и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не саперы миротворческой дивизии

Приднестровье затягивает раны. Уже выветрился запах пороха на улицах Бендер и Дубос-сар, не обстреливаются посты миротворческих сил России, костяк которых составляют подразделения Приволжского военного округа. Не рвут ночное небо трассеры, не ухают пушки. Выдохлась, превратилась в призрак война на берегах Днестра. И все-таки есть люди, для которых она все еще продолжается...

Этих саперов не поймешь. Дела у них в прямом смысле слова - громкие, на несколько километров слышны, а рассказывают про это они почему-то тихо. И неохотно. Во всяком случае, из капитана Александра Кобина, начальника инженерной службы миротворческого полка ПриВО, приходится "вытягивать" по предложению и по слову. Рассказывает он настолько скучно и без полета, что кажется, речь идет не больше, чем, например, о плановом сборе кабачков: там два гектара сняли, там три... Но у нормального человека от такого "кабачкового" урожая мороз по коже идет: две авиабомбы времен второй мировой, свеженький 152-мм снаряд, еще два 120-мм, семь 76, восемь - 82-миллиметровых мин, три румынские гранаты, еще две наши "эргэдэшки"... Но в конце концов разговор об осеннем "урожае" в Приднестровье складывается в более-менее ясную картину.

Хаотически, без плана, схем и карт установленных минных полей и отдельных "сюрпризов" с прошлого лета в окрестностях Дубоссар, Бендер, Рыбницы осталось столько, что многие места местные жители до сих пор обходят десятой дорогой. Хоть и работают - каждый со своей стороны -молдавские и пэмээровские саперы над обезвреживанием этих "гостинцев" прошлогодней войны не покладая рук, причем вместе со специалистами 14-й армии, люди продолжают подрываться. Почему?

Сплошного разминирования в районе повышенного режима безопасности российские миротворцы не ведут. Нет у них для этого ни сил, ни средств. Это ведь только на словах солидно звучит - "группа разминирования". А на деле - тут всего два человека. Старший - либо сам капитан Кобин, либо командир инженерно-саперной роты старший лейтенант Андрей Гончаров и водитель КамАЗа с грозной надписью "Разминирование" на борту рядовой Сергей Козырев. Правда, есть еще целая инженерно-саперная рота. Только саперы они больше по названию, поскольку пришли на доукомплектование подразделения из танкистов, связистов, мотострелков. Не будешь же этих пацанов премудростям военной инженерной науки учить на боевых экспонатах. Вот и ездят по вызовам вдвоем - офицер и солдат-водитель. Привыкли. Да и риска меньше - все же профессионалы работают.

Схема работы отлажена. Вызов от населения или организации при обнаружении взрывоопасного предмета поступает в одну из миротворческих комендатур. Оттуда уже сообщают в штаб миротворческих сил или прямо в полк. И команда отправляется на очередную "охоту". Вызовы приходят, конечно, реже, чем год назад, но все равно, как правило, один-два раза в неделю гремят взрывы в карьере под Бендерами.

Чаще всего опасные игрушки обнаруживают дети. РПГ-18 ("Муха"), разложенный и готовый к действию, выловили из Днестра именно они. Хорошо, хватило ума не трогать грозную находку, а сообщить о ней старшим. А одна девочка-первоклассница нашла интересную вещицу и принесла в школу, чтобы разобраться, что это за интересный предмет и для чего используется в домашнем хозяйстве. Уроки в школе мигом отменили. "Вещица" оказалась гранатой от подствольного гранатомета, которая при срабатывании в радиусе трех с половиной метров выкашивает не только траву.

Но не всегда кончается благополучно. Не проходит и месяца, чтобы не вырос печальный счет раненых и погибших на фронте "минной войны". Мины на берегах Днестра ставились целенаправленно. Двое мальчишек покалечилось, задев проволочную растяжку на тропинке, где по утрам тренируются милиционеры- пэмээровцы. Из-под покосившейся дорожной плиты у дубоссарского санатория, где разместился один из батальонов миротворцев, капитан Кобин извлек противотанковую мину румынского производства, уже поставленную в боевое положение. Стоило лишь наступить на плиту или сдвинуть при ремонтных работах, и спусковой рычаг освободился бы. Со всеми вытекающими последствиями. Благо хоть мины ставили здесь без сюрпризов, рассчитанных на неизвлекаемость.

- Сдергиваешь ее с места шнуром, и если не сработала, значит, смело подходи и вывинчивай взрыватель, - рассказывает Александр Кобин. - Хуже, если попадается артснаряд. У него, как правило, взрыватель уже в боевом положении. А почему не сработал - черт его знает.

Вот и решай, сапер: или на месте уничтожать, что почти всегда невозможно из-за густой заселенности района, или к месту подрыва вывози, что сопряжено с возможными неприятностями.

Правда, о риске саперы говорить тоже не любят. Считают - работа как работа. Ладно, будем считать - профессиональная привычка. Но удивляет, что так же "толстокожи" и те, кто за свою жизнь не прикоснулся ни к одному снаряду и гранате, - заоблачное начальство. Ведь за свою работу никаких льгот и поощрений саперы не получают. Ни денежных премий, ни надбавок "за вредность" профессии, ни хотя бы тех же знаков "За разминирование". Даже точный учет не ведется, и офицеры сами толком не знают, у кого сколько обезвреженных взрывоопасных предметов на счету.

Между прочим, "приглашают" их и на охоту за оружием. А его в Приднестровье запасливыми дядями схоронено немало. Вот и ездят "выуживать" стволы из схоронов подчиненные Кобина, словно на рыбалку. Только не удочки в руках - миноискатели.

...Довелось на деле посмотреть работу саперов. В карьере под Бендерами взрывали они авиабомбу времен второй мировой войны и румынскую противотанковую кумулятивную гранату. Бомба ухнула громко, но осколки не засвистели: корпус за пятьдесят лет основательно проржавел. А, вот "румынка" подвела. Бросили ее, а она взрываться не захотела. Пришлось толовую шашку для подрыва использовать. После детонации от российской взрывчатки эхо взрыва долго гуляло по окрестностям.

Если бы все взрывы на той многострадальной земле гремели только в карьерах...

Тирасполь - Бендеры - Самара.

Permanent link to this publication: