Сорокин В. Сахарный Кремль

М.: АСТ: Астрель, 2008

Весь постпомодернизм вырос, как известно, из пародии. Владимир Сорокин, самый яркий на сегодня его представитель, наглядно это демонстрирует. Критика давно уже отметила его умение освоить стилевую интонацию кого-нибудь из классиков, придав ей глумливый оттенок. Высмеять былые идеалы - это и есть сверхзадача писателей этого направления. Но если в прежних романах - таких, как "Норма" или "Голубое сало", - в кривое зеркало смеха Сорокин помещал стилевые версии столпов русской прозы XIX века (от Тургенева до Чехова), то в "Сахарном Кремле" он добрался до декадентов начала XX-го - до Сологуба и, особенно явно, Ремизова. Что и понятно. Ведь всякого рода "юродивости", накопленные русской художественной речью за сто лет, отделяющих нас от "Мелкого беса" и "Докуки и балагурья", и есть вклад постмодернистов в литературу. Тут и "Кысь" Толстой, и "Время ночь" Петрушевской, и "Поколение П" Пелевина, и их множащаяся свита. Но возглавляет шествие, конечно, Сорокин. Жанр его нового произведения определить трудно. Это не роман, не сборник новелл. Скорее, некий "текст", отдельные главки которого не связаны между собою ни героями, ни сюжетом. Тематическая связь одна - в каждой главке так или иначе возникает "Сахарный Кремль" - главное, "государственного значения" лакомство россиян 2028 года. В каком-то смысле это антиутопия. Но и своего рода исторический роман. Сверхтехника ближайшего будущего ("дальнеговорухи" с телеэкранами у каждого подзаборного пьянчуги и бомжа) густо перемешана здесь со словесами и рангами старины. Тут говорят "зело" и "токмо", молятся перед едой и крестятся на и коны, действуют опричники (в том числе и Охлоп, который был героем предшествующей книги Сорокина "День опричника"), думные дьяки и подьячие, перехожие калики, шинкари, кучера, кухарки... Все население делится на людей государственных, деловых, церковных, откупных, тягловых, приписных, наемных, временнообязанных, паленых и все в таком причудливом духе. Мужья тут секут жен по субботам (если любят). Не скучают без дела и палачи. Следователи РТП (Российского Тайного Приказа) оснащены препаратами, вмиг развязывающими языки подследственных, но методика допроса у них та же, что у их предшественников из ГПУ. Новый штрих - разве что обилие китайских словечек и выражений, которыми пользуются в повседневной речи москвичи: "желтая опасность", стало быть, которой пугали россиян еще символисты, реализовалась; пала "Москва под ударом" восточного брата и куда ни глянь - всюду "Крещеный китаец" (Андрей Белый).

В этом вихревом "миксте" среди оживших трупов кружатся и персонажи, выхваченные из современной попсы, - вроде блудливо кликушествующей "Прасковьи из Подмосковья". Как и те, что словно бы перенесены с голливудского экрана: вроде болшевской оппозиционерки Ариши, превращающейся на тайных партийных сборищах под воздействием наркотиков в кровожадную волчицу, терзающую младенческую плоть Наследника. Сам обожаемый верноподданным населением Государь Василий Николаевич будто списан с Никиты Михалкова, каким он предстал в образе Александра III в фильме "Сибирский цирюльник".

Первые свои книги Сорокин уснащал матерщиной, порнухой, чернухой - и тем прославился. Казалось бы, с годами (а ему уже под пятьдесят) такой дешевый успех станет претить талантливому речетворцу. Ничуть не бывало! Всего этого полно и в последней его книге. Жаль, ведь из-за этого странного пристрастия к "низу" сужается круг читателей и поклонников бурлескной и местами на редкость находчивой языковой палитры автора.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Юрий Архипов:

Comments: