КАК ни противились домашние, стал телефонист Володя Ленский нештатным участковым. Сегодня у Ленского задание. В опорном пункте милиции сказали: "Будьте осторожны. Возможно всякое...". Вообще предупредили, что заявитель со странностью. Ну кому, скажите, придет в голову писать такое заявление? "Прошу принять меры к моему соседу, проживающему со мной на лестничной площадке в квартире напротив. В течение более полугода я постоянно и очень вежливо приподнимаю головной убор, киваю головой и говорю: "Здравствуйте!", на что он никак не реагирует. Его отношение ко мне, как к соседу, кажется оскорбительным".

Можно было, конечно, подозревать розыгрыш. Но что-то подсказывало, что повозиться придется. Это ему знакомо: если случайно нарушится связь - не сразу найдешь неисправность. А кабель отношений между людьми, ох, какой многожильный!

И тут повторим историю, которую Ленский сам любит рассказывать.

Когда Владимир Ленский еще не помышлял о Сибири, а прописан был у своей молдавской тещи, попал он однажды в Одессу, присел с приятелем отдохнуть на скамейку возле дома, а седая одесситка, вышедшая во двор, вдруг и говорит: "Знаменитое место облюбовали для отдыха, молодые люди". Оглянулись вокруг себя: скамья, вросшая в землю, стол под яблоней среди тихого дворика... Любят же одесситы преувеличивать!

А старуха свое: "Летом 45-го здесь человека спасали".

Поселилась тем летом у них тут худощавая женщина, тоньше собственной тени, и окрестили они ее "блокадницей". Усаживалась на эту скамеечку и часами безмолвно сидела, глядя сквозь людей. Но хоть первое послевоенное лето и засыпало город плодами, "блокадница" таяла на глазах, напоминая путника, умирающего от жажды над ручьем.

И вот как-то спустился к скамейке дедок с внуком, развязал узелок с редиской, вареными яйцами и шматом розоватого сала. За ужином угощал то внука, то девушку- соседку.

Следом не выдержала дворницкая семья: сколотила во дворе стол втрое длиннее обычного и повадилась за ним завтракать. Ну, а потом присоединился к трапезам и весь дом...

Дом ужинал сообща, делая вид, что ничего особенного не происходит. Вроде бы так и при Дюке было. Приглашали к столу "блокадницу", и вот однажды она, к общему радостному удивлению, села за стол с ними вместе. Да так и вошло это в обычай. Она выглядела бледным цветком среди здоровяков-одесситов, но цветок этот, будто обожженный заморозком, почувствовал потепление и начал постепенно приходить в себя. Что же дальше? Укатила она к себе в Ленинград. А стол остался как память о той летней артельной жизни за столом 45-го.

- У нее болезнь такая в блокаду выработалась, - закончила старуха. - Ей казалось, что за столом твоей хаты, или в соседнем доме, или через улицу кто- нибудь голодает, и кусок становился у нее поперек горла. Вот мы и придумали свое лекарство: ужинать у нее на виду, чтобы видела изобилие. Война-то закончилась...

Рассказывая эту историю своим абонентам, Ленский будто бы скидывает с себя маску балагура и смотрит на собеседника настороженно.

Один вздохнет - и не так еще бывало! Другой зевнет - была охота вспоминать коммуналки!

А как-то раз с Ленским заспорили: история твоя совсем не одесская, все это было здесь, в Иркутске. Дали даже точный адрес: улица Карла Маркса, дом 1, на самом берегу Ангары.

И Ленский, перебирая наряд-задание на работу, невольно высматривал этот адрес. Даже телефон запомнил и решил проверить, что это за история. Хозяйка телефона и сказала Ленскому, что случая с "блокадницей" у них не могло быть: дом строился в пятидесятые годы.

- Откуда же тогда слух, точный адрес?

- А вы заходите - узнаете. Ставили дом на улице Карла Маркса для облплана, и получился дом единомышленников по работе во главе с "домовым", начальником облплана Павлом Павловичем Силинским, знаменитым в Сибири человеком. И завелись в доме с первых дней свои порядки. Пекут тут общий торт ко дню рождения соседа. Столы сдвигают в общем застолье. И решил Ленский, что прежде, чем идти по странному заявлению о соседской невежливости, навестит он сам этот чудный дом по улице Карла Маркса. Пришел прямо к хозяйке телефона Ольге Александровне Артемьевой.

- Сейчас Евгению Иосифовну кликну, - обрадовалась она. - Василенки у нас золотую свадьбу отпраздновали. Третья золотая в доме...

Василенки принесли с собой толстый рулон бумаги. Развернули ватман. А это - "Домовая стенгазета". Двадцать лет выпускается. Материальное свидетельство дружбы целого дома.

Вот, к примеру, новогодний номер: "Всем жильцам помещаем в нашей стенгазете строчки новогодних телеграмм".

Под стихами рубрика: "Немного статистики". 15 марта 1957 года в доме поселились 45 семей. За истекшее время: прибыло 17 человек, в том числе родилось шесть, свадеб - 3, убыли - 24, разводов - 2.

Новогодние поздравления начинались с Травлинских из 7-й квартиры: "Трем парням завести невест, вот будет веселая жизнь". Ермолаевым: "Вырастить стопудовый урожай ягод". Василенко: "Дня того дождаться, когда птенцы настолько оперятся, что станут птицам помогать".

Телефонист Ленский озорно прищурился: "Раз вы все такие дружные, скажите, когда Ольга Александровна Артемьева родилась?" И соседи ответили без запинки: "в феврале".

Странное дело, но показалось вдруг Ленскому, что квартиры в этом доме незримо связаны между собой прочной связью, напоминающей телефонную, когда коммуникации в ней не нарушены. Ему жгло руки злосчастное "заявление" на соседа, и Ленский отправился по адресу, репетируя про себя речь в высоком стиле, что все мы, мол, соседи и не только по дому.

На лестничной площадке заявителя он позвонил в обе двери одновременно. С двух сторон послышались шаги. Сейчас ему откроют.

ИРКУТСК.

Постоянный адрес данной публикации: