М.: Институт Африки РАН, 2014. 388 с.

Африку недаром называют конфликтным регионом. Африканские конфликты нередко продолжаются годами и десятилетиями, то вспыхивая ярким пламенем, то затихая, давая надежду на урегулирование ситуации, то вдруг вновь обостряясь. При этом они часто охватывают соседние с очагом возгорания страны, увеличивая масштабы вооруженного противостояния и обостряя гуманитарную ситуацию в регионе в целом. Именно такого рода конфликту, ареной которого стала суданская провинция Дарфур, посвятил свое исследование сотрудник Института Африки РАН С.В. Костелянец¹.

Монография состоит из трех глав, заключения, двух приложений и четырех указателей. Первая глава посвящена причинам и предпосылкам дарфурского конфликта. Конфликт в суданском регионе Дарфур многие считают одной из самых крупных гуманитарных катастроф XXI в. С 2003 г., когда вспыхнуло вооруженное восстание в Дарфуре, и до настоящего времени противостояние унесло жизни более 400 тыс. человек; более 2.7 млн. превратились в беженцев или временно перемещенных лиц. Уже к весне 2004 г., когда более 100 тыс. беженцев хлынули в соседний Чад, кризис принял международный масштаб. Особенность ситуации состоит в том, что, несмотря на подписанные мирные соглашения и деятельность в регионе крупнейшей в истории ООН миротворческой миссии, численность которой составляла на январь 2015 г. около 16 тыс. военных и полицейских, столкновения в Дарфуре не прекращаются, а число жертв продолжает расти. Только в первой половине 2014 г. появились около 400 тыс. новых беженцев, а в январе 2015 г. к ним добавились еще 36 тыс. В регионе продолжаются захваты заложников, похищения иностранцев. Растет число сообщений о случаях сексуального насилия в отношении мирного населения.

Анализ конфликта в Дарфуре представляет несомненную сложность для исследователя, поскольку сама его природа, движущие силы, а также способы и формы урегулирования являются предметом постоянных дискуссий отечественных и зарубежных историков, политологов, экономистов, а также средств массовой информации. Одни сравнивают дарфурский конфликт с кровопролитным этническим конфликтом в Руанде, полагая, что здесь, как и там, имел место геноцид, другие высказывают иную точку зрения. С обвинениями правительства Судана в пособничестве геноциду в отношении чернокожего населения Дарфура неоднократно выступали на Западе.

Во время визита в Дарфур в июне 2008 г. делегации СБ ООН главный обвинитель Международного уголовного суда Л. М. Окампо представил доклад о ситуации в регионе, где говорилось, что все структуры госаппарата Судана имеют отношение к преступлениям против человечности. Однако, как справедливо замечает СВ. Костелянец, отвечая на вопрос о том, можно ли квалифицировать события в регионе как геноцид, следует учесть, что "само по себе большое число жертв конфликта еще не позволяет отнести его к этой категории", поскольку "геноцид предполагает намерение уничтожить целую расу, этническую или другую группу" (с. 6), что, добавлю от себя, имело место в Руанде. Что касается Судана, то из числа его 40-миллионного населения 70% составляют мусульмане-сунниты, 25% - приверженцы местных верований и 5% - христиане. То, что африканские мусульмане убивают своих единоверцев и приверженцев других верований в ходе межплеменных конфликтов, по мнению многих ученых и политиков, вряд ли можно назвать геноцидом. Так, Алекс де Ваал, специалист по Судану, отмечал, что в Дарфуре "арабы" - это местные темнокожие жители. Они африканцы и мусульмане, как и местные неарабы.

Рассматривая исторические предпосылки конфликта, СВ. Костелянец показывает, что он уходит корнями в средневековую историю региона. Вторжение арабов в Африку оказало заметное влияние на развитие народов Судана, где в конце XV начале XVI в. сложился ряд крупных государственных образований, одним из которых был Дарфур. Основной этнической группой региона были фуры, которые, как и их соседи - арабские кочевники, веками осуществляли вооруженные набеги на близлежащие территории с целью захвата рабов и скота, дестабилизируя ситуацию в регионе. В охоте за рабами проявилась насильственная природа султаната Дарфур: "...по крайней мере, в течение трех веков государство фуров существовало благодаря грабежам

¹ На эту тему см. в нашем журнале статью того же автора: [Костелянец, 2015, с. 76 - 86].

и захватам рабов с последующей продажей их на Средиземноморское побережье" (с. 17). Лишь в XIX в., как отмечает автор, Дарфур перестал быть перманентно воюющим регионом.

С.В. Костелянец внимательно исследует предпосылки конфликта, которые складывались на протяжении длительного исторического периода, в частности процесс переселения различных народов и групп в Дарфур, распространение ислама в регионе, организацию суфийских тарикатов, а также махдистское движение, форпостом которого стал Дарфур (с. 21). Автор показывает, как был вбит клин между оседлыми и кочевыми племенами - разделение между "землевладельцами и безземельными жителями региона, которое вылилось в дарфурский кризис в середине 80-х" (с. 29). Наконец, он относит к предпосылкам кризиса и попытки "арабизации" Дарфура в постколониальный период, вызвавшие рост оппозиции режиму (с. 30).

В основе едва ли не каждого африканского конфликта борьба за доступ к природным ресурсам, и дарфурский конфликт - не исключение. Автор называет главной причиной соперничества за дарфурскис природные ресурсы резкое уменьшение в результате засух и климатических катаклизмов территорий пастбищных земель - главного богатства местных жителей, а также источников воды (с. 55 - 56). Соперничество усугублялось нечеткими законами землепользования, проводившимися в жизнь местными администраторами. Именно поэтому дарфурские повстанческие движения придавали особое значение земельному вопросу. В дарфурском кризисе, как во многих других кризисных ситуациях, подоплекой конфликта является также борьба за сырьевые ресурсы, в данном случае - за нефть. Южный Дарфур (и весь Южный Судан) богат нефтью. Как отмечает автор, к началу дарфурского конфликта страна обладала запасами нефти, близкими по объемам к резервам Саудовской Аравии, огромными запасами природного газа, урана и меди (с. 68). Наличие в Дарфуре нефти и борьбу за потенциальные доходы от нее между центральным правительством и проживающими в районах месторождений племенами можно отнести к причинам конфликта.

С.В. Костелянец исследует и такие деструктивные явления, предопределившие обострение политической ситуации в регионе, как социально-экономическая маргинализация периферийных районов страны, в том числе Дарфура, отстранение его лидеров от процесса принятия ответственных решений на государственном уровне, избирательная поддержка правительством одних племенных ополчений против других. "Одинаковая ситуация складывалась и при авторитарных, и при парламентских режимах: и в том, и в другом случае провинциальные элиты оставались фактически отстраненными как от электоральных процессов, так и от участия в процессе принятия ответственных решений" (с. 89). Именно поэтому одним из главных требований повстанческих лидеров было обеспечение пропорционального представительства региона в центральных органах власти.

Особое внимание уделено в книге роли исламского фактора и процессу распространения политического ислама в Дарфуре (с. 93 - 101). Не обходит вниманием автор и региональные аспекты конфликта, и в частности роль, которую сыграли в нем соседние с Суданом страны Чад, Ливия, ЦАР.

Ход и движущие силы дарфурского конфликта - тема второй главы книги. Автор последовательно опровергает получившую распространение версию дарфурского противостояния как конфликта между арабами и неарабами (африканцами), показывая, что еще в колониальный период происходило формирование новых идентичностей суданцев, иногда в форме пере- и реидентификации целых народов путем проведения переписи населения, переписывания истории и создания подходящего законодательства. Англичане осуществили искусственное разделение Судана по племенному принципу, произвольно распределяя жителей страны по "группам племен" и "расам", причем племенная принадлежность определялась занятостью человека. Способствовали размыванию межплеменных и межрасовых границ и многочисленные смешанные браки. К тому же большинство дарфурцев говорят на арабском языке и почти 100% жителей региона - мусульмане, что исключает конфронтацию по религиозному принципу. Восприятие конфликта как межрасового лишь помогает правительству увековечить миф о том, что в массовых убийствах повинны исключительно арабские ополчения "джанджавид", и скрыть факт вооружения их правительством.

К числу безусловных достоинств книги следует отнести скрупулезное исследование характера движущих сил конфликта - повстанческих движений и прославившихся своей жестокостью племенных ополчений "джанджавид". Автор указывает, что в СМИ, документах ООН, научных исследованиях под "джанджавидами" принято понимать боевиков арабских ополчений, участвовавших в вооруженных столкновениях с повстанцами и в набегах на земли преимуще-

ственно неарабских племен во время основной фазы дарфурского конфликта с 2003 по 2010 г. Между тем формирование "джанджавида" имеет долгую историю, и вклад в его организацию внесли вооруженные группировки, появившиеся во время гражданских войн в период между 1962 и 1991 гг. в соседнем Чаде. Более того, большинство дарфурских локальных конфликтов, наблюдавшихся в последние несколько десятилетий, были так или иначе связаны с присутствием в регионе чадских оппозиционеров, выступавших против центральных правительств своей страны, примкнувших к племенным ополчениям в Дарфуре и составивших значительную часть "джанджавида", с которым позже стали идентифицироваться и вооруженные формирования, изначально с ним не связанные. Несомненный интерес представляют нарисованные в работе портреты лидеров "джанджавида", а также противостоявших ему повстанческих движений (Аб-дель Вахида аль-Нура, Минави и др.), демонстрирующих, например, превращение школьного учителя или юриста в "военного барона" (с. 168 195).

В заслугу автору можно поставить последний раздел второй главы, посвященный мало исследованному периоду конфликта после подписания Дарфурского соглашения (2006 - 2013) и поведению повстанческих движений и их лидеров в рассматриваемый период.

Значительную часть книги занимает третья глава, содержащая анализ всех перипетий переговорного процесса, призванного положить конец конфликту в Дарфуре, а также миротворческим усилиям АС и ООН по разрешению конфликта. Как показано в первом разделе третьей главы, в результате целого ряда попыток разрешения дарфурский конфликт путем переговоров было подписано несколько соглашений, ни одно из которых не привело к прекращению вооруженных столкновений и насилия над мирными гражданами (с. 222). Автор делает вывод о том, что в условиях наводнения региона оружием, нерешенности земельных и других вопросов, неспособности правительства контролировать ситуацию на периферии и вмешательства третьих сил достижение мира за столом переговоров с самого начала было обречено на провал. Сам процесс переговоров обладал существенными недостатками, сделавшими его неэффективным. Переговоры проходили в то время, когда обе стороны еще верили, что могут защитить свои интересы на поле боя, тогда как наиболее удобной представляется ситуация, при которой все стороны или хотя бы одна из них зашла в тупик, не имея сил и средств для продолжения борьбы (с. 239).

Автор уделяет внимание роли посредников в мирных переговорах в феврале 2009 г. в Дохе. Расценивая февральское соглашение как успех, он вместе с тем констатирует, что оно не привело к улучшению ситуации в регионе. Хотя катарским посредникам удалось добиться определенных успехов на пути урегулирования конфликта, способ, который они использовали, чтобы привлечь повстанцев к переговорному процессу (подкуп и материальная помощь движениям) свидетельствовал о стремлении не решить проблемы региона, а потушить конфликт на данной стадии, добиться временного перемирия и повысить статус Катара в арабском мире (с. 263). Последующий переговорный процесс и подписанные соглашения при участии третьих сторон так и не привели к миру в Дарфуре.

Второй раздел третьей главы посвящен международной миротворческой деятельности в Дарфуре. В 2004 г. начала работу миротворческая миссия АС-АМИС. Однако, как отмечает автор, задачи миссии - защита мирных граждан, охрана лагерей перемещенных лиц и беженцев, мониторинг выполнения сторонами пунктов подписанного ранее соглашения о прекращении огня оказались неосуществленными из-за отсутствия условий для проведения операции: не было составлено карты районов, контролировавшихся вооруженными силами сторон, не были определены направления передислокации этих сил, что делало почти невозможным отслеживание прекращения огня, и т.д. Кроме того, миротворцы страдали от нехватки средств, продуктов питания, оборудования. Слишком узким был и мандат миссии. В результате весной 2005 г. АМИС было решено заменить миссией ООН, что произошло в начале 2007 г., а в июне в регионе была развернута гибридная миссия АС и ООН - ЮНАМИД, которая привела к некоторому снижению уровня насилия в регионе, но в целом также не добилась больших успехов, поскольку вооруженные столкновения продолжаются до сих пор.

Автор подробно останавливается на реакции мирового сообщества на конфликт в Дарфуре и на действиях, которые предпринимали США, Великобритания, Франция, Германия, Китай, африканские и арабские страны, а также Россия по его урегулированию.

США, как справедливо отмечает автор, формировали свою суданскую политику в зависимости от характера суданского режима, возможности его использования в своих интересах, степени его "исламизма" или дружественности Западу. При этом автор приходит к выводу, что в

разные годы Соединенные Штаты поддерживали то одну, то другую сторону конфликта в постоянном противоборстве суданского правительства с региональной оппозицией и повстанческими движениями. В результате между США и Суданом установились уникальные с точки зрения теории и практики международных контактов отношения, которые можно охарактеризовать как двойственные, в отдельных аспектах - "дружественные", в других - "враждебные", причем эти категории не перемещаются во временном пространстве, выталкивая и замещая друг друга, а "мирно" сосуществуют в одно и то же время (с. 295-296).

Характеризуя позиции России и Китая в отношении дарфурского конфликта, С.В. Костелянец замечает, что в течение всего кризиса довольно успешно действовал российско-китайский союз в целях защиты стратегических интересов двух стран, противостоящих любым жестким решениям СБ в отношении Хартума. РФ оказывала поддержку Судану не только по дипломатическим, но и по военным каналам. Россия неоднократно подчеркивала свою приверженность оказанию гуманитарной помощи, содействовала облегчению положения населения Дарфура поставками продовольствия (с. 330). Так, Россия поставляла в регион большие партии риса и пшеницы, приветствовала достижение соглашения между ООН и правительством Судана об упрощении работы гуманитарных организаций. Со своей стороны Китай, как и Россия, также последовательно отвергал применение жестких мер в отношении Хартума (например, введение санкций); руководство страны неоднократно подтверждало свою приверженность прекращению насилия в Дарфурс (с. 333-334).

В заключении автор предлагает рассматривать дарфурский конфликт как "долгосрочный" по временным показателям и "региональный" по пространственным параметрам. Рецензируемая книга - по-своему уникальна, так как дает полную, практически исчерпывающую информацию по исследуемой в ней проблеме. Она, безусловно, будет полезна ученым - востоковедам, конфликтологам, политологам и международникам, а также политикам, занимающимся вопросами предотвращения и урегулирования международных конфликтов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Костелянец С.В. Конфликт в суданском регионе Дарфур: региональный аспект // Восток (Oriens). 2015. N 1.

Permanent link to this publication: