Основной целью настоящей статьи является введение в научный оборот малоизвестных в российской историографии материалов по истории и культуре большой группы русских староверов, выезжавших в Новую Зеландию в 1965 и 1967 гг. из Гонконга в качестве религиозных беженцев. Хронологически работа ограничена периодом 1965-1972 гг. - датой выезда староверов из Китая и датой официального принятия ими новозеландского гражданства. Первые семь лет адаптации русских религиозных беженцев к иной социокультурной среде стали определенным критическим сроком для специфического образа жизни староверов, сформированного их многовековой изолированностью. Тем более интересно проследить, какими способами и в каких формах преодолевалась культурная дистанция между осколком древнего русского мира и современным западным обществом.

Ключевые слова: русские, беженцы, старообрядцы, беспоповцы, Новая Зеландия.

Переселением староверов занимались различные международные организации: офис Верховного Комиссара по делам беженцев при ООН (ВКБ), Международный Совет церквей (МСЦ), Национальный Совет церквей Новой Зеландии (НСЦ) и ряд других. Фактическая реализация проекта переселения осуществлялась НСЦ [Lovell-Smith, 1986, p. 3—14]. Поэтому основные источники по истории их приема и расселения связаны с деятельностью именно этой организации. В их число входят данные из ежегодных внутренних рабочих отчетов в период 1964-1970 гг. и нерегулярные докладные записки кураторов проекта. Выдержки из этих источников иногда появлялись в ежемесячном журнале НСЦ "Церковь и общество", но полностью никогда не публиковались. В настоящее время они хранятся в архиве Пресвитерианской церкви в Веллингтоне (Presbyterian Church Archives of Aotearoa New Zealand, Wellington).

В круг подобных источников также входит опубликованный отчет о работе над проектом за период 1965-1972 гг. международного представителя от Новой Зеландии в МСЦ Рона О'Грэди [O'Grady, 1972]. С 1965 г. он исполнял должность координатора всей программы, лично навещая семьи переселенцев и присутствуя на важных событиях их жизни. Большой интерес представляют его свидетельства по религиозным традициям и семейно-бытовой обрядности староверов, перенесенным в новую жизненную среду. Необходимо подчеркнуть, что наблюдения Р. О'Грэди, как и других организаторов переселения, нередко отражали только внешнюю сторону жизни староверов, что объяснимо их принадлежностью к другой культуре.

В новозеландской историографии появление этой специфической группы иммигрантов не обойдено вниманием в обобщающих трудах по истории страны после Второй

* Приношу благодарность Центру межкультурных исследований университета Виктории (г. Веллингтон, Новая Зеландия) за предоставленную возможность проведения исследований и Ю.В. Аргудясвой за научные консультации по теме данной статьи.

стр. 80
мировой войны [Wilson, 2012]. Но, как правило, они упоминаются только в контексте истории приема беженцев из разных стран мира и роли Новой Зеландии в подобной деятельности. К настоящему времени единственным исследованием, в котором староверы в составе русских беженцев после 1945 г. изучаются отдельно, является дипломная работа Паулетты Р. МакФарланд, выполненная в 1997 г. в университете Отаго (г. Данидин) [McFarland, 1997; Fitzgerald, 1982]. Основное внимание исследовательница уделила деятельности организаторов переселения староверов и оценке результата этого проекта новозеландской стороной.

В круг источников также входят публикации различного характера в новозеландской прессе за 1965-1972 гг. и материалы автора, полученные в период 2010-2011 гг. во время исследований по истории русской диаспоры в Новой Зеландии. К большому сожалению, из-за сильного землетрясения в феврале 2011 г. в Крайсчёрче не состоялись встречи с проживающими в этом городе потомками староверов.

Группа русских старообрядцев-беспоповцев, переселившихся в Новую Зеландию, в течение двух столетий проживала в восточной части Казахстана, в районе Семипалатинска. К югу от них находилась местность, называемая Семиречьем. Тихую и однообразную жизнь общины в середине XIX в. нарушило промышленное освоение этой территории, где были обнаружены богатые запасы полезных ископаемых. Последняя надежда на сохранение прежнего образа жизни была уничтожена Октябрьской революцией 1917 г. Особенно сильно на староверах сказалась коллективизация. В начале 1930-х гг. они пересекли китайскую границу и поселились в провинции Синьцзян на северо-западе Китая.

По данным НСЦ, в Синьцзяне и в районе Харбина проживало приблизительно две тысячи староверов. Некоторые из них остались в самих общинах-поселениях, другие предпочли осесть в городах или в небольших деревнях. Три семьи староверов, приехавших в Новую Зеландию, прежде жили в деревне, состоявшей из 100 семей. Еще одна семья жила в селении, состоявшем из 17 дворов. Кроме русских там жили арабы и монголы. Китайские чиновники регулярно посещали такие поселения, но сами китайцы там не проживали.

На новом месте община староверов восстановила прежний образ жизни. Были построены деревянные жилые дома и отдельное школьное помещение, где потом появилась молельная комната. Летом они обычно пасли овец и другой рогатый скот, разводили пчел, зимой промышляли в горах охотой на диких кабанов.

После 1949 г. в Китае началось давление на русских, которое привело к их массовому исходу в 1954-1956 гг. Начиная с 1952 г. из Китая переселились около 1500 староверов. Из них 1100 человек примкнули к одной из двух общин староверов в Бразилии. Другие нашли приют в США и Австралии. После 1956 г. поток беженцев почти прекратился. Визы на выезд больше не выдавались, и положение тех, кто еще оставался, становилось все более серьезным. Это было время "холодной войны", и тот, кто просто заявлял о своем желании выехать в капиталистические страны, подвергался репрессиям. Несколько староверов попали в тюрьму, а один был зарезан в своем собственном доме китайскими солдатами. Вместе с тем остальные продолжали жить относительно неплохо, совместно управляя имуществом и заботливо ухаживая за своими фермами и садами. Но в 1961 г. их хозяйства были конфискованы китайским правительством. Крупный рогатый скот, овцы и лошади были изъяты без возмещения. Тех, кто имел более 20 тысяч юаней, объявляли богачами, отбирая у них все деньги. Один из прибывших в Новую Зеландию староверов, Лука Чипизубов, имевший в Китае хозяйство на 13 сотках земли, рассказывал, как из двенадцати коров и нескольких лошадей его большой семье были оставлены только корова и лошадь [Cambell, 2006, р. 61]. Жизнь становилась сражением за выживание, и староверы осознали, что их единственная надежда связана с выездом в Гонконг.

стр. 81
К 1961 г. в северном Китае все еще проживало, по разным данным, около 17 тыс. русских. Их положение было крайне незавидным. Китайцы пытались отправить их в первую очередь на родину. Но многие из них покинули Россию как политические, религиозные и социальные беженцы, поэтому не имели желания туда возвращаться. У большинства иностранных государств были свои проблемы с выстраиванием дипломатических отношений с Китаем и до группы русских староверов никому не было дела. Только МСЦ и ВКБ постоянно напоминали правительствам о бедственном положении русских беженцев.

Из 22 656 русских, зафиксированных в первой всекитайской переписи населения 1953 г., через десять лет, по данным второй переписи 1964 г., их численность составила всего 1326 человек [Гутин, 2010, с. 75]. В это число, вероятно, и входили оставшиеся в Синьцзяне староверы. В 1964 г. до них неожиданно дошла весть о том, что разрешение уехать получат 350 человек. Китайская полиция посетила дома староверов и сообщила, что в течение нескольких дней в деревню будет вызван грузовик. В спешке пришлось бросить почти все имущество. Позднее, когда первая группа староверов ступила на новозеландскую землю, встречавшие были поражены не только их внешним видом, но и содержанием привезенного ими багажа: "Материя, из которой была сделана их одежда, была плохого качества и обветшалая. Одеяло, в которое завернули одного из детей, было сшито из разных лоскутов и, по мнению одной из местных домохозяек, больше напоминало тряпку для пыли... было немного вещей из одежды, несколько заржавевших кухонных предметов, тарелки, кружки, немного деревянных пробок, кустарные игрушки, семейная Библия и несколько икон" [O'Grady, 1972, р. 4].

Погрузив в открытый кузов грузовика немногочисленные чемоданы и картонные коробки, староверы ехали на своем багаже почти 270 км до Кульджи. Там они стояли три дня, ожидая прибытия машин из других деревень; затем вся колонна начала путешествие через горы Тянь-Шань. В тех местах, где дорога шла на уровне более трех тысяч метров выше уровня моря, снежная метель делала путешествие настоящим испытанием. К тому времени, когда "автопоезд" преодолел 600 км до Урумчи, многие из беженцев заболели и нуждались в лечении. В Урумчи староверы погрузились в поезд до Гонконга. Поезд прошел более пяти с половиной тысячи километров. С остановками для заправки горючим и смены составов все путешествие заняло 13 дней. Всего несколько кроватей было предоставлено старикам, остальные же совершили эту поездку на жестких сиденьях. На пограничном посту Лу By китайские пограничники отметили наличие 357 русских беженцев и дали разрешение поезду на выезд. 12 апреля 1965 г. измученные беженцы покинули материковый Китай.

В Гонконге они были распределены по отелям, в которых им пришлось провести не меньше трех месяцев. Комнаты были маленькими и, как следствие, переполненными. Удобства были самые простые. Старшие члены общины сторонились города. Им не нравились жара, толпы людей, выхлопы от машин и городской шум. Размеры города просто подавляли их. Первое время никто из них не отваживался самостоятельно пойти в магазин и сделать самые простые покупки. Корреспондент одной из канадских газет спросил староверов о том, понравилась ли им встреча с цивилизацией. "Нет", - был категорический ответ старейшины. - "Что же это делается с нами? Воздух - грязный. Повсюду шум. Люди все время кажутся куда-то спешащими".

Несколько мужчин смогли найти временную работу, но, как оказалось, их в течение первых недель бессовестно обирали работодатели. Только когда они осознали истинную ценность денег, которые заработали, часть из них сменила место работы. В Гонконге староверы впервые встретились с электричеством, телевидением, бытовой техникой, водопроводом и сантехникой в западном стиле, что стало для них новым опытом, а для детей и развлечением. В их жизнь входила новая пища. Белый хлеб был новинкой; никому не понравился вкус апельсина. Все ели слишком много, а молодежь так просто переедала несколько недель.

стр. 82
Пока староверы знакомились с жизнью города, готовились их личные дела и медицинские документы. Первоначально предполагалось, что вся община будет целиком переселена в Аргентину или Бразилию, где уже существовали староверческие сельскохозяйственные колонии. Но политика латиноамериканских правительств к этому времени изменилась. Спекуляции с землей сделали очень затратным перевод подходящих земель в аграрные поселения. Кроме того, много месяцев требовалось для исследования почв и рыночных условий для основания новых колоний. С надеждой сохранить общину в целостности изучалась возможность поселения староверов на севере Канады. Поиск средств на питание и проживание беженцев был делом ВКБ - до тех пор, пока не находилась принимающая их страна.

Сильно осложнял ситуацию тот факт, что в семьях имелись инвалиды. Никто не хотел их принимать. Выходом из ситуации стали предложенные ООН денежные гранты для беженцев-инвалидов. Тем не менее к началу 1965 г. ситуация стала безнадежной и потребовала немедленных действий. По инициативе МСЦ в Гонконге была организована конференция, куда были приглашены церковные представители из Южной Африки и Австралии, чтобы рассмотреть ситуацию. Конференция нашла выход, приняв решение о разделении староверов на отдельные группы. Аргентина и Австралия искали возможность для обустройства 110 человек, Новая Зеландия брала 88 человек, остальные были распределены между Бразилией и США.

Во многом благодаря активной деятельности Р. О'Грэди от правительства Новой Зеландии было получено письмо с заверениями о поддержке и добрыми пожеланиями проекту. Кроме того, именно в эту страну были приглашены семьи, имевшие инвалидов. Началась кропотливая работа с личными делами беженцев. Только одной семье отказали в приеме, поскольку там был сын-шизофреник, что требовало специального лечения на месте. К маю первые проверки были закончены; в течение последующих четырех месяцев беженцам полагалось выехать из Гонконга. Решение конференции было воспринято староверами без особого энтузиазма. До этого никто из них не слышал о Новой Зеландии, поэтому староверы просто приняли к сведению, что есть такая аграрная страна, готовая их принять. Перед отъездом они долго молились вместе. Старейшина, усаживая мужскую молодежь вокруг себя, говорил: "Должно быть, это и есть земля обетованная, которую Бог обещал нам. Мы будем усердно работать, купим лошадей и телегу, и начнем все опять заново".

К прибытию беженцев в Новую Зеландию активисты НСЦ проделали большую подготовительную работу. Были привлечены различные организации и частные лица, которые взяли на себя финансовую и моральную ответственность за адаптацию переселенцев в новом обществе. Большую роль в этом сыграла кампания по подготовке общественного мнения. Ведь до появления староверов в Новой Зеландии о них здесь мало кто знал. С помощью волонтеров и прессы распространялась информация об истории русского религиозного раскола, об образе жизни и особенностях веры переселенцев. Среди прихожан различных церквей, входящих в НСЦ, проводились беседы и объяснялись цели программы помощи беженцам.

Очень важно было выбрать место расселения староверов. Предполагалось, что это должны быть небольшие центры в сельской местности, имевшие работающий филиал НСЦ, несколько опытных юристов и предложения по трудоустройству. В конечном итоге выбор пал на Южный остров и отдаленную провинцию Сауфлэнд с центром в городе Инверкагилле. Случайно обнаружилось, что в соседнем Крайсчёрче уже несколько лет проживала семья русских староверов. Это были отец и дочь Ерофеевы. Глава семьи 80-летний Яков прежде жил и работал в Японии, США, Австралии. Он имел 14 детей, 53 внука и 9 правнуков, разбросанных по всему миру. Ерофеев был очень обрадован приездом староверов, что было очевидно всем, кто его видел. В первое время именно он был переводчиком.

стр. 83
Непосредственное руководство реализацией проекта НСЦ поручил Уоллису Райту, управляющему книжным магазином в Инверкагилле. После его смерти в 1970 г. пост координатора занял Биф Норис. Оба они имели большой авторитет в местном обществе, что в сочетании с их энтузиазмом дало широкую огласку программе и обусловило масштаб благотворительности. По данным У. Райта, в реализации проекта приняли участие не менее полутора тысяч новозеландцев. Еще до прибытия староверов он подготовил специальный 30-страничный буклет, в котором выделил главные вопросы но жизнеобеспечению староверов и описал порядок действий, связанных с этим. Буклеты циркулировали по всему Южному острову и стали популярной темой для разговоров в местном обществе.

Свидетелем одной такой беседы стал Р. О'Грэди. Три фермера обсуждали прибытие русских беженцев на торговом дворе: "Знаешь, ведь это и есть то, что церкви должны делать почаще... Да-а, но они немного тормозят в нашей церкви. Может, они нуждаются в постоянном давлении? Почему бы нам не сделать что-нибудь с домом? Сейчас ты просто болтаешь! Как насчет того дома на перекрестке? Ты мог бы купить его дешево и починить довольно хорошо. Почему мы не вмешаемся и не купим этот дом?" [O'Grady, 1972, р. 23]. Известно, что эти фермеры сложились и совместно купили упоминавшийся в разговоре дом для церкви. Потом дом был передан церковью одной из семей староверов.

Истории с проявлениями щедрости происходили во многих местах. Когда стало очевидным, что беженцы прибывают с минимумом пожитков, священники обратились к членам своих приходов с просьбой о сборе вещей, кухонных принадлежностей и предметов обстановки. Было собрано столько, что проводились аукционы избыточных вещей. Но самая трогательная страница в этой истории связана с попытками местных жителей учить русский язык. Сама по себе численность беженцев не являлась проблемой для организаторов переселения. Трудности были в том, что каждый из староверов мог рассматриваться как социально неполноценный человек. Большинство из них были неграмотны; лишь несколько человек имели начальное школьное образование. Беженцы резко отличались от остального общества в одежде, речи, обычаях, образе жизни.

Самой острой проблемой в первый год было незнание ими английского языка. И жители Сауфлэнда решили сами учиться говорить по-русски, осваивая элементарные фразы и слова, чтобы помочь переселенцам. Еженедельный класс для 30 человек начал работать в Инверкагилле с июня 1965 г. Проводил уроки Хенри, учитель-организатор из местного управления образования, а помогал ему Джон Родионов, один из юных русских поселенцев в этом городе. Через две недели к ним присоединились еще 28 человек в городке Гор. Группа из десяти человек специально ездила на эти занятия каждую неделю. Вся дорога составляла около 80 км. Учебная картинка, на которой новозеландские фермеры учились говорить по-русски ("Это - сарай для коровы"), часто привлекала внимание прессы. Позднее уроки стали проводиться в Крайсчёрче. Одна оклендская газета даже запросила у координаторов проекта официальное подтверждение того, что фермеры из Инверкагилла раз в неделю преодолевают почти 600 км до Крайсчёрча только для того, чтобы учить русский язык. Занятия продолжались вплоть до прибытия староверов. Для каждой семьи беженцев был приготовлен список обычных вещей на двух языках - русском и английском, и русская домохозяйка могла отметить в нем все необходимое и взять это в магазине. Таким же образом обозначались дни недели и объяснялась монетарная система страны.

14 июля 1965 г. первые три семьи староверов в количестве 17 человек прибыли в международный аэропорт Крайсчёрча: «...в дверях показалась фигура человека, который медленно и скованно озирался вокруг. Находящийся среди встречающей прессы фотограф присвистнул: "Бог мой, посмотрите на это!". Появившийся в дверях человек был стариком с впечатляющей внешностью. Обветренное и загорелое лицо, длинная борода делали его похожим на старого ветхозаветного патриарха. Потом мы узнали, что это был Авдей, любезный человек

стр. 84
70 лет, действовавший как представитель своей группы в первые несколько недель. Когда он выходил по ступенькам из самолета, трудно было поверить, что такое могло случиться в Новой Зеландии. За ним проследовали остальные 16 членов этой первой группы. Женщины были обуты в ботинки и одеты в длинные юбки, кроме того, все носили платки, повязанные вокруг головы... Дети были одеты, как и их родители» [O'Grady, 1972, р. 4]. По свидетельству очевидцев, староверы были поражены и растроганы тем, что их встретили люди, которые могли общаться с ними на их родном языке.

Далее, после ночи в Крайсчёрче, путь староверов лежал по воздуху в Инверкагилл. Переводчиком в полете был снова Я. Ерофеев, стюардесса постоянно звала его к микрофону для перевода посадочных инструкций на русский язык. Сопровождающие проверили наличие у староверов карточек с их именами, прикрепленных булавками к одежде, и все вышли на летное поле.

Встречающих было более 100 человек. Староверов снова приветствовали по-русски. Каждому ребенку вручили игрушку. Арендованные машины доставили беженцев в пресвитерианскую церковь Святого Павла, где их ожидали накрытые столы с русскими пирожками, которые испекли местные русские семьи. Холл церкви был заполнен до дверей; немного смущенные событиями дня, староверы ели немного. В праздничной атмосфере начались приветственные речи. Некоторые староверы открыто плакали во время выступлений. А. Вшивков встал для ответной речи, но не смог произнести ничего, а только повторял: "Спасибо! Спасибо!". Пришлось Я. Ерофееву объяснять, что новых впечатлений было слишком много для беженцев. "Позже, - объяснял он, - они будут в состоянии выразить все свои чувства. Сейчас они слишком счастливы, чтобы говорить".

После полудня семьи староверов были сопровождены в свои новые жилища в Инверкагилле и его окрестностях. Представители НСЦ посетили их в тот же день. В городке Ваймакаха дом был переполнен людьми. Туда были созваны все соседи, и местные спонсоры опять накрыли стол. Для староверов, которые обычно ели один раз в день, эта нескончаемая трапеза была испытанием. Дети разбирали коробку с игрушками, а их родители знакомились с домом, уже обставленным удобной мебелью. Объяснялось пользование водопроводом, обращение с электрическими печами и нагревателями. Много времени пришлось потратить на уговоры матери семейства нажать кнопку включения радио. Звук голоса диктора привел ее в веселье. Местные жители вскопали землю и привели в порядок сад. Кладовая дома была полна вещей от воскресной церковной школы. Были даже цветы в вазах.

Две семьи отправились в городок Брауне. В тот же вечер Авдей написал письма в Гонконг, Бразилию и Аргентину: "Первый раз в нашей жизни мы ощутили, что нам рады...". Вокруг его аккуратного домика было достаточно земли, чтобы семья могла заняться фермерством. В сарае находились несколько куриц с запасом корма. Прибытию русских беженцев была посвящена вся передовица газеты "Сауфлэнд Тайме", где отмечалось, что "мечта становится реальностью для большой группы белых русских, попавших в руки благотворителей из Сауфлэнда, но выдуманный мир еще долго сохранится для беженцев".

стр. 85
Вторая партия староверов приехала через две недели в составе 20 человек. Третья группа из шести семей, в составе которой были инвалиды, прибыла 8 августа. К августу 1965 г. общее число русских беженцев из Северного Китая достигло 73 человек. В 1967 г. к ним присоединилась еще одна семья из Гонконга (двое взрослых и пятеро детей); потом был небольшой внутренний обмен с семьями староверов из Австралии (прибыли восемь взрослых и шесть детей). В течение первых шести лет были зафиксированы две смерти. Кроме того, трое взрослых и двое детей уехали в Австралию и США. Таким образом, через семь лет, учитывая 25 детей, рожденных уже после приезда молодыми парами, в 1972 г. община русских староверов в Новой Зеландии насчитывала 112 человек. B ее составе взрослых было 38 человек (34%), детей до 20 лет - 74 человека (66%). Возрастные группы были следующие: от 0 до 5 лет - 23 человека; 6-15 лет- 30; 16-25 лет- 23; 26—40 лет- 19; 41-65 лет- 8; свыше 66 лет- 9 человек.

В источниках упоминаются семьи Вшивковых, Самойловых, Снегиревых, Гановичевых, Ларионовых, Гордеевых, Бочкеревых, Чипизубовых и Чернышевых. Семьи в первые годы селились в разных местах: в городке Гор (Самойловы - муж, жена, дочь и мальчики, в том числе 10-летний Никита); в Брауне (Вшивковы - Авдей, 70 лет, его жена и сын Лука; отдельно - его сын Афанасий Вшивков с женой и детьми); в Ваймакахе (фамилия не установлена); в районе Дептон - Инверкагилл (Семен Снегирев, 72 года, его жена Милодора); в районе Сэнтрэ Буш-Инверкагилл (Снегирев Автомон с женой Василисой и сыном-младенцем); в Инверкагилле (вдова Гордеева с двумя сыновьями, семья Гановичевых - Затей, 53 лет, с женой и матерью; семья Чернышовых - муж, жена, 6-летний ребенок-инвалид Калистрат и другие дети, и три других семьи); в Виндхэме и, возможно, в других местах.

Местные жители удивлялись житейской стойкости русских переселенцев. Более того, знакомство с ними позволило новозеландцам серьезней отнестись к рассказам о долгожителях из отдаленных уголков России. Глава второй группы староверов 3. Гановичев являлся слепым от рождения, но совершенно не был обузой для своей семьи. Он изготовлял деревянные стулья и столы, пальцами прекрасно чувствуя их форму и текстуру. Даже в Гонконге он смог найти себе работу, делая замысловатые маленькие коробочки из камфорного дерева. А его мать Хаврония, уже прапрабабушка, перешагнувшая за 90 лет, получала удовольствие от рубки дров. Кто-то из соседей, решив, что подобное занятие не для старой леди, предложил свою помощь, чем сильно ее обидел. Другой старший член общины, 72-летний С. Снегирев, быстро завоевал у всех симпатию своей широкой улыбкой и доброжелательностью. После проведенной уже здесь операции по удалению грыжи он почувствовал себя так хорошо, что устроился на работу в известняковый карьер и, по словам управляющего, делал в полтора раза больше, чем два его предшественника. Было очевидно, что русские беженцы старше 70 лет, считавшиеся по местному законодательству уже пенсионерами, были в хорошей форме и, более того, очень хотели работать. "Для этого типа людей упорная работа есть более чем просто занятость - это часть их всей религиозной философии. Подобно американским пуританам, они рассматривают работу как знак службы Богу", - писал

стр. 86
Р.О'Грэди [O'Grady, 1972, p. 41]. Он вспоминал историю с 71-летним старовером, которого наняли на строительство въездных ворот на ферме. Хозяева полагали, что это задание займет у него несколько недель. К их величайшему удивлению, упорно работая с восхода до заката, русский пенсионер все закончил за несколько дней. Трем другим старикам, у которых не было возможности трудоустройства по возрасту, были подарены ульи и первые десять роев пчел для занятия пчеловодством. Среди них был С. Снегирев, который так грамотно повел дело, что после раздачи меда всем друзьям и знакомым ему приходилось продавать излишки на рынке.

В первый год староверам нелегко далась адаптация к островному климату, особенно к влажным и холодным зимам. Прибыв как раз в середине местной зимы, они ощутимо страдали от недостатка тепла. Не спасали их даже электрические нагреватели и одеяла, любезно предоставленные спонсорами. Первое время семьи перемещали спальные принадлежности в кухню и укладывались спать поближе к печке, а главам семейств приходилось вставать и ночью, чтобы подбрасывать топливо. "Было интригующим открытием узнать, - вспоминал Р. О'Грэди, - что новые поселенцы, эти стойкие люди, которые не были сломлены коммунизмом, определенно дрогнули перед местной зимой". Он с интересом наблюдал, как А. Вшивков строил улей с толстыми стенками для "мерзнущих" пчел, а для своей семьи сооружал отопительный прибор, по его описанию напоминавший печь-буржуйку: "Он построил металлический предмет, который отдаленно напоминал почтовый ящик на ножках, и поставил его на середину

стр. 87
пола в спальне. Огонь горел внутри ящика, и тепло шло в дом по трубам, через керосиновую жестяную банку, и в конце уходило обратно в трубу. Его печь не дымила, была иожароустойчивой и замечательно эффективной" [O'Grady, 1972, р. 35].

Первое время главной задачей для староверов было изучение английского языка. В школе детям помогали учителя и одноклассники. В одной из школ по всем стенам висели карты и картины, показывающие, откуда прибыли новые ученики и какую жизнь они вели прежде. Учитель рассматривал это как одну из самых практических демонстраций социальных исследований, с которыми он был знаком. Молодые мужчины посещали вечерние классы. Один из них отнесся к этому так серьезно, что вставал каждое утро в 5 часов, чтобы время до завтрака проводить за изучением иностранных слов. Большинство из тех, кто уже работал на фермах, стали носить с собой на работу тетрадь и карандаш для записи непонятных им слов. Кроме того, местные церкви ежедневно присылали одного-двух прихожан в дома беженцев для часовых уроков английского. В отличие от молодежи старики, имевшие меньше внешних контактов, особенно женщины, находили просто невозможным держать в памяти новые слова и их произношение и только грустно качали головами.

В конце августа 1965 г. староверы сами попросили организовать встречу с руководителями и участниками программы их переселения. Собрание состоялось в местечке Элендэйл и привлекло к себе внимание множества людей и прессы. От имени всей общины выступил А. Вшивков. Он медленно читал подготовленный заранее текст, и слова глубокой признательности от имени русских переселенцев звучали на двух языках сразу. К православному Рождеству период расселения и обустройства староверов был закончен. Семьи беженцев посетил У. Райт. В своем отчете он особо отметил большую заботу, с которой староверы ухаживали за садами и домами, и подчеркнул, что вся схема переселения оказалась успешной и стоившей полученного результата: "Это принесло счастье этим людям; благодарность их временами бывает просто поразительной" [O'Grady, 1972, р. 38].

В Новой Зеландии русские староверы не строили никаких специальных помещений для богослужения; в каждом доме было отведено место для молитвы: "В углу на полке в пяти футах от пола находится икона, нарисованная в стиле дониконовских художников примерно XVI в. Ее поверхность затемнена; часто там же можно увидеть потертые репродукции с медными образами. Иконы слабо освещены пламенем свечей; некоторые иконы чрезвычайно красивы, в ряде случаев они хранятся семьями поколения. На полке ниже иконы стоят толстая семейная Библия и служебное руководство. Все это отпечатано в Бразилии издательством самих староверов, а по виду громоздко и толсто. Книги используются так часто, что их кладут на вышитые подушки для того, чтобы сохранить переплет. Формы богослужения очень просты и состоят из долгих чтений Библии или проповедей и нравоучений, перемежаемых древнерусскими песнопениями. Последние все знают наизусть; их исполняют, когда староверы собираются вместе. Служба обычно означает, что несколько семей собираются вместе и один из стариков читает тексты, иногда с помощью младших мужчин. Чтение часто продолжается всю ночь. По особым праздникам присутствие на таких собраниях является обязательным и сон запрещается. Подобные ночные бдения могут сопровождаться небольшим количеством вина. Это не является неким ритуальным актом, но, кажется, сохранилось как обычай" [O'Grady, 1972, р. 43].

По религиозным вопросам у староверов были довольно значительные разногласия. Поскольку они принадлежали к беспоповцам, их сплоченность сильно зависела от харизмы лидера. Проблема лидерства обсуждалась на специальном собрании, которое вел священник Русской православной церкви из столичного Веллингтона отец Алексей Годяев. Там также присутствовали и представители НСЦ. Община заключила, что сейчас у нее нет собственного лидера и поэтому необходимо пригласить кого-то на эту роль. Перечень возможных кандидатов после бурного обсуждения был уменьшен до двух мужчин: один жил в Бразилии, другой — в Китае. Единогласный выбор был сделан в пользу последнего, которого все знали прежде. К нему было под-

стр. 88
готовлено письмо, которое подписал каждый взрослый член новозеландской общины. Но, несмотря на все предпринятые НСЦ усилия, привезти этого человека не удалось, так как выезд из Синьцзяня в Гонконг китайскими властями в то время был практически закрыт.

Соблюдение староверами традиционной обрядности в новых реалиях было сопряжено с определенными трудностями. Рождество и Пасху они отмечали на две недели позже, чем было принято в Новой Зеландии. Кроме того, каждую среду и пятницу староверы соблюдали пост, не говоря уже о днях различных святых, в которые запрещалось есть молочные и мясные продукты. Дневную диету составляли хлеб, овощи и фрукты. Был случай, когда одна из женщин заболела язвой желудка, отказываясь пить молоко и принимать лекарства в постные дни; в итоге ей пришлось делать срочную операцию. Работодатели не всегда с пониманием относились к церковному календарю староверов, и в ряде случаев, когда их нельзя было заменить, прогул грозил увольнением. Поэтому работавшим староверам часто приходилось выходить на работу в праздники, нарушая традиции.

В большинстве случаев работа приносила староверам удовлетворение. В первый же месяц две трети всех мужчин были устроены на сельские фермы. Начав с простых работ, они быстро обучились более сложным. Некоторые из них, например, стали учиться управлять трактором. К шестому году пребывания в стране многие староверы сменили первую работу. Все дееспособные мужчины были заняты: семь человек - на морозильных работах, шестеро - на заводах, восемь человек - в торговле, остальные работали на железной дороге или на стройках. О них хорошо отзывались как о старательных и честных работниках. Четыре женщины нашли работу на производствах, связанных с вязанием и шитьем одежды, две работали поварихами, одна помогала мужу в торговле. Один из мужчин, Иван Чернышев, проработавший сначала два года на ферме в Сауфлэнде, смог получить диплом механика, что помогло ему позже найти хорошо оплачиваемую работу.

стр. 89
Семьи староверов вели не отягощенную излишествами жизнь. Одежда была простой, а женские украшения обычно ограничивались ожерельем на шее, которое означало, что женщина замужем. Основная еда готовилась в общей суповой кастрюле. Очень редко трапеза разделялась с неверующими, и лишь изредка могли быть приглашены особые гости. В подобных случаях гости ели одни, а вокруг стояли и смотрели на них члены семьи. В саду работали жена и дети. Главным продуктом были овощи, особенно капуста, которая выращивалась в большом количестве, а ее излишки засаливались в больших емкостях для зимы. Этот процесс был целым искусством, все готовилось вручную с использованием специально изогнутого тесака.

Староверы не доверяли казенной заботе о престарелых и инвалидах. Исключением была необходимость какой-либо медицинской операции. Они понимали правильность рождения своих детей в больнице, но предпочитали ухаживать за своими детьми-инвалидами дома. Однажды перед ними был поставлен вопрос о страховке - для того, чтобы поддержать семьи в случае безвременной смерти их кормильцев. Церкви оплатили страховые взносы за три года за каждого мужчину, после чего староверам необходимо было принимать самостоятельное решение. Это стало предметом споров в общине - разрешает ли Библия человеку иметь страховку. "Что будет с вашей женой, если вы умрете?", - спрашивали их. - "Бог присмотрит за ней", - отвечали староверы. - "Где будет жить она и ваши дети?". - "У нас много родственников". - "Не будет ли проще, если у нее будут какие-то деньги?". - "Но это выглядит заменой человека деньгами", - отвечали они. Со временем староверы все же согласились подписать документы, а впоследствии больше половины их них решили продлить свои страховки.

Первые болезненные перемены в религиозной идентичности русских староверов начались с изменением внутрисемейной иерархии. Авторитарное поведение отцов вносило большое напряжение в семьи. Прежде место матери всегда было на кухне и в саду, а остальные члены семьи помогали ей. Но теперь матери использовали различные облегчающие их труд устройства, что позволило им устраиваться на работу и приносить доход в семью. Родители начали терять власть над детьми. Особенно быстро этот процесс шел в отношении подростков и холостой молодежи. Последние, быстро освоив английский язык, часто действовали как переводчики. Фразы не договаривались, намеренно или случайно, и молодежь, таким образом, получила доступ к вынесению семейных решений, что ранее было совершенно недопустимым.

Молодежь легко перенимала ценности западного общества. Уже через неделю после прибытия обладание автомобилем стало целью каждого молодого человека. Скромный образ жизни давал им реальную возможность скопить денег. Работавшие переставали отдавать свой заработок родителям. Один юноша, например, проработав всего восемь месяцев, открыл банковский счет с первоначальным депозитом в 800 долларов. Вскоре он приобрел первую машину. Это была старая модель шестицилиндрового автомобиля стоимостью 1600 долларов, и половина суммы была оплачена депозитом. Далее была куплена еще одна машина, за ней следующая и скоро "русская борода" за рулем стала привычной картиной на дорогах Сауфлэнда. Местным властям даже пришлось заказать перевод на русский язык Дорожного кодекса страны.

Труднее всего приходилось подросткам, которые, только сформировавшись в одной культуре, были перенесены в другой мир. Попав в более свободную социальную атмосферу, они часто меняли место работы и уходили из дома. Хорошо известно, что моральный кодекс у староверов строг и бескомпромиссен. Добрачные отношения были исключены, и молодые люди не имели возможности остаться наедине до самой свадебной церемонии. Разделение полов было принято на всех публичных собраниях, дома и во время развлечений. В новой среде у молодежи начался пересмотр подобных ограничений. В результате уже в первые годы пребывания в Новой Зеландии несколько молодых людей открыто отказались от веры своих отцов. Две девушки покинули свои семьи в Инверкагилле и самостоятельно поселились в Крайсчёрче. Одна из них объяснила,

стр. 90
что сделала это для того, чтобы встречаться с другом-новозеландцем, а другая заявила, что отец забирал весь ее заработок, не оставляя ей достаточное количество денег на собственные нужды. Был случай, когда один юноша собирался жениться, сбрив перед этим еще в Гонконге бороду. Будущий тесть, несмотря на это нарушение обычаев староверов, все же дал свое согласие, но с условием, если жених снова отпустит бороду.

Под строгим родительским контролем оставались маленькие дети. Они рождались ежегодно. Один из стариков говорил с явной гордостью о том, что каждая из его пяти дочерей родила ребенка в течение девяти месяцев после свадьбы. Мальчик был предпочтительнее девочки, но если "Бог посылал дочь", то она получала не меньше внимания и заботы. Незаконнорожденных детей как явления в общине староверов не существовало. Большие семьи всегда были нормой, которую староверы старались поддерживать и в новой стране. Так, у 39-летнего Аф. Вшивкова в 1971 г. было уже 9 детей в возрасте от двух до 17 лет. Но эта модель семьи, ранее выполнявшая функцию социальной безопасности, стала подвергаться сомнению. Один взволнованный отецстаровер выспрашивал у спонсора о том, когда местные женщины перестают рожать детей. Детей любили, и большинство их выглядели здоровыми и дружелюбными. Но это не предотвращало отцов от применения телесных наказаний. "Если ребенок ведет себя плохо, я должен его выпороть. Как же еще можно его проучить?", - говорили они. Дети легко врастали в местный образ жизни, быстро проходя социализацию в школе и на улице. Р. О'Грэди как-то спросил у одной яркой десятилетней девочки, чем она будет заниматься после окончания школы. С полного одобрения своих новозеландских сверстников она сказала, что собирается стать стюардессой.

Координаторы проекта были свидетелями двух погребальных церемоний у староверов. Первой скончалась 93-летняя X. Гановичева. В Городском совете Инверкагилла староверы сказали, что могила должна смотреть на восток, быть на одной линии с восходящим солнцем. По их объяснениям, все ее стороны должны иметь такое расположение, чтобы не было тени от встающего солнца. К их просьбе отнеслись уважительно. На Восточном кладбище Инверкагилла захоронения староверов находятся почти в самом его центре. Но их окружает много свободного пространства и утреннее солнце не заслоняется многочисленными соседними могилами. Копали могилу, готовили тело и проводили погребение члены этой семьи самостоятельно. Для непосвященных свидетелей это была просто череда религиозных действий, сопровождаемых предписанными молитвами и песнопениями.

стр. 91
Вторая смерть была трагической. В автокатастрофе под Крайсчёрчем погиб Аф. Вшивков. Его отец Авдей взял на себя все приготовления. Место для могилы было выбрано на старом кладбище Белфаста, недалеко от домов нескольких староверов. После погребения и возведения простого деревянного креста Авдей поместил семейную икону у подножия креста и крепко привязал ее белой лентой. В последующие дни по утрам и вечерам семья приходила к могиле для молитв. На третий день икона пропала. Р. О'Грэди передал это историю в прессу. Но это не помогло. "Кто бы ни похитил эту икону, он взял нечто из жизни русских, что не может быть замещено ничем, - писал он. - Икона хранилась в семье поколениями. Авдей возил ее с собой во всех поездках по Сибири и во время изгнания в Китае. Во время трехлетнего тюремного заключения в Китае икона была его единственным состоянием. Она была не просто куском металла, она символизировала всю его жизнь в вере" [O'Grady, 1972, р. 54].

Государственные органы Новой Зеландии в реализации программы переселения староверов фактически не участвовали. Но, ограничившись согласием на прием русских религиозных беженцев, именно новозеландское правительство предопределило будущее общины русских религиозных беженцев, поскольку переселенцам было запрещено сразу создавать обособленное поселение. Полагалось, что, прежде чем изолировать себя от общества, переселенцам необходимо лучше узнать свою новую страну. С этой целью вся община, члены которой ранее проживали совместно, была разделена на отдельные семьи, которые были расселены в разных местах. По этой причине дальнейшая судьба новозеландской группы староверов-беспоповцев сложилась иначе, чем, например, у их единоверцев, выехавших в Бразилию или США. Уже к началу восьмидесятых годов XX в. община распалась на отдельные семьи, жившие каждая своей жизнью.

Как оказалось, русские беженцы и местная власть преследовали различные цели. Для последней это было понятное желание быстрой интеграции переселенцев в новозеландское общество, а не сохранение их этнокультурной идентичности. Цель официальных властей была разглашена в телепрограмме "Компас", прошедшей по национальному каналу в год прибытия беженцев [http://www.filmarchive.org.nz/the-catalogue/ media/compass-old-believers-settle-in-southland-f3502]. Приглашенные староверы, по свидетельству очевидцев, были неприятно удивлены. Исследователям старообрядчества хорошо известен факт тесных семейных и групповых связей между всеми членами общины, основанный на совместном проживании в течение столетий. Позже это отмечалось и организаторами переселения со стороны НСЦ: "Мы не оценили тогда, как глубоко староверы были расстроены их разделением. Годами они делили вместе и радость и горе, и дух их общности был глубоким и настоящим..." [O'Grady, 1972, р. 30-31]. Теперь им пришлось особенно нелегко - разделенные на отдельные семьи, они были вынуждены резко изменить прежний образ жизни - работать по найму, отдавать своих детей в светскую школу и постоянно общаться с большим количеством людей иной культуры. Это не могло не сказаться на сплоченности общины. Как результат, уже через два года после прибытия первая русская семья из Инверкагилла

стр. 92
переехала в Крайсчёрч. Причиной был поиск лучшей работы. Через некоторое время за ними последовали пять других семей. К июню 1972 г. численность общины староверов в Крайсчёрче составила 47 человек (16 взрослых и 31 ребенок). Остальные переселились в Инверкагилл (20 взрослых и 40 детей), одна семья осталась в Гор (два взрослых и три ребенка).

Чем же закончилась работа по приему "наиболее экзотической", по выражению ВКБ, группы религиозных беженцев в Новой Зеландии - успехом или неудачей? Ответ неоднозначен и зависит от начальных целей всех участников проекта. Если взрослые члены общины староверов болезненно отнеслись к разрушению своей религиозной и культурной идентичности, то с официальной точки зрения трудоустройство и определенная житейская успешность староверов являются несомненными доказательствами успеха. В любом случае прием русских староверов стал уже неотъемлемой частью истории взаимоотношений двух стран.

стр. 93
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Гутин Ю.И. Динамика численности русского населения Синьцзянь-Уйгурского автономного района (1949-2000 гг.) // Вестник МГИМО-Университета. 2010. № 3 (18).

Cambcll G. The Old Believers // New Zealand Memories. 2006. № 59.

Fitzgerald G. Refugee and Migrant Resettlement in New Zealand 1964-1976: Manuscript. Duncdin: University of Otago, 1982.

Lovell-Smith M. No Turning Back: a History of the Inter-Church Aid Work of the National Council of Churches in New Zealand 1945-1983. Christchurch: NCC, 1986.

McGill D. The Other New Zealanders. Wellington: Mallison Rendel Publishers Ltd, 1982.

McFarland P. A Promised Land? Russian Refugees in New Zealand after 1945. Manuscript. Dunedin: University of Otago, 1997.

O'Grady R. The Old Believers: a New Zealand Refugee Programme. Wellington: International Council of Churches in New Zealand, 1972.

Wilson J. Russians, Ukraniains and Baltic peoples [2012] // http://www.TcAra.govt.nz/cn/russians-ukranians-and-baltic-pcoplcs/1

стр. 94

Permanent link to this publication: