J. STUDWELL. Asian Godfathers. Money and Power in Hong Kong and South-East Asia. London, Profile Books Ltd., 2007, XXX + 328 p.
"Позвольте мне сказать кое-что об очень богатых людях. Они не такие, как вы и я". Эти строки, принадлежащие Ф. Скотту Фитцджеральду, появились в 1926 г. в его новелле "Богач". Комментарий к ним, который упорно приписывается старику Хэму (Э. Хемингуэй), выглядел примерно так: "Да уж, у них больше денег".
Именно о магнатах, их политэкономических "подвигах", специфической "среде обитания" идет речь в книге Дж. Стадуэлла "Крестные отцы Азии. Деньги и могущество в Гонконге и Юго-Восточной Азии".
Юго-Восточная Азия (ЮВА) - это Сингапур, Малайзия, Таиланд, Индонезия и Филиппины, страны, стоявшие у истоков АСЕАН, плюс ставший частью Китая Гонконг. Принадлежат региону также Вьетнам, Камбоджа, Лаос, Мьянма (Бирма) и Бруней. Особенность последних - малая экономическая значимость. Отметим: взятый суммарно, их ВВП не намного больше половины ВВП одного Сингапура, население которого 4 млн. человек.
В 1996 г. журнал Forbes поместил 8 действующих в ЮВА бизнесменов в список 25-ти и 13 - в список 50-ти самых богатых людей планеты. В результате получается, что в этом относительно небольшом регионе, где нет ни одной негосударственной корпорации, входящей в список 500 крупнейших мировых компаний, сосредоточена треть из двух дюжин самых богатых людей мира. Причем, личное состояние 4-х из них превышало 4 млрд. долл. (И это в регионе, где зарплата 500 долл. США в месяц рассматривается как весьма приличная.)
Экономика Юго-Восточной Азии - продукт взаимодействия политических и экономических сил, сформировавшихся в колониальные времена и вполне устойчиво развивающихся в постколониальную эпоху, несмотря на произошедшие существенные структурные изменения. В соответствии со сложившимся порядком вещей политическая элита предоставляет субъектам экономической элиты фактически монопольные права на создание концессионных предприятий (главным образом, на внутреннем рынке услуг). Это обеспечивает последним доступ к огромным богатствам, не стимулируя их к технологическим разработкам и инновациям, созданию престижных фирм и росту производительности, то есть всему тому, что составляет движущие силы устойчивого хозяйственного развития. Ранее такими возможностями пользовалась колониальная элита. Затем дело было продолжено уже новыми национальными политическими элитами, которые для своих целей привлекали промышленных или финансовых магнатов, не имеющих местных корней. Они обеспечивали сбор экономической ренты, ее долю для политэлиты и, что важно, не представляли угрозы существующей власти. Класс магнатов выполнял требуемые от него властью функции, приобрел огромные богатства, но, подчеркнем, при этом сделал совсем не много для общего экономического роста. Последний был обеспечен мелкими предпринимателями в обрабатывающей и смежных с ней отраслях промышленности, а также в результате политики предоставления рабочей силы ТНК, занятым экспортом. Города-государства Гонконг и Сингапур обеспечили свое процветание за счет портового хозяйства, финансовых услуг и услуг по организации офшорного бизнеса для стран всего региона. Все это прекрасно работало вплоть до июля 1997 г., то есть до начала финансового кризиса, когда выяснилось, что Юго-Восточная Азия как институционально, так и политически обременена массой серьезных проблем, что и привело к всеобъемлющему кризису. За прошедшие после кризиса годы они так и не были устранены, и непонятно, когда положение может измениться.
Хозяйственные катаклизмы, спады и т. д., отмечает Дж. Стадуэлл, практически не влияют на особую "среду обитания", созданную и искусно программируемую главными "героями" книги. Каких-либо моральных (как и материальных) неудобств магнаты, живущие в потрясающей роскоши, не испытывают. Вместе с тем, утверждать, что они являются боссами мафии, также было бы неправильно, хотя многие из них заняты контрабандой (товаров и услуг, реже - людей, наркотиков и оружия), имеют контакты с организованной
преступностью в виде китайских триад, индонезийских преманов (preman) и т. п. Азиатская организованная преступность, существуя параллельно, имеет сферы пересечения с миром магнатов. В связи с этим можно напомнить, что политические субъект-структуры и их лидеры в регионе - британские и японские колонисты, Коммунистическая партия Китая, Сухарто - имели длительную историю отношений с организованными преступными группировками. Как термин "крестные отцы Азии" - это, скорее, миф, поддерживать и культивировать который, на мой взгляд, совсем не обязательно.
Как показано в монографии, этнические китайцы ныне владеют 50 - 80% акций, зарегистрированных на фондовых рынках стран АСЕАН. При этом их доля в общем населении Филиппин составляет 2%, Индонезии - 4%, Таиланда - 10%, Малайзии - 29%, Сингапура - 77%. В 90-е годы китайцы контролировали 45% всех основных фирм Филиппин, практически все, кроме 2, из 20 крупнейших корпораций Индонезии, 9 из 10 крупнейших компаний Таиланда, 24 из 60 - в Малайзии. Большинство "крестных отцов Азии" являются этническими китайцами (с. XV).
Было бы, однако, неправильно считать приведенную впечатляющую статистику подтверждением какой-то особой исключительности китайцев, их специфической национальной культуры. Скорее, главным объяснением может служить ссылка на численность этнических китайцев в мире. Не последнюю роль при этом сыграли исторические факторы. Китайцам ничего не оставалось, как выживать "любой ценой", поскольку в положении иммигрантов им не разрешалось работать на государственной службе, на целый ряд профессий существовал запрет для них. Более того, в ряде стран им даже не разрешалось заниматься сельским хозяйством. Так что утверждать, будто китайцы прирожденные торговцы, - это примерно то же самое, что упрекать евреев, будто они "прирожденные финансисты". Выживать китайцам приходилось в условиях жесточайшей конкуренции, что также сказалось на формировании списка "крестных отцов". Сегодня китайцы среди последних - это носители не традиций богатейшей китайской культуры, а, скорее, ее суррогатов. Они хорошо образованны, космополитичны, знают много языков и надежно изолированы от обычных устремлений, забот своих соплеменников.
Статус "крестных отцов" подкреплен в данном случае сложившейся политической и институциональной системой, характеризующейся отсутствием реальной демократии и не способной обеспечить устойчивый экономический рост, но одновременно и не толкающей страны региона к сценариям латиноамериканского развития. Кризис 1997 г. не изменил сложившихся устоев, а даже, наоборот, укрепил их. Именно поэтому "крестные отцы" Азии до сих пор успешно эксплуатируют политическую неэффективность этих государств.
Как показано в книге, алчные, удачливые магнаты выступают, прежде всего, потребителями экономического роста, а не его стимуляторами. Производительность принадлежащих им компаний существенно ниже среднего для национальной экономики показателя. Так, в Таиланде в 1985 - 2005 гг. рост производительности в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности был существенно выше, чем в сфере услуг, которая, в основном, контролируется "крестными отцами".
Кто же является двигателем развития в регионе? Экспортное производство, практически не контролируемое магнатами. Им заняты мелкие фирмы и работники иностранных предприятий. За 1960 - 2005 гг. в долларовом исчислении вывоз продукции этих производств из стран АСЕАН рос на 11 - 15% ежегодно. Экспорт Малайзии при этом увеличился за тот же период в 118 раз, Сингапура - в 150 (с. XXIII).
В соответствии с китайской пословицей, первое поколение накапливает состояние, второе поддерживает его, а третье теряет. Фактический опыт последних ста лет говорит о цикле 4-х поколений, из которых первое создает только ядро капитала. Второе - с помощью обретенных прочных политических связей превращает его в действительно огромное состояние. Третье поколение старается сохранить широко диверсифицированные активы, отражавшие индивидуальность прародителей. Четвертое - имеет те же результаты, что и в поговорке. Причина - в организации бизнеса на основе семьи, что является, по определению, слабым местом, по сравнению с профессиональным менеджментом, а также в общем упадке первоначальных нравов-основ, на которых создавалась империя.
Добиться богатства в течение одного поколения - вещь немыслимая для Юго-Восточной Азии. Прежде всего, потому, что здесь нет открытой экономики. Такое возможно в Соединенных Штатах, в меньшей степени в Великобритании и в еще меньшей - в Европе. Вместе с тем, богачи рассматриваемого региона традиционно поддерживают миф о своем тяжелом детстве, потугах вырваться из тисков бедности. На самом деле, их путь наверх - типичная инсайдерская история, часто дополненная женитьбой на дочери босса.
Еще один миф, отмечается в книге, - это популярное представление о магнатах как о людях бережливых. Отказ даже от такси в пользу метро, дешевые часы, зарплаты ниже, чем у рабочих. Все это - не просто так, а для постоянной демон-
страции аскетизма, то есть способности сохранять капитал. Кроме того, по налоговым соображениям высокие зарплаты невыгодны в отличие от дивидендов. Так, обстоит дело в Гонконге. Реальные ежегодные доходы исчисляются сотнями миллионов. Все без исключения здешние магнаты - завсегдатаи казино по всему миру.
В личном плане они патриархальны, мстительны, требуют послушания от родственников. Лояльность обеспечивается перспективами будущего наследства, но в настоящем деньгами родственников сильно не жалуют. Каких-либо жестких правил в порядке наследования не существует, хотя положение мужчин приоритетно.
В целом, культура семейного бизнеса в Юго-Восточной Азии чопорна, часто является причиной личных несчастий, но практически никогда не вызывает противодействия.
Жизнь магната наполнена исключительно работой, перерывы в которой отводятся сексу, чаще всего распутному. Друзей, в обычном понимании, ни у кого из них нет. Индонезийский магнат довоенной поры Оей Тионг Хам (Oei Tiong Ham) всегда имел повышенный интерес к женщинам и сексу. У него было, по крайней мере, 18 сожительниц и 42 ребенка.
Обязательный компонент бытия стандартного "крестного отца" в регионе - секретность. Связано это с культурными традициями китайцев, приходящих в ужас от любого общения со средствами массовой информации, особенностями деятельности "крестных отцов". Достаточно напомнить, что еще в XIX в. частные банки Ротшильда, Моргана и Варбурга даже не имели вывесок, что, в общем-то, было связано с их инсайдерской деятельностью. Вместе с тем, магнаты Юго-Восточной Азии проявляют повышенный интерес к таким журналам, как Forbes и Fortune. Интерес обусловлен, главным образом, стремлением знать, что пишут непосредственно о них. И, наконец, все магнаты опасаются похищения непосредственно самих себя или своих близких. Самая впечатляющая статистика такого рода отмечена на Филиппинах. Здесь происходит свыше 100 похищений в год (с. 61).
Как ни оригинально это выглядит, но стимуляция деятельности региональных магнатов заключается в восприятии ими бизнеса как игры, высоком уровне азарта. Многие из магнатов умирали в почтенном возрасте на работе. Что делать, если не работать? Играть в гольф? Тогда зачем что-то менять? Лучше уж играть в бизнесе. Так или почти так рассуждают они все. С другой стороны, мало кто из них имеет даже самое малое представление о жизни обычных людей.
Сердцевиной почти каждой империи "крестных отцов" является концессия или лицензия, дающая им право на осуществление моно- или олигопольной деятельности. Если это не так, то картель магнатов может получить право на процветание в результате созданных правительством структурных аномалий и мер подавления конкуренции. Любой начинающий магнат находится в поиске подобных бесконкурентных мощных денежных потоков. Их источник, как правило, очень прост. Так, 6 самых богатых людей Гонконга и Малайзии черпают деньги с помощью игорных монополий. В 1961 г. такую монополию в Макао обрел Стэнли Хо (Stanley Ho). В 1986 г. он сумел возобновить монопольные права еще на 15 лет. Ананда Кришнан (Ananda Krishnan), самый богатый человек Малайзии после отъезда в Гонконг Роберта Куока (Robert Kuok), считается владельцем недвижимости, средств телекоммуникаций и массовой информации. Он построил самые высокие в мире здания - башни-близнецы в Куала-Лумпуре (Petronas Twin Towers). Вместе с тем, в течение почти 20 лет этот господин основной поток средств получал от монопольных прав на организацию игр на бегах в Малайзии. Есть и другие примеры, в частности, лицензии на импорт продовольствия. Их выдавали, чтобы обеспечить борьбу со спекуляцией на местных рынках. Таким образом, специально об интересах "крестных отцов" никто не думал. Впоследствии для получившего ее магната лицензия стала источником постоянного притока огромных средств. Понятно, что иначе и быть не могло при подавлении конкуренции даже под вполне благовидным предлогом. Особенно благоприятно подобная ситуация сложилась для магнатов при Маркосе на Филиппинах и Сухарто в Индонезии.
Как отмечается в монографии, Гонконг и Сингапур благодаря отсутствию тарифного и валютного регулирования международной торговли с точки зрения экономической свободы рассматривались в конце 90-х годов как лучшие в мире. Вместе с тем, Гонконг в течение долгого времени представлял собой конгломерат разного рода картелей. Исторически они появились здесь в колониальные времена. Под влиянием британской администрации особенно высокого уровня концентрация капитала достигла на рынке недвижимости. В 1991 - 1994 гг. только 10 застройщиков (как сейчас принято говорить, девелоперов) обеспечили строительство 3/4 всех новых жилых домов. На долю 4 из них приходилось 55% этого объема. Прибыльность строительства, включая доходы от землепользования, достигала 77 - 364% (с. 68).
С точки зрения экономической теории, такая концентрация на рынке недвижимости не может не противоречить всем представлениям о справедливой конкуренции.
В Гонконге нет законов о конкуренции, и его "крестные отцы", как правило, китайцы, британ-
цы и другие активно этим пользуются, извлекая немыслимые доходы. Контейнерный терминал в порту Гонконга признан самым дорогим в мире. Фактически это - рента, собираемая местными магнатами. Самым крупным из них является Хатчисон (Hutchison), владеющий 14 из 24 причалов.
Вся система получения лицензий и других инструментов обеспечения монополии или олигополии была бы неполной без масштабной коррупции и взяточничества, поясняет Дж. Стадуэлл. Однако в этом есть своя региональная специфика. Речь не идет об обычном в таких случаях поиске нужного человека и даче взятки. В регионе принято смотреть шире. Важным здесь выступает наличие устойчивых связей с высшими руководителями, подкрепленных родственными отношениями.
Интересной представляется автору система отношений "крестных отцов" между собой. Собственно, здесь не наблюдается ничего необычного. Они конкурируют за получение доступа к политической элите, но могут сотрудничать при реализации планов совместного бизнеса. При этом всегда каждый руководствуется собственными интересами. В результате их взаимодействие вряд ли можно назвать сотрудничеством, - скорее, отношениями, в которых вынужденные партнеры уживаются не лучше волков.
Одной из черт, обычно присущих бизнесу магнатов, является вертикальная интеграция деятельности монополии и олигополии. Так, в 50-е годы Генри Фок (Henry Fok), получивший монопольные права на импорт китайского песка в Гонконг, чуть позже приобрел баржи для его транспортировки, а также складские мощности для хранения. Кроме того, вертикальная интеграция бизнеса предоставляет магнатам свободу действий при составлении отчета о прибылях и убытках на разных стадиях процесса.
С другой стороны, каждый из магнатов обрастает конгломератами, охватывающими 300 - 400 частных компаний в разных отраслях. Принцип контроля один - захватить любой новый бизнес.
Если кто-то говорит вам, что он разбогател в результате тяжелой работы, спросите его, - чьей именно. Эти слова американского юмориста, журналиста и писателя Дона Марквиза (Don Marquis) вполне уместны при исследовании деятельности "крестных отцов" региона. По общему признанию, они работают столько, что простым смертным и не снилось. Но это - не работа обычного руководителя. Топ-боссы поддерживают и разрабатывают свои связи. Делают это практически единообразно. Например, все они без исключений играют в гольф. Рабочий день у них действительно длинный, но наполнен он исключительно светским общением. Так, обычный день самого богатого магната Азии Ли Ка-шинга (Li Ka-shing) начинается около 6 утра. Примерно к 7 он приезжает в собственный гольф-клуб и играет там с кем-нибудь из нужных людей, в крайнем случае, с одним из своих высших менеджеров. Часам к 10 он едет в офис и приступает к знакомству с прессой. Его интересует все, что можно прочитать о себе. Он говорит по-английски, но все способные его заинтересовать материалы переводятся на китайский до его приезда. В 11 - 30 он уже готов для массажа. В 13 часов бизнес-ланч. Затем пару часов Ли проводит в офисе и в 16 отбывает домой. В 17 часов еще один массаж и в 18 - 30 игра в карты с партнерами по бизнесу. Затем деловой обед и в 22 - 00 отход ко сну. На следующий день цикл возобновляется.
В целом, рабочий день составляет порядка 16 часов. Понятно, что реальная работа выпадает на долю менеджеров. Как правило, их много, но главный всегда один. Его еще называют "главный раб". К нему обращается магнат, когда ему хочется что-нибудь сделать. Отношения между ними напоминают общение приснопамятного Дона Карлеоне со своими громилами. За свою службу и повиновение "главный раб" получает примерно 15 млн. долл. в год. Спать он ложится не раньше 2 утра, а в офисе должен быть задолго до приезда босса. Считается, что деньги - не главная его мотивация. Он жив приближенностью к боссу и власти.
Делами посерьезнее занимаются приближенные к топ-боссу иностранцы. Такая практика выстраивалась годами с колониальных времен. Современные магнаты доверяют им так же, как и соотечественникам. Занимаются они, как правило, акционерным капиталом, работают с фондовым рынком.
В целом, магнаты - большие мастера "дергать за ниточки" и таким образом управлять своим фактически марионеточным окружением, даже несмотря на то, что это окружение состоит из высокооплачиваемых представителей международного бизнеса.
Основной персонал работников лишен каких-либо привилегий и из-за неразвитости профсоюзов имеет низкие доходы. Наличие монополии исключает заинтересованность босса в найме лучших специалистов, поэтому его приоритетами неизменно является минимизация затрат, в частности, зарплат.
В 1802 г. в своем письме главе казначейства США Томас Джефферсон писал, что для свободного развития страны опасность со стороны банковских учреждений может быть выше, чем со стороны армии противника.
Как отмечается в книге, впервые предприниматели Юго-Восточной Азии получили доступ к рынку капиталов после заката колониальной
эры. Связано это было с изменением кредитной политики банков, получением лицензий магнатами на открытие собственных банков (ставших, по сути, чем-то вроде обычной копилки, правда, наполненной чужими деньгами), а также развитием регионального финансового рынка (с. 94).
Финансовая революция в регионе связана с деятельностью банка Hongkong and Shanghai Banking Corporation (HSBC). В 1949 г. после победы коммунистов в гражданской войне в Китае он перебазировался из Шанхая в Гонконг.
Ни один из акционеров не мог владеть более чем 1% акций. Во многом это обстоятельство подтолкнуло банк к взаимодействию с "крестными отцами" региона, поскольку без участия последних банковскому менеджменту было все сложнее скрывать свои доходы. До середины 90-х годов HSBC фактически играл роль центрального банка. При его активном участии был обеспечен порядок при передаче (ставшей весьма выгодной) экономического контроля над британскими компаниями в пользу китайских. Банк стал своеобразной катапультой, выводящей на недосягаемую орбиту магнатов китайского происхождения.
Непосредственно перед кризисом 1997 г., как показывает автор книги, на долю кредитов приходилось от половины до 4/5 всех банковских активов Юго-Восточной Азии. При том, что в Соединенных Штатах этот показатель был равен 1/5 (с. 107). Стимулом для создания такой структуры активов послужил среднегодовой прирост банковских депозитов более чем на 20% в течение 10 лет до кризиса. Указанное обстоятельство, в свою очередь, было подкреплено ростом сбережений домашних хозяйств. За 1986 - 1996 гг. объемы банковского кредитования в Таиланде, Малайзии, Индонезии и Филиппинах выросли в 6 раз. Финансовая система региона была бы существенно надежней, если бы банковские активы имели структуру, сложившуюся в Америке и Европе. Впрочем, это было мало вероятно, поскольку, несмотря на быстрый рост рынка акций, его масштабы были невелики, и положение на нем во многом было обусловлено деятельностью инсайдеров. Кроме того, существовали все условия для экспроприации миноритарных акционеров. Рынок облигаций по своим масштабам составлял десятую часть соответствующего рынка развитых стран. Все это говорит о том, что было попросту легче легкого получить доступ к банковскому кредитованию. Последнее обстоятельство обычно создает наилучшие условия для появления острых экономических проблем. В контексте Юго-Восточной Азии это гарантировало экономическую катастрофу, поскольку чрезмерные масштабы кредитования способствовали злоупотреблениям со стороны "крестных отцов" региона.
Политическое покровительство по отношению к "крестным отцам" региона может быть как активным, так и реактивным, то есть в виде реакции на какие-то события. В первом случае речь идет о простом предоставлении магнатам выгодных заказов и льгот. Во втором случае политическая власть вмешивается в ход дел и тем самым обеспечивает непосредственную поддержку самому процессу взаимодействия политических и экономических элит. Примеров такой реакции хватает. Суть поддержки сводится к тому, поясняет Дж. Стадуэлл, что при определенных условиях, угрожающих конкретному магнату, власть вступается за него под предлогом необходимости поддерживать экономическую стабильность (с. 116). Пользуясь такой поддержкой, региональные магнаты достигли нешуточного мастерства в захвате наиболее прибыльных сфер бизнеса, превращения получивших доступ на биржу компаний в частные и других незаконных операциях.
В целом, банки, несмотря на развитие всех секторов финансового рынка, сыграли ключевую роль в организации доступа "крестных отцов" к капиталу.
Рынок акций в регионе появился существенно позже рынка банковских услуг. В среднем по региону менее 15% взрослого населения владеет акциями. В Гонконге - лидере в этой области, показатель значительно выше - 28% (с. 121). Кстати, регион в целом отличается системой обязательных сбережений для населения. Доходы по этим вкладам находятся, естественно, на самом низком уровне. Рынок акций не стал альтернативой из-за плохой информированности населения.
Как писал в 2002 г. один из магнатов Гонконга Ронни Чан, прелесть конфуцианства состоит в том, что оно заставляет жителей Азии желать страданий.
Азиатский финансовый кризис был предопределен действием 4-х мощных и взаимно поддерживающих тенденций, действовавших на уровне макроэкономики. Первая сводилась к попыткам копирования странами региона пути развития Гонконга и Сингапура с целью получения бесспорных выгод: экспорториентированная индустриализация, рост иностранных инвестиций и, как следствие, рост экспорта. Вторая связана с бурным увеличением населения. Третья - с ростом сбережений. Так, сбережения домашних хозяйств достигают 30% от уровня ВВП в Гонконге и Индонезии и 45% - в Сингапуре. В середине 60-х годов данный показатель в странах региона соответствовал уровню Латинской Америки. В начале 90-х он увеличился на 20%-ных пунктов (с. 126). И, наконец, в докризисный период регион имел психологические преимущества быстро растущей формирующейся экономики, подстегивае-
мой высоким уровнем доверия населения к политической элите.
При этом во всех странах крепло убеждение, что экономический рост базируется на прочных основах. Вместе с тем, противоречия накапливались, устойчивого развития регион не достиг, крупных, надежных компаний не появилось. С середины 90-х годов нельзя было не заметить, что жадность магнатов, коррупция и излишества в регионе начали зашкаливать, в большинстве компаний торговля активами заменила производительный бизнес, многие финансовые учреждения начали испытывать трудности.
Проводимые в тот период аналитические исследования экономики региона (высокой да и вообще) эффективностью не отличались. Мировой банк и МВФ готовили отчеты, напоминавшие победные реляции. Единственным исключением стало исследование Элвина Янга (Alwyn Young) из Массачусетского технологического института. В популярном изложении оно было опубликовано в 1994 г. Его суть сводилась к тому, что "азиатское чудо" - это миф. Рост капиталовложений и рабочей силы не сопровождался ростом производительности. При этом последняя росла медленнее, чем в США, экономика которых является, несомненно, более зрелой. Посткризисные исследования показали, что на самом деле производительность была несколько выше, но вывод о неустойчивом экономическом росте остался неизменным.
Большая часть аналитических исследований азиатского кризиса была сосредоточена на изучении роли изменений курсов иностранных валют, потоков краткосрочного капитала и иностранных займов местных фирм в ухудшении положения региональных валют. Это, безусловно, правильно. Вместе с тем, сегодня уже стало ясно, что азиатский финансовый кризис стал чем-то большим, чем просто результатом краткосрочной разбалансированности экономики. Некоторые экономисты утверждают, что при более совершенной макроэкономической политике и без вмешательства международных организаций вообще никаких потрясений не было бы. Возможно, в этом случае кризис был бы отсрочен, был бы несколько другим, но он не мог быть предотвращен. Рано или поздно он все равно случился бы. Причинами его были, прежде всего, внутренние обстоятельства - политическое манипулирование в экономике, коррумпированная банковская система, картелизация и ограничения на свободную предпринимательскую деятельность.
Беспрецедентный рост инвестиций в экономику региона перед кризисом обеспечивался, главным образом, из внутренних источников. Иностранные вложения стали поступать лишь незадолго до кризиса и в ограниченном размере. При этом они носили преимущественно краткосрочный характер. Приток средств из-за рубежа на региональный фондовый рынок и значительные колебания курсов иностранных валют к доллару оказались финальной составляющей формирования предкризисного состояния.
Азиатский финансовый кризис, во-первых, произвел отбраковку части "крестных отцов" региона, во-вторых, в значительной мере изменил систему регулирования экономики. В результате на региональном рынке услуг был отмечен некоторый рост конкуренции, но в целом экономика существенных политико-экономических структурных изменений не претерпела. Наиболее ловкие и умные из топ-боссов сумели усилить свои позиции. Кроме того, появился ряд новых. Канувшие в лету прежние магнаты были, в основном, представителями Малайзии и Индонезии, попавшими наверх как друзья по учебе или приближенными родственников влиятельных особ. Было отмечено даже некоторое дерегулирование экономики.
С точки зрения макроэкономики, хозяйственное восстановление Юго-Восточной Азии связано с развитием экспорта региона и бумом в экономике КНР, начавшимися в 2003 г. Масштабы положительного влияния экспорта на преодоление кризисных последствий в регионе имеют почему-то ограниченное признание. Вместе с тем, рост экспорта во многом обусловлен сознательной политикой ТНК в отношении организации экспортного производства за пределами Китая, в частности, во Вьетнаме, на Филиппинах.
За 1997 - 2006 гг. доля экспорта в ВВП региона выросла с 45% до 65%. Для его поддержки правительства стран Юго-Восточной Азии обеспечили скупку поступающей иностранной валюты, возобновили фиксацию к курсу доллара и продолжают наращивать золотовалютные резервы.
Как отмечает Дж. Стадуэлл, "крестные отцы" региона сумели воспользоваться плодами подъема экспорта, предоставляя услуги контролируемых ими секторов экономики, в частности, поставляя газ из Малайзии, каучук из Таиланда, древесину из Индонезии. Важным аспектом их деятельности стало использование китайского бума для расширения операций на рынке недвижимости, развития индустрии азартных игр. Казино в Китае запрещены, но гражданам разрешается путешествовать. В результате никто не жалуется на отсутствие посетителей в комплексе казино Genting Highlands рядом с Куала-Лумпуром. Наибольшие выгоды при этом достались Макао, ставшему с 1999 г. специальным административным районом КНР. Притягательность этого центра связана с возможностью не только игры без ограничений, но и отмывания неправедных денег (с. 176 - 177).
Кто же заплатил за кризис 1997 г., если "крестные отцы" не пострадали? Кроме обычных людей, - больше некому. Несмотря на экономический подъем, в начале 2007 г. население стран Юго-Восточной Азии жило хуже, чем в 1995 г. Причина - политика соответствующих правительств. Так, в Сингапуре наиболее богатые получили налоговые послабления, в то время как заметно возросли косвенные налоги. Налог на добавленную стоимость возрос на 5 - 7%. С вариациями, похожая ситуация сложилась и в других государствах региона. Основное различие между Гонконгом и Сингапуром, с точки зрения кризисных последствий, обусловлено тем, что в первом сохранились валютные ограничения. Это означает, что дефляционное давление в Гонконге полностью легло на фондовый рынок и рынок недвижимости, а не на валютный курс. В результате стоимость домовладений достигла уровня 1997 г. только к концу 2006 г. Во многом это способствовало политизации населения в послекризисные годы. Указанное обстоятельство позволяет надеяться, что по мере роста демократических веяний именно Гонконг может стать лидером среди экономик региона, то есть обгонит Сингапур, признанный МБРР сегодня лучшим, оптимальным местом для организации и развития бизнеса (с. 187).
Уровень бедности в странах ЮВА либо сохранился на том же уровне, либо, как в Индонезии, существенно возрос. В 2006 г. 52% населения Индонезии располагало доходом менее чем 2 долл. в сутки. На Филиппинах этот показатель - 47%, в Таиланде - 32%. Для сравнения, в Аргентине он составлял 14% и в Бразилии - 22%.
Существующее в регионе неравенство пока уступает латиноамериканскому уровню, но имеет тенденцию к росту.
Примечательно, читаем в книге, что в целом регион характеризуется огромным количеством политических убийств. На Филиппинах с 2001 по 2006 г., по данным местной полиции, было совершено 110 таких убийств. За 20 лет правления Маркоса бесследно исчезли 3 тыс. человек (с. 181).
Модель развития стран ЮВА отличается от соответствующей модели Северо-Восточной Азии по трем направлениям. Во-первых, Япония, Южная Корея и Тайвань провели земельную реформу, наделившую население правом собственности на землю. В результате для каждого были созданы действенные предпосылки для появления собственного капитала и улучшения жизни. В Юго-Восточной Азии политическая элита сумела этих реформ избежать. Коэффициент Джини (Gini coefficient) - наилучший существующий показатель неравенства - в Японии, Южной Корее и Тайване равен 0.25, 0.32 и 0.24, соответственно. В Индонезии он составляет 0.34 и 0.5 - в Гонконге и Сингапуре.
Во-вторых, у северных соседей поддержка государством корпораций - кстати, тоже построенных по семейному признаку - не приводила к появлению экономических элит по типу "крестных отцов" Юго-Восточной Азии, поскольку не имела форму ренты и не распространялась только на сферу услуг. Главным образом, речь шла о поддержке обрабатывающей промышленности и состоявшегося бизнеса. Кроме того, она не разрушала фактор-среду и механизм конкуренции.
Третье различие заключается в политических подходах, которые на Северо-Востоке были демократическими, заимствованными в развитых странах Европы. (Так, конституция Японии базируется на основном законе Германии.) Несмотря на периоды военной диктатуры, Южная Корея и Тайвань сумели встать, как принято сейчас говорить, на путь демократических преобразований.
Резюмируя знакомство с материалами книги, пока представляется весьма проблематичным предсказать, насколько долго Юго-Восточная Азия сможет противостоять непреодолимой, всепроникающей силе гравитации экономической логики. Регион стал примером явно не легкого, противоречивого пути развития. Хочется верить в лучшее. Рано или поздно, но, видимо, с "крестными отцами" - полупаразитическим, изжившим себя ретро-балластом - придется попрощаться.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
![]() |
Editorial Contacts |
About · News · For Advertisers |
![]() 2019-2025, LIBRARY.MD is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Moldova |