В конце XIX в., когда в Индии разворачивалось антиколониальное движение, Бал Гангадхар Тилак, один из ведущих деятелей партии Индийский национальный конгресс (ИНК), в поисках символов, которые могли бы сплотить формирующуюся нацию, инициировал ежегодное празднование годовщины рождения Шиваджи, исторической фигуры XVII века. В издаваемой им газете Тилак призывал своих соотечественников внести вклад в увековеченье памяти великого героя, чье имя он увязывал с идеями свараджа ("собственной государственности") и свадеши ("собственного производства"). Колониальная администрация усмотрела в деятельности Тилака "подстрекательство к мятежу" и отправила его на 18 месяцев в тюрьму. Р. Тагор, первый индийский лауреат Нобелевской премии, в оде "На юбилей Шиваджи", написанной в 1906 г., пропел осанну "святому имени Шиваджи", способному объединить различные регионы страны под единым лозунгом.
В 1966 г. в Бомбее, столице штата Махараштры, было объявлено о создании Шив-сены, партии "Армия Шиваджи", нацеленной на этническую чистку Махараштры от представителей других индийских регионов. В наши дни, когда партия, перешагнув границы штата, стала заметным игроком на общенациональном уровне, ею пропагандируется уже конфессиональная чистка в масштабах страны. Индийские далиты, бывшие "неприкасаемые", предлагая свою интерпретацию индийской истории, пропагандируют документальные свидетельства "геноцида", которому подверглось в XVII в. население Гуджарата и Раджпутаны, где огнем и мечом прошелся вместе со своей армией и вассалами все тот же Шиваджи. "Всемирный совет индусов", культурная организация, ратующая за превращение Индии в индусское государство, проводит свои мероприятия, в особенности в местах скопления мусульманского населения, на фоне огромных плакатов с изображением Шиваджи, убивающего мусульманского полководца1 .
В предисловии к монументальному сборнику 1974 г., изданному к 300-летию со дня официальной коронации Шиваджи, Индира Ганди, тогдашний премьер-министр Индии, написала: "Сегодняшнее событие служит для нас напоминанием того, что мы должны снова и снова направлять все свои силы на создание нашей нации"2 . Тем самым дочь Джавахарлала Неру, первого премьера независимой Индии, как бы нивелировала высказывания
Глушкова Ирина Петровна - кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Центра индийских исследований Института востоковедения РАН.
стр. 104
своего великого отца, приведенные в его книге "Взгляд на всемирную историю", где упоминалось о "хищнических набегах", совершенных под предводительством Шиваджи. В 2003 г. на "аллее героев" индийского парламента был торжественно открыт шестиметровый бронзовый памятник Шиваджи.
5 января 2004 г. под лозунгом "защиты чести и достоинства Шиваджи" был разгромлен всемирно известный Институт востоковедения им. Бхандаркара, расположенный в Пуне. Основанный в 1917 г. в память о виднейшем индийском историке и санскритологе Р. Г. Бхандаркаре, избранным еще в 1888 г. членом-корреспондентом Российской Академии Наук, институт насчитывал более 150 тыс. редких книг и 80 тыс. рукописей и прославился критическим изданием древнеиндийского эпоса "Махабхарата" и многочисленными исследованиями санскритских, палийских и пракритских источников.
В том же году Гопинатх Мунде, один из деятелей Бхаратийя джаната парти (БДП) - до недавнего времени возглавлявшей правительственную коалицию, потребовал запрета на книгу Дж. Неру "Открытие Индии", посчитав, что именно она содержит нелестную оценку роли Шиваджи в индийской истории. А в 2005 г. Сатъяврат Чатурведи, генеральный секретарь Всеиндийского комитета ИНК, ныне находящегося у власти, сравнил депутата Нижней палаты индийского парламента Рахула Ганди, правнука Дж. Неру, внука И. Ганди и сына Сони Ганди, сегодняшнего президента ИНК, с "Шиваджи, который находится среди нас", тем самым наделив С. Ганди статусом Джидза-баи, матери исторического Шиваджи3 .
Краткая хроника сегодняшних событий, связанных с фигурой Шиваджи, свидетельствует о том, что этот исторический персонаж не только остается актуальным для индийской истории (и шире - истории восточного ареала), подверженной периодическим переписываниям, но и весьма бурно вторгается в современную жизнь, которая также неизменно становится историей. "История об истории", которая формируется вокруг фигуры Шиваджи, и является предметом настоящей статьи, посвященной анализу трех самых ярких трудов последних лет, а также тем методам исторических и историографических исследований, которыми пользуются их авторы.
"Шиваджизация" общественного пространства. Прибывающие в Индию через Мумбаи (прежде Бомбей), столицу маратхиязычного штата Махараштры, приземляются в аэропорту им. Шиваджи (прежде аэропорт Сахар), посещают музей изобразительных искусств им. Шиваджи (прежде им. принца Уэлльского), любуются на конную статую Шиваджи возле "Ворот Индии", триумфальной арки на берегу Аравийского моря, и покидают город на поезде с Центрального вокзала им. Шиваджи (прежде Victoria Terminal, т. е. им. [королевы] Виктории). При выезде из городских пределов в вагонах включаются громкоговорители и на весь состав транслируется рассказ о проплывающем за окнами Мавале, историческом районе, жители которого активно содействовали Шиваджи в борьбе за установление свараджа - "своего" - в противоположность "чужому", т. е. мусульманскому, правления. Поезд мчит в сторону Пуны, ныне четырехмиллионного города, когда-то бывшую владением Шиваджи, и на холмах Сахъядри (отроги Западных Гхатов) вдоль железнодорожного полотна тут и там виднеются мощные крепости, сохранившиеся приметы непримиримой борьбы за власть. Неуклонно, как мчащийся поезд, "шиваджизация" распространяется вглубь и вширь индийского субконтинента: именем Шиваджи называются улицы, площади, университеты, кооперативные фабрики по переработке сахарного тростника и автовокзалы; о нем снимаются фильмы и разыгрываются театральные постановки, вырывающиеся из театра на улицы; о нем много говорят и очень боятся сказать "неправильно".
О Шиваджи в России знают мало. Его имя (в виде Сиваджи), впрочем, неоднократно упоминал Э. Э. Ухтомский, хроникер поездки наследника российского престола, впоследствии Николая II, на Восток в 1890 - 1891 годах. О местах, раскинувшихся между Бомбеем и Пуной, он писал: "Да, именно из подобной величественно-дикой глуши могли парить над остальной Индией
стр. 105
гордые мечты бестрепетного 'царя и воеводы' Сиваджи!"4 . В работах же отечественных историков имя Шиваджи упоминается только в контексте XVII века.
Национальный герой. Шиваджи Бхосле (1627 / 1630 - 1680)5 родился в горной крепости Шивнери, расположенной в 60 км к северу от Пуны возле города Дзуннар. Его отец Шахджи, первоначально находившийся на службе у ахмаднагарского низама, периодически менял своих сюзеренов, а с 1636 г., приняв вассалитет биджапурской династии Адил Шахов, стал наместником в карнатакском Бангалоре. Шиваджи рос под присмотром матери Джидза-баи и брахмана-наставника Дададжи Конддева. Начиная с 1646 г. юный Шиваджи стал совершать набеги на принадлежавшие Биджапуру владения, когда хитростью, когда ловкостью завоевывая деревню за деревней, крепость за крепостью и возводя новые бастионы на труднодоступных вершинах Сахъядри. Когда биджапурский султан, рассчитывая осадить юнца, отправил в тюрьму его отца, Шиваджи обратился за помощью к Моголам, и испугавшиеся императорского гнева правители Адил Шахи, выпустив Шахджи, вернули ему его наделы. В 1655 г. Шиваджи осадил мощную крепость Дзавли, принадлежавшую клану Море, считавших себя потомками династии Маурья, и продвинулся из Мавала в глубь Деканского плато, а в 1656 г. отбил у них же крепость Райгад. С 1657 г. отряды Шиваджи начали вторгаться на территорию Моголов. Свою первую громкую победу Шиваджи одержал в 1659 г., когда во время личной встречи с биджапурским военачальником Афзалом Кханом, посланным на его усмирение, "железными когтями" разворотил последнему живот. Через год осложнились отношения с могольским императором Аурангзебом, который отправил на поиски "горных крыс" и их предводителя своего дядю Шаисту Кхана. Деканскому наместнику первоначально сопутствовал успех и, овладев Пуной, он поселился в Красном дворце самого Шиваджи. В одну из ночей Шиваджи с отрядом напал на дворец и даже отрубил Шаисте Кхану три пальца на руке, но тому удалось бежать.
В 1664 г. под напором войск Шиваджи пал и подвергся разграблению торговый город Сурат на берегу Аравийского моря. Посланный Аурангзебом раджпутский полководец Джай Сингх привлек на свою сторону часть маратхской знати, и несмотря на усилия Шиваджи склонить его на борьбу против моголов-мусульман, остался верен Аурангзебу: так Шиваджи потерял 26 мощных крепостей и поступил на службу к Моголам. Поддавшись уговорам Джай Сингха, в 1666 г. он вместе со старшим сыном Самбхаджи отправился в Агру, но там был прилюдно унижен Аурангзебом и заключен под домашний арест. Побег из Агры в корзине со сладостями стал еще одним из знаменитых подвигов Шиваджи.
В последующие годы Шиваджи был весьма активен: во главе конницы он вторгался то на могольскую, то на биджапурскую территории и исчезал с добычей. В 1671 г. новый деканский наместник Делир Кхан взял Пуну, где вырезал все мужское население старше девяти лет. А в 1674 г. брахман Гага Бхатт из почитаемого индусами города Варанаси (Бенареса) изложил родословную Шиваджи, возведя ее к удайпурским раджпутам из знатного рода Сисодия. Воспользовавшись тем, что силы Моголов были задействованы в борьбе с афганцами, в 1674 г. в крепости Райгад, ставшей столицей Государства маратхов, Шиваджи принял титул чхатрапати и короновался сначала по ведийскому, а потом по тантрическому обычаю, придав своему правлению отчетливую индусскую окраску. Это было необычное для той эпохи мероприятие. После трех десятилетий сражений и дипломатического лавирования, Шиваджи был официально коронован в качестве независимого индусского правителя - чхатрапати, "обладателя зонта", символизировавшего - в соответствии с древнеиндийскими стандартами - царскую власть. Это по сути означало полный отказ главного участника события от признания какого-то бы ни было вассалитета - будь то делийская власть в лице Великих Моголов на севере или биджапурская династия Адил Шахов на юге.
В 1678 г. Самбхаджи, недовольный предполагавшимся в будущем разделом владений между ним и Раджарамом, младшим сыном Шиваджи, пере-
стр. 106
метнулся к Делиру Кхану и вместе с ним участвовал во взятии маратхской крепости Бхупалгарх и жестокой расправе над ее защитниками. В 1680 г. он снова принял сторону Шиваджи, но кабинет министров после смерти чхатрапати возвел на трон Раджарама. Отсутствовавший в это время Самбхаджи двинулся с войском на Райгад, пленил Раджарама с его матерью и занял трон6 .
Монтаж. В 1674 г., к ответственному моменту интронизации был подготовлен (хотя и не завершен) панегирик под пышным названием "Шивабхарата", или "Сказание о Шиве", перекликающийся с названием "Махабхарата". Созданное на санскрите "Кавиндрой"7 Параманандой, брахманом из священного Варанаси, произведение в 2 тыс. строф, содержит рассказ о деяниях ближайших предков Шиваджи - деда Малоджи (бегло) и отца Шахджи (подробно), а также описание начального этапа (до 1661 г.) восхождения к власти самого Шиваджи. Таким образом, "Сказание о Шиве" могло бы иметь характер хроники, но задуманное с определенными идеологическими намерениями, приобрело форму и содержание эпического полотна. В колофонах же "Сказание о Шиве" часто фигурирует под названием "Сурьявамша-анупурана" - "Дополнительная пурана о Солнечной династии", навевая ассоциации с "Рагхувамша", эпической поэмой древнеиндийского поэта Калидасы, и тем самым подтверждая происхождение Шиваджи из Солнечной династии, связанной с именами индусских богов Кришны и Рамы, и его кшатрийский (воинский) статус8 .
Перевод этого текста с санскрита на английский с предисловием и комментарием лег в основу труда американского историка религий Д. В. Лэйна "Сказание о Шиваджи. Шивабахарата Кавиндры Парамананды"9 , в подготовке которого также участвовал индийский санскритолог С. С. Бахулкар, автор короткого предисловия о жанре "эпической поэмы" (махакавье).
"Сказание о Шиваджи" написано в форме диалога между мудрыми брахманами и Параманандой. Брахманы проявляют огромный интерес к жизнедеятельности Шиваджи, а Парамананда с мельчайшими подробностями отвечает на их вопросы. Интересно, что и брахманы, и Кавиндра Парамананда были жителями Варанаси, расположенного весьма далеко от мест, связанных с деятельностью Шиваджи, но именно они подтверждают по всем параметрам легитимность притязаний Шиваджи на высокое звание чхатрапати. Поскольку род Бхосле никогда не входил в число "96 родов", признанных в маратхиязычном регионе подлинно кшатрийскими и тем самым достойными царского звания, среди брахманов Махараштры ни составителя родословной, ни панегириста обнаружить, видимо, не удалось.
Рассказывая о "безупречной родословной" потомков Солнечной династии, Парамананда прибегает к устоявшемуся набору эпических приемов: начиная с Малоджи все цари Бхосле блистали, как солнце, были воплощением царской дхармы (непреложного закона) и подобными Вишну в своей доблести, хотя и поклонялись Шиве в облике Шамбху Махадева, чей храм находится на вершине (шикхар) горы возле местечка Шингнапур в Сатарском округе, и богине Бхавани из Тулдзапура10 . Малоджи даже прославился тем, что повелел вырыть на склонах горы огромный водоем для удобства паломников, стекающихся к Шамбху Махадеву в жаркий месяц чайтра (март-апрель). Супруга Малоджи родила двух сыновей - Шахджи и Шарифа, названных, кстати, в честь Шаха Шарифа, мусульманского святого, помогшего вымолить прекрасное потомство. Естественно, что Парамананда уделяет особое внимание Шахджи: Его нос был прекрасен, глаза - огромны, / Бровь - благородна, волосы - мягки, /Грудь - широка, с плечами, /украшенными длинными руками. / Руки и ноги его цвета золота / Были, как лотосы, - розовые и влажные. / Ребенок наполнил дом светом / Своего распространяющегося сияния.
За Шахджи была выдана юная Джидза-баи, дочь могущественного и влиятельного Дзадхав-рао, вассала ахмаднагарского низама. Впоследствии между Шахджи, Шарифом и другими родственниками с одной стороны и представителями клана Дзадхав-рао с другой вспыхнула ссора, переросшая в побоище: панегирист заключает, что причиной тому была зависть к удач-
стр. 107
ливым Бхосле. В результате отец Джидза-баи и его сторонники предложили свои услуги могольскому императору Джахангиру. Ибрагим II из династии Адил Шахов воспользовался сложившейся ситуацией и заключил союз с Моголами, дабы раздавить Ахмаднагар. Но в кровавой битве войска низама под началом искуснейшего полководца Малика Амбера и при непревзойденном героизме Шахджи и Шарифа победили Дели и Биджапур. В дальнейшем пошли ссоры уже внутри клана Бхосле, в результате чего Шахджи сначала удалился в собственные владения, а потом перешел на сторону Адил Шахов: Покорив Кералу и Карнатак, / Шахджи, человек жестких деяний, / Наполнил сокровищницу Адил Шаха/ И стал причиной великой радости./ Подчинив других раджей / Ведением своей политики, / Он превратил царство Адил Шаха / В подобное тому, которым правил бог Рама.
Такова была предыстория (но не история), поведанная Параманандой, возвышения Шахджи, которому Джидза-баи подарила шестерых сыновей. Появление на свет Шиваджи, вошедшего в собственно историю, описывается в духе традиционной оппозиции дхарма (закон)-адхарма (беззаконие), свойственной причинно-следственным связям индийского эпического мировидения, но находящейся в противоречии с предыдущими благоприятными характеристиками как ахмаднагарского низама, так и представителей династии Адил Шахов: богиня Земли, измученная засильем иноверцев и их преступными деяниями обратилась к Брахме с просьбой о помощи. Тот ее обрадовал известием, что уже умилостивил Вишну, и последний согласился родиться через чрево благородной Джидза-баи, супруги совершенного во всех отношениях Шахджи.
Прихоти, которые Джидза-баи выражала во время беременности, явно указывали на то, что она носит будущего полководца великих свершений: ей хотелось оседлать тигра или слона и взобраться на крепость, величаво воссесть на золотом троне под сенью роскошного зонта и насладиться ударами барабанов войны. И, наконец, В то время, как Шахджи был вдали, / Сражаясь против гордого Дарьи Кхана, / В роду Бхосле родился бог / Для оказания покровительства [другим] богам и подавления демонов. <...> Поскольку Вишну Пурушоттама / Был рожден в крепости Шивнери, / В этом миру он стал известен / Под именем Шива.
С этого момента и до конца повествования Парамананда старается сконцентрироваться на описании подвигов Шиваджи, но брахманы Варанаси то и дело задают новые вопросы и он возвращается вспять, вновь повествуя о нюансах взаимоотношений сюзеренов и вассалов в непростом для индийской истории XVII в., вплетая в эпическое полотно факты о падениях и взлетах династий, мудрых и глупых советниках, предательстве и верности.
Еще Шахджи при благоприятных обстоятельствах решался на самостоятельные вылазки: он воспользовался противоборством Дели и Ахмаднагара и сначала захватил крепость Шивнери, принадлежавшую одному из индусских вассалов низама, а потом и ряд других укрепленных бастионов в районе Пуна - Цакан - Ахмаднагар - Насик. Брахманы из Варанаси, отметив, что Шахджи, вонственный, как лев, /Дрался свирепо год за годом / С войсками и Шаха Джахана, и Адила, не преминули спросить, что же заставило Шахджи в конечном результате заключить мир со своими противниками? И Парамананда поведал, что сам бог Шива явился во сне и объяснил Шахджи, что для освобождения от засилья мусульман - бывших демонов, презирающих богов и брахманов - на землю низойдет аватара Вишну в облике его собственного сына Шиваджи. Удовлетворенный наставлением, Шахджи вернул захваченные земли, оставив за собой собственный надел, впоследствии, опять же по рекомендации явившегося во сне Шивы переданного в управление Шиваджи, и поступил на службу к Махмуду Адил Шаху.
Далее Парамананда описывает многочисленные баталии, выпавшие на долю Шахджи и Шиваджи, завуалировав то, что со временем пути отца и сына почти полностью расходятся. Этому способствовала не только внутрисемейная коллизия - Джидза-баи и Шиваджи оставались сначала в крепости
стр. 108
Шивнери возле Дзуннара, а потом в Пуне, а в Бангалоре у Шахджи появилась новая жена, и родившийся от этого брака Въянкоджи впоследствии стал основателем танджавурской династии Бхосле на юге Индии, в Тамилнаду, - но и исторические реалии: не только члены одного клана или свойственники часто оказывались в противостоящих лагерях, в независимости от конфессионального происхождения сюзерена, - зачастую друг против друга шли еще более близкие родственники - отцы, сыновья и братья.
Однако логика эпического мышления требует создания двухмерного мира, в котором Шиваджи в соответствии с долгом кшатрия предстает как защитник богов, брахманов и коров, и это становится очевидно в детально изложенном эпизоде убийства Афзала Кхана. Явившаяся Шиваджи то ли во сне, то ли наяву богиня Тулдза-Бхавани, разгневанная осквернением ее храма при передвижении отряда Афзала Кхана, призывает к мщению: Считай этого сумасшедшего демоном, / воплощенным в образе мусульманина - / Корневища, из которого произрастает древо калиюги. Далее Тулдза-Бхавани сравнивает Афзала Кхана с Раваной и Кансой11 , пораженными Рамой и Кришной, аватарами Вишну, соответственно, напоминая тем самым Шиваджи о его божественном происхождении, требует от него защиты дхармы и наполняет особой силой его меч, даруя победу на все времена. Вообще, рассыпанные по всему произведению сопоставления персонажей и ситуаций с таковыми из "Махабхараты" и "Рамаяны" - Шиваджи чаще всего уподобляется Арджуне, третьему брату из пятерки Пандавов, пользовавшегося особой приязнью Кришны12 , - снова и снова переводят по сути первую биографическую поэму, к тому же созданную при жизни главного героя, в область условного эпического нарратива. Убийство же биджапурского посланника, "козла с тридцатью двумя зубами", в современной интерпретации превышающего Шиваджи ростом как минимум в три раза, рассматривается как акт жертвоприношения, восстанавливающего мировой порядок: Когда могущественный Афзал Кхан / Был повержен могущественным царем, / Подул прохладный ветерок, / Нежный и радостный, несущий ароматы цветения, / И немедленно реки / наполнились чистой водой, / А мать Земля обрела равновесие. / И все боги были довольны... Так, в дополнение к эпическому, Шиваджи приобретает явственные черты религиозного героя13 .
Далее Парамананда описывает осаду Панхалгада и снова упоминает Тулдзу-Бхавани как верную помощницу Шиваджи в трудную минуту и вдохновительницу, наряду с его матерью, Джидза-баи, его побед, но автор, как и в ряде других случаев, не доводит сюжет до конца. Затем следует восхваление отваги и ловкости Шиваджи при изгнании Шаисты Кхана и детализация этапов успешного продвижения Шиваджи на юг, в Конкан, прибрежную полосу вдоль Аравийского моря, расположенную по западную сторону от Сахъядри, где он бился без разбору - не только против мусульманских правителей, но и против местных соперников - индусов-маратхов, а также представителей европейских держав - португальцев, голландцев и англичан: Так величайший / Собирал дань [на всем протяжении Конкана] / С различных европейцев, злобных, хуже, чем мусульмане, людей, / Которые были особенно сильны, / Поскольку умели искусно нацеливать пушки / И были сведущи в сооружении укреплений.
На протяжении всего "Сказания о Шиваджи" Парамананда сознательно, в силу социального заказа, или же в пылу поэтического вдохновения передергивает многие факты, многие опускает, меняет местами, дополняет и додумывает. Как правило, комментарий Лэйна в таких случаях указывает на несоответствие или на существование других данных о том же самом. Автор перевода специально подчеркивает: "Моей целью не является вычленение "исторического Шиваджи" из "Шиваджи легенды", как если бы действительно беспристрастное описание его жизнедеятельности вообще было бы возможно"14 . Однако поскольку перевод ценного источника ориентирован на широкую, не привязанную к определенному ареалу, аудиторию, и Лэйн умело находит аналоги для труднопереводимых индийских реалий и концепций
стр. 109
и даже комментирует те случаи, когда переложение санскритских выражений на английский язык лишает их семантической неоднозначности, увязывание текста с контекстом является определенным методическим приемом для выявления амплитуды творческой фантазии, направляемой идеологической целесообразностью.
Сколь бы, впрочем не фантазировал Парамананда, он, естественно не мог не насытить свою поэму данными о том, что представляла собой Махараштра XVII века. Отвлекаясь от батальных сцен, он воспроизводит имена великого числа соратников и противников Шиваджи (Лэйн поясняет эту информацию биографическими справками), перечисляет трофеи, вывозимые воинами Шиваджи с покоренных земель: золото, серебро и драгоценные каменья, носорожий рог, слоновая кость и крокодильи когти, кардамон, гвоздика и корица, марена, пчелиный воск, мышьяк и коровья моча и т.д., и приводит огромный список всех имевшихся в махараштранском обществе XVII в. профессий: ювелиры, садовники, парфюмеры, фокусники, флейтисты, точильщики оружия, маслобойщики и т.д.
Пожалуй, ни один из индийских регионов не может похвастаться фигурой такого масштаба, как Шиваджи, и Лэйн справедливо отмечает, что "в военном и политическом контексте своего времени Шиваджи Бхосле было чем-то вроде исторической аномалии. Не довольствующийся ролью индусского вассала при мусульманском султане, которую он унаследовал от своего отца Шахаджи и деда Малоджи, он начал как юный пунский джагирдар (владелец надела), расширяя свои владения крепость за крепостью, деревня за деревней, пока они не распространились на всю Махараштру и за ее пределы"15 . "Аномалия" Шиваджи проявила себя и в последовавшие за его смертью времена.
Демонтаж N 1. Имя Р. Ч. Дхере пользуется широким признанием в Махараштре и малоизвестно за ее пределами, поскольку старейший маратхский историк и фольклорист, автор около 30 книг и множества статей, пишет исключительно на языке маратхи. В фокусе его внимания неизменно оказываются важные региональные символы - боги, святые поэты-проповедники, "божьи рабыни" (девадаси) и т.д. ; временной срез его исследовательской деятельности охватывает десять веков - столько, сколько существует языковая общность, связанная с языком маратхи, и ее литература, а пространственный - кроме самой Махараштры - находящиеся к югу от нее штаты Андхра Прадеш и Карнатак. Последнее свидетельствует о том, что наряду с некоторыми другими учеными, чьи взгляды в Махараштре не популярны16 , Дхере придерживается мнения о генетическом родстве маратхиязычного региона не с арийским Севером, а с дравидским Югом.
Междисциплинарная методика Дхере, наряду со сбором и исследованием различных образцов устного жанра и фиксированных религиозных текстов, включает поиски данных в авторских произведениях, опирающихся на фольклорную основу, а также изучение храмовой архитектуры, скульптуры и живописи, надписей, домашнего и храмового ритуалов, обычаев и суеверий южноиндийского ареала. Его последний труд "Шри Шамбху Махадев из Шикхар Шингнапура"17 сконцентрирован на фигуре Шамбху Махадева, местной ипостаси бога Шивы, представленного лингамом (фаллический символ) в храме, расположенном на одной из вершин (шикхар) отрогов Сахъядри на расстоянии около 50 км от Пуны. Этому божеству поклоняются различные слои Махараштры, но особые права на него предъявляет население с пастушескими корнями - дхангары, коли и гавли; последние к тому же воспринимают его как своего зятя, подразумевая тем самым, что он женат на женщине из их среды. Однако подзаголовок книги Дхере дает более точное представление о ее содержании: "Родовое божество чхатрапати Шиваджи Шри Шамбху Махадев и история обнаружения южных связей рода Бхосле, установившего его [Шамбху Махадева. - И. Г. ] на вершине Шингнапур". Так, уже на титульной странице содержится сенсационное заявление, которое разворачивает маратхского героя лицом к Югу, отрывая его от провозгла-
стр. 110
шенной перед коронацией родословной, выводящей его происхождение от раджпутского рода Сисодия!
Согласно сведениям, обнаруженным Дхере в разных источниках - от прихрамовых легенд, рассказывающих историю возникновения храма, и женских трудовых песен до упоминаний о том же самом в произведениях разных религиозных традиций (маханубхавов, варкари ирамдаси 18 ) начиная с XIII в., Шамбху Махадев перебрался в Шингнапур вслед за своим приверженцем - скотоводом (гавли) Балипой (Бали, Балияппа), не выдержав разлуки с ним. В женских песнях место, где поселился бог, часто называется "вершиной Бали". Балипа же, "царь пастухов" и "шурин Шамбху Махадева", пришел из родного Сортура (Сорут), поскольку у него разладились отношения с односельчанами. Такая ситуация является стандартной для прихрамовых легенд и, как правило, устанавливает связь, часто нарушенную долгим существованием легенды во времени и искажением при ее устной передаче, между миграцией людей и передвижением вслед за ними их богов, между храмом и его основателем.
В созданных при жизни Шахджи и по его же распоряжению придворных источниках, которые, в независимости от предмета описания, возносят хвалу "заказчику" и содержат перечисление предков рода Бхосле, воспроизводится легенда о некоем царе из Саураштры. Этот царь, наоборот, раздарив свое имущество (в том числе быков, коров, овец и буйволиц), покинул родные места вслед за ушедшим оттуда и поселившимся на горе богом Шивой. Впоследствии в роду этого царя родился Кхелоджи, от него - Парсоджи, а от него - Бабаджи, от которого, в свою очередь, появился Малоджи (названный так по одному из имен Шивы - Малла) и затем Шахджи. Последние персонажи известны как дед и отец Шиваджи. Малоджи, по заверениям придворного поэта, был частичным воплощением Шивы, и он же построил водоем на горе Шикхар Шингнапур. Из исторической документации известно о неусыпных заботах Шахджи, Шиваджи и Самбхаджи (старший сын Шиваджи, как и старший брат Шиваджи, был назван в честь шингнапурского бога Шамбхуджи) по поддержанию в надлежащем порядке храма Шамбху Махадева и по приумножению его величия.
Отказавшись от привычного толкования Сортура как Саураштры, т.е. расположенного к северу от Махараштры района, Дхере в результате многолетних поисков и сопоставлений обнаружил его современный аналог к югу от Махараштры на территории Карнатака вблизи Дхарвада. Именно с тех мест в XII в. началось восхождение каннадаязычной династии Хойсалов, чье имя фонетически перекликается с клановым именем Бхосле, не имеющего маратхиязычной этимологии.
Еще из одной поэмы, созданной в Танджавуре (Тамилнаду) при дворе Въянкоджи, сына Шахджи от второй жены, в "хвалебной" части прямо сообщается о том, что "в роду великого царя рожден был Бали, в роду которого появился Малоджи, который ради удобства Шамбху обеспечил его водой из водоема". В том же Танджавуре в 1803 г. при правлении Серфоджи II на внутренней стене, окружающей знаменитый храм Шивы-Брихадешвара, была выбита подробная история рода Бхосле, и хотя к тому моменту со смерти Шиваджи прошло всего 123 года, в родословной не оказалось ни одного слова, связывающего род Бхосле с раджпутами, Удайпуром и династией Сисодия. Более того, какие бы то ни были упоминания о связи Шиваджи с северными раджпутами, исчерпав практическую необходимость для легитимации коронации, в дальнейшем вообще перестали воспроизводиться.
Боги из известных святых мест Индии обладают способностью "клонироваться", обретая двойников в других частях южноазиатского полуострова, обладающих сходным с "оригиналом" набором признаков и характеристик. Дхере доказал, что именно таким "клоном" является храм Шамбху Махадева в Шикхар Шингнапуре, дублирующий все детали знаменитого храма Малликарджуны на горе Шришейлам в Андхра Прадеше 19 . Наряду с архитектурным и ландшафтным параллелизмом, вплоть до наличия одинаково называ-
стр. 111
емой расщелины, популярной в средневековье для совершения ритуальных самоубийств, одним из самых ярких общих признаков является ритуал "повязывания тюрбана", когда по случаю календарных праздников купол храма Шамбху Махадева соединяется куском огромного полотнища с куполом расположенного на склоне горы храма Балипы, а купол храма Малликарджуны - с верхушкой надвратной башни. Таким образом, Балипа, "приведший" в Шикхар Шингнапур своего бога, обустроил его в соответствии с привычным ему местом обитания, т.е. махараштранский Шамбху Махадев есть никто иной, как Малликарджуна из Андхра Прадеша, бывший в свое время родовым божеством Хойсалов.
Во время последней военной кампании (1677 г.) - на юг, в сторону сводного брата Въянкоджи, Шиваджи неожиданно для своего окружения свернул с пути и на десять дней задержался в окрестностях храма Малликарджуны. Здесь, по сообщению хроникеров, он высказал намерение принести в жертву собственную голову, но был остановлен голосом Тулдзы-Бхавани, повелевшей ему не уклоняться от выполнения воинского долга. Доискиваясь до корней этого сюжета - был ли это минутный порыв или семейная традиция, Дхере обнаружил в районе Конкана семь деревень, населенных членами клана Бхосле, а в одной из деревень - общий для всех храм Малликарджуны, расположенный на месте, называемом "Парват" - гора. Принадлежащие, как свидетельствуют семейные архивы, к тому же клану, что и Шиваджи, представители этой ветви Бхосле двинулись в сторону Конкана, рассорившись с родственнниками. Многие члены этой ветви носят двойную фамилию Ширсат-Бхосле, первая часть которой представляет сложное слово, означающее "шестьдесят голов" - столько, сколько по семейным преданиям, было принесено в ритуальную жертву членами их клана. А некоторые до сих пор ежегодно отправляются в Ахмаднагар на празднование урса святого Шаха Шарифа, в честь которого Малоджи, дед Шиваджи, назвал двух своих сыновей.
Наряду с этими, множество других свидетельств, обнаруженных Дхере на протяжении его многолетних передвижений по ареалу Махараштра-Андхра Прадеш-Карнатак, убедили исследователя в том, что Малликарджуна представляет собой своеобразный культурный мост, соединящий эти три штата. Собственно первоначально Дхере "шел по следу" Шамбху Махадева, сначала обнаруживая случайно, а потом разыскивая сознательно данные о связи небожителей с историческим Шиваджи, а последнего с пастушескими племенами этого региона, что в результате привело к составлению новой - непривычной для маратхов - родословной великого героя.
Выход в свет книги Дхере стал в Махараштре, уже давно и целенаправленно пытающейся отодвинуться от дравидского Юга и прижаться к арийскому Северу, не только сенсацией, но и поводом для ужесточения давно и по разным поводам тянущегося конфликта между пунской (брахманской) и колхапурской (небрахманской) академическими группировками. В г. Колхапуре, в 250 км от Пуны, в университете им.Шиваджи в сентябре 2002 г. был проведен семинар с обсуждением "Шри Шамбху Махадева из Шикхар Шингнапура", и его участники (преимущественно члены касты маратха 20 ) признали аргументацию Дхере (по касте брахмана) неубедительной.
Как и многие оппоненты, Дж. Павар обратил внимание на избранные (им самим) спорные моменты в предлагаемой Дхере реконструкции и подверг критике всего лишь две интрепретации, вырвав их из контекста и не увязывая со всем массивом свидетельств. Давший ему решительный отпор Ч. Гходке (не брахман и не маратха) был еще прямолинейнее: он разоблачил Павара "в маратхаизации [от маратха. - И. Г. ] истории, науки в целом и маратхов вообще" и поздравил Дхере, бесстрашно высказавшего историческую правду, тем самым "нанеся тяжелый удар по самомнению маратха, развязавших в Махараштре социальный и политический террор" 21 .
Демонтаж N2. Книга Лэйна "Шиваджи: индусский царь в мусульманской Индии", стала итогом его 20-летних изысканий о формировании сложившегося к нашим дням нарратива вокруг фигуры Шиваджи. С этой целью
стр. 112
автором был рассмотрен колоссальный корпус оригинальных текстов на санскрите и маратхи, начиная с самых ранних, сложившихся еще при жизни героя, и кончая кристаллизованными образцами, вошедшими в современные школьные учебники, утвержденные правительством Махараштры. Поясняя свою задачу, Лэйн пишет: "Рассматривая на страницах этой книги, как прирастала легенда о Шиваджи, я надеюсь тем самым внести лепту в понимание этого великого человека и спасение его биографии от хватки тех, кто видит Индию как индусскую нацию, ведущую войну со своими соседями-мусульманами"22 .
Источником вдохновения для текстов, созданных в XVII в., стали военные подвиги Шиваджи - такие, как убийство Афзала Кхана, поражение Шаисты Кхана, побег из Агры и захват крепости Симхагад, которые, в свою очередь, давали возможность агиографам вставлять в произведения сведения из жизни маратхского героя.
Убийство Афзала Кхана стало самым первым эпизодом, побудившем в 1659 г. поэта Агриндаса (или Аджнандаса) к созданию в маратхской литературе нового жанра - павады - героической баллады. Затем этот эпизод подробно освещался в "Сказании о Шиваджи", был снова детально воспроизведен в исторической хронике "Шришивапрабхуце" (1697 г.) К. А. Сабхасада, созданной при дворе Раджарама, младшего сына Шиваджи, и занял свое место в "Джедхе шакавли-карина", хронологии важных событий, фиксировавшихся Джедхе, семейством местных правителей, известных в тех краях по крайней мере с XV в., бывших надежными соратниками Шиваджи и вставших на сторону Великих моголов через четыре года после его смерти, и семейных хрониках других заметных на исторической арене кланов. Среди прочих событий, которые нашли отражение в текстах XVII в., - детство героя, его коронация, военное продвижение на юг Индии и смерть.
Главный вывод Лэйна после соспоставления ранних источников заключается в том, что история Шиваджи выстраивалась таким образом, чтобы доказать его превосходство не только (и не столько) над мощными противниками, принадлежавшими к миру ислама, но и над соплеменниками-индусами, часто более родовитыми, так же, как и члены его собственного семейства, менявших патронов в поисках лучшей доли; более того, понятие мусульманской и тем более индусской идентичности, спроецированное из времен становления национализма и намеренно форсированное в период антиколониальной борьбы, в ту эпоху просто не существовало. "Таким образом, представление о Махараштре XVII в., в которой Шиваджи ведет отряд единых индусских освободителей против единого мусульманского притеснителя, должно быть отвергнуто как вопиющее искажение"23 .
Хотя сегодня Шиваджи воспринимают как "отца современной Махараштры", наибольшего могущества маратхиязычный регион достиг к середине XVIII в., когда фактическая власть принадлежала пешвам - первым министрам-брахманам24 , а потомки Шиваджи - кшатрии-маратха - числились номинальными главами государства, к тому же разъединенными между собой в борьбе за право наследования. Однако плеяда пешв- брахманов, разных по своим достоинствам и достижениям, утратив при восхождении на вершину власти традиционные для своей касты символы религиозного лидерства, функционально сомкнулась с тем самым мусульманским миром, отталкивание от которого в последовавшую эпоху стало определять составные части регионального нарратива.
Из источников, созданных в атмосфере XVIII в., Лэйн наиболее подробно рассматривает анонимную биографию "Шиваджигвиджай", биографию Шиваджи Малхаррава Читниса (1808 г.), придворного панегириста при дворе потомков Шиваджи в Сатаре, и агиографические труды Махипати (1762, 1767, 1774, 1790 гг.), ставшего известным благодаря многочисленным описаниям святых поэтов-варкари, приверженцев миролюбивого бога Виттхала. В новых условиях XVIII в., когда стала угасать память об индусско-мусульманском синкретическом взаимодействии, в новых текстах отчетливо отразилась
стр. 113
тенденция превращения прославившегося своими военными подвигами эпического героя в героя религиозного.
Так, например, "Шиваджигвиджай" содержит рассказ о визите Шиваджи-ребенка к отцу в Биджапур и о его негодовании по поводу нарушения основных заповедей индуизма при дворе султана: Нет ничего хорошего в том, чтобы есть хлеб от мусульман и наблюдать, как убивают коров. <... > Я больше не потерплю никакого неуважения по отношению к дхарме или любой несправедливости со стороны мусульман. И если из-за этого отец отвернется от меня, пусть так и будет. Этот пассаж, в других переложениях усиленный рассказом о том, что Шиваджи убил забойщика скота, по сути предназначен для объяснения того факта, почему Шиваджи жил со своей матерью25 отдельно от Шахджи, поскольку последний был вынужден удалить от себя сына, не желавшего подчиняться этикету Адил Шахов. Читнис посвящает побегу Шиваджи из Агры отдельную главу, назвав ее "Поражение делийского императора" и придавая акту побега символическое звучание, которое к тому же подкрепляется описанием паломничества к индусским святыням, в том числе в священный город Варанаси, совершенного Шиваджи по спасению из плена26 . А "Шиваджигвиджай" включает эпизод, связанный с посещением им горы Шри Шейлам, где Шиваджи намеревается совершить жертвоприношение собственной головы, как было заведено в тех краях, но останавливается богами, напоминающими ему о его великой миссии. Тем самым Шиваджи предстает не только как истинный кшатрий, защищающий богов, брахманов и коров, но как носитель идеальных индусских ценностей - созерцательности, истовой веры и готовности к самоистязанию вплоть до самоуничтожения.
Однако главным в превращении Шиваджи в религиозного героя становится его соединение с двумя ключевыми фигурами XVII в., не упоминавшихся ни в одном из ранних текстов, - святыми проповедниками Тукарамом (шудрой)27 и Рамдасом (брахманом). И Читнис, и Махипати рассказали о встрече Шиваджи с отошедшим от мирских дел и посвятившего себя служению богу Виттхалу Тукараме, а также о том, что тот, отказавшись от даров и почета, направил Шиваджи к Рамдасу. Последний, в свою очередь, отговорил чхатрапати от намерения уйти в отшельники и нацелил его на следование своему долгу - управлению государством. Махипати к тому же прямо сопоставляет рамдасовский "Дасбодх", дидактическое произведение о правилах поведения в миру и смысле жизни с "Бхагавад-гитой", философской вставкой в "Махабхарату", тем самым уравнивая Шиваджи с Арджуной, внимавшего наставлениям Кришны28 .
Самым удивительным результатом этого соединения становится "вишнуизация" Шиваджи, отражающая постепенный переход маратхиязычного региона от шиваизма к вишнуизму29 . Не отрицая того, что Шиваджи получил имя в честь богини Шивай, что семейным божеством Бхосле был Шива в облике Шамбху Махадева, а покровительницей Тулдза-Бхавани, т.е. ипостась Дурги, постоянно требующая крови, Махипати просто, без всяких исторических оснований, включает марахтского героя в мир Рамы, которому поклонялся Рамдас, и милосердного и сердобольного Виттхала, региональной ипостаси Вишну. Последний, по одной из легенд, приняв облик Шиваджи, увел преследовавших его разъяренных воинов-мусульман, дав возможность самому герою мирно внимать песнопениям Тукарама. Более чем кто-либо другой Махипати проецирует на XVII в. картину монолитного (собранного из всего, что было вокруг) индуизма, противостоящего такому же монолитному исламу, тем самым демонстрируя начальный, предшествовавший британскому периоду, процесс конструирования конфессиональной идентичности30 .
Шиваджи оказался еще более востребованным в XIX в. на фоне растущего самосознания жителей маратхиязычного региона, когда они стали спрашивать себя: кто мы? Арии или дравиды? Маратхи или маратха! Или маха-раштранцы? Или неприкасаемые31 ? Чьи мы наследники - Шиваджи или брахманов-читпаванов? Непрозразрачность истории Шиваджи давала возмож-
стр. 114
ность претендовать на него всем - от маратхской элиты до низов, и к 1870-м годам "мелодия Шиваджи стала исполняться хором", впрочем, это исполнение окрашивалось не только конфессиональными, но и расовыми, и кастовыми красками. Хотя представители разных слоев, каст и подкаст обнаруживали и "напевали" свою вариацию на общую тему, всех объединяла приверженность к ставшим уже хрестоматийными эпизодам из легенд о Шиваджи и общая убежденность, что он и есть подлинный патриот и основатель независимого государства - свараджа 32 . Такие видные реформаторы, как М. Г. Ранаде и Б. Г. Тилак, инициировавший ежегодные общественные торжества в честь дня рождения Шиваджи, преуспели в распространении своего видения Шиваджи уже за пределы Махараштры, и даже Р. Тагор, забыв о набегах "свирепых" маратхов на свою родную Бенгалию, отозвался поэмой, возносившей Шиваджи на общеиндийский уровень. Так, поддержанный коллективной памятью о прошлом, выпрямлялся и укреплялся нарратив о Шиваджи.
Лэйн обращает особое внимание на созданные уже в период активного национально-осовободительного движения новые тексты, посвященные Шиваджи, - как в привычных жанрах, так и в первых попытках научного осмысления. В их число входит биография, написанная К. А. Келускаром (1907 г.) и преподнесенная в дар чхатрапати Шаху, представлявшему колхапурскую ветвь потомков Шиваджи, продолжавшим кампанию за признание их кшатрийского статуса. Будучи представителем подкасты сарасватов, традиционно считавшейся ниже других брахманских подкаст - читпаванов и дешастха, биограф стал выразителем взглядов, общих с маратха, определяющими специфику Колхапура (в отличие от привитого пешвами брахманского облика Пуны), чандрасения каястха прабху и антибрахманским движением Махатмы Пхуле33 , что в дальнейшем существенным образом повлияло на идеологическое расхождение ученых из обоих городов. В трактовке современных ученых из Колхапура, ни брахманские наставники Шиваджи, ни рыхлая, далекая от амбициозных устремлений религиозная традиция варкари с умиленной привязанностью к богу Виттхалу, не стали катализаторами его становления как личности, в то время как единственно стойкая и мужественная Джидзабаи, мать героя, может считаться его подлинным наставником по жизни - она вдохновляла его на свершения и умерла через несколько дней после его коронации.
Историк В. К. Радзваде начала XX в., в знак протеста против английских колонизаторов писавший только на маратхи, издал 27 томов исторических документов и писем, собранных им по всей Махараштре, и положил начало микроисследовательскому направлению в "шиваджистике", в значительной степени сохранившимся в среде современных маратхских историков, когда предметом дискуссии становится узкий факт - точная дата рождения, встречи с тем или иным персонажем, число участников того или иного сражения и т. д. Уже в XX в. не мог обойти вниманием Шиваджи и националист В. Д. Саваркар, считающийся основоположником хиндутвы (индусскость / индийскость), активно затребованной в современной Индии идеологемы. Саваркар видел в Шиваджи образцового революционера, направлявшего все свои усилия на образование индусского государства34 . Одновременно с этим другие фигуры и другие тексты подчеркивали религиозную терпимость Шиваджи и внекастовую широту его взглядов, поименно перечисляя приближенных к нему мусульман и членов низких каст.
Удивительно, что несмотря на дезинтеграционные тенденции, проявившиеся к тому моменту, когда Шиваджи стал "коллективной собственностью", магистральный нарратив продолжал стабилизироваться и в конечном итоге занял прочное место в школьных учебниках, театральных постановках и кинопродукции (только в XX в. о нем создано 27 фильмов), оказывая устойчивое воздействие на "ментальную программу" маратхов и проникая в сознание индийцев за пределами Махараштры. Как заметил Лэйн в одной из своих статей: "Поэтапно Шиваджи становился вишнуитским варкари, махараштранцем и, наконец, индийцем, при этом - светским националистом". В
стр. 115
результате этого, к концу XX в. история Шиваджи "была оформлена как стандарт патриотической сказки о великой личности, чье царствование являло собой Золотой век"35 .
Не удивительно, что в процессе стандартизации "сказки" ряд компонентов, существенных в жизни любого человека и так или иначе сказавшихся на мировосприятии героя унифицированного нарратива, оказался изъятым. Размышляя о том, что выпало из созданного стандарта в главе "Трещины в нарративе", Лэйн сформулировал пять вопросов: 1) Был ли Шиваджи несчастен в семейной жизни? 2) Был ли у Шиваджи гарем? 3) Был ли Шиваджи заинтересован в религии святых проповедников традиции варкари'? 4) Был ли Шиваджи нацелен на создание собственного государства или вынашивал планы освобождения нации? 5) Существуя в космополитическом, принявшим исламский этикет, миру, предпринимал ли Шиваджи специальные усилия для изменения этой данности?
Вопросы, заданные в такой форме, подразумевают и ответ, однако автор излагает причины, побудившие его именно так, а не иначе, обозначить лакуны в нарративе. Объясняя ситуацию по первому вопросу, он описывает ситуацию полного разрыва родителей Шиваджи и абсолютного неучастия отца в процессе воспитания наследника, что всячески скрывается нарративом, объясняющим, что "Шахджи был постоянно занят на войне". С учетом бытовавших норм XVII в. и психологических и социальных последствий, сказавшихся на оставленной жене и сыне, Лэйн пишет: "Подавленное осознание того, что у Шиваджи был отсутствующий отец, проявляется и в том, что махараштранцы прибегают к озорным шуткам, предполагая, что его опекун Дададжи Конддев был его биологическим отцом"36 . Здесь можно остановиться и оставить без внимания разъяснения Лэйна по другим вопросам, ибо оказалось, что "трещина" появилась под ногами у самого автора, написавшего эти строки, подвергшие сомнению высокий моральный образ Джидза-баи, матери национального героя.
Последствия. "Шиваджи: индусский царь в исламской Индии" увидела свет летом 2003 года. Осенью ряд историков-любителей из Пуны затеяли переписку с делийским отделением издательства Oxford University Press, указав на "недопустимые заявления, сделанные автором в отношении Шахджи, Джидза-баи, Шиваджи и Самбхаджи" и призвав к ответу издательство в целом. В ноябре М. Кхан, исполнительный директор делийского отделения, без каких бы то ни было объяснений отозвал книгу Лэйна из книжных магазинов Индии. Подстегнутая успехом, та же группа под предводительством П. Ч. Таваде, специалиста в области менеджмента, провела в Пуне пресс-конференцию, по результатам которой на электронный адрес автора было отправлено письмо. В нем от имени "пяти Важных Комитетов, имеющих отношение к Маратхской Истории", выражалось возмущение содержанием книги, автор которой призывался к немедленному публичному извинению.
В ответ Лэйн послал в ведущие индийские газеты письмо, опубликованное 29 декабря, где, в частности, писал: "<...> У меня и в мыслях не было опорочить великого героя Махараштры, не было намерений обижать тех, для кого он является символом региональной и национальной гордости, и я извиняюсь, если невольно это получилось". Однако маховик уже был запущен. Как уже упоминалось выше 5 января 2004 г. был разгромлен расположенный в Пуне всемирно известный Институт востоковедения им. Р. Г. Бхандаркара, ученые (в большинстве своем брахманы) которого помогали Лэйну во время его многолетних исследований. Участники погрома назвали себя членами Бригады Самбхаджи37 , часть из них подверглась аресту, и одновременно комиссар городской полиции возбудил уголовное дело по статье "о подрыве национального единства и оскорблении национальных чувств"38 ... против Лэйна. Через несколько дней после случившегося главный министр Махараштры, член ИНК С. К. Шинде, наложил официальный запрет на книгу. А 16 января 2004 г., при открытии еще одного памятника Шиваджи в бомбейском международном аэропорту тогдашний премьер-министр Индии А. Б.
стр. 116
Ваджпайи заявил: "На книги нужно отвечать новыми книгами". На следующий день, впрочем, Шинде прилюдно подтвердил компетенцию штата на запрет книги в соответствии с 153-й статьей Уголовного кодекса Индии, а бывший главным министром Махараштры в 1980-е годы А. Р. Антуле, также член ИНК, заявил: "Если какой-то иностранец позволяет себе оскорбительные замечания в адрес Шиваджи, он оскорбляет хиндутву, и здесь извинениями не обойтись". Вскоре министр внутренних дел Махараштры официально сообщил, что будет через Интерпол добиваться экстрадиции американского ученого и предания его суду. А через два месяца на одном из митингов в преддверии выборов в индийский парламент Ваджпайи заявил: "Мы не позволим иностранным ученым порочить индийских героев". И через средства массовой информации пресс-секретарь Бригады Самбхаджи оповестил: "То, что случилось с институтом им. Бхандаркара всего лишь намек на то, что будет с Шанивар-вадой", т. е. дворцом, когда-то принадлежавшим пешвам-брахманш, которые перехватили власть у потомков Шиваджи, маратха по кастовой принадлежности. Так высветилась кастовая подоплека произошедшего.
На первых страницах книги Лэйна, так и не ставшей объектом научного осмысления в Махараштре, но получившей серьезные отклики от ученых из других индийских регионов, есть такие строки: "В то время, как явной целью ранних биографов Шиваджи - авторов хроник, панегириков и баллад - было прославление его подвигов и побед, а явной целью историков XX в. было обнаружение исторического Шиваджи, невысказанным мотивом и тех, и других было создание последовательного нарратива не только о его жизни, но о культурной истории индусской Махараштры"39 .
Культурная история индусской Махараштры продолжает писаться, и ее собственный герой, уподобившись солнцу, поднимается уже над независимой Индией, превращаясь в общенациональный культурный символ. Как известно, на солнце не может быть пятен, а потому капитальные труды талантливых и основательных историков Р. Ч. Дхере и Д. В. Лэйна подвергаются в Индии не академическому разбору, а бездоказательной критике или даже запрету.
Примечания
1. HINDUSTAN TIMES, 4.VII.2003.
2. GANDHI I. [Prime-minister address]. - Shivraj-mudra. Mumbai. 1974, p. V.
3. THE TIMES OF INDIA, 19.III.2004; HINDUSTAN TIMES, 19.III.2004; THE TELEGRAPH, 18.I.2005.
4. УХТОМСКИЙ Э. Э. Путешествие на Восток его Императорского Высочества государя наследника цесаревича. 1890 - 1891. СПб. 1893, с. 91.
5. Дата рождения Шиваджи - причина непрестанной конфронтации между учеными различных направлений, историками-любителями и простыми поклонниками Шиваджи. Наиболее часто называют 7 и 10 апреля 1627 г., 19 февраля и 19 марта 1630 года. До 2000 г. ежегодные торжества в Махараштре в связи с рождением Шиваджи проводились 7 апреля, начиная с 2000 г. по решению правительства штата, сославшегося на мнения авторитетных маратхских историков, днем официальных мероприятий было объявлено 19 февраля.
6. См.: SARKAR J. Shivaji and His Times. Calcutta. 1952; История Индии в средние века. М. 1968.
7. Почетное звание, означающее "Индра [т. е. царь царей. - И. Г. ] поэтов".
8. В четырехварновой структуре традиционного индийского общества - брахманы-кшатрии-вайшьи-шудры - на троне должен был восседать кшатрий.
9. LAINE J.W. (in collaboration with S.S.Bahulkar). The Epic of Shivaji. Kavindra Paramananda's Sivabharata. Hyderabad, New Delhi. 2001.
10. Брахма-созидатель, Вишну-хранитель и Шива-разрушитель - главная божественная триада классического индуизма. Кришна и Рама - аватары, то есть ипостаси Вишну в человеческом облике, спускающиеся на землю в тяжкие минуты, чтобы восстановить попранную дхарму - непреложный закон. Бхавани, или Тулдза-Бхавани, - региональная ипостась богини Дурги, связанной с Шивой.
11. Калиюга - согласно мифическому летосчислению, эра всеобщего упадка, начавшаяся еще во времена "Махабхараты" и продолжающаяся поныне. Равана - десятиглавый демон, по-
стр. 117
бежденный Рамой в древнеиндийском эпосе "Рамаяна"; Канса - демон, побежденный Кришной в "Бхагават-пуране", собрании сказаний, посвященных становлению Кришны.
12. В основе сюжета "Махабхараты" - кровавое сражение между двумя родственными кланами - Кауравами и Пандавами.
13. На выездном заседании Вишва хинду паришада (ВХП), Всемирного совета индусов, коммуналистской индусской организации, в местечке Рохе в Конкане 16 апреля 2003 г., на котором присутствовало около 2 тыс. молодых людей студенческого возраста, в качестве задника было размещено огромное полотнище с изображением храма Рамы, строительство которого на месте разрушенной в 1992 г. мечети Бабура активно добивается ВХП. "Сбоку к нему примыкал огромный плакат, превышающий человеческий рост, с изображением во всех кровавых подробностях (железные когти, кинжалы, кровище) столкновения между Шиваджи и Афзалом Кханом. Маленькие разноцветные стикеры с тем же сюжетом разадавались бесплатно всем желающим. <...> Выступавший ачарья (наставник. - И. Г.) Дхармендра сказал: "<...> На земле Шиваджи мы все должны следовать его примеру и покончить со всеми потомками Афзала Кхана, как это делал Шиваджи." См. Hindustan Times, 4.VII.2003.
14. LAINE J.W. Op. cit, p. 2.
15. Ibid., p. 5.
16. "Ментальная программа" маратхов. - Индия: страна и ее регионы. М. 2000, с. 289 - 295.
17. DHERE R.Ch. Shikhar shingnapurca shrishambhumahadev. Pune. 2001 (на яз. маратхи).
18. Маханубхавы - возникшая к XIII в. религиозная общность монотеистов, поклоняющаяся Верховному богу в виде антропоморфной "пятерки Кришн"; варкари (с XIII в.)- приверженцы бога Виттхала, региональной ипостаси Кришны; рамдаси - последователи воинствующего проповедника Рамдаса (XVII в.).
19. Согласно мифологическим представлениям, храм Малликарджуны был установлен братьями Пандавами, героями "Махабхараты", потому что на этом месте бог Шива явился перед совершавшим аскезу Арджуной и одарил его волшебным оружием. Именно поэтому в имени Шивы - Малла - появился дополнительный компонент - Арджуна; здесь находятся и храмы пятерых Пандавов, а вместо одного Нанди - быка, ездового животного Шивы, целых пять. Аналогично обустроено и пространство вокруг храма Шамбху Махадева. Во многих рассказах о Шиваджи присутствует сюжет о его посещения Варанаси после побега из Агры и о том, что возле города в местечке, называемым ныне Шивпур, им был основан храм Шивы - Тулдза-Бхавани и пятерки Пандавов, сохранившиеся по настоящий день.
20. Маратхи - этнос, маратха (нескл.) - название эластичной кастовой структуры, вобравшей в себя маратхов, претендующих на кшатрийский статус. Шиваджи - в современных интерпретациях - маратха, Колхапур, связанный с именами потомков Шиваджи, - город культуры и взглядов маратха. О маратха см. ЛОМОВА-ОППОКОВА М. Ю. Гл. 9. Доминирующая каста Махараштры. - Индия: страна и ее регионы. М. 2000.
21. PA WAR J. Shivchhatrapatince kul: mithak ani vastavya. - Samaj prabodhan patrika. 2002, N 161 (на яз. маратхи); GHODKE CH. Shivchhatrapatince kul. - Samaj prabodhan patrika. 2003, N 163 (на языке маратхи).
22. LAINE J. W. Shivaji. Hindu King in Islamic India. New Delhi. 2003, p. 6.
23. Ibid., p. 19, 43. Об этом же убедительно писал С. Гордон в цикле "Новая Кембриджская история Индии". GORDON S. The New Cambridge History of India. The Marathas. 1600- 1818. New Delhi. 1993.
24. Каждая варна, в свою очередь, представлена различными кастами и подкастами. Маратхские пешвы принадлежали к подкасте брахманов-читпаванов.
25. Подробно о Джидза-баи см. LAINE J.W. Sivaji's Mother. - Images of Women in Maharashtrian Literature and Religion. Albany. 1996.
26. LAINE J.W. Shivaji, p. 50 - 51.
27. Предполагаемая встреча Тукарама (1608 - 1649) и Шиваджи уже в XX в. получила визуальное подтверждение в виде стилизованных полотен в храмах, связанных с традицией варкари, а в 2000 г. была официально закреплена в монументальном искусстве - установлением на въезде в Пуну массивной скульптурной композиции в металле, изображающей встречу двух культовых фигур маратхиязычного региона.
28. LAINE J.W. Shivaji., p. 54. Последние исследования свидетельствуют о том, что встреча Шиваджи и Рамдаса не могла произойти раньше 1672 г. - см. GORDON S. Op. cit., p. 66.
29. Одним из общих положений является то, что "маратхи - урожденные шиваиты (т. е. поклонники бога Шивы. - И. Г.), но практикующие вишнуиты (т. е. поклонники бога Вишну. - И. Г.)".
30. LAINE J.W. Shivaji., p. 61.
31. Существует точка зрения, что в средневековье маратхское общество делилось на брахманов и всех остальных.
стр. 118
32. SAMARTH A. Shivaji and the Indian National Movement. Bombay. 1975, p. 13; O'HANLON R. Caste, Conflict & Ideology. Mahatma Jotirao Phule and Low Caste Protest in Nineteenth-Century Western India. Cambridge. 1985.
33. LAINE J.W. Shivaji, p. 70 - 73.
34. Ibid., p. 80.
35. LAINE J.W. A Question of Maharashtrian Identity: Hindu Self-definition in the Tales of Shivaji. - Intersections. Socio-Cultural Trends in Maharashtra. New Delhi. 2000, p. 70; ejusd. Shivaji, p. 83.
36. LAINE J.W. Shivaji, p. 89 - 100.
37. Sambhaji Brigade - названа в честь сына Шиваджи. Является молодежной фракцией Союза служения маратха (Maratha Seva Sangh), в свою очередь связанного с Всеиндийским великим союзом маратха (Akhil Maratha Mahasangh).
38. В 1945 г. Д. А. Сурье, лидер Бомбейской организации маратха, обратился в суд с иском против С. Т. Д. Саида Кхана, историка из Уттар Прадеша, и его книги, вышедшей в 1935 г., в связи с диффамацией образа Шиваджи. Английские власти запретили продажу книги в Бомбейском президентстве, не дожидаясь решения суда, после чего Д. А. Сурье отозвал иск.
В 1993 г. в Бомбейский городской суд был подан иск против Нэнси Ададжания, а также против издателя и редактора еженедельника "The Illustrated Weekly" и типографии, в которой печатался еженедельник. Поводом послужила небольшая статья молодого британского историка Н. Ададжания о мифотворчестве национализма. Среди прочего автор утверждала, что Шиваджи не только не был конфессионально антагонистичен по отношению к мусульманам, но в значительной степени воспроизвел в своем государстве их методы правления. В заключение она писала: "В штате, замкнутом на один этнос, где идеологии удобно вымарывают и искажают факты, чтобы инсценировать собственное восхождение, увязывая его с воображаемым непрерывным прошлого, история может себя повторять только через трагедию, иронию и фарс". Статья была дружно осуждена как публикой, так и маратхиязычной прессой, и правительство Махараштры запретило распространение еженедельника в штате. Все, кроме Н. Ададжания, принесли публичные извинения. На судебном процессе судья Микаэл Салданья охарактеризовал статью как "хорошо написанную, соблюдающую баланс и интеллектуально будоражущую", а действия властей как "огорчительные, продиктованные неверными соображениями" и огласил приговор: "По моему мнению, власти явно, проглядев, переступили через статью 19 Конституции, гарантирующую право на свободу слова" Цит. по: KULKARNI M. Politics of Historiography. The Illustrated Weekly Case in Retrospect. - The Secularist, 1997, N 29 (168).
В 2000 г. в связи с учебником "Индийская история" для 11 и 12 классов, изданным в 1994 г., было возбуждено уголовное дело против Арвинда Дешпанде, бывшего декана исторического факультета Пунского университета, и тогдашних членов Комитета по образованию штата Махараштры. Истцом выступил Махадев Джаянт Дзадхав, тогдашний секретарь того же самого комитета. Поводом стали упоминания о Шиваджи в единственном (а не множественном, подразумевающим уважительность) грамматическом числе на страницах учебника, что истец назвал оскорбительным по отношению к памяти национального героя. В связи с этим после выхода учебника в свет прошли митинги и последовали обращения в газеты, после чего учебник был отозван из продажи, а в 1995 г. начались расследования. По окончании расследований пунская полиция зарегистрировала дело по статье о внесении раскола в национальное единство и оскорблении чувств и вменила в вину создателям учебника преступную халатность. См. Loksatta, 22.II.2000 (на яз. маратхи).
39. LAINE J.W. Shivaji, p. 8.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Moldovian Digital Library ® All rights reserved.
2019-2024, LIBRARY.MD is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Moldova |