Андрей Матвеевич Анфимов (1916 - 1995) создал шесть монографий, проложивших новые пути в изучении российской деревни и в целом общественного строя России конца XIX - начала XX века. Активный участник Великой Отечественной войны, уже будучи известным исследователем, он смело вступил в борьбу с партийно-академическим аппаратом за право на поиск научной истины. В ходе этой борьбы в книге, изданной в 1980 г., Анфимов был вынужден написать, что признает ошибочными свои основные выводы о характере аграрного строя России (сводящиеся к господству в нем докапиталистических отношений). Тем самым он сохранил возможность продолжить научную деятельность и издать еще две книги. Рукопись, фрагменты из которой публикуются ниже, - свидетельство того, что ее автор продолжал борьбу за свои убеждения.

"Неоконченные споры" - название одной из глав рукописи, посвященной столыпинским преобразованиям и их историческому фону. Из монографии публикуются те разделы, в которых Анфимов со свойственным ему мастерством источниковедческого анализа рассматривает наиболее запутанные советской историографией вопросы аграрной истории России начала XX в. и ведет аргументированную полемику со своими коллегами. Текст воспроизводится с некоторыми сокращениям и незначительным стилистическим редактированием.

Предисловие

В. О. Ключевский однажды высказался в том смысле, что прошлое надо изучать не потому, что оно уходит, а потому, что, уходя, оно не устраняет своих последствий. Одним из таких последствий нашего прошлого является то, что оставила в жизни аграрная реформа П. А. Столыпина.

Первыми к столыпинской реформе обратились в наше время не историки, а более отзывчивая на требования момента, более мобильная армия журналистов, писателей, экономистов. В появившихся многочисленных публицистических выступлениях заметен, однако, преобладающий мотив - сильное преувеличение экономических результатов реформы, а следовательно и искажение социальных и политических ее итогов. Как отметила редакция "Нового мира", представляя читателю очередную статью

стр. 49

И. М. Клямкина, в глазах многих наших современников "все, что становится прошлым, разительно отличается от себя самого той поры, когда оно было настоящим" ¹ .

Прежде всего относительно общей оценки результатов столыпинской аграрной реформы. Насколько нам известно, решительней всех высказался по этому вопросу экономист В. С. Селюнин, заявивший о том, что Столыпин, "отступая и лавируя", довел начатую им реформу до успешного завершения ² . "Скажите на милость, - спрашивает автор, - что нереалистичного в предложении отдать, а еще лучше - продать землю всем, кто не утратил желания работать на ней?" ³ . Селюнин причисляет такую акцию к "чисто техническим приемам" разгосударствления производительных сил. Чисто техническим приемом, в чем мы готовы с ним согласиться, могло бы явиться возвращение крестьянам некогда отнятой у них земли, в борьбе за которую их деды проливали кровь в 1917 году. Что же касается продажи земли крестьянам (или "всем, кто не утратил желания..."), то этот урок российские крестьяне уже проходили до революции, и особенно в годы столыпинской реформы, купив 34 млн. десятин. "Чисто технически" можно, конечно, еще раз взять с крестьян (считая по ценам 1906 - 1914 гг.) 4420 млн. рублей, но прежде чем взять, надо, как минимум, хорошо подумать. Не считая эту операцию "чисто технической", мы рассматриваем ее как сложнейшую экономическую и социально- политическую проблему. Вместе с тем мы считаем справедливым и решительно поддерживаем другое предложение Селюнина: "Отдайте крестьянину созданный его трудом пай производственных фондов колхоза, чтобы фермер не с нуля начинал хозяйство" ⁴ .

Не будем подробно останавливаться на искажениях в публицистических статьях конкретных экономических и иных показателей, связанных со столыпинской реформой. Писатель Д. Балашов спрашивал на одном из "круглых столов": "Интересно, на каком уровне оказалось наше земледелие в результате столыпинской реформы?" и требовал: "Историкам надо садиться за статистику, показывать эти факты" ⁵ .

Данных, о которых идет речь, часто строго выверенных, в научной литературе имеется немало. Но их интерпретация была монополизирована группой ученых, которые соревновались в том, кто покажет высший уровень развития страны к кануну Октября, не исключая и аграрного сектора. Считалось, что таким путем успешнее доказывается закономерность социалистической революции.

Только влиянием такой интерпретации мы склонны объяснить одно высказывание известного писателя. В полемике с Верой Ткаченко (Правда, 27.VIII.87) Б. Можаев пишет: "Выдержать столь длительную войну и революцию нищее государство не может. А известно ли В. Ткаченко, что в 1917 году изо всех воюющих держав одна Россия не знала карточной системы?" ⁶ . Не рассматривая здесь этого сюжета, укажем, опираясь на известные факты о хозяйственной разрухе: если бы царизм ввел повсеместно карточки, он, не имея возможности отоварить их, рухнул бы раньше февраля 1917 года.

В связи с платой за землю надо отметить совершенно превратное представление о деятельности Крестьянского поземельного банка, сложившееся у некоторых авторов, вероятно, под влиянием его названия, и пропагандируемое ими в своих публикациях. Например, Ю. М. Бородай пишет: "Чтобы ускорить образование класса независимых фермеров, призванных стать прочной опорой режима, был организован государственный Крестьянский банк, где проценты за ссуды, выдаваемые крестьянам для покупки земли, были значительно ниже, чем в коммерческих ипотечных банках" ⁷ . Крестьянский банк, кстати сказать, был учрежден не в 1906 г., как думает автор, а в 1882 году. В 1906 г. были снижены процентные взносы по ссудам - с 5,5 до 4,5 %, но продавцам земли выдавались по-прежнему 5,5-процентные свидетельства банка или даже 6- процентные именные обязательства. Но главным следствием снижения процента стало не облегчение положения новых заемщиков, а повышение цен на землю. Ввиду важности вопроса в разделе "Банки-разбойники" раскрывается хитрая механика опе-

стр. 50

рирования этими процентами, размерами доплат наличными и использования Дворянского банка с одной целью - взвинчивания земельных цен. При этом, как и в ряде других случаев, для более полной доказательности пришлось прибегать к использованию немалого количества статистических и расчетных данных.

Отдельно надо сказать о крестьянской общине, на разрушение которой было направлено главное острие столыпинской реформы. Историк, руководитель Отдела науки ЦК КПСС С. П. Трапезников был родоначальником идеи, что община послужила основой создававшихся колхозов и содействовала их организации. Отголоски этого мифа в разных вариантах, к сожалению, нередки еще и в нынешней публицистике. Так, публицист-аграрник А. Салуцкий, выступая против фермерства, считает, что колхоз как раз и представляет собой истинно артельную спасительную "общинность", воплощение "народного духа" ⁸ . Фермерство, по Салуцкому, это - возврат к "частной собственности", повторение столыпинщины, а отсюда его вопрос: "Как единоличный "самодеятельный хозяин" сопрягается с нашей моралью? ⁹ . Так "народной моралью" оправдывается сохранение "лежачих" колхозов.

С ним соглашается И. М. Клямкин. Заключая обсуждение вызвавшей немалый интерес его статьи "Какая улица ведет к храму?" ¹⁰ , он, стоя на своем, так ответил критикам: "Я по-прежнему полагаю, что есть взаимосвязь патриархальной крестьянской специфики России и сталинской "сплошной коллективизации"". Автор убежден, что крестьянство являлось опорой, а не альтернативой сталинизма и что в 1929 г. нельзя было воплотить ленинский план кооперирования крестьянства.

Пробуждение внимания к смыслу и результатам аграрной и других реформ Столыпина не могло, естественно не сопровождаться повышением интереса к личности самого творца этих реформ.

Преувеличением экономических итогов столыпинской реформы можно объяснить появление в сознании иных людей упущенной возможности либеральной альтернативы Октябрьской революции, а сам он предстает символом этой альтернативы. То есть, по сути дела, либералом. Так, известный художник заявляет, что если бы Столыпин остался жив, никакой революции не случилось бы. Аналогичные представления проникли и в научные круги, и в читающую публику.

В ходе упомянутой дискуссии вокруг статьи Клямкина Р. А. Гальцева укоряла его в стремлении заставить читателей поверить, что "Россия не способна была идти ни по какому иному пути, кроме сбывшегося", что России присуща "нелиберальность". "Между тем в русской дореволюционной жизни, - заключала Гальцева, - можно найти убедительные свидетельства прививавшихся начал, которые были за последнее столетие по крайней мере дважды, двумя выстрелами, в 1881 и 1911 годах, насильственно оборваны" ¹¹ . Итак, среди носителей либеральных начал в России удалось назвать лишь убиенных царя Александра II и премьер-министра Столыпина. Немного.

Притягательный образ Столыпина пробился даже в Московский Кремль на I съезд народных депутатов СССР, где писатель В. Г. Распутин, предусмотрительно не назвав автора, процитировал фразу из речи Столыпина во II Государственной думе после выступления главы социал- демократической фракции И. Г. Церетели. Из речи Распутина: "Не мною сказано, но кстати повторить здесь в небольшой редакции знаменитые слова: "Вам, господа, нужны великие потрясения - нам нужна великая страна!"" (С устранением этой "небольшой редакции" фраза звучала так: "Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!".) Эти слова были встречены аплодисментами народных депутатов.

Точку зрения другой части съезда отразил народный депутат, член Верховного Совета СССР киевлянин Ю. Н. Щербак, увидевший в речи Распутина "слегка подгримированные слова Петра Аркадьевича Столыпина... Эти слова премьер-министра царской России были высечены на памятнике, стоявшем в Киеве и уничтоженном украинским народом после

стр. 51

революции. Осторожнее нам надо быть со словами. Я не хочу идти в будущее с девизом махрового реакционера, не признававшего права народов на самоопределение" ¹² . Вторично имя Столыпина возникло на съезде в речи первого секретаря Иркутского обкома КПСС по поводу переселенческой политики столыпинского кабинета.

Однако крайней степенью восхваления Столыпина, прямо-таки одой в прозе является статья И. Дьякова под интригующим заголовком "Забытый исполин". Редакцию не смутили даже видимые невооруженным глазом фактические неправильности и просто несуразности. В частности, неправильно показано распределение земель в Европейской России на 1905 год. Далее, "масону М. М. Ковалевскому" приписывается, что он будто бы "пекся" за эсеровскую "социализацию земли" ¹³ . Вопреки очевидным фактам автор пишет: "Легко убедиться, насколько злонамеренными были и остаются попытки обвинить Столыпина в насильственном сломе общинного владения. Налицо - прямая подтасовка фактов". По отношению к автору вторая фраза - святая правда. Крестьянский банк рисуется благодетелем крестьян. Указаны 421 млн. руб. ссуд на покупку земли из имений банка, но пропущены 617 млн. руб. ссуд по другим операциям. Крестьяне прикупили земли не "свыше 6 млн. дес.", как у автора, а 9,3 млн. (за вычетом продаж). Автор берет под свою защиту карательную политику Столыпина и введенные им военно-полевые суды, объявляя мифом их сверхжестокость. По автору, как было не вешать тех, кто "являли себя как первые элементы антирусского геноцида".

В общем, что бы ни делал Столыпин, все было хорошо и правильно. Да и сам из себя мужчина хоть куда: "Молодой, статный, с характером необычайно выдержанным, чуждым какой-либо кичливости, блестящий оратор, Столыпин сразу же стал инициатором и проводником реформ и законоположений, поучительность которых, во всяком случае, опыт, а главное, результативность, производят впечатление по нынешним временам едва ли не сказочное" ¹⁴ . Такова откровенная апология Столыпина, основанная сплошь на передержках и искажениях, из которых мы привели лишь малую часть, и густо замешенная на "антирусофобии".

Цель и содержание настоящей работы не сводятся, однако к научному выяснению вопросов, поднятых в последние годы публицистической литературой в связи с переосмыслением хода и исхода столыпинской аграрной реформы. Основная задача состоит в анализе кардинальных проблем, связанных со столыпинской перестройкой российской деревни. На первый план здесь выдвигается давний спор о характере аграрного строя, решение которого погасило бы принявший схоластический характер спор о двух путях развития аграрного капитализма. Борьбу этих двух путей прервал Октябрь, но столыпинская реформа не решила, который из этих путей победит. Это общепризнано, против этого никто не спорит. Но историки-аграрники дружным хором уверяли, что, тем не менее, аграрный строй России уже был капиталистическим. И притом, как правило, ссылались на Ленина. Приняв желаемый Лениным раскол крестьянства на буржуазию и пролетариат (с небольшой прослойкой среднего крестьянства) за действительно осуществившийся раскол, ученые разглядели в этом факте готовность России к социалистической революции. Ленин, как известно, под влиянием революции 1905 г. признал ошибочность некоторых своих представлений. Невероятно, но факт: историки игнорировали эти признания и, уверяя всех в монографиях и учебниках, что Ленин никогда не ошибался, сами предпочли остаться на позициях, которые занимал Ленин до 1905 года.

Исследуя разложение крестьянства, Ленин вначале пытался доказывать преобладание капитализма и в базисной, экономической сфере, и затем тоже отказался от прежних выводов. Историки и тут оказались верны себе. Главой этой группы стал бывший директор Международного аграрного института при Коммунистической академии С. М. Дубровский. В дискуссиях конца 20-х - начала 30-х годов и он сам и его оппоненты не скупились на

стр. 52

обвинения в меньшевизме, анархизме, троцкизме и т.д., так что органам охраны права и закона оставалось оформить эти обвинения соответствующими протоколами. Следы оппонентов - М. А. Кубанина, Г. А. Гордеева, Л. Н. Крицмана и др. затерялись, а Дубровский, проведя 17 лет за написанием "истории зоны" (с сожалению, не изданной) и возвратившись теперь уже в Институт истории АН СССР, продолжил защиту ленинского наследия по аграрному вопросу. Благо теперь оппонентов не осталось, наоборот, появилась масса единомышленников - И. В. Кузнецов, И. Д. Кузнецов, Н. П. Второе и другие. Все они превозносили успехи столыпинской реформы и, признавая ее крах, в то же время утверждали повсеместное торжество капитализма в сельском хозяйстве России.

Мощный импульс этому направлению в изучении (вернее, в торможении, ибо монополия взглядов ведет к этому) аграрной истории России придало издание в 1967 г. работы С. П. Трапезникова "Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос" (2-е изд. 1974 г.). В этом труде было окончательно установлено, что капитализм в сельском хозяйстве утвердился в качестве господствующего способа производства. Последовала новая волна диссертаций на тему "Развитие капитализма в сельском хозяйстве в такой-то губернии" и т. п. Казалось бы, воцарилась благодать. Но всплыло одно досадное обстоятельство.

Дело в том, что в 1959 - 1960 гг. автор этих строк публично (в журнале и на конференции) высказал сомнение в правильности вышеупомянутого тезиса. Получив почти всеобщее осуждение, крамольник погрузился в источники. Тем временем научная молодежь стала выступать с такими же сомнениями, что не могло не обеспокоить сторонников традиционной точки зрения.

На первый план выступила, однако, группа ученых, взращенная и возглавленная И. Д. Ковальченко. Вооруженная новейшими методами количественного анализа массовых данных с применением электронно-вычислительных механизмов, освоенными благодаря неутомимой деятельности Ковальченко, эта группа начала новый цикл исследований экономических явлений в сельском хозяйстве России в начале XX в., чтобы таким путем подвести итог столыпинской реформе в этой сфере. Спор приобрел неожиданный, даже забавный оборот: две тройки историков, возглавляемые каждая Ковальченко, изучавшие порознь крестьянское и помещичье хозяйство, убеждены, что они доказали капиталистическую природу дореволюционного сельского хозяйства России, не догадываясь, что на деле доказали господство мелкобуржуазного хозяйства, что не одно и то же.

Пока дискуссии шли на деревенском уровне, вроде бы их участникам ничто серьезно не угрожало. Стоило группе историков выйти за околицу деревни и взять в поле обозрения весь общественный строй, все круто изменилось. Дело в том, что Отдел науки ЦК КПСС по причинам, нам неизвестным, в 1973 г. решил учинить общественным наукам основательную встряску. Первыми под руку попались историки, решившие посмотреть на все общественное хозяйство страны с точки зрения его многоукладности. Отпор им дала другая группа историков, так называемая "оптимистическая", доказывавшая высокое развитие в России промышленного и финансового капитала. Нетрудно сообразить, что руководство Отдела науки поддержало "оптимистов". "Идеологические пожарники" (Е. А. Евтушенко) быстро погасили огонь начатой дискуссии о многоукладности. Автора этих строк прилюдно посвящал в члены "нового направления" подручный Трапезникова, секретарь МГК КПСС по идеологии В. Н. Ягодкин. Новое уже мешало.

Не будем перечислять все проблемы, затронутые в работе. Друзья, ознакомившиеся с первой главой, в один голос сказали, что далековат заход к теме о Столыпине и что спрессовано много различных сюжетов. Автор не очень уверенно возражал, упирая на то, что, во-первых, в главе делается попытка "измерить" силу крестьянского натиска на помещиков по разным районам, так как предшественники изрядно в этом деле напутали, а также

стр. 53

попробовать количественно определить по районам степени страха, испытанного помещиками в ходе революции, и темпы их успокоения. Во-вторых, следует показать впервые раскрываемую хитроумную экономическую акцию царизма по отвлечению крестьян от революции. В-третьих, нельзя не показать деятельность Столыпина в его доминистерский период, в качестве губернатора самой беспокойной Саратовской губернии. Разнообразием сюжетов объясняется и сгущение цифрового материала на небольшой площади, что, несомненно, отягощает текст.

Примечания

1. Новый мир, 1989, N 2, с. 204.

2. Там же, 1988, N 5, с. 185).

3. Литературная газета, 1990, N 18.

4. Там же.

5. Вопросы истории, 1988, N 6, с. 52.

6. МОЖАЕВ Б. Не взирать! - Огонек, 1988, N 26, с. 24.

7. БОРОДАЙ Ю. М. Кому быть владельцем земли. - Наш современник, 1990, N 3, с. 111.

8. Наш современник, 1988, N 6.

9. Там же, с. 146.

10. Новый мир, 1987, N11.

11. Знание- сила, 1988, N 7, с. 29.

12. Цит. по: Огонек, 1989, N 27.

13. Наш современник, 1990, N 3, с. 132 - 133.

14. Там же, с. 132, 134, 135, 138.

Крестьянство в наступлении

Российскому крестьянству не повезло в жизни, зато повезло в литературе - так сказал один народнический писатель. Особенно большую литературу вызвала судьба крестьянской общины. Задолго до описываемого времени был решен спор о происхождении общины, была отвергнута теория Б. Н. Чичерина и немногих его сторонников о насаждении общины государством - в управленческих и фискальных целях. Забегая вперед, укажем, что в ходе подготовки к ломке общины кое-кто попытался спекулировать на идее "государственников" (государство создало общину, оно вправе ее и уничтожить), но такие суждения всерьез уже на принимались. Прочно утвердилась теория о древнем происхождении общины на Руси, как это было и у других народов. И наилучшим подтверждением этой теории явились те трудности, с которыми столкнулось государство при попытке ликвидировать ее.

Тот же вопрос затрагивался и в спорах конца XIX в. между народниками и социал-демократами о судьбе капитализма в России, причем обе стороны допускали увлечения: одни - в сторону недооценки развития капитализма, другие - в сторону переоценки результатов этого развития. Последнее можно отнести в значительной мере за счет того, что пик этой полемики пришелся на годы, когда в стране шел бурный промышленный подъем, а крестьянство не проявляло в сколько- нибудь заметных масштабах своих революционных потенций и представлялось распавшимся или почти распавшимся на противоположные классовые группы.

Здесь можно обойтись без подробного описания всех перипетий этой драматической борьбы, закончившейся, как известно, поражением идеологов народничества. Приведем лишь итоговые оценки из главного произведения В. И. Ленина той поры "Развитие капитализма в России", от-

стр. 54

носящиеся к помещичьему хозяйству, к крестьянству и крестьянской общине.

О первом: "Итак, если в чисто русских губерниях преобладают отработки, то вообще по Евр. России капиталистическая система помещичьего хозяйства должна быть признана в настоящее время преобладающей".

О социальной структуре крестьянства: "Разложение крестьянства... создает два новых типа сельского населения". Первый тип - "крестьянская буржуазия составляет небольшое меньшинство всего крестьянства, примерно 3/10 доли населения". "Но по своему значению во всей совокупности крестьянского хозяйства... крестьянская буржуазия является безусловно преобладающей. Она - господин современной деревни". Другой тип - "сельский пролетариат, класс наемных рабочих с наделом"; "к представителям сельского пролетариата должно отнести не менее половины всего числа крестьянских дворов (что соответствует приблизительно 4/10 населения". На долю среднего крестьянства оставалось, по этому расчету, лишь 30 % населения, что, конечно, не соответствовало действительной доле этого слоя деревни.

Об общине: "Русское общинное крестьянство - не антагонист капитализма, а, напротив, самая глубокая и самая прочная основа его" ¹ .

Весьма вероятно, относящиеся к крестьянству оценки были бы не столь далеко идущими, если бы Г. В. Плеханов не скрыл от социал-демократов, а стало быть, и от Ленина, ответ К. Маркса на письмо В. И. Засулич. Оказавшись на теоретическом перепутье между народничеством и марксизмом, Засулич 16 февраля 1881 г. послала из Женевы в Париж Марксу письмо с просьбой сообщить ей свои соображения о судьбе русской общины. Маркс сделал четыре пространных черновых наброска ответа, но, заболев, ответил более кратким письмом, где в заключение написал: "Анализ, представленный в "Капитале", не дает, следовательно, доводов ни за, ни против жизнеспособности русской общины" ² .

Оставалось неясным, как поведет себя крестьянская масса, и особенно община, в грядущей революции, тем более что в крестьянстве сильны были царистские иллюзии. Отметим и запомним знаменательный факт, что Ленин согласился с положением проекта программы группы "Освобождение труда", где говорилось: "Главнейшая опора абсолютизма заключается именно в политическом безразличии и умственной отсталости крестьянства", благодаря чему у правительства сохранилась масса средств "политически надувать и развращать крестьян" ³ .

Следуя правилу о связи теории с практикой, Ленин не мыслил себе аграрной программы партии без учета масштабов борьбы крестьян и их требований. "Без опыта массового - даже более того: общенационального крестьянского движения программа социал-демократической партии не могла стать конкретной, ибо вопрос о том, насколько разложилось уже капиталистически наше крестьянство, насколько способно оно к революционно-демократическому перевороту, слишком трудно или невозможно было бы решить на основании одних теоретических соображений" ⁴ .

Первым проблеском массового революционного движения крестьянства оказалось восстание весной 1902 г. против помещиков крестьян Полтавской и Харьковской губерний, разгромивших 105 имений. Эхо выступлений докатилось до Поволжья, Херсонской губернии и даже до далекой Гурии. Ленин записал тогда: "Крестьянское движение 1902 г. Геройство борцов: их великое начало. Мы должны продолжать" ⁵ . Однако более широкого распространения, и тем более повсеместного, общенационального развития это движение не получило. "Весенние крестьянские восстания на Юге... остались отдельным взрывом" ⁶ . С этим и связана предложенная Лениным и принятая II съездом РСДРП осторожная "отрезочная" программа.

Тем временем в сельском хозяйстве происходил процесс замены натуральных отработок отработками в их денежной расценке. Процесс этот остался не только не исследованным, но, смеем утверждать, и не замеченным экономистами того времени. В первые десятилетия после реформы

стр. 55

господствовали отработки, унаследованные от крепостной практики разделения обрабатываемой площади: "часть на себя, часть на барина". Например, за полученную десятину земли арендатор обязывался обработать десятину или больше земли на господской запашке. Но затем, с развитием в деревне товарно-денежных отношений, помещики смекнули, что арендатора можно обязать выполнять не все работы взамен сданной ему земли, а любые - какие выгоднее сдатчику. Сделать это оказалось просто - при помощи денежной расценки десятины сданной земли. Началась своеобразная мимикрия отработочной системы: по учету - денежная, а по сути отработочная. Это вконец ?запутало статистиков, и статистическое отражение арендных цен превратилось в фикцию. В Тамбовской губернии в 90-х годах XIX в. на долю денежной аренды частновладельческих земель, по статистике, приходилось уже около 60 % сданной площади. В то же время обследователи Кирсановского уезда прямо указывали, что "фактически сдача земли за деньги почти всегда бывает сдачею за отработки". Обследователи Тамбовского уезда свидетельствовали, что помещики этого уезда "раздают землю подесятинно по определенной денежной цене, но цена эта в действительности отрабатывается" ⁷ .

Новая форма расчетов за отработки даже способствовала интенсификации помещичьего хозяйства. Профессор И. А. Стебут еще в 80-е годы XIX в. в одной из статей писал: "И те крестьяне, которые еще берут издельную подесятинную работу, по слабосилию имеющихся у них лошадей и по множеству набираемой ими работы становятся плохими исполнителями работ как в отношении качества, так и в отношении своевременности их выполнения" ⁸ . Учитывая эти обстоятельства, помещики все чаще принимали за правило выполнять самые срочные и требующие высокого качества работы (в частности, предпосевную подготовку почвы и посев) при помощи своего инвентаря и наемных рабочих, предоставляя съемщикам земли выполнение других операций, подчас даже не связанных с собственно полеводством. Произошло событие огромного экономического значения: перед помещиками открылась возможность, с одной стороны, пользуясь земельной нуждой крестьян, неограниченно повышать арендные цены, а с другой - понижать расценки работ, выполняемых арендаторами в погашение назначенной помещиком арендной платы. Образовались своеобразные "ножницы цен", целиком служащие к выгоде помещика и к урону для крестьянина, т. е. к росту эксплуатации крестьянства крупным землевладением.

Замена натуральной отработочной ренты рентой денежной повлекла за собой в условиях России, как ни странно это выглядит с точки зрения классической политической экономии, торможение капиталистического прогресса земледелия не только в крестьянском, но и в помещичьем хозяйстве. Чтобы доказать этот, на первый взгляд парадоксальный, тезис, приведем несколько цифр.

Сопоставив данные Отдела сельской экономии и сельскохозяйственной статистики о стоимости производства хлебов в России за 1887/1888 г. и за 1912 - 1914 гг., С. Г. Струмилин выявил следующие соотношения (в рублях, в ценах 1913 г.) ⁹ :

стр. 56

Приведенные цифры показывают, что издержки производства на десятину посева хлебов за четверть века возросли незначительно, масса прибавочной стоимости (рента + прибыль) тоже - всего на 10 %. Однако в распределении ее произошли коренные перемены: рента и прибыль как бы поменялись местами, и к началу мировой войны уровень прибыли установился на уровне, далеко не достигавшим размеров ренты. (Напомним, кстати, что теоретически, в условиях свободного перетекания капиталов, рента и прибыль должны уравновешиваться, хотя практически рента опережает прибыль из-за монополии на землю.)

Получение ренты с земли представляло теперь для земледельца больше выгоды, чем ведение собственного хозяйства, что и подтверждалось практикой крупнейших землевладельцев, сокращавших более выгодную для крестьян долгосрочную аренду и расширявших грабительскую (и для арендатора, и для почвы) аренду на 1 посев, а нередко и сокращавших собственное хозяйство. В комплексе имений гр. А. А. и В. А. Орловых-Давыдовых, насчитывавшем 172 тыс. дес. всей земли, между 1900 и 1910 гг. собственная запашка уменьшилась с 38 тыс. до 23 тыс. дес., сдача по долгосрочным контрактам - с 17 тыс. до 15 тыс. дес., а сдача на 1 посев выросла с 50 тыс. до 74 тыс. десятин. Правда, как результат "прогресса" (перевода на денежные отношения) почти сошла на нет испольная аренда, занимавшая в 1900 г. 7 тыс. дес., а в 1910 г. - 700 десятин ¹⁰ . Аналогичные (с вариантами) данные встречаются в экономической литературе и в вотчинных архивах. Относительный рост кабальной одногодичной аренды отмечался повсеместно.

В том, что этот вид аренды носил кабальный, по сути, крепостнический характер, убеждают приведенные выше данные. Арендные цены пашни на 1 посев, если их перевести в пуды ржи (в сопоставимых ценах 1913 г.) и сравнить с урожайностью, составляли в 80-х гг. XIX в. 29 %, а в канун мировой войны 31 % валового сбора с десятины. Особенно велика была доля урожая, отбираемая у крестьян в виде арендной платы в Черноземном центре, где она составляла 52 % урожая, и на Левобережье Украины - 42 %. Но и при такой тяжести этих условий аренды крестьянин вынужден был арендовать землю. В работе современника-экономиста читаем: "Размер арендной платы зависит не от ценности и доходности земли, а от степени нужды в ней крестьян- съемщиков" ¹¹ . Ленин, первоначально склонный признавать капиталистические черты крестьянской аренды, в 1907 г. писал: "Крепостнически-кабальная аренда чрезвычайно широко распространена у нас... плата крестьян при такой аренде является в значительной своей части денежной рентой. Какая сила дает возможность выжимать из крестьян такую ренту? Сила ли буржуазии и развивающегося капитализма? Совсем нет. Сила крепостнических латифундий" ¹² .

Уплата денежной ренты, раз она денежная, должна бы производиться деньгами. Но денежные начисления были лишь оболочкой, денежной оберткой той же отработочной системы. Появился новый вирус, вызывающий прежнюю болезнь, но в другой, более тяжелой форме. Если прежде зараза гнездилась на территории, ограниченной барским полем, то теперь вирус ее мог настичь крестьянина где угодно, даже на ниве промышленного прогресса, как это можно видеть на примере хозяйства клана Терещенко.

В "сахарном королевстве" семейного товарищества "Братья Терещенко", объединявшего 4 сахарных завода и имевшего обширные свекловичные плантации на стыке трех губерний (Черниговской, Курской и Орловской), подготовка почвы и посев свеклы и других культур многопольного севооборота велись исключительно наемными рабочими при помощи собственных усовершенствованных орудий и машин. Работа уже по уходу за посевами (прополка, шаровка свеклы), уборка и перевозка урожая перекладывались на крестьян. На перевозку свеклы, что полагается делать в кратчайшие сроки, съезжались крестьяне не только Глуховского уезда (Черниговская губ.), где в хуторе Михайловском располагался крупный сахарный завод Терещенко, но и из соседних уездов - Дмитровского (Курская) и Севского (Орловская губ.). Именно здесь возник первый очаг крестьянского движения. Пришедшие из Одессы крестьяне- отходники с. Сальное Дмитриевского

стр. 57

уезда прикрепили на столбе у колодца принесенную с собой листовку и никому не позволяли срывать ее. А 6 февраля отправились громить имения соседних помещиков.

Дмитриевский уезд отличался в губернии самыми бедными почвами и громадным засильем помещиков-дворян и купцов. 300 дворянским семьям принадлежало 67 тыс. дес. земли, причем половиной ее владели 10 дворян (по 3340 дес. на владельца), тогда как 18 тыс. крестьянских дворов имели 133 тыс. дес. худшей земли (по 7,5 дес. на двор).

Крупной акцией крестьян с. Сального и примкнувших селений был разгром 18 февраля имения бар. Н. Г. Мейендорфа, приближенного ко двору (потомок воспитателя царевича, будущего Николая I). Затем толпы восставших перешли в Севский уезд, где, пополнившись местными крестьянами, подвергли разгрому имение жены названного владельца баронессы Н. Н. Мейендорф (урожд. княжны Долгоруковой).

Власти отреагировали быстро. В связи с телеграммой гр. Орлова-Денисова из Калуги министру внутренних дел - "грабят имение моего тестя барона Мейендорфа" - Департамент полиции получает шифровку губернатора: "На месте два эскадрона, идут три роты" ¹³ . Зачинщики были схвачены. В июне 1905 г. состоялся суд над 29 крестьянами, вызвавший неожиданно большой общественный резонанс. На суде выяснилось, что выступление крестьян было вызвано их "полной экономической зависимостью" от владельцев. Крестьян защищали звезды русской адвокатуры Плевако, Рооп, Орлов и др. ¹⁴

В том же районе, в Севском и Дмитровском уездах Орловской губ. и в Карачевском, Дмитриевском и Трубчевском уездах Курской губ., привольно раскинулось крупнейшее в центре России частное владение, принадлежавшее брату царя - вел. кн. Михаилу Александровичу, общей площадью 104 335 дес. (имения Брасовское- 88 279 дес. и Дерюгино- 16 056 дес.) с несколькими предприятиями по переработке сельскохозяйственной и лесной продукции.

О системе ведения хозяйства в этих имениях до революции писал новый главноуправляющий владельца И. А. Клинген: "До отчуждения [земли] преобладал тот же строй хозяйства, как и в крепостное право, которое не прекращалось. Все важнейшие сельскохозяйственные работы регулировались отдачей огромной площади земли нуждающимся в ней крестьянам за отработки... Дисциплина была железная, взыскание недоимок работой производилось при помощи более чем строгих мер. Тысячи подвод и рабочих являлись беспрекословно на уборку хлебов, картофеля, свеклы, вывозку навоза и проч., и не было вопроса о несвоевременной уборке... Не было надобности затрачивать большой капитал в постройки, инвентарь мертвый и живой, на наем батраков, сложную и дорогую администрацию, не было также надобности в крупном денежном оборотном капитале". Пресса, даже самая "левая", ни словом не обмолвилась о каких-либо эксцессах во владениях великого князя, хотя о волнениях в имениях других владельцев сообщалось и порой с большими подробностями. Но из письма управляющего имениями от 5 марта 1905 г. узнаем, что "беспорядки начались в Трубчевском уезде", где часть Брасовского имения занимала площадь 37 581 дес. удобной земли ¹⁵ .

Паника коснулась и этого владельца, но не настолько, чтобы предложить к продаже все имение. Как и другие, он старался или сохранить все, или отделаться частью, по возможности - меньшей. Из Дерюгинского имения (Дмитриевский уезд) было продано 10 апреля 1907 г. Крестьянскому поземельному банку по двум сделкам 1847 дес. земли за 188 500 руб., по 102 руб. за десятину, осталось 14 209 десятин. Из Брасовского имения (Севский, Дмитровский, Карачевский и Трубчевский уезды Орловской губ.) 11 июня 1907г. продано тому же банку 23 618 дес. за 1 018 700 руб. по 43 руб. за десятину ¹⁶ , осталось 64 661 дес., а всего 78 870 десятин. Крепостническая латифундия понесла незначительный урон в площади, причем владелец положил себе в карман 1,2 млн. рублей.

Одной из главных целей восставших крестьян трех уездов было уничто-

стр. 58

жение центра комплекса имений Терещенко в с. Хутор Михайловский Глу-ховского уезда. Глуховский и соседний Мглинский уезды были печально знамениты не только в Черниговской губ., но, наряду со Смоленской, на всю страну, как наиболее бедные и обездоленные края. В названных двух уездах в 1905 г. 1174 дворянских семей имели 176 723 дес. (по 150 дес.), в том числе 30 дворян- 91585 дес. (по 3053 дес.), тогда как надел 47 403 крестьянских дворов составлял 283 710 дес. (6 дес. на двор). Особенно велики были владения Терещенко.

Рост богатства этого клана был поистине сказочным, а истоки его остались до конца неразгаданными. Мы отдаем предпочтение версии, по которой Никола (Микола) Артемьевич Терещенко (из мещан г. Глухова) нажился на поставках припасов интендантству во время Крымской войны и покупал затем земли на имя некой дворянки Кичиной, а после реформы скупку земли на свое имя повели оба брата, Никола и Федор ¹⁷ . Умер недавний мещанин Н. А. Терещенко в чине тайного советника. У его наследников к 1905 г. в 5 губерниях было 21 имение общей площадью в 94 224 дес., плюс арендованных 3300 дес., а также два сахарных и винокуренный завод. У наследников Федора Артемьевича в 4 губерниях было 13 имений площадью 66 700 дес., плюс арендованных 3466 дес., а также 3 сахарных завода.

"Товарищество свеклосахарных и рафинадных заводов бр. Терещенко" объединяло еще 4 завода: Михайловский и Воронежский в Глуховском уезде, Крупецкий в Путивльском уезде Курской губ. и Тульский в г. Туле. Паи товарищества распределялись между членами обеих линий рода. Скупив земли окрестных помещиков, обрабатывавшиеся ранее крестьянами, заводчики усилили их земельное утеснение. Расширяя посевы свекловицы, они сокращали сдачу земли в аренду. Но часть земли все же сдавалась, а виду ее малости росли арендные цены. Прежде крестьянин, беря десятину земли, обязывался обработать владельцу десятину или полторы своими скотом и инвентарем. Но для интенсивного свекловичного хозяйства такая обработка уже не годилась. Администрация завода стала обязывать крестьян-арендаторов отрабатывать арендную плату уже не обработкой определенной, фиксированной договором площади, а самыми разными работами (копкой, перевозкой свеклы, возкой навоза и др.). Отсюда и пошло странное и страшное выражение, что на заводе Терещенко "земля, луга, даже работа предоставляются за отработки". А тут уже появилась возможность произвольно снижать расценки на выполняемые работы по сравнению с расценками при вольном найме на такие же работы, что не могло не вызывать возмущения. На возке бураков, например, "платят по 2 коп. с пуда", везут за 15 - 20 верст, "да и то жмут: скидывают на грязь, на сор... и идет мужицкая телега вместо 25 пуд. за 18 - 20 пудов" ¹⁸ . На прополке и копке свеклы поденщикам- тем же крестьянам - платили 15 - 20 коп. на своих харчах.

События в хуторе Михайловском описаны многократно и подробно. Восставшие начисто разорили сахарный и винокуренный заводы, готовый сахар развезли. Ущерб, нанесенный владельцам, исчислен в 2 миллиона ¹⁹ . Но не так просто было их разорить. Только у одного из пайщиков Товарищества М. И. Терещенко (будущего министра финансов Временного правительства) к 1911 г. чистый капитал составлял ровно 9 млн. рублей ²⁰ .

Расправа на месте была жестокой, с массовыми порками, с увечьями. Из 700 арестованных крестьян быстро созванным судом 167 человек были присуждены к 239 годам каторжных работ и арестантских рот ^2l . После подавления восстания на заводе была оставлена казачья сотня. Владельцы обрели уверенность в дальнейшей безопасности. Менее богатый владелец не выдержал бы подобных потерь и пустил бы землю в продажу. Глуховское же "Сахарное королевство" сохранилось целиком.

Из Севского уезда волнения перекинулись в соседний Дмитровский уезд той же Орловской губернии. В уезде 14 527 крестьян владели 1 066 000 дес. надельной земли (по 7,7 дес. на двор), а 787 частных владельцев 834 тыс. дес., в том числе 67 дворян имели 50 тыс. дес., или по 746 дес., в 100 раз больше, чем крестьянский двор. Здесь располагалась часть Брасовского имения вел. кн. Михаила площадью 5739 дес. (из которых по указанной

стр. 59

выше сделке продано 1520 дес.). Крупная латифундия в 14 405 дес. принадлежала гр. Алексею Анат. Орлову-Давыдову ²² . В полицейском донесении говорилось: "В селениях, окрестных с имением гр. Орлова-Давыдова, крестьяне особенно возбуждены" ²³ . Дело в этом имении дошло до того, что в начале января 1906 г. в Дамановском лесу во время массовой порубки произошло столкновение со стражниками, причем один крестьянин был убит ²⁴ . В течение 1905 - 1907 гг. земля не продавалась, однако в результате последующих продаж к 1915г. осталось 5209 десятин ²⁵ .

Самое крупное в уезде имение Долбленкино (Лобаново тож) площадью 18 418 дес. принадлежало вел. кн. Сергею Александровичу, оно досталось ему после смерти отца - Александра III и брата Георгия. Управляющим имения был некий А. Н. Филатьев, которому августейший владелец выхлопотал высокий придворный чин егермейстера. Филатьев со своей приказчицей, Матреной Манухиной, фактической управительницей, 20 лет нещадно грабили рабочих имения и винокуренного завода, а также соседних крестьян. У последних не было своих сенокосов, и экономия сдавала им даже болотные покосы по 11 руб. за десятину. Была установлена система штрафов за каждый пустяк (прошел, закурил, где не положено, не снял шапку и т. д.), причем рабочий даже не знал, что за ним записан штраф. Были заведены лавки с продажей товаров по повышенным ценам. Филатьев на суде нагло заявлял: "Да, у меня все дороже, и товары, и аренда". В результате имение приносило до 130 тыс. рублей в год чистого дохода, десятая часть которого шла Филатьеву сверх жалованья.

Крестьяне начали разгром имения вскоре после событий в "сахарном королевстве" Терещенко. Из губернии сообщали: "Подверглись разгрому и разграблению имения... вел. кн. Сергея Александровича в с. Долбленкине, Лобаново тож, и хутора этой экономии Фризевский, Авиловский и Лоба-новский" ²⁶ . Убыток по имению доходил до 200 тыс. рублей.

К суду было привлечено 63 человека, но адвокатам крестьян удалось доказать, что выступление произошло на экономической почве, и Филатьеву пришлось отказаться от гражданского иска. Тем не менее 8 человек были приговорены к году содержания в арестантских ротах, 34- к 8 месяцам тюремного заключения, трое - к 4 месяцам, 18 признаны невиновными ²⁷ .

Сам владелец уже не мог знать о разгроме его имения: за несколько дней до этого, 4 февраля 1905 г., великий князь был убит в Москве членом боевой организации социалистов-революционеров И. П. Каляевым.

Брат бывшего владельца не мог наследовать его имения из-за его не одобренного царем морганатического брака с Ольгой Пистолькорс, урожденной Карнович, ставшей сначала графиней Гогенфельзен, затем княгиней Палей (по отыскавшемуся дальнему родству Карповичей с угасшим родом запорожских князей). Наследницей была объявлена дочь от первой жены Павла, Елизаветы Федоровны, - несовершеннолетняя великая княгиня Мария Павловна. "Сенатские объявления" сообщали о продаже ею 1 февраля 1906г. Долбленкинского имения площадью 18 418 дес. - с винокуренным заводом, мельницей и всеми постройками - Главному управлению уделов за 3 млн. рублей ²⁸ .

В нашу задачу не входит описание событий крестьянской войны 1905- 1907 гг. по всем районам. Но еще один район нельзя обойти, это - Средне-волжский район, который отличался самым широким размахом крестьянского движения в 1905 г. (после Прибалтийского). И этим отличием район обязан исключительно Саратовской губернии.

Обусловлено это было вопиющим различием между крестьянами и другими собственниками в обеспеченности землей. Крестьяне, или вообще мелкие собственники купчей земли, имели здесь 3976 тыс. дес., тогда как остальные частные владельцы, казна и удел - 2407 тыс. дес., или 60,5 % к крестьянской. Особенно контрастно выглядит сравнение площадей дворянских и крестьянских надельных земель. 351 126 крестьянских дворов имели в наделе 3349 тыс. дес., или по 9,5 дес. на двор, а 1275 дворян - 1311 тыс. дес., т. е. по 1028 дес. на владельца.

Наиболее крупным было дворянское землевладение в Аткарском уезде - в среднем по 1420 дес. Крупнейшими латифундиями были: знаменитая

стр. 60

Баландинская вотчина гр. С. Д. Шереметева - 36 272 дес., причем крестьяне сплошь были наделены нищенскими четвертными клочками по 1 1/4 дес. на душу вместо указного надела в 5 дес.; графини М. К. Чаплиц- 25 784 дес.; генерал-лейтенанта, московского генерал-губернатора П. П. Дурново - 21 041 дес., кн. М. А. Гагариной - 19 646 дес.; А. А. Балашева - 12 246 дес.; Е. А. Балашевой, урожд. Шуваловой, жены егермейстера Н. П. Балашева - 5296 дес.; ее сестры гр. Елизаветы Воронцовой-Дашковой - 6306 дес.; трех братьев Юрьевич - 15 890 десятин.

В Балашевском уезде - в среднем на каждое из 217 дворянских имений приходилась 1261 десятина. Крупнейшие владения: В. Л. Нарышкина - знаменитые "Пады"- 75 006 дес.; кн. Прозоровского-Голицына- 14 697 дес.; кн. Л. Д. Вяземского - 13 262 дес.; М. С. Волконского - 12 831 дес.

В Петровском уезде приходилось в среднем на дворянина 1393 десятины. Крупнейшие владения: клана Устиновых во главе с генерал-майором М. М. Устиновым - 29 757 дес.; генерала А. В. Аплечеева - 10 844 дес.; кн. Г. Л. Романовского- герц. Лейхтенбергского- 7219 дес.; кн. П. А. Васи- льчикова- 9519 десятин.

В Сердобском уезде - в среднем 920 дес.; крупнейшие владения: св. кн. И. Н. Салтыкова - 16 173 дес.; Устиновых - 14 990 дес.; кн. Ф. А. Куракина - 11 092 десятины.

В Саратовском уезде: в среднем - 676 дес.; крупнейшие - Софьи Егор, фон Бенкендорф- Гинденбург- 13805 дес.; Щербатовых- 15273 дес.; М. В. Катковой- 13 167 дес.; Ал. Аф. Столыпина- 5661 дес.; Александра Арк. Столыпина - 2448 десятин.

Еще одно важное обстоятельство: в Саратовской губернии в 1905 г. случился сильный недород. По сумме правительственной помощи на обсеменение (450 тыс. руб.) губерния была второй после Вятской. Отметим и субъективный фактор: наличие крепкого Саратовского комитета РСДРП, руководившего социал-демократическими группами в Аткарском, Сердобском, Балашовском, Петровском и Кузнецком уездах. В прямой связи с этим был тот примечательный факт, что аткарские железнодорожники последними закончили забастовку, и только после этого 13 февраля смогло открыться пассажирское движение по всей дороге ²⁹ .

Описание крестьянского движения в губернии встречает затруднение в том, что в числе дел Особого отдела Департамента полиции, содержащих сведения об аграрных волнениях по губерниям и областям империи, отсутствует дело по единственной губернии Саратовской, и как раз за 1905 год, когда там губернаторствовал Столыпин.

Движение в Саратовской губернии началось на две-три недели позднее, чем. в Курской, и сразу же приняло острый, наступательный характер. Уже в феврале в с. Романовке Балашовского уезда возникли беспорядки: крестьяне сел Мордовского Карая и Романовки произвели массовые вырубки леса и свезли стога сена в селениях кн. М. С. Волконского- сына декабриста кн. С. Г. Волконского ³⁰ (12 831 дес.) и кн. Н. Н. Львова (совместно с братом К. Н. Львовым - 8952 дес.) ³¹ . Начальник губернии выезжал в район этих селений с подразделениями пехоты и казаков. Крестьяне считали, что луга незаконно захвачены Волконскими.

В мае жители с. Ивановки того же уезда составили приговор с требованием участия крестьян в народном представительстве. Прибывший в село Столыпин потребовал от схода принять контрприговор, но крестьяне отказались. Губернатор приказал арестовать 22 человека и потребовал уволить с должности заведующего отделом просвещения уездной земской управы Апологова, проводившего в селе народные чтения ³² .

В те же дни в имении В. М. Беклемишева при д. Карамышево Аткарско-го уезда рабочие потребовали повысить поденную плату с 25 до 50 коп. в день, а крестьяне с. Дмитриевки - снизить арендную плату с 18 до 6 руб. за десятину пашни. Сошлись на 10 рублях ³³ , но владелец счел за благо продать имение Крестьянскому банку, что и было оформлено купчей 23 мая 1906 г., по которой за 1264 дес. владелец получил 146 000 рублей. Однако к 1915 г. здесь же уцелело имение его брата Сергея площадью 1654 десятины ³⁴ .

стр. 61

В июне начались выступления в Петровском и Сердобском уездах, в связи с чем неутомимый губернатор "из Лопуховки выехал в Беково" ³⁵ .

Самым жарким для губернатора оказался июль. Из Аткарска сообщалось, что "беспрерывная засуха, начавшаяся с ранней весны, сгубила решительно все в полях и лугах". Корреспондент замечал: "Почти весь уезд охвачен аграрным движением. Причина беспорядков - безысходная нужда крестьянского населения". Крестьяне вышли "чуть ли не повсеместно с косами и стадами на барские и кулацкие луга"; "Некоторые владельцы настолько перепуганы, что уезжают в города". Шли стычки с охраной владельческих имений. "12 июля на места столкновений выехал губернатор Столыпин". Через день поступило сообщение, что губернатор с 8 по 12 июля объехал все "неблагополучные" селения.

Одному не разорваться. В Петровский и Сердобский уезды приказал отправить две воинские команды ³⁶ . "От Департамента полиции" официально сообщалось: "14 июля в экономии при с. Огаревке Петровского уезда крестьяне самовольно захватили владельческие снопы, а в Аткарском уезде, в деревне Медведевке, с поля графини Воронцовой-Дашковой крестьяне захватили скошенную рожь, оказав вооруженное сопротивление. Такие же самовольные действия обнаружились и в Балашовском уезде, в с. Михайловке, где крестьяне увезли копны хлеба с полей кн. Гагариной ³⁷ , а также в имении Петрово-Соловово". Далее сообщалось, что "губернатор выехал с казаками, при помощи коих порядок был восстановлен". В те же дни последовало покушение на Столыпина: близ с. Турки в него из-за кустов дважды выстрелили; он в сопровождении конвоя побежал в направлении кустов, откуда раздался еще один выстрел, и покушавшиеся скрылись в лесу. 21 июля произошел нашумевший погром в г. Балашове, описанный много раз.

Осенью после некоторого затишья движение возобновилось. Раньше других запылали имения Столыпина в с. Лесной Ниловке Саратовского уезда, А. И. Ростовцевой (1634 дес.). В результате А. А. Столыпин 2-й продал все имение Крутцовскому сельскому обществу - 2463 дес. за 263 500 рублей ³⁸ .

Подверглись разгрому имения трех братьев Ермолаевых, причем одного из них - Николая Сергеевича - крестьяне с. Спасское Петровского уезда арестовали и посадили в холодную, арестовали старшину и захватили имение. Н. С. Ермолаев из 2280 дес. продал 820 дес. Крестьянскому банку за 90 400 рублей. Целиком продали свое имение при с. Ключи его братья Константин и Михаил - 3636 дес. за 366,7 тыс. рублей ³⁹ .

Наиболее значительным было выступление крестьян с. Баланды Аткарского уезда против владельца имения гр. С. Д. Шереметева. Вначале крестьяне вели систематические порубки в лесу, а 29 октября подожгли экономические постройки, развезли хлеб и имущество. Волнение продолжалось три дня. Губернатор прислал подразделение драгун, с помощью которых удалось арестовать 30 крестьян. Сбежавшиеся по набату жители с вилами и кольями пытались отбить арестованных, но безуспешно, воинство бежало из села со своими живыми трофеями. Изгнав драгун, крестьяне на сельском сходе вынесли приговор: 1) объявить все земли крестьянскими и с весны приступить к распашке; 2) требовать всеобщего избирательного права, 3) не давать рекрутов до удовлетворения всех крестьянских требований, 4) требовать удаления вооруженной силы из села, организовать свою милицию, 5) требовать освобождения всех заключенных за убеждения.

Только с помощью пехотной полуроты, подразделения драгун и отряда казаков во главе с вице- губернатором Кнолем удалось подавить сопротивление крестьян. Но жители с. Баланды еще не раз поднимались на борьбу ⁴⁰ . Оставленная в имении воинская команда, а также крепкая предпринимательская основа помогли владельцу сохранить имение в целом.

На это же время приходится сообщение из Сердобского уезда: "Имения Степана и Егора Михайловых сожжены крестьянами дотла, и что было можно - разграблено; сожжена половина экономии Москалева, хлеб и имущество разграблены; имения Мельникова, Мосолова, Демидова и Прозоровского разграблены и сожжены дотла" ⁴¹ . В конце октября на

стр. 62

помощь губернатору в Саратов прибыл - "для принятия мер к прекращению крестьянских беспорядков" - генерал-адъютант В. В. Сахаров, до этого наводивший порядок в восставшей Белоруссии. Ознакомившись с положением дел, он нашел, что движение охватило большую часть Саратовской губернии и перебросилось в Тамбовскую и Пензенскую губернии. "Это движение, - считал генерал, - правильнее было бы назвать восстанием (крестьян) против помещиков и сельской администрации". По его же словам, в Саратовской губернии восстанием были охвачены Аткарский, Сердобский, Балашовский, Петровский уезды и значительная часть Саратовского, Вольского и Хвалынского уездов. Крестьяне "разбирают все хлебные амбары, запасы мяса и прочих продуктов, а самые постройки в усадьбах сжигают; все батраки распускаются, скот выгоняется в поле или делится между крестьянами... Убийств или каких-либо насилий над людьми нигде до сих пор не производилось". "Главнейшая цель движения - захват помещичьей земли в общественную собственность, о чем на местах составляются общественные приговоры. Второй побудительной целью движения служит желание захватить хлеб в экономических амбарах, так как губернию постиг в нынешнем году страшный голод" ⁴² .

В сообщении Сахарова отметим три момента. Прежде всего, генерал не прав в том, что крестьяне выступали только против сельской администрации, но прав в том, что движение не было одинаковым по территории. Добавим, что в многоземельных Камышинском и Царицынском уездах движение было крайне слабым. Наконец, требования крестьян часто не шли так далеко, как представлялось карателю. Тогда же из губернии сообщалось, что в приговорах и заявлениях крестьян часто говорилось "о понижении арендных цен на землю, о продаже земли или сдаче ее крестьянам", что протест выражался "в отказе от уплаты долгов, в требовании уволить того или иного управляющего и пр." ⁴³ . При удовлетворении таких урезанных требований движение прекращалось.

Отметим еще одну особенность движения. С одной стороны, сообщалось, что "участие в погромах наравне с малоземельными сельскими обществами принимали и крестьяне, сидящие на полном наделе" и даже "имеющие землю, купленную при содействии Крестьянского банка", а с другой - сообщение из той же губернии: "В некоторых местах богатей из крестьян формируют контрдвижение с нападениями на интеллигентную молодежь и на интеллигенцию" ⁴⁴ , т.е. на агитаторов. Из той же губернии кн. Н. Н. Львов писал: в начале ноября восстания прокатились по Балашовскому уезду; разгрому подверглось большинство имений, уцелела незначительная часть. Он же приводит случай, когда "часть крестьян, к погрому не примкнувшая, набросилась на "зачинщиков" и стала производить над ними ужасную расправу, самосуд" ⁴⁵ . Таким образом, при оценке крестьянского движения приходится учитывать и степень имущественного расслоения деревни, неодинаковую в разных районах.

О действиях самого Сахарова в Саратовской губернии в 1905 г. можно судить по рассказу помещика-очевидца: "Вчера совершенно неожиданно в 12-м часу дня слышим, что пришли войска с пулеметами и едут Сахаров и губернатор, выгоняют всех домохозяев к волостному правлению, казаки разъезжают по селу". И далее: "Вызывали по предварительному списку людей... передавали казакам, которые каждого очень сильно били, кровянили лица... человек 30 увезли" ⁴⁶ . Но кара настигла и его. В кабинет, который он занимал в губернском доме, явилась под видом землевладелицы женщина с просьбой о защите от погромщиков и четырьмя выстрелами убила наповал. При аресте женщина назвалась Амалией Поповой ⁴⁷ .

У Сахарова были и личные мотивы рвения. В совместном владении Сахарова, его сестры О. В. Василевской и родственника В. А. Сахарова в Минской губернии состояли имения в Бобруйском уезде (34 446 дес.) и в Игуменском уезде (2207 дес.). В 1914 г. по избирательным спискам в земстве числилось у Василевской- 627 дес., у В. В. Сахарова-младшего - 804 десятины ⁴⁸ .

Здесь описана только часть событий и только в двух районах, даже меньше - в двух очагах движения, в его начальной, восходящей фазе. Этот

стр. 63

краткий очерк все же может дать некоторое представление о борьбе, развернувшейся в российской деревне вслед за началом революции в городах. Правомерно возникает вопрос - каковы были масштабы крестьянского движения по регионам страны? Для этого используется метод сопоставления статистических данных о выступлениях по территориальным единицам. Еще в 1912 г. С. Н. Прокопович предложил сопоставлять районы по числу уездов, "охваченных" крестьянским движением. По этому методу любое (даже единичное) число сообщений из уезда делает данный уезд "охваченным" движением. Этот ненаучный метод воспринял советский историк Е. А. Мороховец, дополнивший группировку Прокоповича аналогичными данными по трем прибалтийским губерниям " ⁴⁹ , а позднее и другие историки. Правда, еще в 20-х годах С. М. Дубровский опубликовал данные о численности крестьянских выступлений, но поскольку во время жарких аграрных дискуссий конца 20- начала 30-х годов Дубровский и его оппоненты обменивались не столько научными аргументами, сколько обвинениями в принадлежности к различным уклонам, то и сам Дубровский и его "противники" оказались там, где положено было им быть по обычаям того времени, а немало их даже лишились жизни. Правда, по выходе на волю Дубровский опубликовал свои данные ⁵⁰ , но к тому времени они безнадежно устарели. Тем временем цифры Прокоповича - Мороховца были использованы в Кратком курсе истории ВКП(б), а это уже было серьезно. И хотя их научная ценность, и без того еле заметная, была сведена к нулю общими указаниями ⁵¹ , сам метод не подлежал критике.

Уже и в то время, когда историки ряда регионов провели новые расчеты, верный приверженец "Краткого курса" С. П. Трапезников ⁵² в точности копировал данные Прокоповича об "охваченных" уездах, ссылаясь при этом на Мороховца, и получалось, что наибольший размах движения в 1905 - 1907 гг. был в Украинском Левобережном районе, за ним следовал Юго- Западный, затем Центрально-Черноземный, что не соответствовало действительности. Но главное состоит не в этой последовательности районов, а в явном занижении роли крестьянства в революции. Прокопович распределил отмеченные в корреспонденциях указания о движении в том или ином уезде по формам этого движения (порубки, потравы, разгромы, забастовки и пр.). В итоге получилось 1082 указания на все 374 уезда, "охваченные" движением, то есть по 2,9 сообщения в среднем на уезд. Это - так называемый счет по минимуму. Установлением этого минимума (по наличному числу сообщений) и ограничивается научное значение расчета Прокоповича. Но он искажает действительное поведение крестьянства в революции.

Трапезников пытался затушевать дефектность расчета Прокоповича своей недобросовестной интерпретацией. Так, он писал:

"Преобладающей формой аграрного движения стал разгром помещичьих имений, расправа крестьян с ненавистными им помещиками". Между тем из 374 "охваченных" движением уездов разгромы зафиксированы в 159 уездах, тогда как порубки - в 276, забастовки сельских рабочих - в 204, потравы - в 195 уездах. Разгромы имений оказались на четвертом месте. А за крестьян обидно. Автор представляет их в виде неких беспощадных степняков, ордами бросившихся убивать помещиков. Даже в бушевавшей Саратовской губернии за весь 1905 год одного помещика, как отмечено выше, посадили в холодную. (Круче расправлялись с управляющими имениями.)

Для выявления масштабов движения, как уже сказано, предпочтительнее подсчет числа самих выступлений. К настоящему времени имеется подсчет выступлений по 38 губерниям Европейской России, 6 губерниям Сибири и 5 губерниям и областям Северного Кавказа. Кроме того, имеются данные об убытках, понесенных помещиками за 1905 год, а также приблизительные, не по всем районам, сведения о числе разгромленных имений. Все это дает возможность определить порайонные различия и представить общую картину крестьянской войны. При этом оговоримся, что оставляем в стороне методы подсчета, которых почти столько же, сколько и авторов, и принимаем их цифры такими, какие есть.

стр. 64

Первое место по праву принадлежит Прибалтике. Здесь никто и не пытался производить какие- либо подсчеты - таким массовым было движение. Нередко в восстаниях рабочих участвовали крестьяне, а к восстаниям, начатым крестьянами, присоединялись группы рабочих. Из крестьян и рабочих составлялись заградительные отряды, не пропускавшие войска в восставшую Ригу. Крестьяне трех губерний нанесли в 1905 г. помещикам урон 13 093 тыс. руб., или 27 % ущерба по всей стране. Из 2864 разгромленных в 1905 г. имений 579, или 20 % пришлось на Прибалтику. В Центрально-земледельческом районе, с которого началось массовое движение 1905 г. и которому Дубровский отводил первое место, соответствующие параметры, как увидим, были значительно ниже.

По остальным районам имеются подсчеты. Для оценки масштабов движений можно использовать число выступлений на один уезд. В период сильного общественного подъема уезд в какой-то мере перестает быть простой совокупностью проживающих в нем людей, приобретая свое общественно-политическое лицо; напоминает живой организм, со своими пульсирующими внутренними функциями и внешними отправлениями; уезд с меньшим населением может заявить о себе в общественной борьбе громче, чем другой, более многонаселенный. Дубровский делал исчисления на 1 уезд, но цифры дал неверные (от 0,4 до 3,9 на уезд). Очевидно это - порайонная дисперсия значений Прокоповича (вспомним его среднюю 2,9 на уезд).

По принятому нами показателю, на второе место уверенно выходит представленный четырьмя губерниями Средневолжский район во главе с Саратовской губернией (по шкале Прокоповича - Трапезникова район значился на пятом месте). В 1905 - 1907 гг. в данном районе на уезд приходилось 117 выступлений, причем в Саратовской губернии- 146 на уезд. В этом районе помещики понесли урон на 11 698 тыс. руб., из коих 10 541 тыс, то есть 90 %, приходится на Саратовскую губернию. Да и по числу разгромленных имений району нет равных - уничтожено только за 1905 г. 1027 имений- 36 % общего их числа. Правда, по Пензенской губернии того же района было исчислено наибольшее в стране число выступлений- 205 на уезд. Но, исходя из ограниченности карательных акций властей, сообщений прессы, а отчасти и по интуиции, мы считаем эти данные сильно преувеличенными. Документально это соображение подкрепляется тем, что потери пензенских помещиков в том же 1905 г. составили 599 тыс. руб., т. е. в 17 раз меньше, чем в Саратовской губернии.

Большого накала достигла борьба в Юго-Западном районе- 109 выступлений на уезд. Особенно сильное движение отмечено в Подольской и Киевской губерниях, вдвое слабее - в Волынской, где крестьяне разгромили 500 помещичьих имений и фольварков. Район находится на 3-м месте.

Восточно-Заволжский район обязан своим 4-м местом (56 выступлений на уезд), конечно, Самарской губернии, которая в этой части страны составила конкуренцию соседней, Саратовской. Все убытки помещиков района в сумме 3915 тыс. руб. пришлись на Самарскую губернию.

Опуская данные по ряду последующих районов, остановимся на Центрально-земледельческом, который представлен 5 губерниями из 6 (нет данных по Тульской губернии). При 35 выступлениях на уезд, район оказался на 9-м месте. Между тем, в районе произошло 2196 выступлений, это - третий по общему их количеству район после Средневолжского (4686) и Юго-Западного (3924). Разгромлено 700 имений (второе место), нанесено ущерба помещикам на 7128 тыс. руб. (третье место). Вот тут, признаемся, получилась неувязка. И не потому, что совсем уже неверно наше представление об уезде как самостоятельном субъекте общественной борьбы (и не обязательно об уезде, это можно отнести к селу, волости, губернии, к району, наконец). Дело тут заключается в особенности административного деления района: если по всей Европейской России в среднем на один район приходилось 32 уезда, в рассматриваемом районе их было 63. Поэтому район на самом деле должен приблизительно делить третье место с Юго-Западным, даже следовать за Сред неволжским.

стр. 65

В целом по 38 губерниям Европейской России пока насчитывается 18 878 выступлений, т. е. по 49 на уезд. Но средняя на уезд преуменьшена за счет трех районов, данные по которым взяты из устарелых работ и к тому же не распределены по годам. Если же суммировать данные по тем районам, где приведены погодовые сведения, то окажется, что в среднем на уезд приходилось 62 выступления. К этим данным прибавим 1269 выступлений (по 35 на уезд), в 6 губерниях в Сибири и 1867 - на Северном Кавказе (по 32 выступления на уезд). Всего получится 22 014 выступлений, или, беря только распределение по годам - по 59 выступлений на уезд.

До сих пор в литературе, особенно учебной, нет ясности о том, когда было шире крестьянское движение, в 1905 или в 1906 году. Это объясняется путаницей в данном вопросе, допущенной в "Кратком курсе", где говорится: "С весны (?) начались крестьянские волнения... Летом 1905 г. в ряде мест проходили организованные социал-демократами забастовки сельскохозяйственных рабочих. Но это было только начало крестьянской борьбы. Крестьянское движение охватило лишь 85 уездов, то есть приблизительно седьмую часть всего числа уездов европейской части царской России". И далее: "Борьба крестьян против помещиков осенью 1905 г. приняла широкие размеры. Крестьянским движением было охвачено больше трети уездов по всей стране". В стране в то время было 676 уездов. Положим, что "больше трети" все-таки означает треть, т. е. 225 уездов, а всего, с упомянутыми 85-ю "охвачено" 310 уездов. Авторы "забыли" упомянутые Морохов-цом 104 уезда, "охваченные" летом 1905 года. Исправляя эту оплошность, получаем 414 уездов.

О движении 1906 г. в "Кратком курсе" сказано: "Крестьянское движение в первой половине 1906 года охватило около половины уездов царской России, во второй половине года - одну пятую всех уездов" ⁵³ .

Итак, половина уездов - 338, плюс одна пятая - 135, в итоге получаем "охваченными" в 1906 г. - 473 уезда. Таким образом, "Краткий курс" дает искаженную картину хода крестьянской революции в России, относя ее наибольший подъем не к 1905, а к 1906 году. Вот что крылось за этой путаницей.

Другая картина получается при анализе данных по числу зарегистрированных фактических выступлений. Для наглядности сведем их в табличку.

стр. 66

Итак, подсчеты показали, что по Европейской части страны число выступлений в 1906 г. сократилось без малого на треть. На Северном Кавказе в равнинном районе движение в 1906 г. резко усилилось, а в горных районах за взрывом 1905 г. последовало столь же резкое ослабление. В Сибири подъем крестьянского движения тоже пришелся на 1906 год. По стране в целом (по изученным районам) в 1906 г. произошел спад движения. Но 22 тысячи выступлений - это не 1800 "сообщений", которыми оперировали авторы работ о крестьянском движении, начиная с Прокоповича и кончая Трапезниковым.

Вот такая грозная сила встала перед помещиками впервые после восстания Пугачева. Пугачевщина не оставалась преданием старины, она никогда не давала помещикам спать спокойно. Призрак ее витал перед ними и после "освобождения" крестьян в 1861 г., тому свидетель вся пореформенная публицистика. Теперь этот призрак обрел реальные черты в виде огромной толпы людей с вилами и косами. Паника привела к тому, что многие помещики соглашались отдать крестьянам часть земли, лишь бы другая часть осталась за ними. Дворцовый комендант свитский генерал Д. Ф. Трепов, помещик Карачевского уезда Тверской губернии, уже после Манифеста 17 октября говорил С. Ю. Витте: "Я сам помещик, и буду весьма рад отдать даром половину моей земли, будучи убежден, что только при этом условии я сохраню за собой вторую половину" ⁵⁴ . Такую же готовность высказывали Дубасов и даже руководитель ведомства земледелия кн. Б. А. Васильчиков.

Отражением этих настроений были известные проекты проф. П. П. Мигулина и тогдашнего главноуправляющего землеустройством и земледелием Н. Н. Кутлера об отчуждении части помещичьих земель с передачей крестьянам "по справедливой оценке". Проект Мигулина был отвергнут сразу, а кутлеровский, встревоживший помещиков, продожал обсуждаться. Подавление декабрьского восстания в Москве решило и судьбу проекта Кутлера. На тексте доклада Витте от 10 января 1906 г. против места о проекте Кутлера царь написал: "Не одобряю" ⁵⁵ .

Революционные события вынудили царя издать Манифест 17 октября, но не смогли заставить согласиться на отчуждение помещичьих земель. Учитывая это настроение верхов, но и не отказываясь от поддержки проекта Кутлера, Витте решил предложить своеобразную программу- минимум, которая, с одной стороны, вывела бы помещиков из состояния панического страха за свою собственность, а с другой - способствовала отвлечению крестьян от революции. Оценивая известные характеристики способностей министров, составлявших кабинет Витте, приходишь к убеждению, что такая программа никому из них не могла прийти в голову, кроме самого Витте, и нас не должен смущать тот факт, что Витте в воспоминаниях не ставит этот проект себе в личную заслугу.

Суть этого акта, оформленного царским манифестом 3 ноября 1905 г., изданным тогда же указом и последующими министерскими циркулярами, состояла в следующем. Выкупные платежи крестьян в 1906 г. уменьшаются наполовину, а с 1 января 1907 г. отменяются полностью. Крествянскому банку, который во время русско-японской войны ограничивался посредническими операциями, то есть выдачей ссуд на покупку крестьянами земли у помещиков, теперь снова разрешалось, как и до войны, покупать частновладельческие земли за свой счет и уже от себя продавать крестьянам. Прежде на эти цели ему предоставлялся оборотный фонд в 10 млн. руб., теперь же разрешалось выпустить ценных бумаг - "свидетельств" - сразу на 150 млн. руб., а затем ежегодно выпускать на 25 млн. рублей. Это беспрецедентное финансовое решение грозило подорвать и без того хрупкий денежный рынок, вызвать резкое падение биржевых курсов всех вообще ценных бумаг, не исключая и тех, которые будут получать помещики за землю. Но им давалось понять, что это все же лучше, чем неизбежное обесценение их земли в условиях пониженного спроса со стороны крестьян, надеявшихся получить землю даром. И помещики быстро смекнули, что им брошен спасательный круг. Вновь, как и в 1895 - 1904 гг., у крестьян будет

стр. 67

конкурент на земельном рынке, и не крестьяне, а землевладельцы будут диктовать земельные цены. И конкурент появляется в новом качестве, не с жалкими десятью миллионами в кармане, а с капиталом в 15 раз большим. К тому же помещикам предоставлялся выбор: получить плату свободно обращающимися свидетельствами или потребовать 6-процентное именное обязательство банка с погашением в определенный срок.

Нечего говорить, что в правление Крестьянского банка тотчас же посыпались предложения помещиков о продаже своих имений. В результате мы имеем тот редчайший случай, когда можно на основе документальных статистических данных проследить изменения, неизмеримые в иных случаях вообще, настроений целой общественной группы, в данном случае российских помещиков, по цепочке: паника - смятение - тревога - успокоение - наконец, вздох облегчения. Более того, мы можем показать, как различались эти настроения помещиков по районам в зависимости от масштабов крестьянского движения.

Итак, сначала общие данные. За предвоенное десятилетие (1895 - 1905) банку было предложено 2785 имений, менее 300 имений в год, а за один только 1906 г. - 6587, или в 23 раза больше. В 1907 г. число предложений упало в 2,2 раза и составило ЗОЮ имений, но и это количество в 10 раз превышало дореволюционную величину. За все предшествующее десятилетие помещики предложили банку 5 млн. дес. земли, а только за 1906 - 1907 гг. - 10 млн. дес. ⁵⁶ .

Зависимость числа предложений от размаха крестьянского движения несомненна. Примеры конкретных имений показывают ее в связи с ходом событий в двух районах; статистика предложений подтверждает эту зависимость.

Но было бы упрощением искать тут прямую функциональную связь. Например, первое место по доле предложенных к продаже имений принадлежало Белорусскому району (584 имения или 12,2 % всех имений района), тогда как по числу выступлений на уезд он занимал 6-е место. Тут приходится принимать в расчет национальный момент: владельцы-поляки (а они составляли здесь большинство частных владельцев) испытывали неизмеримо больший, чем где-либо, страх за свою жизнь и имущество. Вторым шел, как следовало ожидать, Средневолжский район. Здесь было предложено 1645 имений или 7,8 % всего их числа. Из них 606 заявлений приходится на Саратовскую губернию (причины этого ясны из предыдущего изложения). Центрально- земледельческий район (третье место) - 1306 имений, или 3,7 % всего их числа.

Из других районов выделялся Центрально-промышленный район - 1523 имения, или 3 %. Прибалтику оставляем особняком, так как Крестьянский банк там операций не вел. И все-таки крупнейшим немецким баронам удалось навязать банку 205 предложений (1,3 % имений) с внушительной площадью, составлявшей почти десятую часть (8,6 %) всей помещичьей земли региона.

Весьма любопытную картину представляют данные об отказах помещиков от своих предложений. Тенденция тут просматривается отчетливо. Наряду с падением числа крестьянских выступлений растет число отказов от продажи земли. Наибольшее ослабление движения наблюдалось в 1906 г. в Южном степном районе (22 % к 1905 г.), и в этом же районе наблюдалось и наибольшее число отказов - 41,5 % от сделанных предложений. Вторым по ослаблению движения был Украинский Левобережный район (48 % к 1905 г.), и вторым же стал район по отказам - 41,2 % предложений. По 31 губернии Европейской России в 1906 г. число выступлений сократилось на 32 %, и из 6587 предложений взято обратно 1280, то есть 19,4 %.

Со спадом движения в 1907 г. не только вдвое уменьшилось число предложений, но резко возросло число отказов. Из ЗОЮ заявлений было отозвано владельцами 1887, то есть почти две трети (62,7 %). В целом же за два года отказы от продажи земли достигли 33 %. Это более чем вдвое превышает широко распространенную в литературе цифру отказов в 15 %.

Несколько предварительных данных о площади земель, проданных

стр. 68

помещиками. Основная их масса- дворяне- в семилетие 1898 - 1904 гг. продавали Крестьянскому банку и крестьянам, воспользовавшимся ссудами банка, ежегодно в среднем 1,8 млн. десятин. Эта цифра, из-за частичного бойкота со стороны крестьян и свертывания покупок банком, в 1905 г. снизилась до 1,1 млн. дес. Но уже в 1906 г. продажи достигли 1,8 млн., а в 1907 г. - 2,5 млн. десятин.

Понимая всю надоедливость цифр мы все же привели их, чтобы обрисовать парадоксальность сложившейся ситуации. Действительно, как могло случиться, что, например, в 1906 - 1907 гг. помещики третью часть своих заявлений о продаже земли отозвали (в 1907 г. - даже две трети), а продали в четыре раза больше, чем в 1905 году?

Тут уместно рассмотреть уже упомянутую акцию, о которой Витте в своих "Воспоминаниях" не обмолвился ни единым словом, так как, будучи раскрытой, она сильно уронила бы его престиж в глазах потомков, поскольку имела налет мошенничества в государственном масштабе. Не наведенные им на след историки еще не раскрыли этот момент в истории борьбы царизма с революцией.

В манифесте 3 ноября 1905 г. заслуживает самого пристального внимания указание, содержащееся во 2-м его пункте. В нем провозглашалось намерение правительства дать Крестьянскому банку возможность "успешнее помогать малоземельным крестьянам в расширении покупной площади их землевладения, увеличив для сего средства банка и установив более льготные правила для выдачи ссуд", причем сделать это, конечно, "без всякой обиды для прочих землевладельцев".

Чтобы у крестьян появилась возможность больше купить помещичьей земли, надо чтобы у них было чем доплатить к ссудам банка до полной ее оценки. Высокие доплаты ("верхи") к ссудам сдерживали такие покупки. В 1904 г. при покупной цене десятины в 104 руб. "верхи" составили 28,3 руб. на десятину, или 27 %. И вот - широкий жест, большая "царская милость": отменяются выкупные платежи, тем более что их и так стало поступать меньше. (В 1905 г. крестьяне вместо 88 млн. руб. внесли только 55). Творцы реформы решили, что малоземельным покупщикам ссуда будет выдаваться в размере свыше 90 % оценки земли, а остальным - менее 90 %. Крестьян отвлекали от борьбы за землю, приманивая к покупке со ссудами при низкой доплате. Лукавый маневр более чем удался. Если число домохозяев, подавших заявления на покупку земли у частных владельцев, составляло в 1905 г. 97 тыс., то в 1906 г. - еще 300 тысяч. К этому надо прибавить примерно 100 тыс. заявлений на приобретение земли из имений банка. Так 600 тыс. потенциальных бойцов крестьянской армии, штурмовавшей помещичье землевладение, царизм, или не вступили в нее, или прямо дезертировали, борьбе за безвозмездное получение земли предпочли покупку, надевая на себя ярмо непосильных (в чем пришлось убедиться впоследствии) платежей банку по ссудам в течение 55 лет. Правда, тяжесть этого ярма все больше осознавалась, и число заявлений в 1907 г. упало до 240 тыс., а общее число их достигло 840 тысяч. Но вот что удивительно: ровно половина авторов заявлений приходилась на наиболее беспокойные районы - Средневолжский и Центрально-земледельческий. К числу всех домохозяев число подавших заявления составило в первом из этих районов 10,3 %, во втором 10,2 %. Это для трех революционных лет немало.

Кроме того, что от революции было отвлечено около миллиона домохозяев, помещикам удалось еще и нажиться на повышении цен. По первому варианту, с прежним порядком доплат, их уровень удалось несколько снизить, чем немедленно же воспользовались помещики, увеличив цены на землю по сравнению с 1904 г. (104 руб.) до 110 руб. в 1906 г. и до 117 руб. в 1907 г., в результате чего помещики получили дополнительно 9 млн. рублей.

Но самая хитрая механика вскрывается в операциях с пониженными доплатами. В 1904 г. доплаты составляли 28 руб. на десятину, в 1906 г. - только 7 руб., а в 1907 г. - 6 рублей. Крестьяне, усмотрев ближайшую выгоду, бросились покупать землю, не задумываясь над тем, что будет

стр. 69

дальше. А помещики, пользуясь этим, подняли цену не до ПО руб., как по первому варианту, а - до 132 руб., заработав против цены 1904 г. 28 руб. на каждой десятине. В 1907 г. цена для "льготников" поднялась уже до 138 руб., а вся уплаченная сумма "верхов" за 1906 и 1907 гг. составила 25 млн. рублей.

Всего за 2 года крестьяне купили 1776 тыс. дес. земли, уплатив за нее 219 млн. руб., то есть по 123 руб. за десятину вместо 104 руб. в 1904 г., и переплатили 34 млн. руб., из которых 25 млн. руб. легли на плечи "малоземельных" покупщиков. Таким образом, помещики руками кабинета Витте, расколов ряды борющегося крестьянства, за его счет и покрыли немалую часть понесенного ими ущерба.

Но демагогия, заложенная в манифесте 3 ноября, этим не ограничилась. Под объявленным намерением помочь малоземельным крестьянам в приобретении земли крылось нечто другое. Из отчетов Крестьянского банка видно, что льготы в уплате "верхов" предоставлялись главным образом не в тех районах, где малоземелье было самым острым, например, в Правобережье Украины, а там, где сильнее всего было развито крестьянское движение, в частности, на Средней Волге. И не с этим ли связано быстрое угасание движения после рекордного подъема? Еще один парадокс - вместо наказания главных бунтовщиков лишением льгот при покупке земли, именно им эти льготы и предоставлялись. Зато, купив землю по более высокой цене, они же и оказывались в конечном счете наказанными уплатой более высоких платежей по ссудам. Пройдет время, и они поймут, как их обманули, и снова займут свое место в рядах борцов против царизма.

Как видим, крестьянская война в XX веке была сложным явлением. Внутри крестьянства недоставало единства. Индивидуалистические черты вели его к соглашению с землевладельцами на почве купли-продажи, часть кулачества либо скрыто не сочувствовала общей борьбе, либо открыто выступала на стороне помещиков. Много было в крестьянских требованиях частного, решаемого компромиссами, но главное требование, близкое всему в массе своей крестьянству, состояло в ликвидации помещичьего землевладения, в превращении земли во всенародную собственность, в конечном счете - в национализации земли, что нашло политическое выражение в проекте 104-х фракции трудовиков I Государственной думы.

В событиях 1905 - 1907 гг. проявила свою огромную роль крестьянская община, выявив как свои слабости, так и способность к самоорганизации, особенно в критические моменты. В годы революции именно эта сторона вечного дуализма общины возобладала над центробежными силами.

Крестьянство оказалось способным создать свои органы борьбы и самоуправления - революционные комитеты разных наименований, стачечные комитеты, революционные суды, Советы крестьянских депутатов. Об этом интересно повествуется в новейшем издании ⁵⁷ . На короткое время были образованы автономные крестьянские республики ⁵⁸ . Наконец, крестьянство России, при всей своей неразвитости, раздробленности и т. д., положило начало образованию политических партий ("Трудовая" группа и др.), несомненно более демократичных, чем либерально-буржуазные партии ⁵⁹ .

Таким показало себя российское крестьянство, когда, опробовав ряд мер по подавлению революции и предупреждению дальнейшего ее развития, царизм обратился к кардинальной реформе в области земельных отношений, проведение которой возглавил Столыпин.

(Продолжение следует)

Примечания

1. ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч. Т. 3, с. 191, 168 - 170, 165.

2. МАРКС К., ЭНГЕЛЬС Ф. Соч. Т. 19, с. 251.

стр. 70

3. ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч. Т. 4, с. 231, 229.

4. Там же. Т. 16, с. 233.

5. Там же. Т. 7, с. 371.

6. Там же. Т. 16, с. 233.

7. Сборник статистических сведений по Тамбовской губернии. Т. 16. Отд. 1. Тамбов. 1891, с. 32; т. 19. Отд. 1. Тамбов. 1894, с. 30.

8. СТЕБУТ И. А. Основы полевой культуры и меры к ее улучшению в России. Т. 1. М. 1884, с. 20; ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч. Т. 3, с. 203.

9. СТРУМИЛИН С. Г. Условия производства хлебов в СССР. - Плановое хозяйство, 1926, N 2, с. 351.

10. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 1273 (Орловых-Давыдовых), оп. 1, д. 2592, 2605, 2606.

11. СЕГАЛЬ И. Л. Крестьянское землевладение в Закавказье. Тифлис. 1912, с. 125.

12. ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч. Т. 13, с. 289.

13. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. ДП ОО, 1905 г., д. 2550, ч. 44, л. 1- й, 1-м.

14. Русские ведомости, 3.VII.1905.

15. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 545 (вел. кн. Михаила Александровича), оп. 1, д. 22, л. 14, 14 об.; д. 86, л. 2.

16. Сенатские объявления по казенным, правительственным и судебным делам, отд. 3. Оглашение о переходе имуществ. Разд. 16. Купчие крепости (СО), 1907, NN 30787, 30788, 40009.

17. ЧИРИКОВ Е. В сахарном королевстве. М. 1907, с. 9.

18. Там же, с. 19; МИХАИЛЮК А. Г. Крестьянское движение на Левобережной Украине в 1905 - 1907 гг. - Исторические записки, 1954, т. 49, с. 169.

19. Русские ведомости, 11.IX. 1905.

20. Государственный исторический архив Украины, ф. 830 (Терещенко), оп. 1, д. 1283, л. 4 об.

21. ЧИРИКОВ Е. Ук. соч.

22. Орловские губернские ведомости, 1906, N 91. Приб.; 1915, N 14.

23. ГАРФ, ф. ДП ОО, 1905 г., д. 2550, ч. 42, л. 113 об.

24. Петербургская газета, 5.1.1906.

25. Орловские губернские ведомости, 1905, N 14.

26. Красный архив, 1936, N 5 (78), с. 145.

27. Русские ведомости, 5.VII.1905.

28. СО, 1906, N 40 374; см. также воспоминания протоиерея Б. Г. Старка (Советская Россия, 6.IX.1987, N 206).

29. Русские ведомости, 13.11.1906.

30. Русские ведомости, 4.Ш.1905. Волконский Мих. Серг. - сын декабриста Серг. Гр. Волконского (1788 - 1865), быв. товарищ министра народного просвещения (ум. 1909), женат на Елизавете Григорьевне, ур. светл. княгине Волконской (ум. 1908). Имение наследовал сын Владимир (р. 1868), д. ст. сов., в должн. егермейстера, чл. III и IV Гос. думы от Тамбовской губ. (сначала фракция националистов, затем беспартийный правый), быв. товарищ председателя Гос. думы, женат (1892) на Анне Николаевне Звегинцевой (у жены в Шацком уезде 1597 дес.). В 1897 - 1915 гг. Шацкий уездный предводитель дворянства, 10 лет был в дружбе с А. Д. Протопоповым. Царь называл его "Володя", прочил министром внутренних дел вместо Н. А. Маклакова. 27 июля 1915 г. стал товарищем министра внутренних дел. 3 января 1917г. вышел в отставку из-за невозможности работать с Протопоповым. Саратовское имение в 1915 г. за ним не числится.

31. Львов Николай Николаевич (1867 - 1944)- "контрреволюционный дворянчик", "образец предателя кадета" (В. И. Ленин), с 1899 - председатель Саратовской губ. земской управы. Один из основателей и член ЦК кадетской партии. Член I и II Гос. дум. Один из основателей партии "мирного обновления". В III и IV Думах выступал как лидер "прогрессистов". В 1917 г. - один из руководителей Союза земельных собственников. В 1906 г. продал Крестьянскому банку 3705 дес. земли за 511 100 руб. по хорошей цене- 138 руб. (СО, 1907, N 16464). К 1915 г. в имении 968 десятин. Его сестра гр. Вера Николаевна Бобринская в 1905 - 1907 гг. вела либеральную фронду в Тульской губернии. Этот либерал, пострадавший на 150 тыс. руб., заявлял в 1905 г.: "Я даже думаю, что у нас будет не конституция, а диктатура. Правительству придется быть палачом, а такое правительство не может не быть антиконституционно" (СОЛОВЬЕВ Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902 - 1907 гг. с. 155, 157).

стр. 71

32. Русские ведомости, 23.V.1905.

33. Там же, 29.V.1905.

34. СО, 1906, N 41 240; Саратовские губернские ведомости, 1915, N 22.

35. Русские ведомости, 14.VI. 1906.

36. Там же, 22 - 24.VII. 1906.

37. Гагарина Мария Александровна, урожд. кн. Прозоровская-Голицына. В Балашовском уезде- - 2134 дес. имение к 1915 г. сохранилось, зато имение при с. Львове- Копены Аткарского уезда, площ. 20 585 дес., 28 июня 1906 г. было продано Крестьянскому банку за 1712 тыс. руб. (СО, 1906, N 55 704). В 1915 г. не числилось и имение ее брата Александра в Балашовском уезде площ. 14 697 дес. и 582 дес. в Сердобском уезде.

38. СО, 1907, N 1469.

39. СО, 1907, NN 25747, 44 827.

40. ГОХЛЕРНЕР В. М. Крестьянское движение в Саратовской губернии в годы первой русской революции. - Исторические записки, 1955, т. 52, с. 206.

41. Русские ведомости, 3.XI.1905. Михайлове. Ф., потомственный почетный гражданин, имение 3579 дес., сохранилось к 1915 г. полностью; Мосолов П. П., отст. ротмистр, имение (636 дес.) 1 июля 1907 г. продано товариществу 55 крестьян д. Анютино за 94 500 руб. (СО, 1907, N 53 134). Москалеве. И., купец, имение 1230 дес., в 1915 г. не значится. Голицын-Прозоровский А. Ф., князь, имение 582 дес., в 1915 г. не значится.

42. Русские ведомости, 4.XI.1905.

43. Там же, 8.XI. 1905.

44. Русские ведомости, 6.XI. 1905; ПРОКОПОВИЧ С. Н. Аграрный кризис и мероприятия правительства. М. 1912.

45. Русские ведомости, 4.XI.1905.

46. Там же, 3.XII.1905.

47. Там же, 30.XI.1905.

48. Минские губернские ведомости, 1905, N 18, приб.; N 48, приб.

49. МОРОХОВЕЦ Е. А. Крестьянское движение и социал-демократия в эпоху первой русской революции. М. - Л. 1926.

50. ДУБРОВСКИЙ С. М. Крестьянское движение в революции 1905 - 1907 гг. М. 1956.

51. История ВКП (б). Краткий курс. М. 1950, с. 77.

52. ТРАПЕЗНИКОВ С. П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т. 1. М. 1974, с. ПО.

53. История ВКП (б). Краткий курс, с. 57 - 58, 77, 80.

54. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2. Л. 1924, с. 116.

55. Революция 1905 года и самодержавие. М. -Л. 1928, с. 50 - 51.

56. Эти и последующие данные исчислены по Отчетам Крестьянского банка за 1896 - 1907 гг. СПб. 1897 - 1908.

57. СЕНЧАКОВА Л. Т. Крестьянское движение в революции 1905 - 1907 гг. М. 1989.

58. См. ШАЦИЛЛО К. Ф. 1905-й год. М. 1980, с. 149 - 151.

59. ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч. Т. 15, с. 195.

Постоянный адрес данной публикации: