В поэме "Цыганы" в ответ на вопрос Земфиры: "Скажи, мой друг: ты не жалеешь / О том, что бросил навсегда?" - мы слышим первый монолог Алеко:

О чем жалеть? Когда б ты знала.

Когда бы ты воображала

Неволю душных городов!

Там люди в кучах, за оградой,

Не дышат утренней прохладой,

Ни вешним запахом лугов...

Пушкинское определение горожан даже в устах Алеко необычно и шокирует читателей. Представляется некая куча мала за оградой городов, в которой копошатся люди.

Комментарий составителей авторитетного "Словаря языка Пушкина" только усиливает это тревожное недоумение: к словоформе в кучах дана дефиниция "жить, находиться, пребывать скученно" (Словарь языка Пушкина. М., 1957. Т. П).

В монолог Алеко А.С. Пушкин вкладывает кредо своего романтического героя: бунтаря-одиночки, свободолюбца, восставшего против общества, подавляющего человеческую личность. Алеко встал на путь борьбы, он отрицает "неволю":

...Измен волненье,

Предрассуждений приговор,

Толпы безумное гоненье...

и вдруг разговорное слово по отношению к скоплению, множеству людей - куча\

В возникновении читательского нонсенса "виновато" развитие русского языка, точнее сложный случай совпадения в произношении мягких вариантов сразу трех праславянских корней: *kuk-, *kqt-, *kust-, в результате чего их значения сближаются, либо омонимически отталкиваются друг от друга, и какое-то из значений уходит в пассивный запас словаря.

Первый корень *kuk- образует с суффиксом -jb общеславянское сло-

стр. 104

во kuca: русское куча "что-либо сваленное горкой, грудой", "толпа, скопление (людей, животных)", русское диалектное "холм, малая укладка сена, копна"; "стог, зарод, скирда"; "костер"; украинское, белорусское куча, по диалектам "сугроб снега, гурьба"; чешское kuce "кусок, штука", "масса"; словенское kuca "пучок, вихор", "кисть", "сноп"; польское старое диалектное kucza "куча, груда".

Kukъ, kuka, kuca - в русском языке дали многочисленные производные: кук-а "кулак", кук-иш, кук-ан, куч-ка, о-куч-ивать, куч-ерявый и т.д.

Исследователи обычно связывают корень kukъ с литовским kaukas "шишка", готским hauhs "высокий", немецким hoch "высокий" (См.:

Этимологический словарь славянских языков: Праславянский фонд / Под ред. чл-корр. О.Н. Трубачева. М., 1987. Вып. 13).

Другой Праславянский корень *kqt-ь. Как пишет О.Н. Трубачев, "преимущественное и первоначальное значение слова *kqtъ- "внутренний или вогнутый угол"", в то время как "внешний, выпуклый угол всегда обозначался словом *qglъ".

Благодаря тому, что в праславянском корне был носовой гласный, в современных славянских языках мы имеем разную вокализацию корня; церковнославянское коутъ, болгарское кът, македонское кат, сербохорватское кут, словенское kqt, чешское kout; польское kqt, древнерусское кутъ. В русских диалектах кут- "место, где сходятся внешние или внутренние стороны предмета, угол чего-либо; угол в избе; задняя часть, угол русской печи; запечье, подпечье, кухня" и т.д.

Смягчение зубного t, в отличие от предыдущего случая, дает по группам славянских языков разные результаты: церковнославянское коушта "шатер", болгарское къща "дом", сербохорватское kuca "дом", словенское koca "хижина, лачуга", словацкое kucka "домик", чешское диалектное kuca "будка, шалаш", старопольское kucza "шалаш", русское диалектное куча "шалаш", украинское куча "клеть для птиц, клетка для выгула гусей на мясо", "будка, конура", "шалаш, курень", "хлев для свиней", "помещение, бедный, старый дом"; белорусское диалектное куча "хлев, небольшая хатка". Слово kqtja широко известно южным славянам, а в восточнославянских языках - в украинском и белорусском Полесье, Волыни, Гомелыцине, Надднепровщине, верховьях Немана, в рязанской Мещере (См.: Этимологический словарь славянских языков. М., 1985. Вып. 12; Етимолопчний словник украiнскоi мови. Кшв, 1989. Т. 3).

Kqtb, kuca русскому языку и его диалектам дали слова: кут-ок, кутка, за- кут-ок; кут-ец, кут-я, куть-я, куч-а, кут-ать, кут-ница, кут-ник, кут- ный, кут-ня и т.д.

Третий Праславянский корень kust-ъ. Славянское куст сейчас однозначно отождествляют с литовским kuokStas "горсть, пучок, связка,

стр. 105

куст". "Вероятно, слово было утрачено в других славянских областях и сохранилось только у восточных славян" (Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. М.-Л., 1962).

Kust- с суффиксом -jь в восточнославянских языках через ступень (ш'т'ш' > ш'ч') закономерно образует -кущ. Kust-jъ, очевидно, первоначально являлось определением при имени растения. В обиходной практике часто отсутствует ясное разграничение между понятиями дерево, куст и трава, ср.: еловый куст (Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка, М., 1989. Т. I. Ч. 2), кущевая трава "лекарственное растение" (Словарь русских донских говоров. Ростов-на-Дону, 1991. Т. 1). Только в одном из восточнославянских языков -украинском - субстантивированное прилагательное закрепляется непосредственно в качестве имени объекта, вместо куст - кущ, хотя никаких фонетических препятствий для этого в русском и белорусском нет. В украинском кущ имеет богатое словообразование гнездо: ку-щик, кущак, кущаник, кущанка, кущар, кущарник, кущина, кущовик, кущовинка, кущовка, кущистий, кущастий, кущуватий, кущитися и т.д. (Русско-украинский словарь. Киев, 1970. Т. 1).

Таким образом, мягкие варианты трех праславянских корней имеют следующие функции.

Kuk-ja. Во всех славянских языках имеет форму kuca, является многозначным, но сохраняет свою центральную сему "нечто выделяющееся своей высотой, множеством", "скопление, груда разнородных объектов".

Kgt-ja. В древнерусском языке, в отличие от современного русского языка функционировали оба мягких варианта славянского kgtb. В народно- разговорном языке имела хождение восточнославянская модель куча в значении "хижина, шалаш, жилая постройка" со своими многочисленными производными: 1510 г. - "В то же время тряслася земля... и те вси оте страха великого выбегли вонъ из города из места на поле далеко отъ города, починивъ кучи, и до сехъ местъ живуть по кучамъ. Новг. IV лет., 538. И ныне мы [ельчане] отъ татарскихъ войнъ разорены жъ, многие наши братья детишки боярские живутъ, сшедъ съ своихъ кученокъ, по чужимъ кучамъ... АМГ П" (Сл РЯ XI-XVII вв. М., 1981. Вып. 8).

Одновременно в переводных произведениях и оригинальных сочинениях не только на церковные, но и на светские темы употреблялось слово куща, восходящее к старославянскому коушта 1037-1049 г.:

"... явися бог Аврааму, седящу ему перед дверьми куща своеа в полудне у дуба Мамврийского; Авраам же тече в сретение ему и поклонися ему до земле и прият и в кушу свою. Иларион. Слово о законе и благодати (Молдован A.M. Слово о законе и благодати Илариона. Киев, 1984); XVII в. - "Мнози же человецы и скоты, бес покрова суще, и рас-хищаху всяка древеса и камение на создание кущъ, понеже осени время наста. Сказ. Авр. Палицина" (СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 8).

стр. 106

Усиливающееся после Куликовской битвы Московское государство было озабочено созданием авторитетного для всех славян литературного языка. Таким языком, с точки зрения официальной Москвы, мог быть единый древнерусский язык Киевской Руси. Архаизация литературного языка усиливается с притоком в Москву южнославянских книжников и началом так называемого "второго южнославянского влияния". В южно- и восточнославянских синонимических рядах предпочтение отдается книжному варианту слова, и куща в основном значении "дом, жилая и хозяйственная постройка, шатер" начинает вытеснять восточнославянское куча. Куча в значении "шалаш, лачуга, помещение для скота, хлев, конура" сохраняется только в украинском и белорусском языках и пограничных с ними русских диалектах. Полностью исчезновению слова куча "дом" способствовало и омонимическое отталкивание от слова куча "груда", "ворох". Староукраинский и старобелорусский литературные языки формируются на основе "простой мовы", и восточнославянское куча в этих языках сохраняется, хотя и сильно сужает свой ареал и свою семантику.

Kust-jъ. Из-за отсутствия в старорусском языке собственного смягченного образования от kustъ речь может идти лишь о проникновении украинского кущ в русский язык.

С воссоединением Украины с Россией, затем в период польской интервенции XVII века, когда в придворных кругах развивается "политесе с манеру польского", усиливается польско-украинско-белорусское влияние на русский литературный язык. Идеалом литературного языка стал язык юго- западных выходцев Симеона Полоцкого, Епифания Славинецкого и учеников последнего - монаха Евфимия, Кариона Истомина, которые поставили себе задачу, где можно употреблять славянские слова и формы и избегать русские. Так же тяжело, по-славянски писали современники Петра I митрополит Иова, Питирим, Стефан Яворский, Гавриил Бужинский, Феофан Прокопович. Поэтому неудивительно, что слово куща в значении "листва, крона деревьев, зелень, заросли, чаща" впервые фиксируется в "Лексиконе треязычном сиречь речений славенских, еллиногреческих и латинских..." (М., 1704. Т. I). Ф.П. Поликарпова-Орлова, ученика Лихудов, друга монаха Евфимия, учителя славяно-греко-латинской академии, затем директора московского Печатного двора. Недостаточная полнота светской лексики и иностранных слов, пристрастие к церковнославянизмам и архаизмам в словаре Ф. Поликарпова не удовлетворили Петра I. 2 января 1716 года И.А. Мусин-Пушкин писал Ф. Поликарпову: "История твоя и лексикон... не очень благоугодны были" (Браиловский С.Н. Ф.П. Поликарпов-Орлов - директор московской типографии // Журнал Министерства народного просвещения. 1894. N 9-11).

Новое слово очень быстро привилось в русском языке в качестве собирательного обозначения кустов, купы деревьев, благо словообразо-

стр. 107

нательная модель была общеславянской, ср.: рост > роща, част(ый) > чаща, плоский > площадь. Слово куща "крона" вступает в "конкурентную борьбу" со своим южнославянским омонимом куща "дом", пустившим глубокие корни в русском литературном языке. В украинском языке по- прежнему преобладает форма единственного и множественного числа кущ-кущi, поэтому оформление слова куща "листва, крона деревьев" в форме именительного падежа женского рода надо признать заслугой собственно русского языка.

Пуристы, блюстители чистоты русского языка видели в использовании слова куща в значении "листва, крона деревьев, чаща" нарушение норм. А.С. Шишков писал, что "из старых слов и фраз иные пришли совсем в забвение; другие, не взирая на богатства смысла своего, сделались для не привыкших к ним ушей странны и дики; третьи переменили совсем знаменование свое и употребляются не в тех смыслах, в каких с начала употреблялись,.. вместо куча, думая писать возвышенным слогом, пишут куща, которого слово значит шалаш. "В безмолвной куще сосн густых...", куща ничего другого не значит, как шалаш или хижина; что же такое: кущи сосн?" (Шишков А.С. Рассуждение о старом и новом слоге российского языка. СПб., 1803). В.В. Виноградов в "Очерках по истории русского литературного языка XVII-XIX веков" (М., 1982) заметил, что у Карамзина в "Моих безделках" (ч. 2, 1794) "в стихотворении "Осень" была допущена такая ошибка:

Пение в кущах умолкло,

но переиздавая свои сочинения, Карамзин, под влиянием критики Шишкова, исправил стих:

Пение в рощах умолкло.

(Карамзин Н.М. Соч., 1803. Т. 1)".

В языке А.С. Пушкина слово куща в значении "шатер, хижина, кров" встречается четыре раза: под сенью дымной кущи в "Цыганах", родная куща, тень дубров, повесит меч войны средь отческия кущи и в пародийном тексте: да Байрона он узрит кущу (Словарь языка Пушкина. Т. II). Если не учитывать не совсем ясного контекста родная куща, сень дубров, то куща как "сень, покров деревьев, чаща" не употребляется ни разу. Не признает нового значения слова куща и академический "Словарь церковнославянского и русского языков, составленный Вторым отделением Императорской академии наук" (СПб., 1867. Т. I).

Тем не менее можем сказать, что куща в значении "листва, крона деревьев, чаща" окончательно укрепляется в русском языке именно в начале XIX века. Уже в языке сочинений М.Ю. Лермонтова слово куща используется семь раз, но не одно из них достоверно не восходит к старому значению куща "дом, жилище", например, "Он пел о блаженстве безгрешных духов / Под кущами райских садов..." (Ангел); "Пылающей грудью ко влаге студеной / Еще не склонялся под кущей зеле-

стр. 108

ной..." (Три пальмы); "И кущи роз, где соловьи / Поют красавиц безответных / На сладкий голос их любви..." (Демон).

Возможно, что именно после М.Ю. Лермонтова в слове куща значение "зелень, заросли, чаща, листва, крона деревьев" выходит на первое место, а значение "шатер, хижина, жилище" снабжается в толковых словарях пометами традиционное), устар(елое), поэт(ическое). Этимологически правильное куща "дом", "жилище", употребляется только при описании библейских, исторических мест или при сравнении с ними: "Кровли домов и шалашей, разбросанных на горе и на покатости - решительно куща да сени древнего мира" (Гончаров. Фрегат "Паллада").

Библейские райские кущи - "небесные жилища праведников" в русском языке чаще всего употребляются иронически как "райские сады" - нечто недоступное, загадочное, сказочное: "Вот и дело с концом - В райских кущах покушаю яблок" (Высоцкий. Райские яблоки);

"Но если Пиночету глубоко безразличны судьбы трудящихся, то уже своим союзникам - средней и крупной буржуазии - он обещал райские кущи" (Кармен А. Синьор, возьмите такси // Коме. пр. 1982. 29 дек.).

Вернемся к пушкинскому тексту. После проведенного анализа ясно, что А. С. Пушкин, обладавший тонким языковым чутьем, скрупулезно читавший древнерусские летописи, работая после своей южной ссылки в псковской глубинке над поэмой "Цыганы", не мог не знать древнерусского значения слова куча, и, вероятно, знал, украинско-белорусско-русское (новгородско- псковское) диалектное слово куча в значении "хибара, лачуга, непритязательное жилище". В этом легко убедиться, обратившись к продолжению монолога Алеко:

О Рим, о громкая держава!

Певец любви, певец богов,

Скажи мне, что такое слава?

Могильный гул, хвалебный глас,

Из рода в роды звук бегущий

Или под сенью дымной кущи

Цыгана дикого рассказ?

Противопоставление "неволи душных городов" и бродящей бедности и воли" еще более усиливается антитезой куча "лачуга, хибара, хижина" - куща "сень, скиния, шатер, жилище". Таким образом, лачуги за оградой, в которых люди... не дышат утренней прохладой противопоставляются вольным сеням цыганских шатров. А.С. Пушкин использовал и эвфоническую сторону щ и ч, различающих слова куща и куча. Слова со щ всегда в русском языке воспринимаются как элементы книжной, поэтической, торжественной, славянизированной речи и про-

стр. 109

тивопоставляются своим восточнославянским параллелям с ч, ср. будущий - будучи, освещение - свеча, полнощный - ночь.

Итак восприятие словоформы в кучах как "жить, находиться, пребывать скученно" обедняет поэзию А.С. Пушкина, разрушает стилистический рисунок монолога Алеко и романтический пафос поэмы. Поэтому, комментируя "Цыганы", к падежной форме в кучах также правомочно ставить помету устарелое) и пояснять "люди (в хижинах, лачугах) за оградой. Не дышат утренней прохладой".

Челябинск

Permanent link to this publication: