В марте 2005 г. в Центре по изучению современных литератур стран ЦЮВЕ Института славяноведения РАН в рамках Программы фундаментальных исследований ОИФН РАН "История, языки и литературы славянских народов в мировом социокультурном контексте" прошел ежегодный "круглый стол", на

стр. 113

котором обсуждалось современное состояние литератур региона. Каждый из выступавших познакомил коллег с новейшими явлениями и тенденциями в литературе, критике и литературоведении изучаемой им страны. Безусловно, в рамках подобного мероприятия невозможно было представить исчерпывающую картину литературной жизни 2000-х годов. Исходя из этого, сотрудники Центра ставили цель осветить наиболее значительное и характерное, учитывая при этом и свои научные интересы, и интересы слушавших. Некоторые доклады были посвящены ситуации 2004 г., в других предпринималась попытка охватить весь (пока еще недолгий) период 2000-х годов, третьи останавливались на отдельных, недавно появившихся книгах. Очередность сообщений традиционно строилась по "географическому" принципу: сперва западные славяне и венгры - затем южные славяне и румыны. Предлагаем вниманию читателей журнала "Славяноведение" материалы этого "круглого стола" (в сокращении).

В. А. Хорев: Ослабел напор критиков, рьяно отстаивавших, особенно в начале 1990-х годов, тезис о "культурной пустыне" ПНР. Созданию более объективной картины литературного процесса способствовали предпринятые уже в те годы попытки обобщения литературного развития. Работа литературоведов по созданию целостной картины развития литературы после 1945 г. была продолжена в XXI в. [1]. Во всех этих трудах особенно остро стоит вопрос о соотношении литературы в стране и эмиграции. В 1990-е годы многие критики утверждали, будто подлинная литература создавалась в эмиграции, противопоставляя ее литературе ПНР. Ныне предлагаются разные решения. Мне ближе позиция Ю. Корнхаузера, который считает, что можно говорить только о трех писателях эмиграции, творческое величие которых было воспринято в стране и во всем мире: это Ч. Милош, В. Гомбрович и М. Мрожек, а также Г. Херлинг-Грудзиньский как автор "Иного мира". "Оказалось, что проза, созданная в Польше в малокомфортной ситуации вовсе не должна стыдиться перед прозой эмиграции" [2. S. 87].

И. Е. Аделъгейм: Вхождение молодых писателей, родившихся в 1970- 1980-е годы, в литературу не сопровождается энтузиазмом, который встречал "поколение-1960" после 1989 г.: критики стали осторожнее. Молодые прозаики на словах дистанцируются от предшествующего поколения, хотя на самом деле их тексты развивают художественные идеи 1990-х. Важный опыт этого поколения -привычка к новым техническим возможностям, своего рода отсутствие "пространства" для удивления. Главный поколенческий опыт - падение коммунизма и быстро пройденная граница между двумя системами. Молодые писатели говорят о себе как о поколении потерянном, жестко критикуют последствия экономического перелома, современную цивилизацию в целом (Д. Одийя, М. Сеневич, Р. Коберский и др.). Они пишут и своего рода "производственные романы", в отличие от предыдущего поколения, не стремившегося описывать современную Польшу. Вместе с тем, начиная действие в узнаваемой современной Польше, молодые писатели затем нередко облекают его в фантасмагорическую форму. Воспитанные на мультфильмах и комиксах с идеализацией и типизацией героев, они привносят в свою прозу эту поэтику, возможно, компенсируя ощущение семиотической размытости окружающей реальности. Молодые писатели не хотят писать "напрямую" о "вечных" проблемах. Их повествователь - не умный, а умничающий, гримасничающий, провоцирующий (в частности, соединением в тексте демонстративных указаний на автобиографизм и шокирующих поворотов сюжета).

С. А. Шерлаимова: На ситуацию в современной чешской литературе накладывают отпечаток перемены, связанные с вступлением Чехии в Европейский Союз. Исчезли характерные для 1990-х годов иллюзии, будто в обновленном обществе литература освободится от идеологии и таким образом достигнет расцвета. Заметного расцвета не произошло, а идеология приобрела лишь другую направленность. Плодотворным оказалось проникновение в новую чешскую прозу антиглобалистских настроений

стр. 114

(повесть И. Топола "Ночная работа", 2001). К идеологии "зеленых" близок как А. Баяя в романе "Оволчение" (2003), так и М. Урбан в романах "Водяной" (2001) и "Мемуары депутата парламента" (2002). Сохраняется популярность документалистики и автобиографизма нового типа. Постмодернизм, модный в 1990-е годы, все чаще подвергается критике, однако сохраняет прочные позиции в произведениях не только своих очевидных сторонников (И. Кра-тохвил, М. Айваз), но и тех авторов, которые от него декларативно открещиваются (М. Урбан). Диктат рынка приводит ко все большему превращению литературы в "промышленное производство": убыстряется темп создания новых книг, что не может не сказываться на уровне произведений. Несмотря на уменьшение государственных ассигнований на культуру, продолжают появляться и серьезные критические статьи, и интересные исследования (можно отметить К. Хватика, А. Гамана, П. Яноушека, П. Яначека, И. Травничка).

Ю. В. Богданов: 1 января 2003 г. Словацкая Республика отмечала десятилетие своей независимости. Это стало поводом для широкого обсуждения, активное участие в котором приняли многие литераторы. В еженедельнике Общества словацких писателей "Literarny tyzdenik" со своими соображениями выступили 25 писателей и деятелей культуры. В 1990 г. в Словакии было немало скептиков, не веривших в жизнеспособность "своего" государства, предрекавших социальную катастрофу. Но страна удержалась, хотя и надолго раскололась на два лагеря: сторонников суверенности и приверженцев сохранения Чехословацкой федерации. Сейчас, конечно, ни о каком восстановлении федерации речь не идет, но внутренний водораздел сохранился как в политике, так и в культуре. Одна сторона подчеркивает приоритет национальных ценностей, другая ориентируется на стандартное либерально-демократическое гражданское общество. После вступления Словакии в НАТО и ЕС проблематика поисков оптимального соотношения "своего" и "чужого" приобрела исключительную актуальность.

В литературно-критической сфере концепция ускоренного "возвращения" в Европу стимулирует активизацию постмодернистских тенденций, истоки которых отыскиваются в словацкой литературе 1960-х годов. А генетически присущий словацкой культуре рефлекс самосохранения призывает к осторожности, предупреждая об угрозе растворения малой нации в конгломерате европейского сообщества. Проблема сочетания в литературном процессе национального начала с использованием мирового художественного опыта остается в Словакии одной из ключевых.

Л. Ф. Широкова: Важнейшие события в стране и обществе - вступление Словакии в ЕС и НАТО, связанные с этим реформы, проблемы сохранения национальной идентичности, а также постигшие страну серьезные природные катастрофы. В литературной жизни определяющим моментом стал продолжающийся раскол между двумя крупными писательскими объединениями, в основе которого - разные представления о путях развития национальной культуры в современном мире ("патриоты-народники" и "западники-космополиты"). В периодической печати это противостояние отразилось в многочисленных публицистических выступлениях (статьи Й. Боба, Я. Тужинского, Р. Хмеля). В Институте словацкой литературы САН уже длительное время идет работа над исследованием по современной литературе (после 1945 г.), однако фундаментальный труд далек от завершения. Опубликованы отдельные монографические статьи в журнале "Slovenska literatura", а также несколько монографий, посвященных этому периоду (Р. Билика, III. Друга, М. Баторова, В. Петрика и др.). В 2005 г. вышел коллективный труд (отв. ред. В. Марчок) "История словацкой литературы" (3-й том), продолживший монографический двухтомник С. Шматлака с тем же названием. Одно из проявлений новой рыночной экономики в области культуры - кризис книжного рынка, засилье развлекательной литературы. Характерная черта времени - большие по сравнению с предшест-

стр. 115

вующим периодом объемы изданий зарубежной литературы.

Ю. Л. Гусев: 2004 год в венгерской литературе не принес сенсаций. Застарелая расколотость венгерского общества на "народников" и "урбанистов" (которая является следствием общей восточноевропейской неразвитости) сохраняется, хотя утратила свою остроту. Венгерская духовная жизнь - при сохранении прежних противоречий - как бы замерла, привыкая к новой ситуации: к жизни в европейском контексте, к требованиям, которые европейское сообщество предъявляет к новым своим согражданам, "продравшимся" в него из объятий бывшего советского блока. В свете этой тенденции более понятен тот факт, что даже лидеры постмодернизма (Д. Конрад, П. Эстерхази и др.) обратились к автобиографической прозе. Можно отметить факты, свидетельствующие о повороте Венгрии - в сфере культуры, по крайней мере, - к России. Активно начался сезон венгерской культуры в России (открытие памятника Аттиле Йожефу в Москве, выход целого ряда книг -И. Кертеса, Б. Хамваша, П. Надаша, Ш. Каняди, И. Бибо и других, научные и культурные мероприятия).

Г. Я. Ильина: Отличие от общественной и культурной ситуации в Хорватии 1990-х годов - постепенное освобождение от синдрома военных лет и стремление включиться в общий культурный европейский контекст. Этим объясняется одно из основных направлений в хорватской литературе и литературоведении -разобраться в процессах 1990-х годов. Осмысление шло несколькими путями: ослабление националистических позиций и изменения в оценке эмигрантской литературы. На смену эйфории приходят более спокойное признание средних эстетических достоинств творчества эмигранских писателей и размышление о путях их включения в общий национальный литературный процесс. Основные тенденции в прозе 1990 - начала 2000-х годов следующие: ослабление позиций исторической прозы; основные тематические узлы и художественные формы определяло осмысление предыдущего десятилетия, иногда с ретроспективой в более далекое прошлое; на первый план вышла автобиографическая проза. Критика выделяет несколько ее типов: автобиография в узком смысле, псевдобиография, вымышленная автобиография, ассоциативная, не привязанная к хронологии автобиография, пародированная автобиография. Особое место отводится "женской прозе". В данную категорию литературы включаются не только произведения, написанные женщинами, но и те, что созданы по этой модели, специфику которой составляют стирание жанровых границ, автобиографизм, исповедальность, фрагментарность, доминирование образов женщин, самоутверждающихся в противостоянии общественным предрассудкам.

Н. Н. Старикова: В 2004 г. в Любляне вышли две антологии: "О чем мы говорим. Словенская краткая проза 1990- 2004" и "Мы вернемся вечером. Антология молодой словенской поэзии 1990 - 2003", представляющие поколение 1960 - 1970-х годов рождения. Большинство авторов дебютировали в начале 1990-х годов, что совпало со временем обретения республикой суверенитета, поэтому их творчество получило в текущей критике название "молодая литература независимой Словении". Первый сборник, составленный М. Чандером, включает рассказы А. Блатника, Я. Вирка, А. Моровича, М. Новак, Д. Чатера, В. Мёдерндорфера, Т. Космача, А. Чара и др. Несмотря на то, что имена первых четырех авторов ассоциируются у читателей с постмодернизмом, в целом для этой прозы характерен отход от поэтики игры и обращение к традиционным формам повествования. Обновление тематики осуществляется главным образом за счет актуализации недавно считавшихся маргинальными тематических блоков. В центре внимания - сознание молодого современника, часто балансирующее на грани патологии и нормы, высвеченное гротеском повседневности. В книгу стихов, подборку которых сделал М. Кос, вошли произведения девятнадцати поэтов, среди которых и имеющий европейскую известность У. Зупан, и недавно выпустивший первый сборник Ю. Якоб. Принципиальным отличием этой по-

стр. 116

эзии является ее подчеркнутая прозаизация; поэты не слишком отягощены поисками высоких ценностей, скорее, они пытаются найти способ выживания поэзии в современном мире.

М. Б. Проскурнина: Опубликованные в 2004 г. материалы конференции "50 лет македонскому роману" (она прошла в Институте македонской литературы в 2002 г.) убеждают в том, что исследователи истории, специфики и поэтики романа в литературе Македонии не придерживаются единого мнения по поводу истоков этого жанра в национальной литературе. Так, часть литературоведов (В. Стойчевская-Антич, В. Тоциновский, Н. Радический, М. Гюрчинов и др.) полагают, что начало македонского романа приходится еще на время, предшествующее периоду кодификации македонского литературного языка. Эти ученые считают возможным говорить о македонском романе уже в XIX в., когда писатели создавали книги не на македонском, а на других языках. Однако по специфике проблематики и тематики данные произведения уже могут быть названы первыми македонскими романами. Эту довольно спорную точку зрения оспаривают другие литературоведы (Й. Друговац, А. Прокопиев и др.), придерживающиеся традиционного мнения о том, что начало жанру романа в македонской литературе положил вышедший в 1952 г. роман Славко Яневского "Село за семью ясенями". Современное состояние македонского литературоведения убеждает, что последняя точка зрения постепенно теряет своих сторонников, а преобладает тенденция "древления" национальной литературы, что далеко не всегда свидетельствует об объективном научном взгляде исследователей на развитие македонской литературы.

А. Е. Евстратова: В конце 1990 - 2000-х годах в македонском литературоведении продолжает осмысляться творческое наследие писателей предшествовавшего периода. Одним из них стал прозаик и драматург Ж. Чинго (1935 - 1987), которому посвящено несколько статей и монографий, в том числе книга Я. Мойсиевой-Гушевой "Своеобразие поэтики Чинго" (2001). Особенность этого труда в том, что, во-первых, в нем впервые рассматривается весь корпус произведений Чинго (включая изданное посмертно); во-вторых, литературовед подробно анализирует многочисленные аспекты (хронотоп, типы повествователя, фольклорные элементы, функции сказа, фантастическое, карнавализация и др.), в том числе ранее не рассматривавшиеся. По-новому освещается тема "Чинго и революция": в отличие от критиков 1960-х годов, Мойсиева-Гушева не пытается сгладить тот факт, что в конфликте старого и нового симпатии писателя - скорее на стороне старого, патриархального. Однако и здесь наблюдается некоторая односторонность, так как взгляды Чинго не рассматриваются в динамике. Ценно стремление исследовательницы раскрыть влияние Чинго на последующее развитие национальной литературы, а также увидеть его наследие в контексте творчества предшественников и современников (проводится линия: "региональная проза" С. Попова, С. Дракула, М. Фотева - "магический реализм" Ж. Чинго, П. М. Андреевского, С. Яневского - постмодернизм В. Манчева, М. Маджункова и др.).

Н. Н. Пономарева: Кризис в болгарской культуре, начавшийся на рубеже 1980 - 1990-х годов, все еще не преодолен. Сохраняется резкое разделение писателей по идеологическим и художественным позициям. Процесс глобализации оказал во многом негативное влияние на литературу, став для некоторых поддержкой в отрицании всего национального, в поклонении западным стереотипам. Все чаще слышны протесты против безоглядной ориентации на Запад. Литературная продукция представляет собой довольно пеструю картину. Так называемая постмодернистская проза занимает малую часть книжного рынка. Если в поэзии постмодернизм обрел сравнительно четкие формы, то в прозе можно говорить лишь об использовании его приемов или об особом болгарском варианте постмодернизма. Не снижается популярность массовой литературы. Вместе с тем произошел заметный качественный сдвиг в прозе и драматургии.

стр. 117

Налицо стремление авторов к восстановлению прервавшейся было в 1990-х годах нити, связывавшей сегодняшнюю литературу с предшествующей. Возрождается интерес к историческому роману (А. Дончев, В. Зарев, А. Томов), однако тема современной действительности Болгарии остается на первом месте (в прозе - В. Зарев, А. Попов, С. Клеёв, З. Эвтимова, Э. Томова и др.). Продолжает интенсивно развиваться (в новых формах) мемуаристика (Г. Данаилов, Н. Стефанова, К. Илиев). Выходит из продолжительного кризиса драматургия (Г. Господинов, Я. Добрева и др.). В поэзии активны представители старшего поколения (П. Матев, В. Петров), критика выделяет сборники более молодых - К. Димитровой, Г. Господинова, Э. Сугарева.

М. В. Фридман: Национал-коммунистическое наследие эры Чаушеску потерпело в 2004 г. очередное поражение: выборы президента продемонстрировали, что румынский народ все более отдаляется как от левых, так и от правых крайностей. Литература не могла оставаться в стороне от этих процессов. Если инерция чаушизма в предыдущие годы по-прежнему тщилась возвышать идеологию над эстетическим, то в последнее время дают о себе знать противоположные подходы. Публикуемые стенограммы бесед партийного руководства с крупными деятелями культуры наглядно раскрывают методы "перестройки" М. Садовяну, Д. Кэлинеску и других на позиции, угодные РКП. Участились попытки разработки основ новой науки - жертвологии, как средства объяснения "оппортунизма" больших художников. Продолжается процесс демифологизации произведений, объявленных в годы чаушизма завоеваниями новой культуры (сборник рецензий А. Штефэнеску "Нечто, напоминающее литературу"). Ведется борьба с "фракоманией". Певцы "Великой Румынии", проведшие конгресс "Мы не потомки Рима", потребовали исключить из школьной программы латынь (происхождение румын при этом связывается исключительно с фракийскими племенами). Отповедью подобным декларациям стал труд академика Г. Влэдуцеску "Энциклопедия греческой философии", в котором показана необходимость усвоения европейскими культурами античного наследия. Радует обилие новых историй румынской литературы, монографий, в которых ощущается все более настойчивое стремление увидеть произведения в контексте литератур Юго-Восточной Европы. Добротных произведений все еще мало, однако прогнозы обнадеживают (романы М. Кэртэреску "Ослепительно", Н. Данилова "Сигма", стихи М. Динеску и др.).

Заключение. Схожесть процессов, происходящих в литературах южных и западных славян и их ближайших "географических" и "культурных" соседей, делает проведение "круглого стола" по проблемам текущего литературного процесса особенно полезным для всех участников, какой бы национальной литературой они ни занимались. Подобные обсуждения не только расширяют научный кругозор, но и позволяют по-новому взглянуть на развитие той литературы, которая представляет основной исследовательский интерес для каждого из сотрудников Центра. Надеемся, что приведенные сообщения будут полезны и читателям.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Zawada A. Literackie powiecze 1939 - 1989. Wroclaw, 2001; Stabro S. Literatura polska 1944 - 2000 w zarysie. Krakow, 2002; Burkot S. Literatura polska w latach 1939 - 1999. Warszawa, 2002.

2. Kornhauzer J. Postskriptum. Notatnik krytyczny. Krakow, 1999.

Permanent link to this publication: