Исторический источник

В сентябре 1730 г. в Стамбуле произошло восстание, завершившееся свержением султана Ахмеда III. Это восстание было важным историческим событием, повлиявшим на политическую жизнь Османской империи. Данный вопрос нашел отражение в работах русских востоковедов и турецких историков, но в литературе имеются разноречивые мнения о причинах и характере восстания. Так, одни историки считают, что причиной восстания были неудачи внешней политики великого визиря Ибрагим-паши. Другие главную причину восстания видят в тяжелом экономическом положении страны [Мейер, 1963, с. 82]. Склоняясь к последнему мнению, мы в то же время считаем, что определенную роль сыграли и события, связанные с внешнеполитическими причинами. Именно они играли роль катализатора в разгорании восстания. Думается, что только полное описание развернувшихся событий может помочь восстановлению картины происходящего. В предлагаемой статье освещаются сравнительно слабо отраженные в исследованиях детали. В качестве основного источника использована секретная реляция русского резидента в Стамбуле И. И. Неплюева от 1 октября 1730 г.

Иван Иванович Неплюев, являвшийся одним из профессиональных русских дипломатов в период правления Петра I, сыграл важную роль в заключении русско-турецкого Стамбульского договора 1724 г. и предотвращении войны между двумя империями. Ко времени восстания И. И. Неплюев, имевший за плечами уже 10-летний стаж дипломатической работы в Турции, обзавелся сетью информаторов в турецкой столице.

Особо следует выделить вышеуказанную реляцию И. И. Неплюева от 1 октября 1730 г.1 . Как явствует из этого сообщения, 17 сентября 1730 г. в Стамбуле начался бунт, усиливавшийся с каждым часом. Султан, чтобы успокоить восставших, был вынужден умертвить визиря, муфтия и капудан-пашу (командующего флотом), однако бунтовщики, не довольствуясь этим, свергли самого султана Ахмеда и посадили на престол племянника Ахмеда, Махмуда.

Неплюев сообщил, что новый султан сразу же по вступлении на трон отправил письмо иранскому шаху Тахмаспу II, обещая вернуть все захваченные ранее территории2 . По

1 Все даты даются по юлианскому календарю, который в то время отставал на 11 дней от григорианского.

2 В октябре 1722 г. восставшие афганские племена вошли в Исфахан - столицу Сефевидской империи, и шах Султан Хусейн отрекся от престола в пользу афганского вождя Мир-Махмуда. Однако старший сын шаха - Тахмасп, находившийся вне столицы, не признал этого и объявил шахом себя. Его власть простиралась на юго-западные прикаспийские провинции, а основная часть земель империи находилась под афганской оккупацией. Северо-западные земли, в том числе и Восточное Закавказье, были заняты Османской империей, а прикаспийские провинции от Терки до Решта - Россией. Лишь с присоединением талантливого полководца Надир-хана Афшара к Тахмаспу иранские войска стали вытеснять афганцев с захваченных ими земель. В апреле 1730 г. под натиском войск Надира афганцы оставили Исфахан и Тахмасп вернулся в столицу.

стр. 121

словам секретаря, ведавшего иностранными делами Османской империи, реис-уль-киттаба, "учинил султан такой поступок, потому, что персияне уже недалече от древних границ, а войско де их турецкое бунтовщицкое туда в Персию идти не хочет и прямо о том бунтовщики объявляют" [АВПРИ, л. 28об.].

Говоря о причинах восстания, И. И. Неплюев отмечал, что народ был недоволен великим визирем Ибрагим-пашой, который был женат на султанской дочери и за период своего двенадцатилетнего правления назначал почти на все высшие должности своих родственников. Особое негодование он вызывал у янычар, поскольку Ибрагимпаша "войска янычарского чина по причине войны в разные времена в Персию разослал и таким образом их числа, умалился, что едва до 5000 человек в Константинополе найтись могло (которых обыкновенно бывало по 40 000), но и то уволены были" [АВПРИ, л. 34об., 35].

Кроме того, по словам Неплюева, визирь всячески старался скрыть от народа потерю городов Хамадана и Керманшаха, опасаясь, что это вызовет всеобщее возмущение, так как он, увлекшись праздной жизнью в столице, совершенно не заботился об обороне государственных границ. Поэтому визирь стал создавать видимость, что якобы собирается в поход, который был назначен сперва на 5 августа, а потом по его же просьбе отложен на 17 сентября. В стране процветали казнокрадство и коррупция. Только один кахъя визиря (управляющий дворцом) накопил 40 млн. левкое наличными деньгами. Это состояние было собрано за счет доходов с эрзерумских рудников и откупов, с продажи разных вещей вплоть до сальных свечей [АВПРИ, л. 187].

Сообщение И. И. Неплюева о походе визиря подтверждается и сведениями другого очевидца - французского графа де Марсильи, который писал, что 3 августа визирь с частью армии выступил из Стамбула, однако, находясь в растерянности, не знал, продолжать ли поход или возвратиться в столицу [Граф Марсильи, 1738, с. 1].

Эта неуверенность и неопределенность в действиях визиря вызвала негодование войска, которое понесло большие убытки. Готовясь к продолжительному походу, его участники-янычары вынуждены были оставить свои лавки и продать имущество, чтобы приобрести оружие, обмундирование и лошадей [Граф Марсильи, 1738, с. 2]. В мирное время янычары занимались ремеслами и мелкой торговлей. По словам Марсильи, еще задолго до намеченного похода в Иран среди населения наблюдалось общее недовольство правительством. Марсильи смог правильно оценить сложившуюся сложную внутриполитическую обстановку в стране. Так, он писал, что "недостаток в съестных припасах, который уже был от долгого времени, умножение цены всякой вещи, бедность, в которую уменьшение купечества привело все государство, множество тягот податей и обиды, которые претерпевали от войска идущего на персидские границы, где сказывали, что уже они учинили некоторое смятение, произвели общее отвращение в народе. Отдача Тавриса, по пролитии той многие мусульманские крови на сие завоевания, привела в ужасное смятение солдат" [Граф Марсильи, 1738, с. 2].

События, произошедшие в Тебризе, еще больше усугубили положение. Отправленный 1 июля 1730 г. из Стамбула к шахскому двору османский представитель Мехмет Эфенди встретил около Тебриза Надир-хана, командующего шахскими войсками и являвшегося фактическим правителем страны в то время, и вручил ему текст договора. Надир-хан дал понять, что утверждение договора полностью зависит от воли Тахмаспа П. В то же время он потребовал от Мехмет Эфенди, чтобы начальник османского гарнизона Тебриза сдал город, который по условиям договора должен был перейти к Ирану. Мехмет Эфенди, написал письмо находившемуся в Тебризе паше. Последний был склонен к выполнению данного пункта договора, однако янычары выступили против такого решения. Они совершили вылазку, но потерпели поражение, оставив на поле боя до четырех тысяч погибших, остальные спаслись бегством [АВПРИ, л. 39об.]. Собравшись после этого в Эрзеруме, янычары подняли бунт. Бунтовщики направили своих представителей

стр. 122

с письмами о поддержке их требований к янычарам в Стамбуле. Восставшие заявили, что, когда Турция захватила Тебриз, тамошние дома, лавки и караван-сараи были проданы военным и гражданским лицам, пожелавшим поселиться в Тебризе. Однако османское правительство, добровольно уступая этот город Ирану, нанесло ощутимый удар по новым владельцам, которые потеряли приобретенное имущество. Поэтому в целях восстановления справедливости они потребовали возвращения владельцам домов, лавок и караван-сараев, а также денег, заплаченных ими в казну. Янычары были также возмущены самим решением о сдаче Тебриза [АВПРИ, л. 40].

И. И. Неплюев, получивший в последних числах августа известие о бунте янычар в Эрзеруме, писал, что визирь отнесся к этой вести с большой опаской. Вызвав к себе янычарских офицеров, он велел им написать в Эрзерум, чтобы там успокоились, обещая компенсировать убытки. И действительно, визирь отправил до 70 тыс. левков для расплаты с янычарами [АВПРИ, л. 40об.].

Граф Марсильи отмечал, что главный зачинщик стамбульского бунта Патрона Халил (родом албанец) был очень расстроен тем, что потратил все свое состояние на покупку оружия, обмундирования и на другие военные приготовления в сумме 200 пиастров [Граф Марсильи, 1738, с. 3].

27 августа в Ускюдаре, в лагере султана состоялся совет, который продемонстрировал серьезные расхождения в правящих кругах по поводу потери Тебриза и начавшихся волнений среди янычар в Стамбуле. Некоторые духовные лица требовали немедленной отправки визиря в поход. В этом отношении представляет интерес позиция улема (высший духовный авторитет) по имени Мирза-заде, который говорил, что "персияне отбирают свои земли, то им ни есть противно закону, а что они турки иные места, забрав кровопролитием не употребляя к тому удобного защищения теряют, сие им туркам в противность закона". Такого мнения придерживались и улемы Дамаг-заде и Шейх-заде, Стамбул эфенди (духовный глава Стамбула) и реис-уль-киттаб. На совете было вынесено решение о том, что султан должен остаться в столице (в случае поражения пребывание султана в армии серьезно подорвало бы авторитет государства), а визирь Ибрагим-паша - отправиться в поход. 30 августа это решение было объявлено народу [АВПРИ, л. 42]. Спустя несколько дней дата отправки визиря в поход была перенесена с 17 сентября на 15 октября, "за что ропот между духовных и в народе начался" [АВПРИ, л. 42об.].

По приказу визиря были арестованы выступившие против него в совете Мирза-заде и другие лица, которые считались главными зачинщиками волнений. Но это не могло спасти положения, и 17 сентября в десятом часу начался бунт, который быстро распространился.

И. И. Неплюев так описывает начало бунта:

"... 17 числа сентября в 10-ом часу пред полуднем зачался бунт внутрь Константинополя следующим порядком. Один янычар родом албанезец Патрона Али (имеется в виду Халил. - Т. М.) накануне согласясь с одним эрзерумским янычаром Миралием и другими подобными себе до двенадцати человек и в помянутом 10-ом часу учинил в мошеке (мечети. - Т. М.) суеверную свою молитву, и вышел на базар, подняли зелёное знамя и закричали, кто сущий магометанец, тот в соединение к ним да придет, против несправедливого министерства, почему собралось человек до пятидесяти, и подняли другое знамя и разделясь на двое тем же голосом, людей к себе прибрали..." [АВПРИ, л. 43 и об.].

По словам Неплюева, янычар агасы (начальник янычаров), узнав о начавшемся бунте, сразу же выступил и, встретив небольшую часть бунтовщиков, разогнал их, а потом пошел против другой части, состоявшей из 200 человек. Но те ответили ему, что они восстали против несправедливого правительства и ничего против него лично не имеют, но не считают его своим командиром. Восставшие советовали янычару агасы вернуться к себе домой, что он и сделал [АВПРИ, л. 44].

стр. 123

Когда весть о начале бунта дошла до кахьи визиря, который в связи со свадьбой дочери остался в столице, то он перебрался на чужой лодке через залив к султанскому лагерю. Каймакам (наместник султана в столице) и капудан-паша, который в то время был ответственен за порядком в Стамбуле, также были оповещены о бунте. Последний не принял никаких мер для подавления восстания и бежал к султану [АВПРИ, л. 44]. Все придворные собрались в Ускюдаре, в лагере султана, который в тот же день пополудни отправил янычар агасы к бунтовщикам с целью выяснения их требований. Янычар агасы нашел восставших, число которых достигло уже двух тысяч человек на Эт мейданы (Площадь мясников). Повстанцы объявили янычару агаси, что они против султана ничего не имеют, но недовольны несправедливостями со стороны правительства, и потому требуют отдать им на суд главного визиря, муфтия, капудан-пашу, визирьского кахью и реис-уль-киттаба, которые непомерными налогами разорили страну и лишили их привилегий. Так, визирьский кахья раздавал откупные статьи своим близким. Правительство не смогло защитить государство от иноземных вторжений, уступив многие города, завоеванные в свое время ценою больших потерь. Был сдан Тебриз, и тамошние янычары и обыватели остались на произвол врага. Даже поход был превращен в комедию, что привело к разорению янычар и других военных, которые, получив приказ быть готовыми к походу, оставили свои занятия, распродали квартиры и лавки, потеряли деньги на приобретение военного снаряжения и, в конечном счете, оказались обманутыми. Поэтому повстанцы требовали выдачи им виновных.

Узнав об этом, султан собрал к себе командиров корпусов всех видов войска и руководителей государственных учреждений, и в течение трех-четырех часов они на галерах перебрались из Ускюдара в Стамбул. Визирь предложил султану той же ночью с имевшимися при дворе семью тысячами воинов напасть на бунтовщиков, число которых тогда не превышало трех тысяч человек, но султан Ахмед III отверг это предложение [АВПРИ, л. 44 45], надеясь, что, пожертвовав своими министрами, он сможет сохранить власть. Число же повстанцев постоянно росло. Они заперли городские ворота и поставили караул, чтобы никого из города не выпускать.

Повстанцы объявили, что они никому ни причинят обиды, так как восстали только против правительства; грекам, армянам и евреям было приказано в целях безопасности не выходить на улицу [АВПРИ, л. 47]. Торговцам также приказали закрыть свои лавки, чтобы не понести урона во время волнений. Собравшиеся на Эт мейданы повстанцы стали усиленно вооружаться, грабя лавки. Примечательно, что они кроме оружия из лавок ничего не брали. Как отмечает И. И. Неплюев, к повстанцам примкнул только один янычарский корпус, и то без офицеров. Хотя многие жаждали перемены власти, однако, видя малочисленность бунтовщиков, не рисковали присоединиться к ним [АВПРИ, л. 47 и об.].

Как выясняется из донесения Неплюева, утром в пятницу, 18 сентября, по приказу султана перед дворцом было выставлено знамя "Санджаки шериф" (священное знамя), призывавшее верноподданных мусульман к защите султана, причем было объявлено, что каждому будет выплачено постоянное жалованье по пять аспрен в день и единовременно - 25 левков. Султан в тот же день отправил человека к морским артиллеристам с призывом поддержать его или, в крайнем случае, сохранить нейтралитет. Артиллеристы ответили, что не примкнут к повстанцам, но в то же время не отделятся от янычарского корпуса [АВПРИ, л. 48 и об.].

Повстанцы направили в Стамбул, Ускюдар и Галату посланцев с знаменами для сбора сторонников. По словам русского резидента, "было позорище странное", поскольку под султанское знамя шли немногие, а многие примыкали к повстанцам. Никто не ругался с теми, которые шли в противоположный лагерь. Примыкавшие к султану шли без оружия, поскольку во дворце его хватало; те же, которые объединились с повстанцами, приходили со своим оружием. К двенадцати часам дня число повстанцев достигло 12 тысяч.

стр. 124

Султан, увидев свою слабость, перестал собирать сторонников и закрыл ворота; по его приказу гарем перевезли из Ускюдара в Стамбул [АВПРИ, л. 48 и об.].

Султан направил одного из придворных к бунтовщикам повторно выяснить их требования. Бунтовщики, как и прежде, требовали выдачи им министров. Султан оставил эти требования без ответа. Между тем в тот же вечер число восставших достигло уже 30 тысяч. Избранный восставшими янычар ага (командующий янычарским корпусом) запретил повстанцам грабежи и насилия. Было разрешено грабить лишь дома капудан-паши, визирьского кахьи, реис-уль-киттаба, начальника галатского порта и некоторых других придворных, в целях обеспечения восставших пропитанием [АВПРИ, л. 48об.].

В ту же ночь султан, призвав к себе морского офицера по имени Абди Али, назначил его командующим флотом и послал в адмиралтейство, чтобы он попытался удержать морские части на стороне султана [АВПРИ, л. 49об.].

В субботу, 19 сентября, султан уже не смог принять никаких мер, и его положение становилось безнадежным, так как число бунтовщиков за сутки удвоилось (до 60 тысяч), и они овладели артиллерией. В тот же день восставшие привели в свой лагерь улема Мирза-заде, находившегося под домашним арестом в своей загородной резиденции, и выбрали его муфтием [АВПРИ, л. 49об.].

Ахмед III, видя постоянный рост числа повстанцев, а также переход на сторону бунтовщиков многих бостанджи (солдаты султанской дворцовой охраны), приказал арестовать визиря, его кахью и капудан-пашу, которые в ту же ночь были задушены. Неплюев приводит очень любопытную деталь, говоря, что ".. .когда стали казнить визиря, он попросил, чтобы сперва удавили капитан-пашу, которого считал виновным во всем, так как по его халатности восстание началось и расширилось" [АВПРИ, л. 49об. -50].

В воскресенье, 20 сентября, тела визиря, капудан-паши и визирского кахьи были положены в телегу, запряженную двумя быками, и вывезены к бунтовщикам на Эт мейданы. Повстанцы, надругавшись над телами, привязали тело визиря к хвосту лошади и отослали обратно в султанский двор, заявив, что это не тело визиря. Это было сделано, чтобы добиться свержения самого султана, которому объявили, что они им недовольны и хотят возвести на престол его племянника Махмуда, сына султана Мустафы. Таким образом, 20 сентября власть в Стамбуле перешла в руки повстанцев, которые повсюду расставили караулы. Моряки также примкнули к ним. Восставшие, отворив ворота тюрем, выпустили заключенных; в то же время они наказывали тех, кто под именем повстанцев занимался грабежом. Их тут же разрубали на мелкие куски [АВПРИ, л. 50об. -51].

Султан назначил новым визирем своего зятя Мехмеда, служившего у него силахда-ром (оруженосцем). В той же реляции И. И. Неплюева говорится, что по приказу султана друг визиря, бывший муфтий Хафизулла-эфенди был посажен на галеру и брошен в море. Однако, впоследствии эта информация не подтвердилась и оказалось, что муфтий остался в живых [АВПРИ, л. 51об., 52].

Султан Ахмед III вечером 20 сентября освободил из-под домашнего ареста своего племянника Махмуда, содержавшегося в заточении свыше 27 лет. Сняв с себя шубу, султан накинул ее на него, прося милости к себе и к своим детям. Ахмед Ш вместе с детьми был посажен в помещение, где сидел Махмуд [АВПРИ, л. 52об.], которому в это время было 33 года. Утром 21 сентября восставшие собрались в местечке, называемом Эйюб, и объявили Махмуда султаном [АВПРИ, л. 53об.].

Придворные направились к Махмуду, и на 25 сентября была назначена его коронация. Новый султан оставил Мехмед-пашу на посту визиря, а муфтием назначил Мирзу-заде, избранного на эту должность повстанцами. Пост янычара аги и другие высшие должности получили лица, также избранные бунтовщиками. Руководителю повстанцев Патрону Халилу султан подарил лошадь, украшенную богатым убранством. Султан также обещал, что никто из участников восстания не будет наказан [АВПРИ, л. 54об.].

стр. 125

Султан Махмуд I назначил на пост визирьского кахьи Недилли-эфенди, который при его отце, султане Мустафе, служил силахдаром, на пост реис-уль-киттаба - Сулейманаэфенди, занимавшего ранее эту должность.

В тот же день были арестованы зятья бывшего султана Ахмеда III - Ахмед-паша и Али-паша, а также сын убитого визиря Ибрагима-паши, Ахмед-паша. Повстанцы, собравшиеся на Эт мейданы в палатках, привезенных из Ускюдара, стали записываться в янычарскую книгу самовольно, без султанского указа. Число их превышало уже 70 тысяч. Кул агасы (регистратор дворцового персонала), избранный бунтовщиками и утвержденный в должности новым султаном, приказал прекратить запись, объясняя это тем, что янычар стало слишком много, и казне не под силу будет их содержать. Восставшие, возмущенные действиями кул агасы, изрезали его на мелкие куски [АВПРИ, л. 55].

Распространившийся во вторник, 22 сентября, слух о том, что бывший султан Ахмед отравился, не подтвердился. В этот же день был обнародован султанский указ, запрещающий ходить с оружием в Стамбуле, однако повстанцы на Эт мейданы были все вооружены [АВПРИ, л. 55].

24 сентября новый султан освободил зятьев бывшего султана Али-пашу и Ахмед-пашу, а также сына убитого визиря. И. И. Неплюев пишет, что освободили из-под караула и иранских послов, приказав им продолжать мирные переговоры. В реляции имеется интересное сообщение о том, что в то время в Стамбуле находился самозванец, сефевид-ский принц, которого во время восстания в целях безопасности содержали под караулом.

25 сентября, утром в пятницу, вся знать собралась в султанском дворе, а бунтовщики-янычары - по обеим сторонам улицы, в шеренгу, без оружия и строевых щитов, как это было принято во время военных походов. В 10-м часу пополудни султан с чалмой на голове, украшенной перьями и алмазом, отправился со всей придворной свитой на Эйюб мейданы. Следом за султаном шли несколько военных с короткими копьями, затем - главари повстанцев Патрона Халил и Мир Али, знатные гражданские и духовные лица, яны-чар-ага и некоторые паши. Далее ехали, как обычно, визирь - по правую сторону, муфтий - по левую сторону. За ними ехал мирахур (смотритель конюшней) с султанскими лошадьми в богатом убранстве, а потом - сам султан Махмуд, с усами и без бороды, поскольку во время домашнего ареста ему не позволяли отращивать бороду. За султаном ехал силахдар и казначей. В собравшуюся толпу бросали деньги, в основном пара (мелкая денежная единица), а иногда и червонцы. Шествие замыкали дворцовые музыканты с литаврами и барабанами. Когда процессия прибыла на Эйюб мейданы, в мечеть, где обычно совершалась коронация нового правителя, к поясу нового султана была прикреплена сабля. После совершения церемонии, народ криками поздравил султана Махмуда, который направился в другую мечеть - султана Ахмеда, а оттуда вернулся во дворец. По словам Неплюева, на этот раз пушечной стрельбы не было [АВПРИ, л. 56об.].

26 сентября послы иностранных государств направили своих переводчиков к визирю с поздравлениями по случаю восшествия на трон нового султана. Однако вместо визиря переводчиков принял его кахья, объявив, что визирь занят другими важными делами. В это время визирь принимал главарей бунтовщиков Патрона Халила и Мир Али, которые получили звания и стали считаться акибы пашами первого класса [АВПРИ, л. 57].

27 сентября султан назначил зятя бывшего султана Ахмед-пашу на должность капудан-паши. В тот же день нашли бывшего реис-ул-киттаба, который не был убит. Его поместили в загородном дворце, и начальник дворца через мать нового султана добился его прощения.

28 сентября запись в янычары прекратилась, а 29 сентября всем военным и повстанцам, записавшимся в янычары, выдали по 25 левков. Такая сумма выдавалась обычно по восшествии на престол нового султана [АВПРИ, л. 57об.]. Однако восставшие не расходились и требовали от нового султана Махмуда указа о прощении за участие в бунте. Прибывали воины из других городов, которые требовали подарков. И только после то-

стр. 126

го, как 30 сентября султан издал указ о помиловании и приказал раздать подарки новоприбывшим, восставшие разошлись по домам [АВПРИ, л. 57об. -58).

Согласно сообщению русского резидента, по настоянию повстанцев были разрушены построенные бывшим визирем Ибрагим-пашой дворец и парк, названные Саадабадом [АВПРИ, л. 58].

И. Неплюев также получил сведения о том, что в доме бывшего визирьского кахьи нашли 10 млн. левков, а в серале бывшего султана было обнаружено около 15 млн. левков [АВПРИ, л. 58об.).

Из более позднего донесения И. И. Неплюева выясняется, что даже после объявления султанского помилования не все янычары сложили оружие. 20 тыс. янычар сделали это, а другие 20 тыс. продолжали ходить с ружьями и знаменами и не подчинялись султанскому указу. Они выполняли только распоряжения серденгечти (буквально, воины, отрекшиеся от своих голов, т.е. смертники, обычно шедшие впереди наступающей армии), которых было до двухсот человек. Главным среди них был Патрона Халил, постоянно вмешивавшийся в государственные дела. Он с несколькими сторонниками приехал к визирю Мехмед-паше с требованиями назначить на должности в правительстве людей, выбранных повстанцами. Визирь был вынужден уступить. По настоянию руководителей восстания князем Валахии был назначен Михаил, тогда как прежним султаном на эту должность был утвержден Маврокордат, сын умершего князя Николая [АВПРИ, л. 183об. - 184].

Затем был обнародован султанский указ, запрещающий серденгечти ездить на лошадях с ружьями и в красных повязках - одежде бунтовщиков. Стамбульским жителям же было объявлено не уступать требованиям янычар, которые бесчинствовали и заставляли жителей носить одежду только черного цвета, наказывая за ослушание. Жителям предписывалось обезоруживать бунтовщиков и приводить их на суд [АВПРИ, л. 184об.].

Янычары продолжали вести себя вызывающе. 14 октября Патрона Халил со своими товарищами явился к визирю и стал настаивать на смещении нового визирьского кахьи Недили-эфенди. Он также требовал отправить в ссылку прежнего реис-уль-киттаба и назначить визирем Рустам-пашу. Вскоре бывший реис-уль-киттаб был отправлен в ссылку [АВПРИ, л. 184об. -185).

Дерзкие выходки Патрона Халила и серденгечти вынудили правительство принять крайние меры. Султан, тайно посоветовавшись с крымским ханом, визирем, придворным Мохсун Абдулла-пашой и муфтием Дамаг-заде, выяснил обстановку в городе. Переодевшись, он тайком ходил по городу и разузнавал мнение народа. Через Мохсун-пашу ему стало известно, что янычары-ветераны не будут защищать повстанцев, как бы султан с последними ни поступил, так как они, т.е. бунтовщики, Патрона Халил, и серденгечти озлобили население [АВПРИ, л. 189 и об.].

В конечном счете, все придворные, в том числе муфтии и улемы, были возмущены постоянным вмешательством бунтовщиков в государственные дела. Был обнародован султанский указ, согласно которому бунтовщики в течение десяти дней должны были "совершенно успокоиться и разойтись по своим домам", в противном случае им грозило наказание [АВПРИ, л. 185об.].

Мохсун Абдулла-паша, капиджиляр кахясы (начальник стражи ворот) Ибрагим-паша и Дамаг-заде вкупе с крымским ханом и визирем решили под предлогом обсуждения иранских дел собрать расширенный диван (совет), чтобы вызвать Патрона Халила с товарищами в султанский дворец и умертвить их. Они склонили и султана к осуществлению этого плана [АВПРИ, л. 190об.].

Большой диван был созван 12 ноября, и в нем участвовали ничего не подозревавший Патрона Халил с некоторыми своими товарищами. В диване обсуждался вопрос об осаде иранцами Гянджи, в связи с чем требовалось направить туда войска. Патрона Халил и его товарищи громко заявили, что они готовы защитить не только Гянджу, но и вернуть Те-

стр. 127

бриз и другие отобранные иранцами города, а также захватить города, оккупированные русскими войсками, являвшиеся союзниками персов. Мохсун Абдулла-паша и другие заговорщики поняли, что в диван с Патрона Халилом пришла лишь небольшая часть серденгечти, поэтому было сказано, что этот важный вопрос требует более серьезного обсуждения, а потому надлежит созвать новый диван с участием самого султана [АВПРИ, л. 191 и об.].

Новый большой диван был назначен на утро 14 ноября. В султанский дворец прибыли его участники, в том числе Патрона Халил и серденгечти. Во время заседания крымский хан, визирь, муфтий, Мохсун Абдулла-паша и капудан-паша, Янун Ходжа, явились к султану якобы с докладом о прениях в диване. Все было приведено в боевую готовность. Во дворе собрали около тысячи воинов. Капудан-паша рано утром ввел во дворец 200 - 300 вооруженных моряков. Визирь с другими придворными вошли к султану, предлагая начать действия. Получив согласие, Янун Ходжа вышел к бунтовщикам во двор и объявил, что султан хочет пожаловать Патрона Халилу и янычар агу за их заслуги титулы паши первого класса и направить одного в Софию, другого - в Ниш, он просил не возражать против такого решения и принять от султана в подарок соболевые шубы. Еще до этого Янун Ходжа приказал запереть ворота. Ничего не подозревавшие Патрона Халил и его товарищи вошли к султану и поклонились ему. Султан прошел в другую комнату, и по его знаку Янун Ходжа ранил кинжалом Патрону Халила, а другие бросились на янычар агу. Таким образом, главари повстанцев были умерщвлены [АВПРИ, л. 193 - 195].

После этого Янун Ходжа объявил 24 серденгечти, чтобы они вошли в султанские покои для получения кафтанов в знак вознаграждения за заслуги. Серденгечти, заподозрив опасность, отказались от вознаграждения, и ушли к воротам, но те оказались запертыми. По приказу Янун Ходжи 16 серденгечти были убиты, а восьмерых захватили живыми [АВПРИ, л. 195 и об.].

Тела убитых Патроны Халила и серденгечти вывезли на дворцовую площадь. Назначенный янычар агой Мохсун Абдулла-паша вышел к народу и объявил, что враги султана убиты. Население довольно сдержанно и даже несколько одобрительно отнеслось к случившемуся. Янычары признали Абдулла-пашу своим командиром [АВПРИ, л. 196].

Вскоре на площадь вышел визирь и приказал тела Патроны Халила и других бросить в море и захватить оставшихся в живых серденгечти. В этот же день Янун Ходже присвоили звание паши первого класса [АВПРИ, л. 196об.].

Были казнены пойманные серденгечти и янычарские командиры, получившие должности по требованию повстанцев. Были убиты воины-албанцы, подозреваемые в сочувствии к Патрону Халилу [АВПРИ, л. 196об. -197). За поимку и убийство серденгечти Мир Али, в то время находившегося в Эрзеруме, было объявлено вознаграждение.

Анализ донесения русского резидента в Стамбуле И. И. Неплюева приводит к заключению, что одной из причин Стамбульского восстания 1730 г. был неудачный внутренний и внешний курс в политике правительства визиря Ибрагим-паши. Эти сведения также помогают восстановить более подробную картину восстания и уточнить некоторые детали.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 89. Оп. 1. 1730 г. Д. 8.

Граф Марсильи. Известие о двух возмущениях случившихся в Константинополе 1730 и 1731 годах при низложении Ахмета III и возведении на престол Магомета I (переведено с французского языка). СПб., 1788.

Мейер М. С. Восстание городских низов Стамбула 1730 г. (Причины и характер) // Народы Азии и Африки. 1963. N4.

Permanent link to this publication: