто не меняется в его скульптурном лице полководца и мыслителя. Взрыв восторга - и колонна возобновляет движение вперед. А над нескончаемым потоком людей плывут портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Сунь Ятсена, Мао Цзэдуна и других китайских лидеров. В небо взмывают гроздья воздушных шаров, стаи разноцветных голубей...

Но вот площадь совсем уж заиграла всеми цветами радуги: перед трибунами появились в колоннах сотни девушек и юношей в шелковых одеяниях. Очень грациозно и пластично они исполнили танец, имитирующий сбор чая, и танцы с шелковыми лентами и веерами. Вслед за ними молодые физкультурники с большим мастерством продемонстрировали упражнения с обручами и шестами.

Все это придавало шествию черты красочного карнавала. Недаром за обедом, когда мы остались в своей резиденции одни, Хрущев начал подтрунивать над Фурцевой, секретарем МК партии: "Вот, Екатерина Алексеевна, учитесь у китайцев, как нужно оформлять и проводить демонстрации. У нас это все официально и сухо проводится. А тут тебе и пение, и танцы, и физкультурные упражнения". И уже через месяц, на октябрьских торжествах, целый ряд элементов из китайского опыта проведения демонстраций был перенесен на Красную площадь.

Вечером на этой же площади у ворот Небесного спокойствия состоялось народное гуляние. Вместе с китайскими лидерами мы снова пришли на правительственную трибуну, пили бесконечный китайский чай и беседовали. Казалось, на площадь вышел весь четырехмиллионный Пекин. Лучи прожекторов кинжалят небо, скрещиваются и разбегаются в стороны. Гроздья фейерверков осыпают землю мириадами разноцветных бриллиантов. Я сошел с трибуны вниз, на площадь. Веселье разлилось полноводной рекой. Танцы. Пение. Фокусы. Акробатика. Хождение по ходулях. Игры. Сцены из театральных постановок. Канатоходцы. Здесь же передвижные и ручные харчевни, лотошники с водами и сладостями, фрукты.

стр. 30

Несмотря на многолюдье, мне показалось, что на площади царит порядок, нет никаких эксцессов, почти не встречаются милиционеры. Вернувшись на трибуну, я поделился своими беглыми впечатлениями с Мао Цзэдуном, Чжоу Эньлаем и другими китайскими товарищами. Мао сказал, что милиция, конечно, есть, но надобность в ней относительна. Люди отдыхают, они радостны. Нет оснований для нарушений - нет и нарушений. Люди сами поддерживают общественный порядок. Нравственность масс есть самый могучий источник правопорядка.

Этот беглый обмен мнениями, однако, возбудил у нас тогда разговор, который затем возобновлялся неоднократно. Тема - вежливость. Из многочисленных наблюдений и бесед у нас сложилось впечатление, что вежливость является чертой, внутренне присущей китайскому народу, если вообще можно говорить о каких-то национальных чертах и особенностях людей.

Я говорил о высокой дисциплине и порядке на массовом народном гуляний. А вот другие наблюдения. Две соседние фанзы, живут в них две семьи, живут давно - здесь состарились еще их прадеды и деды. Они все знают друг о друге. Они десятилетиями привыкали друг к другу. Они бедные люди, не аристократия и не интеллигенция, плохо одеты и часто голодны. И тем не менее, встречаясь каждое утро, они долго раскланиваются друг с другом, приветствуют друг друга в самых выспренних выражениях. Так принято и в городе, и в деревне.

Для китайца (не только интеллигента) неучтивость, грубость, а тем более оскорбление кого-то словом или действием - безнравственны. Очевидно, что в формировании такого нравственного облика нации серьезную роль сыграло конфуцианство. Ведь краеугольным камнем этики Конфуция являются такие принципы, как "жэнь" (человеколюбие) и другие: почитание, любовь и уважение к старшим в семье и в обществе, строгое соблюдение правил поведения всеми людьми и так далее. Соблюдение "жэнь" и есть показатель истинного благородства, независимо от того, знатный это человек по происхождению или простолюдин.

Так или иначе, но Китай всегда слыл страной, в которой господствует порядок, очень почитаются традиции, уважаются старость и авторитеты. Китайцы же испокон веков слыли самыми вежливыми и самыми воспитанными людьми в мире. В этом свете я могу себе представить те затруднения, которые испытал в определенный период главный редактор газеты "Жэньминь жибао" Дэн То. Прибыв в Москву в качестве гостя "Правды", он дотошно допрашивал меня, как "Правда" начинала разворачивать критику и самокритику в 1917г., как она это делала в 1918г. - и так, шаг за шагом, до 1950-х годов. Как выяснилось, Дэн То получил указания ЦК компартии Китая развернуть на страницах своей газеты критику и самокритику. Но ведь критиковать - это значит позволить себе сказать о другом человеке (и притом - не враге) что-то отрицательное, неблаговидное, обличительное. По китайским понятиям нравственности - это дело непривычное, психологически трудное, тем более для такого интеллигента, поэта-эстета, как Дэн То. И Дэн То хотел изучить наш опыт.

Я с чистой совестью мог рассказать ему, как было дело при Ленине. Как, в частности, сам Ленин разоблачал и громил врагов социализма, и с какой аргументированностью и с каким тактом вел он полемику с людьми своей партии, своего класса: равенство условий полемики, возможность возражений Ленину, право обнародования своей точки зрения и т. д.

Я, конечно, не мог сказать Дэн То, что после смерти Ленина эти нормы постепенно были искоренены. Сталин знал только критику на уничтожение. В его критическом арсенале применялись все больше такие эпитеты, как "враг народа", "вредитель", "диверсант", "социал-фашист" и т. д. Критика для Сталина - это его безапелляционное и абсолютное право изобличать и клеймить любое лицо. Всякая же попытка возражений, формулирования своих доводов расценивалась как "вражеская вылазка", что влекло за собой высшую меру наказания.

стр. 31

Я не знаю, как далеко продвинулся Дэн То в развертывании критики на страницах "Жэньминь жибао". Но через несколько лет, когда началась "культурная революция", Дэн То был объявлен "врагом Мао", представителем "черной банды ревизионистов" и погиб: по одной версии, он покончил жизнь самоубийством, по другой - был уничтожен сторонниками Мао Цзэдуна.

Но в бытность нашу в Китае традиционная китайская вежливость проявлялась всюду, и очень наглядно. О ней много рассказывал нам и посол П. Ф. Юдин. Вспоминаю один из таких рассказов: "Вот вы, Дмитрий Трофимович, - главный редактор "Правды". Я тоже редактировал газеты, журналы, книги. Так что мы знаем наши редакционные нравы. Как у нас обычно обращаются с авторами? Получили в редакции рукопись статьи или повести. Прочитали: слабо. Ее бракуют. Иногда письменно сообщают автору, что напечатано не будет. Но гораздо чаще редакция автору ничего не сообщает, и он сам в процессе хождения по мукам устанавливает, что материал его не пойдет". В Китае это делается иначе. Получили статью. Прочитали: не годится. И вот редакция пишет автору примерно такое письмо: "Достопочтимый брат наш, светлейший Ху Хэ! Мы прочитали вашу статью. Мы поражены и ослеплены силой идей, которые она излучает. Мы считали бы для себя великой честью опубликовать вашу статью в нашем журнале, но мы убеждены, что если мы это сделаем, то впредь ни один китаец ничьих иных статей читать уже не захочет. Ввиду этого и не желая лишать читателей возможности знакомиться и с другими произведениями китайской словесности, мы покорнейше просим вас согласиться, чтобы ваша статья не печаталась в нашем журнале".

И вот через 10 - 12 лет в газетах начали публиковаться примерно такие сообщения: "Знаменитая китайская писательница Дин Лин, испытавшая в свое время террор гоминьдановских властей, заподозрена в недостаточной приверженности идеям Мао Цзэдуна и в буржуазности. Ее направили в провинцию для трудового перевоспитания. Здесь в общежитиях и казармах она моет полы, стирает белье, подвергаясь постоянно грубым оскорблениям"; "В Пекине, недалеко от вокзала, хунвэйбины повесили на шею старухе плакат с надписью: "выученица чужестранцев" (она окончила университет в Германии). Затем ее поставили к дереву под портретом Мао и исполосовали ремнями до крови".

"Все, что не отражает мыслей Мао, надо уничтожать", - с этим лозунгом хунвэйбины громят по провинциям партийные комитеты, избивают партийных работников. Они разрушили памятник Пушкину в Шанхае. Под флагами борьбы с буржуазией и чужестранцами они заставляют женщин обрезать косы, встречных - разуваться и выбрасывать обувь (ботинки из Гонконга!)".

Читая все это, я думал: что же случилось с традиционной и феноменальной китайской вежливостью? Как на китайской почве могли появиться деяния хунвэйбинов и цзаофаней? Какой переворот произошел в душах молодежи, в душах части великой нации вообще, а если произошел, то почему?

И отвечал себе на вопрос вопросом же: а что произошло с частью великой немецкой нации, давшей миру Маркса и Энгельса, Гете, Шиллера, Бетховена? Ведь не только Гитлер, Геринг, Геббельс, Гиммлер повинны были в чудовищных злодеяниях фашизма. В создании печей для сжигания людей в лагерях смерти, в организации фабрик по изготовлению изделий из человеческой кожи и волос, в превращении оккупированных густонаселенных районов Советской страны в "зоны пустыни" принимали участие миллионы немцев.

Как же и чем могли в такой мере растлить души этих миллионов? Очевидно, что главным сильнодействующим ядом оказалась здесь идеология буржуазного национализма. Германия - превыше всего. Немцы - избранная нация. Германии самим Богом и историей предначертано установление господства над миром. На этих великодержавных дрожжах и взра-

стр. 32

щивались нацисты, эсэсовцы, операторы газовых камер, поджигатели деревень и прочие погромщики.

Идеология великоханьского шовинизма усиленно насаждается в современном Китае. Китай-де - это самая древняя, самая великая, самая могучая, самая... да, самая культурная страна мира. На молодежь Китая возложена великая историческая миссия преобразовать на основе учения Мао не только Китай, но и весь мир. Эра Запада заканчивается. Начинается великая китайская эра.

...Два последующие дня ушли у меня на дела журналистские. Корреспондентский пункт "Правды" находился на улице "Сладкого колодца". Ветхое деревянное строение. Окна затянуты вощеной бумагой. Все очень бедненько.

Корреспонденты "Правды" Михаил Домогацких и Вячеслав Овчинников поведали мне, что после поездки главного редактора "Жэньминь жибао" в Москву положение их несколько улучшилось. Редакция "Жэньминь жибао" помогает им в организации поездок по стране и в получении информации для "Правды". И тем не менее работать приходится в очень трудных условиях. Довлеет старое.

А именно: при каждом выезде в провинцию нужно получить разрешение полиции, в котором точно указывается, в какой пункт разрешена поездка корреспондента, с какой целью, срок ее и с кем предполагается вести беседу. На документе почему-то ставится штамп "Эмигрант". Но после поездки Дэн То в Москву он, сверх полицейских документов, каждый раз снабжает едущих на места советских корреспондентов личными рекомендательными письмами, и на местах нас встречают с распростертыми объятиями.

Китайцы очень тщательно следят, говорили мне, за всеми публикациями о Китае в советской печати - центральной и местной. Они буквально по строчкам подсчитывают публикуемые у нас статьи и заметки о Китае и в своей печати дают о Советском Союзе точно такое же количество материала. Очень болезненно реагируют китайские друзья на всякую неточность в информации, на показ теневых сторон жизни нового Китая и на критические замечания с нашей стороны.

Я в ответ убеждал себя и их, что все эти шероховатости не имеют под собой глубокой основы. В китайцах-де сильно развито чувство национальной гордости. Они не хотят выставлять напоказ свою бедность. Все эти шероховатости постепенно сгладятся.

(Продолжение следует)

Постоянный адрес данной публикации: