Желание оставить службу

Часто случалось мне в последнее время при виде хода нашей администрации чувствовать такое отвращение, такую, так сказать, тошноту, такое негодование, что я серьезно думал, как бы оставить вовсе службу, удалиться от дел и, по крайней мере, в немногие оставшиеся еще мне последние годы жизни прожить спокойно, избегая огорчений и порчи крови при виде всего, что делается. Для этого надобно устроить свой образ жизни так, чтоб обходиться без получаемого мною на службе жалованья, и я несколько раз составлял расчет потребной для сего экономии и сокращения расходов. В настоящее время меня затрудняют мои благотворительные заведения в Рязанском имении: больница, школа мужская и школа женская, акушерка, ежемесячные пособия увечным и старикам, пенсии. Пришлось бы прекратить все эти расходы. Сверх того быстро возрастающая дороговизна на все предметы как последствие падения покупной силы кредитного рубля крайне затрудняет всякое сокращение расхода по дому и домашнему хозяйству. Если б наш царскосельский дом был зимним домом, то можно бы попробовать провести там зиму, но в настоящем его виде это невозможно. Пожить за границей можно только временно, но переселиться туда русскому, привязанному к России, невозможно. Жизнь в деревне по многим условиям нашего общества стоила бы не дешевле, чем в Петербурге, и притом без здешних удобств, притом я не имею в деревне поместительного дома, а только весьма небольшой домик для приезда туда на короткое время.

Все это останавливает меня относительно принятия окончательного решения.

Способ ведения войны пруссаками

В начале нынешней войны все сочувствие мое было на стороне пруссаков, но по мере того, что она продолжалась, по мере того, как стали приходить известия о способе ведения оной этим народом, стоящим по своему нравственному, религиозному и умственному развитию и своей образованности во главе народов европейских, сочувствие мое стало переходить на сторону французов, и теперь я не могу думать без негодования о действиях их победителей. Понятия нашего времени требуют, чтоб война велась против вооруженного войска противника, но чтоб мирные жители насколько возможно не разорялись и чтоб невинные не отвечали за виновных. Поэтому принято во время прохода чрез неприятельскую землю щадить частную собственность, насколько возможно платить за припасы, которые берутся для войска, не дозволять солдатам буйствовать и грабить, для облегчения тягости постоя производить оный чрез местные власти, в случае бомбардирования или

Окончание. См. Вопросы истории, 1996, NN 1 - 2, 4 - 6, 9 - 10; 1997, NN 1 - 10.

стр. 79

осады укрепленного города выпускать из него стариков, женщин и детей, за враждебные поступки отдельных лиц не наказывать целое население города или деревни, если нельзя обойтись без реквизиции, ограничить оную самым необходимым, на безоружного врага, на раненого смотреть как на брата и пр.

Все эти правила, все эти требования современной цивилизации прусские войска не исполняли. В городах, которые подвергались осаде и бомбардированию умышленно держали женщин и детей, дабы страдания их побуждали воинских начальников к сдаче; за враждебные поступки отдельных лиц целые селения сжигались, на жителей городов и селений налагались огромные контрибуции и для побуждения к уплате оных брались заложниками почтеннейшие из жителей; в число предметов реквизиции входили предметы роскоши: сигары, шампанское, дорогие вина; во время постоя солдатам дозволялось брать все, что они хотели.

Осада Страсбурга, Меца, Пфальцбурга и самого Парижа доказывают, что система не выпускать женщин и детей, чтоб принудить гарнизон к скорейшей сдаче, была принята высшими начальниками прусских войск. Возмутительно!

Агент тайной полиции в канцелярии великого князя Константина Николаевича с 1852 по 1859 год

Иногда приходят на память происшествия, о которых давно не думал, которые, казалось, давно позабыл и приходят на память без всякой видимой причины. Так например, на днях я вспомнил, что во время 10-летнего управления моего канцелярией великого князя Константина Николаевича служил в этой канцелярии писарь Морского министерства (Строительного департамента), который в то же время был агентом III Отделения. Узнал я об этом уже по выходе моем из канцеляриии по упразднении оной.

Когда начальник Главного Морского штаба князь Меншиков назначил меня правителем дел комитета, учрежденного под председательством великого князя Константина Николаевича, для составления Морского устава, князь Меншиков предлагал мне составить штат для небольшой канцелярии при этом комитете, но я просил этого не делать, находя, что такой штат только стеснит меня. Канцелярию нельзя будет увеличивать и уменьшать по надобности и нельзя будет легко менять лиц, составляющих оную. Посему я просил, не составляя никакого штата, образовать мне временную, так сказать, сборную канцелярию из писарей, курьеров, чиновников и офицеров, смотря по надобности, флотских, штурманских, артиллерийских, командируемых из Морского министерства в мое распоряжение с назначением небольшой суммы на канцелярские припасы. На это согласились.

Писари были командированы из разных частей Морского министерства и в том числе один из Строительного департамента, бледный, болезненный, молчаливый, но весьма усердный и трудолюбивый. Он приходил раньше всех и оставался долее всех, и участвовал в переписке самых секретных бумаг, а если б имел подходящий ключ, то легко мог бы ходить во все шкапы, оставаясь один в комнатах канцелярии. Своим болезненным видом он возбуждал во мне жалость, я отличал его при выдаче небольших денежных наград из наших сумм на канцелярские припасы, и мне никогда не случалось делать ему какие-либо замечания. Через два или три года по упразднении канцелярии и возвращении писарей оной в Морское министерство я получил от матери этот писаря просьбу о заступничестве за ее сына, которого III Отделение высылало из Петербурга, причем мать писала, что сын ее уже много лет служил агентом III Отделения, где им были всегда довольны. Просьбу эту я передал начальнику III Отделения Потапову (впоследствии виленский генерал-губернатор), который письменно уведомил меня, что писарь этот действительно состоял агентом III Отделения, но недавно, повздорив в трактире, хвастался этим званием. Другой агент, бывший так же и ему незнакомый, донес на него. После этой истории III Отделение не находило возможным оставлять его в Петербурге. Через несколько месяцев я узнал, что писарь этот застрелился в том городе, куда был выслан.

Таким способом III Отделение наблюдало за секретной перепиской и бумагами брата государя. В этой переписке и бумагах ничего не было предосудительного и ничего нельзя было найти и подметить в них дурного, но разве не мог агент тайной полиции, если б он был человек злой, неблагонамеренный, но образованный и хитрый, сам сочинить многое во вред мне и великому князю?

стр. 80

Аресты студентов Земледельческого института государственных имуществ (в Лесном корпусе близ Петербурга)

Это напоминает мне вчерашний рассказ товарища министра государственных имуществ князя Оболенского. В конце ноября были арестованы и посажены в крепость несколько студентов здешнего Земледельческого института и профессор оного артиллерийский офицер Энгельгардт. Институт помещается в зданиях бывшего Лесного корпуса и находится под управлением директора тайного советника Петерсона. Студенты живут в домах около института. Их обвиняли в сборищах, на которых говорились противозаконные речи, порицалось правительство и выражались разные революционные идеи ¹ . Следствие над ними произведено было особою комиссиею под председательством генерал-адъютанта Ланского. Оболенский сказывал мне, что комиссия не нашла ничего преступного и что молодые люди будут просто освобождены, но, во 1- х, что три студента, бывшие агентами тайной полиции и которые донесли на своих товарищей, сами сознались, что они говорили неправду, но что им так было приказано, и, во 2-х, что в донесении комиссии Ланского приписаны директору Петерсону показания, которых он положительно не делал и которые, между тем, навлекли на него гнев государя.

Можно ли после этого иметь малейшее доверие к показаниям негодяев, которые соглашаются быть агентами тайной полиции, и к донесениям всяких тайных следственных комиссий, и не лучше ли правительству действовать посредством гласных ревизий и гласных следственных комиссий, поступающих открыто на точном основании законов.

Перлюстрация

Другое не более надежное орудие узнавать образ мыслей, настроения и действия подданных есть перлюстрация. Служивший в Министерстве внутренних дел, ныне сенатор, Похвиснев, рассказывал мне, что перлюстрация писем производится в настоящее время действительным статским советником Шором с помощниками, который по этому предмету имеет доклад у министра внутренних дел Тимашева, а сей посылает государю выписки из писем и некоторые из них сообщает III Отделению. На днях великий князь Константин Николаевич и управляющий Морским министерством адмирал Краббе сказывали мне, что государь передал великому князю для прочтения выписку из письма адмиралу графу Литке сына его командира корвета "Яхонт" капитана-лейтенанта графа Литке, адъютанта его высочества, из Пирея, где "Яхонт" находится на станции. Литке-сын пишет отцу своему и порицает разные действия петербургского морского начальства. Из письма этого видно, что отец перед тем писал сыну в том же смысле. Великий князь, возвращая письмо государю, весьма благородно защищал своего адъютанта и говорил, что во время дальних плаваний между офицерами дело весьма обыкновенное за все недостатки корабля, команды, снабжения и вооружения судна бранить Морское министерство. Доклад великого князя Константина Николаевича происходил в присутствии великого князя наследника и великого князя Алексея Александровича.

Вообще должно сказать, что деятельность III Отделения, перлюстрация частных писем (сына к отцу) и расстройство финансов при безнравственной системе налогов лягут черными пятнами на блестящую историю великих преобразований, которые стяжали бессмертную славу императору Александру Николаевичу и поставили имя его наряду с величайшими администраторами и благодетелями человечества.

Декларация о Парижском трактате. Заслуга Рейтерна

По поводу вышеупомянутого расстройства наших финансов кстати будет рассказать следующее. На днях заезжал ко мне мой лицейский товарищ, министр финансов Рейтерн, и сказывал, что он и другие министры были призваны в прошлом октябре в Царское Село для обсуждения проекта предположенной декларации государственного канцлера Горчакова относительно прекращения обязательной силы некоторых постановлений Парижского трактата.

В этом проекте требовалось возвращения уступленной нами по Парижскому

стр. 81

трактату прилегающей к Дунаю части Бессарабии и объявлялось, что Россия признает за собою право защиты на Черном море флотом и крепостями, не стесняясь означенным трактатом. Рейтерн особенно возражал против требования возврата уступленной территории, предвидя от того неминуемо войну, для ведения коей мы не имеем денежных средств. Слова остались без влияния ввиду твердой решимости государя одобрить проект декларации. Возвратясь в Петербург, Рейтерн написал Горчакову сильное письмо в подтверждение своих мыслей. Письмо это было представлено государю и возвращено от него с отметкой "cela ne change en rien mes ideis" ^I , но через день, по докладу Горчакова, государь согласился исключить все, что касалось Бессарабии. Таким образом, Рейтерну удалось оказать России огромную услугу, предотвратить массу страшных страданий и сохранить сотни миллионов рублей, расход коих лег бы тяжелым бременем на нынешнее и будущие поколения. Мысль или воспоминание об этом должно остаться для Рейтерна на всю жизнь большим утешением в случае горестей и огорчений, неминуемо связанных с его трудною должностью. Оказать услугу человечеству в таких размерах весьма немногим удается ² .

После такой услуги, оказанной Рейтерном нашим финансам, все, что могли бы сделать члены Государственного совета при настоящем рассмотрении бюджета представляется слишком мелочным и ничтожным. (...) ^II .

Январь 1871 года

Собственные недостатки

Нынешний 1871 год я начал молитвой: "Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего", так как главный недостаток мой, который оказывается из обозрения действий в прошлом году, есть критика других и незамечание собственных нехороших сторон. Критиковать других легко, но едва ли подобная критика может быть сколько-нибудь основательна и справедлива, ибо мне неизвестны все обстоятельства, все побудительные причины их действий, и потому я произношу суждение на неполных данных. Критиковать себя очень трудно, ибо самолюбие прокрадывается и в самое осуждение своих собственных действий и приходится вспоминать поговорку: "унижение паче гордости". Так, например, я давно и часто замечал в себе недостаток гражданского мужества, неспособность к самопожертвованию, к риску своим положением, жалованьем, состоянием, комфортом для идей общего блага, общей пользы, но должен сказать, что при отдельных случаях, когда приходилось бы высказать гражданскую доблесть, расчетливый ум говорил, что самопожертвование без всякой надежды принести какую-либо пользу, без надежды достигнуть цели, совершенно безрассудно, что оно есть какое-то донкихотство, возбуждающее сожаление, а не удивление, что раздражать сильного без всякой надежды на успех глупо; что всегда можно приносить пользу ближнему без самопожертвования, но пользу в умеренных размерах, и что случаи, когда действительно требуется геройство, весьма редки, а в нашей обыденной жизни, в России, во 2-й половине XIX столетия, и вовсе не встречаются.

Все это имеет свою частицу правды, все это весьма успокоительно и для жизненного комфорта весьма выгодно, но нельзя однако не сказать, что под влиянием этой аргументации душа становится как-то мельче и благородные порывы являются реже и реже. Мне представляется иногда случай в качестве члена Государственного совета говорить против мер противных общему благу, против расходов излишних, ассигнуемых из угождения лицам влиятельным, я не пользуюсь этим случаем, чтобы не навлечь себе неприятностей и, подобно другим членам, извиняю себя внутреннею аргументацией, что предмет не довольно важен, чтоб для него приносить себя в жертву, что цели я не достигну, что дело во всяком случае будет решено противно моему мнению, что, следовательно, благоразумие требует не терять бесполезно слова. Есть ли это малодушие или, напротив, признак здравого ума, который бережет силы на случай действительно важных дел, не расточая их по мелочам? Вообще мне кажется, что воспитание нашего поколения было ошибочно, а что впоследствии вся служебная деятельность и вся жизнь под гнетом самодержавия сделала из нас не граждан, а рабов или придворных. Я не помню, что нам

стр. 82

внушали бескорыстное служение идеям правды и добра, чтоб выставляли самопожертвование для этих идей долгом, обязанностью, но помню, что требовали послушания и добронравия ³ . Что значило в сущности слово "добронравие"? Просто безмолвное повиновение, почитание старших, угождение начальству. Затем правление императора Николая, конечно, не могло развить в его чиновниках чувства какой-либо самостоятельности. Развивались эгоизм и любовь к комфорту (к чинам, служебным отличиям) ⁴ .

Как судить известных людей, которые последовали воззванию Пушкина:

Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим 
Души прекрасные порывы.
Товарищ, верь: взойдет она
Заря пленительного счастья
Россия вспрянет ото сна
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!

Означенных людей следует назвать безумцами, но безумцами, которые действовали благородно, с самоотвержением, приносили себя в жертву идее пользы, по этим самоотвержением приносили отчизне больше вреда, чем пользы, ибо раздражали самовластье и возбуждали целый ряд репрессивных мер, усиливали тяжелый гнет. Безумцами следует назвать их, ибо они не сообразили: 1) что нельзя достигнуть ограничения самовластия там, где огромное большинство вовсе не желает этого и прямо предпочитает жить под неограниченною властью единого, чем под управлением сонма, так называемых, народных представителей, и что нельзя устроить республику там, где нет республиканцев, или парламент и конституцию, где огромное большинство не имеет об этом ни малейшего понятия; и 2) что нельзя бороться против силы в миллион раз сильнейшей. Вспомнишь слова Евангелия: "It is hard for thee to kick against the pricks" ^III . Пушкин писал вышеозначенные стихи в 1818 г., а в 1827-м г. ему пришлось написать: "Во глубине сибирских руд Храните гордое терпенье"...

Тоже повторялось и после. То же повторилось бы и теперь, и повело бы к усилению разных строгостей, к произвольным распоряжениям, нарушению законов и к стеснению той части простора, которым мы теперь пользуемся.

Посему нельзя не признать влияние попытки к ограничению административного произвола в настоящее время не только бесполезными и несвоевременными, но даже положительно вредными. Никому неизвестно, когда "Россия воспрянет ото сна", через сколько поколений это случится, но тем не менее нельзя не сказать, что разные, часто повторяющиеся выходки самовластия, особенно в делах денежных, весьма вредны. Замечательно, что в этих выходках виноват не столько сам властитель, как бессовестные люди, окружающие его и которые из своих расчетов подводят его и добывают в свою пользу вредные распоряжения. Связанные между собою разными отношениями они помогают друг другу и составляют вокруг монарха вредную цепь.

Нарушение законов произволом

Не далее как сегодня (9-го января) бывший министр путей сообщения Мельников рассказывал мне одно из подобных вредных действий самовластия, под которое подвели государя 31-го минувшего декабря.

Нынешний министр путей сообщения весьма молодой, деятельный, но крайне неопытный и незнающий вовсе дела, граф Бобринский, внес в Государственный совет проект нового учреждения и штатов для Министерства путей сообщения. Этот проект, резко отличающийся от общепринятого у нас образования министерств, возбудил в Департаменте законов совета, во II отделении Собственной канцелярии и со стороны министра финансов много замечаний. Тогда Бобринский, не дожидаясь окончания рассмотрения дела в Государственном совете и пользуясь крайне расстроенным состоянием государя вследствие смерти егермейстера Скарятина, убитого на охоте его величества, доложил свой проект государю и объявил, что государь одобрил оный и что приказал ввести в действие в виде опыта на три года,

стр. 83

а затем уже через три года рассмотреть в законодательном порядке. Таким образом, по делу весьма важному, но вовсе не успешному, нарушен вполне законный ход, и государь лишил себя возможности выслушать мнение других министров и членов Государственного совета, хотя эти мнения вовсе не стеснили бы государя при решении дела.

Подобные случаи отнимают всякую охоту заниматься делами Государственного совета и говорить в совете в пользу законности, бережливости и т. п., когда видишь, как важнейшие дела решаются в противность закона, по капризу молодого неопытного министра, который чувствует, что не сумеет отстоять в Государственном совете свое скороспелое произведение.

Рассказывали мне также другой случай, который доказывает, что произвол особенно вреден, когда им пользуются слуги царевы, а не только сам царь. Эти люди, находясь в милости, в случае, забываются и доходят до цинизма. Говорят, что прокурор здешний судебной палаты Половцов, производя следствие над студентами Земледельческого училища, сделал распоряжение, чтобы к ним как к политическим подсудимым не допускали никого без его разрешения, не исключая и чиновников III Отделения. Начальник III Отделения, всемогущий граф Шувалов, взбесился и публично, в дворцовом коридоре, в нескольких шагах от кабинета государя, разбранил Половцова, причем до того забылся, что сказала ему: "Да, по закону Вы правы, но Вы увидите, что я сильнее закона; меня еще лет на десять хватит; я Вас заставлю уважать III Отделение".

Весьма желаю, чтоб это было преувеличено. Говорят также о многих случаях ссылки без суда, последовавших в последнее время по распоряжению III Отделения.

Болезненное состояние

Сегодня (18 января) я в первый раз выехал на воздух после двухмесячного почти заключения по случаю гриппа и упрямого катара дыхательных органов. Все подобные болезни, проходящие у других скоро и легко, продолжаются у меня долго вследствие общего болезненного состояния организма (малокровия, апатии, слабости), которое в течение всей жизни очень мне вредило и продолжает вредить. Никогда я не мог столько работать, бывать в обществе, видеть людей, принимать у себя, исполнять разные придворные обязанности, как это делали другие, имевшие больше сил и лучшее здоровье. Я замечал, что многие не верили моему болезненному состоянию и предполагали лень, невнимательность, невежливость там, где всего этого вовсе не было, а было просто отсутствие силы и нездоровье. С годами оно более и более парализует мою деятельность и уменьшает возможность даже дома заниматься: читать и писать, ибо то и другое крайне утомляет меня.

Дело о евреях

Сегодня же рассматривается в Общем собрании Государственного совета прилагаемое дело Департамента законов о воспрещении евреям в Царстве Польском носить еврейское отличительное платье, а еврейкам брить голову. Это дело замечательно как пример бессилия самодержавной власти, ибо несмотря на многократные строгие подтверждения с 1850г. и до сих пор воля самодержца не исполняется и евреи продолжают носить свое национальное одеяние, а еврейки брить голову ^IV . Запрещение это со всеми странными и мелочными подробностями оного служило только полиции, т. е. слугам и агентам самодержца, средством брать взятки. Замечательно так же в этом деле мнение министра народного просвещения графа Толстого, который весьма сильно высказывается в пользу стеснительных мер, придает им огромную важность и ожидает от них большой пользы. Прискорбно видеть такое направление в министре просвещения.

Перемирие

Наконец явилось с театра войны радостное известие - перемирие, заключенное под стенами Парижа на три недели, и за сим есть надежда, что будет заключен и мир. Человеческая бойня прекратилась и обе воюющие стороны могут заняться уходом за своими больными и ранеными, а голодающему населению Парижа могут

стр. 84

быть подвезены съестные припасы. Первое движение мое по получении отрадного известия была молитва благодарения. Точно свинцовая ноша упала с груди. Затем представляется мысль: воспользуются ли Франция и Германия тяжелыми уроками: первая - чтобы понять, к чему может привести деспотизм, система обмана, подкупа, лжи, хвастовства, самовосхваления; а вторая - чтобы видеть, как дорого обходится слава военная и к чему ведет милитаризм во главе правительства? И французам и немцам ввиду бедствий, причиненных деспотизмом, следовало бы помнить слова поэта ^V :

О, свобода, ты одна
Можешь сделать человека счастливым,
Без тебя невозможно
Счастье найти.

Заключенное уже между Фавром и Бисмарком перемирие дает надежду, что в непродолжительном времени будет заключен мир, и тогда первое и важнейшее дело Франции будет состоять в том, чтобы устроить себе правительство. Опыт она имеет огромный. Сколько перебывало в ней правительств со времени знаменитой революции конца прошлого века и как все сии правительства оказывались непрочны и скоропреходящи. Эта частая перемена правительства имела, между прочим, одно дурное для Франции последствие, о котором мало думало каждое правительство, чтоб получить власть и чтоб подолее удержать оную в своих руках, постоянно льстило народу и вводило систему лжи и восхваления в свои действия. Вредное нравственное влияние этого образа действия было огромное. Нравственное растление Франции и преобладание материальных интересов и расчётов было последствием оного. Высшие нравственные идеалы исчезали, и уже не к ним, а к удовлетворению грубых побуждений стремилось французское образованное общество. В настоящее время во Франции слишком много людей, которым выгодно быть под монархическим правлением, которым нужен наружный блеск двора, гнилая атмосфера его, возможность разного рода злоупотреблений, легкость добывать себе деньги и почести посредством интриг и унижений, чтоб можно было ожидать от французов устройства себе правительства по образцу швейцарского или Северо-Американских штатов с гласностью, простотою и дешевизною того и другого. Вероятно, французы по примеру Испании восстановят монархию, сочинят какие-либо кажущиеся, но отнюдь не действительные, ограничения произвола своих правителей, назначат им огромное содержание, для чего обложат себя такими налогами, которые ни в Америке, ни в Швейцарии не существуют, выберут себе династию и успокоятся на время, доколе не явятся новые поколения. Тюильрийский дворец опять наполняется раззолоченными ливреями лакеев разных степеней, начиная с министров и кончая истопниками; опять правительство начнет править французами, действуя на дурные наклонности, развивая их и усиливая, а придворные и ласкатели разных сортов будут таким же образом действовать на правителей, и в результате явится опять взаимная порча и обман: граждан - правительством и правительства - гражданами. Тайная полиция, перлюстрация, преследование свободы слова, произвол вместо законности, административные наказания вместо судебных приговоров, мрак вместо света, подкупы разного рода и опять самохвальство, тщеславие - вот что по всей вероятности явится во Франции. "De tous les temps les exemples des peres Sont imites par les enfants" ^VI .

Не записываю многого, что слышу

Много слышал я в последнее время рассказов о том, что делается в нашем высшем правительственном и придворном мире, но воздерживаюсь от внесения в мои записки, ибо не знаю, насколько это справедливо. Многое выдумывается, многое преувеличивается, многое делается дурного, но то же самое под другими формами и видами делалось и в других местах во всякое время. Посему, не стоит того отмечать эти действия и тратить на это время и бумагу.

Ожидаемые в Государственном совете проекты уставов

В течение нынешней зимы в Государственный совет будут внесены, как говорят, проекты: устава о книгопечатании, составленного комиссией под председательством

стр. 85

князя Урусова и уставов гимназий, т. е. собственно классических училищ, составленного Георгиевским по идеям Катаева и Леонтьева, и высших городских, то есть реальных, училищ, составленного Вороновым с большими уступками идеям московских журналистов.

Не знаю еще, следует ли мне принять участие в обсуждении этих проектов в Государственном совете, или вовсе устранить себя от этого. Во многих основных идеях я не схожусь с составителями, хотя некоторые предположения их нахожу полезными и желаю им успеха. Эти предположения не нуждаются в моем содействии. Они будут приняты советом и утверждены государем. Что же касается разномыслии моих с подлежащими министрами, то я не имею ни малейшего шанса успеха. Мнения мои едва ли найдут даже самое малое число сторонников в совете и, наверное, будут отвергнуты государем, причем произведут на него самое дурное впечатление и возбудят его гнев. Какая же возможна польза от изложения этих мнений? Стоит ли того терять для этого время, подвергаться неудовольствиям и портить себе кровь?

Мнение о свободе печати

Проект устава о книгопечатании сохраняет систему произвола, административных взысканий и усиливает средства, которые даны уже Министерству внутренних дел, чтобы подчинять себе журналы и газеты.

Это вполне согласуется с желаниями влиятельных министров (внутренних дел, народного просвещения и шефа жандармов), генерал-губернаторов и губернаторов и самого государя, которому представили прессу как вредное, неблагонамеренное и опасное существо, которое следует постоянно и сильно сдерживать и которое приносит тем больше вреда, чем более дается ему простора. Вред этот - по мнению врагов прессы - многоразличен. Она вредит религии вообще и церкви в особенности, вредит общей нравственности, вредит благоустройству общества, вредит правительству и, ослабляя силу администрации, ведет прямо к анархии и безначалию. При этом она возбуждает ненависть между сословиями, между разными национальностями и религиями и восстанавливает одних граждан против других. По всем исчисленным здесь предметам она распространяет ложные, вредные мысли, подвергает насмешке все верования, почтенные убеждения и, таким образом, подкапывает основы общества и прямо ведет оное к переворотам, к революции. Она особенно сильно действует на молодое поколение, которое не составило себе твердых жизненных правил и убеждений, которое поэтому не в состоянии понять и разоблачить ложные учения, а напротив того легко увлекается ими. Поэтому необходимо во время сдерживать прессу и никак не дозволять ей свободно излагать всякие вредные учения. Она может составлять силу, с которою никакое правительство не в состоянии справиться. В доказательство этого приводят примеры Франции, где разные правительства могли держаться только в течение того времени, в которое они сдерживали прессу. К этому прибавляют, что редакции журналов служат притоном людей самых неблагонамеренных, отъявленных врагов правительства и порядка и что вообще пресса есть ничто иное, как систематическая постоянная оппозиция правительству.

Вот, как мне кажется, мнение внушенное государю и разделяемое в большей или меньшей степени министрами: Шуваловым, Тимашевым, графом Толстым, Адлербергом, Урусовым и некоторыми другими менее влиятельными лицами, не говоря уже о весьма многих окружающих государя лицах, не имеющих министерских портфелей. Лица, имеющие такой взгляд на прессу и понимающие невозможность простого восстановления предварительной цензуры, действуют весьма логично, стараясь дать в руки правительства из чувства самосохранения всякого рода оружие против вышеописанного врага, сила и смелость коего растет в мире беспечности и слабости правительства. Этим объясняется устав о книгопечатании, цель коего состояла в том, чтобы изобрести как можно более оружия для противодействия прессе и ослабления оной.

Мое мнение относительно прессы совсем другое. В свободе оной я вижу необходимое условие правильного, здорового развития государственного организма и гражданского общества. Под свободой я однако не разумею безнаказанности, но полагаю, что наказание должно быть по суду как за преступление совершенное

стр. 86

путем печати, так и за преступление совершенное всяким другим орудием, - по суду гласному, публичному с присяжными и адвокатами. Не подлежит сомнению, что свобода прессы имеет свои неудобства как и всякая другая полезная вещь. Огнем можно обжечься, ножом можно порезаться, яд в лекарстве и в известной дозе приносит пользу, спасает жизнь, а в другом прием причиняет смерть. Неудобства, сопряженные со свободою прессы, далеко превышаются пользой, которую она приносит, и эта польза есть знание истины. Прежде всех и более всех может воспользоваться этим само правительство, а ему-то знание истины всего необходимей. Доклады прессы не суть доклады правительственных агентов, остающихся во мраке канцелярий и не подвергаемые контролю. Доклады прессы о состоянии края, нуждах его, желаниях, разных неустройствах и злоупотреблениях подвергаются немедленно в самой прессе публичному обсуждению, критике.

Ошибка, сделанная одним органом прессы, тотчас замечается другими органами, является полезная полемика, и правительство получает то, что для него всего дороже - знание истины. Только действуя на верных данных правительство может действовать безошибочно и вследствие того быть прочно и твердо. Пресса доставляет ему эти верные данные. Следовательно, она содействует его прочности и твердости. Правительство должно смотреть на нее не как на врага, а как на своего лучшего помощника, лучшего контролера его агентов и проводника желаний граждан. То же находим и в других сферах. В науке, в религии, в нравственности свободная полемика прессы может вести только к раскрытию, и, следовательно, и к торжеству истины над заблуждениями, ложью, ошибками, ханжеством. Только те дела и те люди, которые нуждаются в тьме, могут желать стеснения простору печатного слова. Конечно, можно употреблять во зло этот простор, как и всякое другое орудие, но повторяю, что зло далеко превышается благими последствиями простора прессы.

Посему, следуя моим убеждениям, должно бы подвести печать под общие законы гражданского общества, и не изобретать для нее особого положения с административными взысканиями и разными исключительными мерами.

Затем - при известном раздражении государя против прессы - к чему может повести изложение этих мыслей? К усилению раздражения. Для всякого дела нужно прежде всего - время благоприятное.

Февраль 1871 года

Проект уставов гимназий и реальных училищ

В январской книжке нынешнего года журнала Министерства народного просвещения помещено официальное обозрение действий Министерства народного просвещения за 1870 год. В этом обозрении на стр. 4, между прочим, сказано: "В самом непродолжительном времени внесены будут в Государственный совет представления:

1) с проектом устава начальных городских училищ и учительских институтов, имеющих назначением приготовление для них учителей.

2) с проектом изменений и дополнений устава гимназий 1864 года;

3) с проектом устава реальных училищ, которые должны заменить собою реальные гимназии, к каковым представлениям министерство, быть может, решится теперь уже присоединить проект положения о промышленных училищах, дающих низшее прикладное образование".

На стр. 3 сказано относительно устава гимназий 1864 года: "В разряде средних училищ смешаны два различные их вида: гимназии и реальные училища - под одним общим названием гимназий, тогда как везде гимназии назначаются для сообщения общего научного образования, приготовляющего к поступлению в университеты, а реальные училища имеют целью доставление образования научно-прикладного и приготовление в высшие специальные училища, предназначаемые для довершения высшего научно-прикладного образования. При этом смешении целей двух различных видов образования самый план учебного курса реальных гимназий, одинаковые для всех училищ этого рода и устроенный так, чтобы эти учебные заведения могли иметь характер общеобразовательный, нисколько не приноровлен к практическим потребностям жизни".

стр. 87

Предположения министерства о начальных училищах и об учительских институтах мне вовсе неизвестны, а проекты изменения в уставе гимназий и проекты устава реальных училищ я видел, но не в окончательной редакции.

Поэтому, вовсе не касаясь подробностей и предметов второстепенных, я могу однако судить о некоторых основных мыслях нынешнего министерства, мыслях, которые останутся неизменны и которые несогласны с моими возражениями, служившими основанием устава гимназий классических и реальных, утвержденного и введенного в действие по-моему представлению в 1864 году.

Теперь представляется мне вопрос: принимать ли мне и, если принимать, то в какой мере, участие в рассмотрении Государственным советом представления Министерства народного просвещения об изменении коренных оснований моего устава 1864 года? Могу ли иметь малейшую вероятность на успех, т. е. на то, что вследствие моих усилий предположения министерства будут отвергнуты и устав: 1864 г. останется в своей силе, или если предположения министерства, несмотря на разногласие в Совете, будут утверждены государем, что моя оппозиция и прения в Совете принесут какую-нибудь пользу делу?

В таком только случае стоит того возбуждать прения и заботиться о привлечении на свою сторону хотя нескольких членов совета. В противном случае лучше вовсе устранить себя от всякого участия в этом деле.

Для решения этого вопроса необходимо ясно определить сущность разногласия между мною и нынешним министром народного просвещения графом Толстым.

При составлении устава 1864 г. имелось в виду, что в возрасте от 9 до 17 лет (юношеском) следует давать общее образование, которое, не сообщая прикладных, технических или, так сказать, практических знаний и не вводя никакого специального направления, имеет целью стройное одновременное развитие всех способностей юноши и приготовить его к избранию специальности в возрасте, когда он сознательно может это сделать и когда могут обозначиться эти преобладающие способности.

Для сообщения этого общего образования, для одновременного стройного развития всех способностей юноши назначались гимназии, которые получали таким образом значение средних общеобразовательных учебных заведений. Затем по различию главного педагогического орудия, которое употреблялось для достижения означенной цели, гимназии делились на классические и на реальные. В первых общее образование и развитие юноши достигалось преимущественно изучением древних языков, а во вторых - изучением наук естественных. Как во первых, так и во вторых математика была вторым предметом изучения, а все остальные предметы занимали третье место. При этом имелось в виду, что изучение древних языков составляло более отработанное и более совершенное орудие в руках педагогов, посредством которого цель развития юноши лучше достигалась. Это орудие употреблялось в течение веков в Германии и Англии лучшими педагогами, все приемы оного доведены до совершенства и опыт многих стран доказал превосходство оного. На этом основании гимназиям классическим дано было преимущество в том отношении, что только ученикам оных, окончившим с успехом полный курс гимназии, предоставлялось право вступления в университеты.

Относительно гимназий реальных имелось в виду, что в теории невозможно отрицать за естественными науками общеобразовательной силы, но что преподавание этих предметов еще недостаточно выработалось, педагогические приемы не разъяснялись, опыт не усовершенствовал их подобно тому, как мы это видим в отношении к древним языкам. Посему этим гимназиям казалось еще преждевременным предоставить право выдавать своим ученикам свидетельство на вступление в университет. Молодые люди, окончившие курс в этих гимназиях, могли поступать в высшие технические училища: горное, технологическое, инженерное, разные военные заведения, и для них следовало учредить политехнические институты, которые особенно удовлетворяли бы современным потребностям нашего общества, приготовляя архитекторов, строителей железных дорог, техников по разным частям, горных инженеров, агрономов и т. д.

Учреждение реальных гимназий казалось еще потому особенно нужным, что немногие молодые люди могли посвятить 7 лет на прохождение полного курса гимназий классических, но по семейным обстоятельствам или неспособности к изучению древних языков должны были гораздо ранее оканчивать ученье и переходить

стр. 88

к занятиям, доставляющим возможность зарабатывать средства к жизни. Оттого мы видели, что при наших гимназиях большинство учеников выходило из средних классов и только немногие оканчивали полный курс. Для выходящих из средних классов изучение древних языков не могло быть полезным, ибо оно не достигало своей общеобразовательной цели. Между тем изучение наук естественных, математики и новейших языков могло принести им прямую пользу несмотря на то, из какого класса гимназии они выходили.

На основании этих главных идей составлено было распределение предметов учения в гимназиях классических и реальных и утверждено Государственным советом в 1864 г ., причем предоставлялось министру народного просвещения на деньги, которые он получал для гимназий вообще, учреждать то число тех или других, которое по его мнению вызывалось потребностями общества.

Вследствие явного предпочтения, которое граф Толстой оказывал гимназиям классическим, число реальных гимназий не было им увеличено, а в настоящее время он полагает только за средними училищами с древними языками сохранить название гимназий и общеобразовательный характер, а нынешние реальные гимназии переименовать в городские высшие училища и дать им значение технических, прикладных школ. В какой степени это намерение будет приведено в действие, в какой степени реальные гимназии будут лишены общеобразовательного значения, это мы увидим из окончательного проекта, который будет внесен графом Толстым в Государственный совет, и судить об этом было бы теперь преждевременно. Известно только, что в Министерстве народного просвещения происходит борьба между двумя стремлениями: одно, которое старается сохранить за реальными гимназиями, под названием высших городских училищ, значение общеобразовательных средних учебных заведений, и другое, которое желало бы обратить их в технические школы, несколько выше нынешних уездных училищ, и назвать их мещанскими ^VII .

Что касается собственно классических гимназий, то граф Толстой очень хорошо делает, что усиливает в них изучение древних языков и математики, учреждает подготовительный класс, чтобы иметь в самом начале гимназического курса учеников, лучше подготовленных, и прибавляет восьмой год к гимназическому курсу для облегчения учеников и более основательного прохождения этого курса.

Смерть государственного контролера Татаринова и назначение ему преемника

Ночью на 14 февраля сего 1871 г. скончался внезапно государственный контролер Валериан Алексеевич Татаринов. Государственная деятельность покойного заслуживает особенного уважения и признательности всех русских. Покойного весьма не любили наши министры и вообще чиновники, и это обстоятельство уже служит доказательством, что он добросовестно исполнял свою обязанность поверки правильности и законности производства ими расходов. Но главная его заслуга - другая и состоит в преобразовании всей системы нашей счетной и контрольной части. Эта реформа предполагалась еще бывшим государственным контролером Анненковым в начале нынешнего царствования, но совсем в другом более ограниченном виде. Предположения того времени были составлены Татариновым, который служил в контроле в должности директора одного из департаментов, и были представлены Анненковым великому князю Константину Николаевичу в проекты с целью получить содействие великого князя при рассмотрении проекта в Государственном совете.

Великий князь советовал Анненкову вовсе не вносить проекта в совет, но составителя оного послать за границу для изучения тамошнего устройства счетной и контрольной части, которое считалось образцовым, и затем пересмотреть нынешние предположения.

Анненков находил эту мысль вполне основательною, вполне сочувствовал оной, но доложить государю не решался, опасаясь почему-то отказа.

Тогда великий князь сам доложил это дело государю и без всякого затруднения получил соизволение его величества на командировку Татаринова. Татаринов с большой радостью принял это поручение и провел несколько времени в Вене, Берлине, Брюсселе и Париже, где я его видел и где он рассказывал мне

стр. 89

о результатах своих трудов, которые заставили его во многом изменить свои прежние мысли.

Вскоре по возвращении его в Россию он был назначен государственным контролером на место Анненкова, назначенного генерал-губернатором в Киев. Проект преобразования счетов и контрольной части, основанный на идее единства кассы и современного по подлинным документам контроля, встретили большое противодействие со стороны многих тогдашних министров, в особенности: военного генерала Сухозанета, государственных имуществ - Муравьева и путей сообщения - Чевкина, лиц весьма влиятельных, которые прямо говорили, что они оставят свои места, если предположения Татаринова будут утверждены. Предположение сие и возражение министров были представлены государю в весьма замечательном докладе по контролю и возвратились со множеством собственноручных резолюций государя, который вполне одобрил предположенную реформу и не согласился с мнениями порицателей оной. Этот замечательный доклад был напечатан в весьма небольшом числе экземпляров, и еще осенью 1870 г. вследствие одного разговора Татаринов давал снова мне читать его, причем я выразил ему мысль, что следовало бы положить экземпляр в Публичную библиотеку, а другой - в семейный архив его в деревне, как материал для его жизнеописания и драгоценный документ для его детей. Он согласился с основательностью этой мысли, но не ожидая скорой смерти и чувствуя себя совершенно здоровым, конечно, не исполнил оной.

Этот доклад может служить важным орудием в руках будущего историка императора Александра II для доказательства, что государь сей сам внимательно рассматривал дела столь сухие и специальные, как реформа счетной и контрольной части, и сам решал дело вследствие собственного изучения и убеждения, не поддаваясь влиянию людей столь могущественных, каковыми были в то время враги Татаринова. Счастлива была бы Россия, если бы государь продолжал действовать столь же самостоятельно и по другим делам, особенно по всякого рода обвинениям в политической неблагонадежности и либерализме и если бы сам также усердно работал, обсуждая дела, а не довольствовался поверхностным, мимолетным докладом министра. С грустью должно сказать, что несчастное событие 4 апреля 1866 г. служило переломом в истории царствования и гранью, которая резко отделила деятельность государя в первую половину оного от его действий во вторую половину.

Реформа Татаринова имела самые благодетельные последствия для наших финансов. Она привела их из тьмы в свет, доставила возможность судить их с знанием дела, соединила все денежные средства империи в Государственном казначействе и уменьшила произвол и беспорядок в расходовании денежных сумм. Независимого контроля Татаринова боялись во всех концах России. В Государственном совете он настойчиво защищал контрольные права, восставал против излишних расходов и приносил большую пользу.

Недостатки его состояли в мелочности, узкости взгляда и незнании действительной жизни многих учреждений. Он судил о них по бумажным сведениям и цифрам.

Преемник его, гофмейстер Абаза, не представляет по своему прошедшему никакого залога успеха. Желательно, чтобы он сделал России сюрприз, оказавшись достойным продолжателем деятельности Татаринова. Он никогда ничем не управлял кроме придворной кухни и лакеев великой княгини Елены Павловны. Сын богатого откупщика, в молодости блестящий лейб-гусар, женатый в первом браке на дочери другого известного винного откупщика Бенардаки, он известен своею страстью к карточной игре и громадными проигрышами и выигрышами как в Петербурге, так и в Париже и в игорных домах Германии.

Еще недавно, будучи послан от нашего Министерства финансов с поручением в Париж, он проиграл там значительные суммы (конечно, собственных своих денег), о чем было напечатано в газетах, потом взяв концессию на одну из южных дорог, он должен был выйти из Министерства финансов, где занимал должность члена Совета министра. В 1866 г. нынешний министр финансов, Рейтерн, прося увольнение от должности, представлял государю на выбор двух лиц в товарищи министра финансов, с тем, чтобы через несколько времени избранный государем товарищ министра мог быть назначен в министры. Эти лица были: Абаза и Грейг. Государь избрал Грейга, который в то время был уверен, что через 6 недель будет министром. Он

стр. 90

ошибся, ибо до сего времени Рейтерн, сохраняет свой портфель. Означенное представление Рейтерном Абазы в товарищи министра (о чем Рейтерн сам писал мне тогда в Спа, где я лечился), заставляет предполагать, что и теперь он не чужд назначению Абазы государственным контролером, и что это назначение будет лично Рейтерну весьма полезно, укрепляя его положение посредством связи с людьми теперь влиятельными, как в свое время ему было полезно сближение со мной, а потом назначение князя Оболенского, имеющего огромное придворное родство, в директоры Таможенного департамента и Грейга, друга всемогущего Шувалова, в товарищи министра.

Абаза, по своему прошедшему и связям молодости, весьма близок с министром Двора А. Адлербергом, шефом жандармов Шуваловым, министром внутренних дел Тимашевым, министром народного просвещения Толстым, товарищем министра государственных имуществ князем Оболенским, главным начальником II отделения Урусовым, родственник и весьма близкий человек военного министра Милютина, в прекрасных отношениях с государственным канцлером князем Горчаковым, президентом Комитета министров Гагариным и председателями департаментов законов - Корфом и экономии - Чевкиным. Никогда он не был в делах, которые могли бы с кем-либо его поссорить. Он пользуется особенным покровительством великой княгини Елены Павловны, дает гастрономические обеды и приглашает на них второстепенных финансовых и административных лиц, с которыми сохраняет хорошие отношения. Все это составляет условия, которые доставят ему приятное положение между министрами и в Государственном совете. Что же касается самого дела, т. е. контроля, наблюдения за точным исполнением контрольных и счетных правил, заботы об устранении произвола и введения законности и бережливости, отстаивания интересов казны, довершения реформ Татаринова, то, так как для всего этого нужно знание дела, усидчивый труд и часто черная работа, при необходимости ссориться с министрами и возбуждать против себя множество лиц на всех ступенях администрации, то, по моему мнению, настоящий полезный контроль со смертью Татаринова - кончился. Будет, конечно переписка, будут являться входящие и исходящие бумаги, доклады, представления, но души, сущности дела, во всем этом не будет, и во всех управлениях явится расточительность казенных сумм и полное отсутствие бережливости и законности. Весьма желаю ошибиться.

Мир между Францией и Германией

Наконец получил радостное известие, что национальное собрание в Бордо утвердило огромным большинством голосов, предварительные условия мира, заключенные Тьером с Бисмарком. Отлегло от сердца.

Выше сего через три страницы наклеены телеграммы императора германского и нашего государя по поводу этих предварительных условий. В этих телеграммах замечательны слова в телеграмме императора германского: "Никогда Пруссия не забудет, что она Вам обязана тем, что война не приняла крайних размеров"; в телеграмме нашего государя: "Счастлив, что мог доказать Вам мое сочувствие".

Следовательно, Россия оказала Пруссии огромные услуги, следовательно, русский император сочувствовал Пруссии и существенно доказывал это сочувствие.

Мы вообразили себе, что Россия остается вполне нейтральною, не помогает ни Франции, ни Пруссии. Между тем оказывается, что Пруссия своими победами над Францией обязана весьма много России.

Какое действие произведет обнародование этих телеграмм во Франции, Австрии и самой России, где сочувствие к Франции было весьма сильное и еще возросло, когда сделались известны тягостные условия мира, предписанные ей Германией. Популярность императора Александра в России вследствие этого не увеличится. Злоба и ненависть, которые явятся против него во Франции, будут, конечно, весьма понятны и извинительны. В других государствах он ничего этим не выиграет, и только немецкая партия в России будет радоваться и говорить, что немецкая голштейн-готторпская кровь не переродилась и в случаях важных оказывает свое влияние. Грустно! Император Александр заслуживал лучшей судьбы за то добро, которое он сделал России - освобождением крестьян, судебной реформой, земскими учреждениями, дарованием некоторого простора печатному слову, реформой контрольной и некоторыми другими полезными мерами. Мы считаем его вполне

стр. 91

русским, мы им гордимся и в настоящей войне Франции с Германией желали бы видеть его действительно нейтральным и не вмешивать в политику свои частные симпатии и антипатии.

Вспоминая прошедшее должно сказать, что не следовало ему в 1867 г. ездить в Париж и сближаться с императором Наполеоном, но и в настоящее время не следовало помогать Пруссии и отказывать во всяком сочувствии вполне несчастной Франции, разбитой, униженной и страдающей внутренними язвами.

Не знаю, какую роль играл Горчаков во все время этой войны; не думаю, чтобы он лично сочувствовал Пруссии, но полагаю, что как царедворец, пропитанный с юности тлетворным придворным воздухом, он едва ли энергично восставал против образа действий, основанного на личных симпатиях и антипатиях, а не на расчете истинных выгод России.

Прием Головнина государем Александром Николаевичем в Петербурге в Зимнем дворце 11 января 1876 г.

Головнин не видел государя, даже на улице, с января 1870 г., когда являлся к его величеству в Зимний дворец, благодарить за орден Белого орла и когда был принят отдельно от прочих представлявшихся в кабинете государя, причем государь спрашивал его о здоровье и сказал несколько благосклонных слов ⁵ .

1 января 1876 г. он получил орден Александра Невского и 11 числа явился в Зимний дворец благодарить. Представляющихся было много: военных и морских. Как скоро государь пришел в свои комнаты от обедни из малой церкви, он позвал Головнина прежде всех других и при том в кабинет, а к другим вышел после в залу и принял всех вместе.

Головнин ожидал, что будет принят весьма холодно и сурово, потому что до него в течении 6 лет доходили слухи о разных наговорах, которые делались, будто бы, на него государю. Рассказывали, что он противодействует и старается вредить преемнику своему министру народного просвещения графу Толстому, возбуждает против него общее мнение, в Государственном совете противодействует другим министрам, критикует их проекты, выражает самый либеральный образ мыслей и т. д. Головнин не имел никакой возможности удостовериться в том, действительно ли все это было говорено государю, какое это произвело впечатление, и не имел случая оправдаться. В течение 6 лет он предполагал, что государь, вследствие этих сплетен, дурно к нему расположен, и потому был весьма приятно удивлен как неожиданностью ласковым приемом. Это тем более было для него приятно, что он, по своему болезненному положению уже не надеется видеть государя в другой раз когда либо и сохранит, по крайней мере, воспоминание о благоволительном последнем приеме его.

Государь встретил его словами: "Любезный Головнин, как давно я не видел тебя"; и в продолжении разговора сказал между прочим: "Благодарю тебя за всю прежнюю службу". Его величество расспрашивал его о состоянии его здоровья, чем лечится, не советуют ли ему ехать куда-либо лечиться, говорил с большим сожалением о болезненном положении и совершенно расстроенном здоровье великого князя Константина Николаевича, который вовсе не может ездить верхом; заметил, что по этому случаю последний парад Финляндского полка был назначен пешим; сказал, что глаза его, государя, слабеют и что при огне он может читать только крупную рукопись, а что печатного вовсе читать не может, что вообще должен читать так много бумаг, что на чтение для удовольствия вовсе не имеет времени, но впрочем читает теперь с императрицей письма Ростопчина в бытность Ростопчина за границей и что в этих письмах он бранит всех и каждого. Государь очень похудел, имел вид болезненный и охрип.

Поездка А. Головнина в 1877 г. в его Рязанское имение ⁶

В июле 1877 г. Головнин ездил на две недели в свою усадьбу при селе Гулынках, где не был о 1870 года. Цель поездки была следующая: 1) удостовериться, в какой степени здоровье дозволяет ему предпринимать путешествия, так как с 1870 г. он не решался выезжать из Петербурга, ибо движение железной дороги и экипажа вызывало в нем потери крови, которых ему надобно было всемерно избегать. В послед-

стр. 92

ние 1 ¹ / ₂ года потерь крови не было, и потому весьма было важно удостовериться, можно ли рассчитывать на действительное улучшение здоровья и нужно ли продолжать считать себя прикованным к одной местности; 2) после семилетнего отсутствия видеть самому состояние своего имения, в котором хотя и нет запашки и никаких хозяйственных заведений, но в котором кончаются в 1878 г. сроки контрактов и условий отдачи в найм пашенной земли, огородов и лугов; 3) удостовериться самому в состоянии учрежденных Головкиным и переданных пронскому земству заведений: больницы, школы мужской и школы женской, на содержание коих и улучшение Головнин жертвовал ежегодно довольно значительные для его средств суммы, и 4) узнать, сколько можно, какие перемены произвели в его местности те события, которые во многом совершенно изменили экономические отношения России: освобождение крестьян, учреждение земского управления, железные дороги и падение ценности бумажных денег; и в каком вообще положении эта местность находится.

В краткое время, употребленное на поездку, конечно, можно было узнать только немногое.

1. Относительно здоровья. Опыт поездки удался вполне. Во все время путешествия и после оного потерь крови не было, но должно заметить, что оно совершалось с большими удобствами и предосторожностями: Головнин везде брал особое отделение железной дороги, в котором мог бы лежать, ехал с камердинером и поваром, останавливался в лучших гостиницах, не выше второго этажа, ездил по Москве мало и не иначе как в хорошей карете, в деревне вовсе не ездил по дурным дорогам к соседям, ложился в 10 часов вечера и отдыхал днем. Погода была прекрасная, было жарко, при чем анемические субъекты чувствуют себя хорошо. Несмотря на все это он однако чувствовал большое утомление и убедился, что ему следует решаться на поездки по России только в крайних случаях, и не иначе как в хорошее летнее время. Путешествие стоило довольно дорого, ибо в 20 дней издержано на оное около 500 руб., т. е. 25 руб. в день, кроме розданных подарков ⁷ . Путешествие за границей, при небольших переездах и удобствах гостиниц, даже в маленьких городах, с одним лакеем без повара, но при низком курсе, могут стоить не дешевле, но быть менее утомительны.

2. Положение имения. Имение Головкина весьма маленькое и устройство оного самое простое. Небольшое количество пашенной земли отдано внаймы гулынским крестьянам до 1878 г. по 5 руб. за десятину в год с обязанностью удобривать (в 3 года 15 руб.), а за каждый хлеб 7 руб. 50 коп., считая 18 десятин - за хлеб - 135 руб., огород в год - 300 руб., пашенная земля, запущенная под луга, и прежние луга и полевщина, т. е. право кормить на них гуртовой скот-в год (до 1888 г.) - 1700руб., мельница и при ней луг "Пыхтин" - 600 руб.; фруктовый сад дает доход весьма различный, иногда ни рубля, иногда 100, 300 и однажды дал 700 руб., средним числом - 200 руб., трава в саду и мелочь - 65 руб. Всего - 3000 руб. Расходы в имении: управляющий - 300 руб., два работника, содержание лошади, сторожевых собак, почта, бумага, сургуч, поездки управляющего, ремонт строений, работы в саду, мелочь - 300 руб.; земские и государственные повинности - 150 руб.; итого: 750 руб.

Остается чистого дохода - 2250 руб.

Обязанность управляющего состояла в том, чтоб отдавать внаймы оброчные статьи, как можно выгоднее, надежным съемщикам, сохранять в целости господский дом с находящимся в нем имуществом и службы при нем и сохранять фруктовый сад, подсаживая новые деревья на место убывающих. Все эти обязанности исполнялись весьма усердно управляющим с 1841 г. имением Головкина крестьянином Петром Григорьевым Пикиным, который надеялся с 1878 г. по окончании срока контрактов увеличить арендную плату по некоторым оброчным статьям. Головнин следуя правилу возвышать жалованье за полезную службу, назначил Пикину с сентября 1877 г. вместо 300 руб. - 450 руб. в год.

Головнин осмотрел фруктовый сад, огороды, пашни, мельницу, луга и небольшую рощу (называемую Мелкою), видел и говорил с съемщиками. На мельнице он с удовлетворением заметил некоторые сделанные мельником улучшения. Соседи говорили ему, что получаемая им арендная плата за все почти статьи, слишком мала. Конечно, если б жить самому в имении и, зная сельское хозяйство, заниматься им, то можно б получать более дохода, но для владельца, который по восьми лет отсутствовал и приезжал недели на две, едва ли это возможно.

стр. 93

3. Больница и школы. После 1870 г., когда Головнин был в последний раз в Гулынках, построены были на его счет, сверх прежде выстроенной им каменной больницы и мужской школы, деревянный дом для женской школы, домик для акушерки и деревянная пристройка к каменному дому больницы; на счет земства надстроен деревянный этаж на каменном доме мужского училища, назначены земством новый врач, новый младший учитель и учительница женской школы. Вместе умершего предводителя дворянства Цекина и выслужившего срок председателя управы Бурцева состояли неизвестные Головнину лица: предводителем - г. Щетинин, а председателем - г. Ржавский.

Эти два лица принадлежали к той партии земства, которая считалась более либеральной и другою партией называлась "народолюбцами". Поэтому в ней можно было ожидать более чем в других сочувствия к гулынским заведениям. Из другой партии Головнин видел только бывшего предводителя дворянства Долгова, который старался доказать, что при крепостном праве положение крестьян было лучше, чем в настоящее время через 16 лет после освобождения.

Летом ученья в школах не бывает, и потому Головнин не мог сам удостовериться в успехах учеников. Он не мог также убедиться, в какой степени успешно идет леченье в больнице и действительна ли помощь оказываемая акушеркою. Также он не мог убедиться в способности и усердии недавно назначенных младшего учителя и учительницы, но несколько выдающихся фактов доказывали ему пользу учрежденных им заведений, имевших, впрочем, и большие недостатки. Число больных, которые пользовались в больнице, и особенно число приходящих, увеличилось чрезвычайно, и для сих последних, которых иногда приходило до 150 в день, назначенная приемная комната оказывалась малою. Земство назначило от себя трех фельдшеров, которым было довольно дела, и квартира, устроенная в предположении одного холостого фельдшера, оказывалась" малою для трех женатых. Число учеников в мужской школе также увеличивалось, и для привлечения их в училище не нужно было обретать никаких средств. И мальчики и девочки желали учиться и плакали когда родители не пускали их в школу. Успехами учеников предводитель дворянства, присутствовавший на экзаменах, был недоволен. Он говорил Головнину, что успехи эти не соответствуют затраченным на школу средствам и что соседняя весьма бедная школа в Суйске, при самой жалкой обстановке, достигает лучших результатов. О женской школе он ничего не говорил, так как новая учительница еще не начинала преподавания. Старший учитель не сходился с младшим, который, по отзывам господ Щетинина и Ржавского, не выказал способности к своей должности. Чтоб составить себе верное понятие о деятельности младшего учителя и учительницы нужно было выжидать результатов следующего 1877/78 учебного года. Касательно законоучителя школы, местного приходского священника, директор народных училищ Рязанской губернии Кормилицын находил его совершенно неспособным и полагал необходимым просить местного архиерея о назначении другого.

Головнин, из разговора со священником не мог сделать такого заключения, но из отчета г. Кормилицына видел, что вопросы директора ученикам касались предметов весьма отвлеченных и были не по силам ученикам начального училища. Из всего этого Головнин вынес убеждение, что было бы полезно:

1) в течение зимы послать в гулынскую школу опытного педагога, специалиста в деле народного образования, который подробным экзаменом учеников и чрез присутствие при преподавании узнал бы действительное состояние школы, т. е. достигаемые ими результаты, а в случае неудовлетворительности успехов, причины оной;

2) весной, перед окончанием ученья, самому съездить в Гулынки;

3) тогда же привезти с собой врача для осмотра больницы.

Затем относительно зданий училищ и больницы Головнин сам убедился в необходимости проконопатить и обшить тесом деревянные постройки, сделать вышепоказанные новые постройки для приема больных и фельдшеров, построить хозяйственные помещения (амбары, ледники) для учителей, часовню для покойников, устроить особые отхожие места для учеников отдельно от здания школы, выкрасить полы в школе, в доме акушерки обить досками две стороны крыльца для защиты от снега, сделать в комнате форточки, в аптеке и библиотеке училища прибавить число шкапов, переплести в училище некоторые книги, прикупить некоторые физические

стр. 94

инструменты и т. п. По всем этим предметам он просил учителей и врача составить записки, читал их председателю земской управы Ржавскому и назначил от себя на постройки 1700 руб.

Священник Василий Дмитриевич Ярустовский говорил Головнину, что так как каменная церковь не отапливается, то зимой в морозы при накоплении народа к богослужению является вода на стенах, ценном иконостасе и запрестольном образе, по выходе народа эта вода превращается в иней, и прекрасный храм портится. По сему он полагал бы считать каменную церковь летнею, и зимой совершать богослужение в старой деревянной. Головнин одобрил эту мысль, но во избежание неудовольствия прихожан, советовал священнику посоветоваться о том с отцом благочинным и испросить приказание рязанского преосвященного.

Головнин подарил обществу гулынских крестьян пожарную трубу, купленную им в Москве у Бутенопа. Через несколько дней по его отъезде труба эта была употреблена с пользой при случившемся в Гулынках пожаре. Другую такую же трубу он выписал для своей усадьбы.

4. Заметки о положении крестьян и помещиков в местности, где находится имение Головинша. В бытность Головкина в гулынской усадьбе он видел много разных лиц: соседних помещиков, священника, диакона, церковного старосту из крестьян, врача, учителей, фельдшеров, акушерку, учительницу, съемщиков лугов, огородов, мельницы, разных крестьян, бывших дворовых и пр. Из разговоров с ними он вынес впечатление крайней бедности и крестьян и помещиков той части Рязанской губернии, несоразмерности тягости налогов и положительной невозможности увеличить какой-либо налог или найти новый предмет обложения. Многие помещичьи усадьбы совсем оставлены и не ремонтируются. Живущие еще в своих имениях дворяне значительно сократили прислугу, уничтожили оранжереи, охотничьих собак, уменьшили число лошадей и прежний открытый и гостеприимный образ жизни изменили на более скромный, бережливый и расчетливый. Некоторые совсем уничтожили запашку и раздали земли свои в наймы, другие отдали их крестьянам из-полу, причем крестьяне обрабатывают земли, а половину урожая отдают помещику. Некоторые помещики обрабатывают землю наемными людьми, но уменьшили запашку. Доходы всех их крайне умеренны и неверны. Много имений куплено за дешевую цену купцами, которые стараются о том только, чтоб продажей леса и другими средствами скорее воротить заплаченные деньги, но не улучшают имения и даже не удобряют землю, выпахивая оную. Крестьяне вследствие пьянства, семейных разделов и непосильных налогов обеднели. Некоторые из них, смышленее других, извлекают себе выгоду из недостатков своих соседей, нанимая их в работу и нанимая у них землю, причем стараются платить не столько деньгами, как вином. То же делают съемщики других сословии. В Гулынках мужское общество крестьян получает арендную плату за питейный дом частью деньгами, а частью вином, также за луга. Наниматель лугов заставляет их косить оные не за деньги, а за угощение.

В прежнее время у крестьян сохранялся за несколько лет запасный хлеб в скирдах, стадо их было многочисленное, но они ходили в лаптях и в сермяжных кафтанах, а женщины в домотканых сарафанах. Теперь скирдов запасного хлеба нет ни у кого, стадо уменьшилось в пять раз, но по воскресеньям в церкви мужики являются в синих кафтанах и сапогах, а бабы в нарядных платьях. Один из соседей говорил Головнину, что вследствие целого ряда событий, изменивших местные экономические отношения и вообще прежний давнишний порядок, в настоящее время и помещики и крестьяне еще находятся по хозяйственным делам своим в каком-то тумане и не знают на чем основать свои хозяйственные расчеты. К помянутым событиям он причислял: отмену крепостного права с его разными последствиями и состоявшееся перед тем упразднение прежних опекунских советов, где помещикам было так легко закладывать и перезакладывать свои имения, появление земских учреждений и введенных оными налогов и сборов, железные дороги, изменившие цены на многие предметы и давшие большую подвижность и какую-то кочевую наклонность населению, людям всех сословий, и, наконец, продолжающееся падение кредитного рубля, которое ввело шаткость и изменчивость цены на все предметы независимо от величины спроса и предложения. Вследствие всех этих причин весьма трудно определить выгодность или убыточность всякого предприятия, всякой покупки, продажи, найма и т. п. Впрочем вести

стр. 95

хозяйство, т. е. иметь запашку, обрабатывать землю и продавать хлеб наемными рабочими, при нынешних условиях найма, можно с надеждой на барыш в той местности только в том случае, если в имении давно существует все хозяйственное обзаведение, т. е. скот сообразно величине запашки, скотные дворы, амбары, риги, овины, гумны, помещение для рабочих, другие хозяйственные постройки, молотильные и веятельные машины, телеги, плуги, бороны, другие инструменты, и при непременном условии знания хозяйства и пребывания в имении. Если же нужно купить землю, завести все вновь и хозяйничать чрез управляющего, то капитал, который будет употреблен на этот предмет, при нынешних условиях не даст чистого дохода, который сколько-нибудь подходил бы к процентам, которые дают гарантированные правительством бумаги.

Размышляя обо всем виденном им и слышанном в деревне и соображая последние финансовые и административные распоряжения высшего центрального правительства, Головнин приходил к заключению: 1) что у нас принимаются многие ошибочные меры вследствие незнания высшим правительством местных условий и потребностей, и что посему было бы желательно чаще обращаться к местным жителям, предоставить им большее участие в делах, расширив круг деятельности и увеличив права земских учреждений ⁸ и придав их занятиям и суждениям всевозможную гласность; 2) что круг тех людей, из которых избираются у нас министры, директоры департаментов, губернаторы, члены разных законодательных и подготовительных комиссий, слишком ограничен; лица, стоящие во главе правительства, знают слишком мало людей и знают поверхностно; желательно бы устройство, при котором большее число людей делались известны, имели случай высказать свои познания, свои способности, свои взгляды и убеждения; и 3) что внутренние займы, которые в последнее время заключались, не имели успеха в том размере, как бы желательно, потому особенно, что в реализации их не могли участвовать многочисленные малые сбережения. Подписываться можно было только в немногих местах и в короткое время. Ехать в дальние пункты жителю деревни, который желает подписаться на небольшую сумму, ждать долго получения билета, ехать за ним вторично, везти деньги в назначенное время, когда именно денег еще нет в сборе, крайне невыгодно. Оттого и подписывались немногие. Если б можно было постоянно покупать в почтовых конторах так называемые серии, т. е. билеты государственного казначейства в 50 руб., приносящие проценты, покупать их, как покупаются гербовые и почтовые марки, на какую угодно сумму и в какое угодно время, то не подлежит сомнению, что в эту излюбленную народом бумагу обратились бы многие маленькие сбережения, и эта мера даже побудила бы многих делать сбережения.

Мысли по некоторым предметам законодательства и администрации члена законодательно- совещательного собрания в конце 1877 года. Петербург. (Писано собственно для себя, чтоб через несколько лет прочесть и посмотреть, в чем ошибался и о чем судил верно).

Вредное направление в законодательстве. Одним из самых вредных направлений в нашем законодательстве последних лет есть старание откладывать, отсрочивать, отлагать необходимые изменения в действующих законах. Следуя этому направлению, так называемые консерваторы, благонамеренные, осторожные ⁹ успели устранить преобразование податной системы, улучшения в системе паспортной, учреждение ипотек ^VIII , изменения и облегчения в нотариальном порядке совершения купчих крепостей и т. д. Общество чувствует потребность во многих реформах, желает получить их, и если ему будут отказывать в этом, то, конечно, оно почувствует неудовольствие. Неудовольствие будет расти в случае продолжения такого образа действия, наконец, могут последовать взрывы и, таким образом, консерваторы будут создателями беспорядков. Гораздо полезнее удовлетворять потребности в улучшениях, действуя, конечно, осторожно, без прыжков, помня изречение: "Natura, humanitas, ratio nihil agunt per saltum" ^IX , но действуют непрерывно.

Другое, не менее вредное направление, есть старание исказить реформы совершенные, уменьшить льготы уже данные. Это встречается в отношении судебной реформы, круга действия земских учреждений, простора печати. Это направление вредно особенно потому, что оно возмущает развитую, интеллигентную часть

стр. 96

молодого поколения, которое не жило при прежних стеснениях и потому не может, подобно старикам, довольствоваться частью дарованных льгот, но желает пользоваться ими всецело и теряет уважение к членам правительства, когда видит старания недодать обещанное.

Необходимость и своевременность употребления более молодых свежих деятелей. Говорят, что граф Киселев в самом начале нынешнего царствования, будучи министром государственных имуществ, обращал внимание государя на необходимость употребления более молодых, свежих деятелей. В настоящее время, по прошествии 20 лет, можно повторить то же самое. У стариков вследствие утомления и физического и нравственного, неудач, ошибок, разочарований, являются равнодушие к делу, апатия, недоверие к себе, недоверие к людям ¹⁰ . Отрадно смотреть на людей молодых, у которых много жизни, горячего желания добра, идеалы, может быть, увлечения, заблуждения, но зато деятельность. Это относится преимущественно к министрам и их разным сотрудникам, но также и к спокойным должностям членов разных советов. И их состав следует освежать, вводя свежие силы. К старикам этого рода, равнодушным, апатичным, следует причислить и некоторых людей не ветхих деньми, но больных помянутою болезнью.

В настоящее время можно сказать, что некоторые члены Государственного совета имеют своим девизом мысль, что "не только следует оставаться всегда в пределах законности, но и своими вполне законными правами не всегда должно пользоваться", - а молитва их следующая: "Положи, Господи, хранение устам моим и дверь ограждения о устнех моих". Некоторые следуют этим правилам бессознательно и находятся в состоянии невменяемости по старческой дряхлости (Губе, Левшин и. т. п.); другие потому, что природа их обидела (Новосильский, Путятин, Корнилов); иные от природы трусоваты (Заблоцкий, Неболсин); иные вследствие презрения к людям и делам (Метлин); но есть и сознательно, из житейских выгод, чтоб не навлеч на себя гнева, так действующие, т. е., бездействующие. Но есть и светлые, симпатичные, живые личности - Грот, Стояновский.

Иногда мимолетно являются у стариков порывы к деятельности, но они вспыхивают и потухают. Такому старику, члену администрации, можно бы сказать:

И может быть во сне слетят к тебе виденья,
В сияньи радужных и девственных одежд,
И вновь в душе твоей возникнут вдохновенья,
Как в годы чудные доверья и надежд.

К подобным старикам следует причислить Рейтерна, также не старого годами великого князя Константина Николаевича, Головнина. Счастливое исключение составляет Грот, сохранивший свежесть более молодых лет.

Некоторые пожелания. У нас жалуются на высшее правительство, что оно не издает действительно полезных законов, делает ошибочные и часто вредные распоряжения, ошибается в выборе лиц, изгоняет из учебных заведений мальчиков, которые могли бы продолжать учение, слишком строго наказывает молодых людей за преходящие временные заблуждения. Во всем этом есть некоторая доля правды. Какие причины этих прискорбных явлений и какие средства для устранения оных?

Главными причинами следует признать: а) незнание действительного положения и потребностей края; б) слишком ограниченный круг людей, из которого избираются высшие администраторы; в) тайна, которой окружены многие действия правительства; г) полицейский, а не педагогический взгляд на молодежь. Рассмотрим эти предметы отдельно.

Незнание края. Высшее правительство получает сведения о положении края, потребностях жителей, настроении умов и т. п. в отчетах губернаторов, донесениях жандармов, доносах разного рода, перлюстрированных письмах. Все эти источники крайне ненадежны. Губернаторы и жандармы пишут, зная, что они не отвечают за свои писания, зная, что их донесения не будут обнародованы, не подвергнутся критике и поверке. Доносы заслуживают презрения. Перлюстрация весьма ненадежна. Многое пишется нарочно там, где она существует, чтоб было прочитано высшими правителями. Частные чистосердечные письма не всегда содержат правду, ибо пишущий может ошибаться, пишет под впечатлением минуты.

Лучшее средство для правительства узнавать правду есть пресса, где она пользуется очень большим простором и где много периодических изданий. Если

стр. 97

один орган прессы скажет неправду, умышленно или неумышленно, другие тотчас обличат его. Взаимные их споры, взгляды на предмет с разной точки зрения, обличения ведут к тому, что истина выходит наружу, что свет освещает всех. Конечно, это невыгодно тем, кому нужна тьма, которые во тьме удобно снискивают себе пищу - птицам ночным, но для государя самодержавного свобода прессы всего выгоднее, ибо самое для него трудное дело есть заставить своих благонамеренных подданных показать себе правду, т. е. то, что они действительно думают, ибо эти лица стараются угадать и сказать то, что ему, по их мнению, нравится. Есть лица ¹¹ , которые, желая стеснений прессы, чистосердечно заблуждаются, полагая, что она проповедует вредные ложные учения, возбуждает неудовольствие против правительства, оскорбляет неповинных и т. д. Эти лица не хотят понять, что польза, которую приносит свобода прессы, превышает вред, что предполагаемый ими яд содержит в себе и противоядие, ибо при свободе прессы она опровергает и обличает ложь, которая может встретиться в ее органах.

Ограниченный круг людей, из которых выбираются высшие правительственные деятели. Когда является необходимость назначить министра, посла, члена законодательного учреждения, наместника, генерал-губернатора, сенатора, число лиц, из которых верховная власть может выбирать, весьма невелико. Оно ограничивается чинами, положением в обществе, близостью ко двору и т. д. Сверх того, при устройстве нашей администрации, отсутствии публичности способным людям весьма затруднительно выказать себя, сделаться известными, явить и свои достоинства и свои недостатки. От того и выборы бывают часто ошибочны. Для устранения означенных неудобств полезно бы расширить круг действий земских учреждений и сделать их более публичными, присоединить к Государственному совету членов по выбору земств, сделав заседание совета, подобно собраниям Сената, публичными. Расширение круга действий губернских и уездных земств имело бы еще и ту выгоду, что сняло бы с правительственных органов (губернаторов и др.) ответственность за многое, а присоединение государственных гласных к Государственному совету и публичность его собраний совершенно изменили бы способ рассматривания дел в совете. Дела обсуждались бы с большим знанием, а мнения высказывались бы с большей свободой. Многое, что теперь говорится, не было бы сказано, а что теперь умалчивается, было бы выражено.

Тайна, которою окружены многие действия правительства. Есть правительственные распоряжения, которые требуют в течение некоторого времени, особенно в тот момент, когда они еще предполагаются, еще составляют только проект, требуют тайны, но таковых вообще немного. Большинство предполагаемых мероприятий никакой тайны не требуют и если б разглашение их не считалось действием преступным, нарушением судебных обязанностей, то свободное обсуждение их в обществе и в печати могло бы принести правительству только пользу, доставив ему полезные указания, предохранив от ошибок, показав, как та или другая мера будут приняты, какое произведут впечатление, какое будут иметь последствие. Можно бы привести много примеров вреда, который произошел от тщательного сохранения в тайне таких распоряжений, которые потом нужно было обнародовать.

Полицейский, а не педагогический взгляд на молодежь ¹² . Будущность России зависит преимущественно от подрастающего ныне молодого поколения образованных классов, и потому образ действия правительства относительно этой части подданных империи особенно важен. К сожалению, должно сознаться, что он во многом ошибочен и неверен.

Главные ошибки заключаются в следующем:

1. В средних учебных заведениях не принимается в соображение быстрая изменчивость юноши по мере возрастания и сильное влияние условий физического развития на развитие умственное и состояние нравственное. Мальчик, по-видимому, тупоумный, ленивый, апатичный вдруг развивается, делается понятливым, живым, развязным; другой - резвый, быстро схватывающий предмет, становится на время неповоротливым, тупым; шаловливый, неповинующийся делается кротким, спокойным и наоборот, и т. д. Посему временное свойство воспитанника или ученика никак не следует считать его постоянным отличительным качеством и действовать на этом предположении. Должно быть снисходительным и к лени, и к шалостям, и к тупоумию и не изгонять учеников из заведения, не лишать их средства к дальнейшему развитию ввиду именно изменчивости отроческого и юношеского возраста. Этому

стр. 98

правилу у нас не следуют. Требования экзаменационные, требования относительно поведения в средних учебных заведениях слишком строгие, и от того огромное число молодежи вынуждено оставлять каждый год эти училища, и отечество во многих из них теряет будущих полезных деятелей. Только явный идиотизм и глубокая нравственная испорченность должны быть поводом к удалению ученика из училища.

2. Польза классического образования несомненна, но в деле изучения древних языков должна соблюдаться мера. Эта мера в классических гимназиях не соблюдается в ущерб правильного развития молодых людей. Весьма даровитые учители говорят, что самый лучший учитель с отборными учениками не в состоянии исполнить по греческому и латинскому языкам требования Министерства просвещения. Результатом этих преувеличенных требований является: выход из гимназий многих учеников, полное пренебрежение в этих заведениях других предметов, одностороннее образование и развитие самых даровитых юношей.

3. Слишком строгое требование платы за учение и в средних, и в высших учебных заведениях. От этого многие способные молодые люди не в состоянии получить высшее образование. Россия лишается услуг интеллигенции, которою она вообще небогата, а многие молодые люди, усиливаясь из любви к знанию, к науке докончить высшее образование, изнуряют себя непосильным трудом для приобретения средств жизни, лишают себя здоровой пищи, хорошего или даже сносного помещения и теплой одежды и оканчивают курс с потерянным здоровьем, с расстроенными нервами и с зародышами разных болезней. Получаемое ими образование не может принести никакой пользы ни им, ни обществу, и взысканная с них плата за учение составляет для казны не доход, а прямой расход, если под словом казна понимать Россию и ценить людей не ниже денег.

4. Воззрения на разные утопические мечтания молодых людей, на увлечения их, на несбыточность желания и стремления достигнуть скорых улучшений в общественном строе и т. п, как на вредные серьезные политические замыслы. Вследствие этого воззрения правительство смотрит на молодых, часто несовершеннолетних, молодых людей и даже женщин как на серьезных политических преступников, судит их в суде политическом, не замечает их болезненного нервического состояния- следствия разных лишений, их неразвитости, неправильного образования, неопытности. Этих людей должны бы судить суды из педагогов, психиатров и врачей, а не из сенаторов. Лучшее средство для излечения этих больных обоего пола было бы продолжение учения в удовлетворительной материальной обстановке для восстановления физического их здоровья. При таком условии и нравственное и умственное их здоровье поправится, и они могут сделаться весьма полезными членами общества, ибо не должно забывать, что в основе их заблуждений лежит желание добра обществу и готовность к самопожертвованию.

Кроме всего вышеизложенного есть меры второстепенные, которые могли бы принести пользу общему ходу дел законодательных и административных. Сюда относятся:

1. Соблюдения закона, находящегося в учреждении Государственного совета, относительно перемены председателей и членов департаментов Сената. По учреждению совета председатели назначались на полгода. Этим обеспечивалось департаментам значение коллегиальных учреждений. Теперь председатели оставляются в этой должности целый ряд годов и обращаются в директоров, которые относятся к прочим членам как бы к своим подчиненным. Самостоятельность сих последних, особенно при некоторой мягкости характера, теряется и дела получают разрешение единоличное и одностороннее. Председатели департаментов заботятся о наградах членов, о пособиях, отпусках и т. п. Все это дает им какое-то начальническое положение. Члены совета, оставаясь долгое число лет в одном и том же департаменте, свыкаются с ним и получают рутинное отношение к делам.

2. В Комитете министров заседают министры и председатели департаментов Государственного совета. Все они лица весьма занятые делами, каждый своего ведомства, и не имеют времени для занятий еще делами других управлений, делами друг друга, вносимыми в комитет. При том они связаны между собой разными отношениями и постоянно находятся в необходимости уступать один другому, делать компромиссы. Поэтому нельзя ожидать подробного основательного рассмотрения дел, поступающих в комитет, и для достижения этого полезно бы назначать членами лиц свободных, не из числа министров. Таковым был покойный государственный секретарь Бутков.

стр. 99

Примечания автора

1. Министр народного просвещения граф Толстой говорил мне на днях, что сборища эти происходили в казенном доме, где живет директор Петерсон, который ничего не знал, что на них происходило, и что молодые люди рассуждали между прочим, возможно ли произвести в настоящее время политический переворот в России или надобно подождать, когда мы, старики, сойдем со сцены, а молодые поколения подрастут, и решили, что следует ждать; а редактор газеты "Голос" Краевский сказывал мне, что на этих сборищах была речь и о цареубийстве. Не знаю, сколько в этом правды.

2. Рейтерн, как человек весьма скромный, никому не говорил об этом, но государь сам рассказал о его письме шефу жандармов Шувалову, который передал своим приятелям Валуеву, Па лену и Грейгу, а они приезжали поздравлять Рейтерна. Нисколько не умаляя его заслуги, нельзя, однако, не сказать, что в последнее время многим удавалось спасать Россию. В течение прошлого лета Грейг своею настойчивостью избавил ее от войны, как рассказывал мне великий князь Константин Николаевич; в октябре Рейтерн избавил от войны, убедив не требовать уступления части Бессарабии; государственный канцлер Горчаков откровенно приписывает себе многократное спасение России. Какая же тут роль государя Александра Николаевича!

3. На золотой лицейской медали моей вырезано: "За добронравие и успехи".

4. Как еще сильна любовь к чинам в нашем обществе и какое сильное орудие имеет в них правительство, чтоб действовать на подданных и привлекать их к себе, тому я видел на-днях пример. Лицейский товарищ мой Савельев, очень богатый помещик, титулярный советник и екатеринославский предводитель дворянства, получив по ходатайству другого нашего товарища, Рейтерна, чин статского советника, пришел в восторг и в письме ко мне называет Рейтерна своим благодетелем.

5. По болезненному состоянию Головнин все это время не ездил в общество, не бывал на придворных выходах и церемониях, а летом, оставаясь в Царском Селе, гулял большею частью в своем маленьком саду.

6. А. В. Головкину досталось по наследству от отца имение Рязанской губернии, Пронского уезда, в селе Гулынках. По освобождении крестьян, которые получили полный надел, у него осталось 420 дес. разной земли, водяная мельница и небольшой дом с садом.

7. Главные статьи расхода: Особое отделение на железной дороге в Москву и обратно - 120руб.; Сторожилово и обратно - 60руб.; езда прислуги и багаж - 120руб.; провизия столовая, гостиницы, экипажи и т. п. - 200 руб., притом вино было в господском доме, и разные расходы на временную прислугу уплачены в имении конторой.

8. Это была мысль покойного Н. А. Милютина, который сообщал оную Головкину вскоре по учреждении земских собраний.

9. Некоторые виновники: князь Урусов, Победоносцев, Делянов, Абаза, Грейг. Эти лица имеют свои достоинства: Урусов - знаток гражданского права, отсутствие гражданского мужества; Победоносцев - очень образован, легко и правильно пишет, много читает, не имеет твердых убеждений; Делянов - аккуратный исполнитель в руках сильного, состарился впрочем; Абаза - светски образованный, очень ловкий во дворцах, с приятными формами, вкратчив; неспособен пожертвовать общему благу своими мелочными притворными выгодами; Грейг - весьма поверхностно образованный, весьма ловкий для достижения личных и семейных выгод, самонадеянный, непонимающий своего невежества, заносчивый, нахальный крикун, кажется, не злой и не лгун, не понимает, что неблагородно читать чужие письма даже при разборе бумаг покойников; граф Пален - человек честный; Тимашев - гениальный скульптор; Мезенцов - /достоинства/ неизвестны; граф Толстой - трудолюбивый; Валуев - многосторонне образованный.

10. Пишущий эти строки причисляет себя к этому разряду.

11. Имя врагов прессы-легион. Главные из них суть граф Толстой, он же министр просвещения, Тимашев, Валуев, Урусов, Мезенцов, Пален, принц Ольденбургский (находящийся, впрочем, в состоянии невменяемости) и пр., и пр., и пр.

12. Главные виновники: граф Толстой, Валуев, Грейг, Мезенцов, Урусов и Рейтерн, [два последних] не противодействовали.

стр. 100

Примечания публикаторов

I . Это ничего не меняет в моих мыслях.

II. Далее опущено рассмотрение денежных смет на 1871 г. (РГИА, ф. 851, оп. 1, д. 9, л. 11 об.).

III. Цитата из Евангелия на английском языке не переведена.

IV. См. указы от 1 мая 1850 г. (24127); 27 февраля 1851 г. (24975), 12 апреля 1852 г. (25113), 10 октября 1852 г. (26603), запрещающие повсеместно евреям носить особую одежду, а женщинам брить головы (СЗ, т. 9, изд. 1876, ст. 957).

V. Отрывок из стихов не названного автором поэта дается в переводе.

VI. Во все времена примеры отцов повторяются детьми.

VII. По новому уставу, принятому 30 июля 1871 г. были оставлены только классические гимназии и прогимназии с двумя древними языками, реальные гимназии переименованы в реальные училища и доступ из них в университеты был закрыт.

VIII. Ипотека от греческого слова (hypothece - залог, заклад) - залог недвижимого имущества, главным образом земли, с целью получения ссуды, так называемого ипотечного кредита.

IX. Природа, культура, разум не развиваются скачками.

Постоянный адрес данной публикации: