С 12 по 14 февраля в Институте востоковедения РАН прошла очередная, XXXVII научная конференция "Общество и государство в Китае". На обсуждение были представлены доклады по различной тематике, касавшиеся тех или иных сторон истории и жизни КНР и Тайваня. В частности, было уделено внимание проблемам современного Китая, его месту в процессе глобализации, древней и новой истории, археологии, культуре, идеологии и литературе этой страны.

В работе конференции приняли участие 81 человек из научных учреждений Москвы (ИВ РАН, ИДВ РАН, ИСАА при МГУ, ИМЛИ РАН, РГГУ, Истфак МГУ), Санкт-Петербурга (Восточный факультет СПб. ГУ, Гос. Эрмитаж), Восточного университета при ИВ РАН, Лингвистического университета, МГИМО(У) МИД РФ, Высшей школы экономики, МИД России, Института философии и теологии им. Св. Фомы, Гос. Музея Востока, ученые из Владивостока, Челябинска, студенты различных московских вузов гуманитарного профиля, представители посольств КНР и Индии в Москве.

Ряд докладов был посвящен роли и месту Китая в современном мире, его встраиванию в процесс глобализации.

А. Н. Корнеев (ИСАА) отмечал большой интерес в Китае к процессу глобализации, о чем свидетельствует, в частности, выход в последнее время более 30 книг по данной тематике, дискуссии о реальности или же, наоборот, некоторой фантомности глобализации, идущие в стране. Она рассматривается на фоне объективного хода мирового развития в истекшем столетии, разделяемого на четыре периода: 1) размежевание на центрообразующие и периферийные государства - до Второй мировой войны; 2) вертикальное разделение труда, т.е. определенное подчинение процесса производства в менее развитых странах более развитым - с окончания Второй мировой войны до 1970-х гг.; 3) переход к горизонтальному разделению труда, характеризующемуся "выводом" части производства из развитых стран в страны "третьего мира"; 4) нынешнее разделение труда, когда основой становится все больший оборот услуг, а не только товаров, развивается международное сотрудничество в сфере производства и обмена, ширится процесс демократизации и открытости. В целом, считает докладчик, Китай склонен к участию в глобализации, и современная правящая элита делает в данном направлении успешные шаги. Но в то же время просматривается стремление сохранить определенное автономное положение КНР в этом процессе, не допустить вестернизации страны.

В. С. Кузнецов (ИДВ РАН) также отмечал ряд конкретных примет включения современного Китая в процесс глобализации. Страна поддерживает широкие международные связи в сфере не только экономических, но и культурных контактов на разных уровнях. Так, в крупных городах действует много зарубежных фирм, магазинов. Отдается должное всему полезному, что привнесла и может привнести в Китай западная цивилизация. Входит в обиход западная мода, иноземные праздники (например, день св. Валентина и др.). Но насколько эти признаки глобализации затрагивают духовный мир основной массы населения? И каково отношение к этому процессу правящей в Китае Коммунистической партии? Эти вопросы остаются открытыми, ибо отмеченные выше явления сочетаются с сохранением в Китае традиционных начал. В связи с этим, отмечал докладчик, стоит задуматься, подходит ли вообще термин "глобализация" для вышеозначенных процессов в Китае, ибо он всегда будет "открыт" лишь настолько, насколько это будет выгодным для страны.

А. Н. Желоховцев (ИДВ) полагает, что определенные признаки глобализации страны можно найти и в китайской литературе. Некоторые произведения современных китайских писателей

стр. 143

переводятся на иностранные языки и печатаются на всех континентах. Среди них есть бестселлеры мирового класса, например "Крошка из Шанхая". Литературные произведения распространяются по Интернету. Наряду с сохранением и популяризацией классического наследия существует и развивается развлекательная литература, литературоведение, ведутся дискуссии по тем или иным проблемам, поднимаемым литераторами.

Ситуация, связанная с положением Китая в современном мире, была затронута в докладе Е. О. Подолько (МИД РФ), посвященном внешней политике страны. Отмечалось, что Китай в настоящее время переживает период быстрого развития: высокими темпами растет промышленность и торговля, увеличиваются валютные резервы, функционируют предприятия со смешанным (с участием зарубежного) капиталом. Успехи страны несомненны, и можно сказать, что она приближается к уровню "сверхдержавы". Во внешнеполитическом курсе наблюдаются все больший отход от прежней однолинейности и проявление определенной гибкости. В основу преобладающей сейчас концепции внешней политики страны положено стремление, по словам Ху Цзиньтао, к поддержанию "гармоничности в мире". В целом внешнеполитический курс страны исходит из принципов строгого соблюдения самостоятельности, избегания с кем-либо "объятий или же ссор", проявления гибкости по обстоятельствам и поддержания образа Китая как великой державы.

Проблемы, связанные с внутриполитическим положением в стране, были подняты в докладе М. В. Карпова (ИСАА). Было обращено внимание на то, что в воззрениях и публикациях зарубежных обозревателей, пишущих о Китае, очень много надуманного, не соответствующего реальности. Современная ситуация здесь подчас весьма далека от постулируемых стереотипов. В частности, закрепилось представление, что начиная с 60 - 70-х гг. XX в. в Китае шла борьба между прагматиками-реформаторами и догматиками-реакционерами. Но в настоящее время содержание внутриполитических противоречий коренным образом изменилось: имеет место противостояние руководящих кругов юго-восточных, наиболее быстро развивающихся и тесно связанных с внешним миром провинций страны, с одной стороны, и центральных регионов, чье развитие базируется прежде всего на собственных ресурсах, - с другой. Условно эти противостоящие силы можно обозначить как "шанхайцы" и "пекинцы". Противоречия между борющимися сторонами обусловлены идеологическими различиями. Они представляют две разные модели дальнейшего развития страны, два различных типа экономики: ориентированную на все более тесное инкорпорирование в возглавляемую передовыми в экономическом плане странами систему или же опирающуюся прежде всего на свои внутренние возможности.

Отмеченное противостояние, считает докладчик, может иметь весьма опасные последствия для страны, поскольку при определенных обстоятельствах оно способно привести к системному кризису. Если не сейчас, то через какое-то время Китаю предстоит определиться относительно способов и степени своей интеграции в общемировую систему. Это осложняется наличием ряда проблем, связанных с внутренней социально-экономической интеграцией: помимо ориентированного преимущественно на внутренние резервы роста центрального региона и направленного на дальнейшее инкорпорирование в мировые системы восточного региона есть еще консервативно настроенные регионы - маньчжурский, а также западный, где не изжиты некоторые сепаратистские тенденции. Решение всех этих проблем в определенной степени будет зависеть от позиции центральной власти - Ху Цзиньтао и его окружения. Но ее возможности тоже в какой-то степени ограничены сложностью описанного выше положения.

Внутриполитическая ситуация в современном Китае, но в ином, социальном разрезе была затронута в докладе Г. Б. Корец (ИДВ), поставившей своей целью дать социальный портрет современного китайца, каковым он предстает в творчестве китайской писательницы Те Нин. В ее произведениях возникает образ выходца из деревни, перебравшегося в город. Это явление (отток не имеющих возможности обеспечить свое существование в деревне людей в города) весьма актуально для современного Китая. Касаясь причины этого явления, Те Нин считает, что жизнь в китайской деревне сейчас не так уж плоха, но в городе все же лучше и комфортнее. Ее героя многое не устраивает и в городе, но здесь у него есть возможность сделать карьеру, подняться по социальной лестнице. При этом герой отнюдь не беспринципен и не строит свое благополучие за счет других. Он действует достаточно активно, и это приносит ему успех. В целом, касаясь актуальной для сегодняшнего Китая проблемы миграции из деревни в города, Те Нин считает, что этот процесс имеет под собой объективные основания, что он не только негативен, но и в опре-

стр. 144

деленной степени позитивен и что, несмотря на возникающие в связи с этим проблемы, здесь имеются и свои перспективы.

Доклад С. Ю. Врадия (ДВО РАН) был посвящен изменениям представления о России в Китае начиная с XIX в. Видный китайский политический деятель того времени Линь Цзэсюй писал, что в ранний период своего существования Россия не была страной, которую можно было бы отнести к ведущим мировым державам, и именно поэтому она не смогла противостоять монгольскому завоеванию. В категорию ведущих держав мира она вышла после наполеоновских войн и переживала бурный расцвет в XIX в. Россия этого времени воспринималась наряду с прочими ведущими европейскими государствами как экспансионистская страна, отторгшая у Китая "северные территории". Советская Россия, особенно с 1950-х гг., воспринималась как друг и как пример для развития Китая. В печально известные времена "культурной революции" в КНР Россия/СССР расценивалась как империалистический враг и противник. В настоящее же время Россия представляется в Китае как страна высокой культуры, во многом, в положительном смысле, противостоящая США. И в то же время современная Россия расценивается китайцами как страна, переживающая некий внутренний "раздрай", страна, где многое нестабильно и неясно, и отсюда делается вывод, что на текущий момент она не может быть примером для развития Китая.

Как и на предыдущих конференциях "Общество и государство в Китае", много внимания было уделено проблемам богатой и разнообразной истории Китая. Доклад Д. В. Деопика и М. Ю. Ульянова (оба - ИСАА) был посвящен проблемам зарождения государственности в древнейшем Китае. Была подчеркнута связанная с определенными причинами - разнородной трактовкой имеющихся источников - трудность определения временных и пространственных рубежей перехода от неолитического порядка к ранней государственности в Китае. Последние исследования авторов доклада позволяют им считать, что одним из наиболее ранних очагов государственности были территории близ озера Тайху, где появились зачатки социальной структуры и иерархии, возникла письменность. Одним из важных признаков ранней государственности, помимо властных институтов и религии, является возникновение городов с их отличными от прежнего образа жизни компонентами городской жизни. Первые признаки государственности в Китае относятся к 8 - 7 тыс. до н. э. Между 5 тыс. лет и 3.5 тыс. лет до н. э. на территории современного Китая существовало около девяти очагов государственности: в том же районе озера Тайху, в бассейне реки Янцзы, в Шандуне. При этом прослеживается наиболее сильное влияние именно центрально-южных культур. Позднее, приблизительно со второй половины 3-го тыс. до н. э., признаки ранней государственности проявляются и в северных территориях Китая. Доклад вызвал дискуссию относительно приоритетности южного или же северного влияния в становлении древнейшей китайской государственности.

М. Е. Кузнецова-Фетисова (ИВ РАН) охарактеризовала китайское ритуальное искусство периода Шан-Инь (XIV-XI вв. до н. э.). Она отметила, что пока не обнаружено изделий из нефрита, относящихся к данному времени. Весьма мало сохранилось и предметов из бронзы. Вместе с тем найдено большое количество керамических изделий и предметов из камня и кости, много сосудов разного назначения, культовых и ритуальных предметов, украшенных различными орнаментами. При этом изображения людей встречаются крайне редко. Нет и сюжетов, отражающих их деятельность. Есть некие символы, просматривается связь с культом плодородия. Есть изображения животных: тигры, драконы, рыбы, птицы, цикады. Система образов, как считает докладчица, может быть признана целостной, хотя изменявшейся со временем.

Доклад С. И. Блюмхена (ИВ РАН) был посвящен характеристике древнекитайских культов и понятию хаоса в древнем Китае в период Чжоу (XI-VIII вв. до н. э.). В отмеченное время, по мнению докладчика, в Китае вырабатываются определенные предписанные нормативы во взаимоотношениях правителя с обожествленным Небом. Они сменяют существовавший в предшествующий Шан-Инь период культ шелковицы. Начинает использоваться понятие "Воля неба" и определяется назначение правителя передавать ее на землю, т. е. подданным. Первоначально культ Неба был распространен лишь в "верхах" общества. В "низах" почитались образы Матери-прародительницы. Весь комплекс характерных для низов культов представляется сопоставимым с более поздними даоскими постулатами. Появившееся понятие "хаос" имело отличное от распространенного позже среди европейцев значение и понималось древними китайцами как исток порождения всего сущего. Это роднит ранние представления с возникшим позже даосизмом.

Доклад вызвал дискуссию о древнекитайской трактовке таких понятий, как "Небо", "Дао", "Хаос", дуализм "свет и тьма" и др.

стр. 145

В докладе В. А. Беляева и С. В. Сидоревича (Гос. Эрмитаж) содержалась информация о недавней археологической находке в Центральной Азии (в Суябе) верительной бирки с небольшим текстом, проливающим свет на размещение китайских войск в данном районе в VII-IX вв. - в период Тан. Был предложен перевод текста со старокитайского языка. В ходе обсуждения данный период был уточнен.

С. И. Кучера (ИВ РАН) в своем выступлении коснулся особенностей китайского традиционного права. Он отметил, что существовавшие с древних времен нормативные своды нельзя в полном смысле этого слова назвать законодательными, ибо они содержат перечень наказаний за те или иные преступления и совершенно не касаются прав как таковых. Если даже предположить, что существовали какие-то иные письменные своды, предписанные нормы поведения, то они не сохранились. Китайское традиционное право можно назвать административным, налагающим обязанности на все население и действовавшим во всех областях сложной машины государственного управления.

А. А. Бокщанин (ИВ РАН) остановился на эволюции воззрений отечественных ученых в отношении общей характеристики истории Китая в период существования империи Мин (1368 - 1644). В подходе историков и социологов 1920-х гг. заметна негативная оценка происходивших в этот период явлений в социально-политической и экономической жизни страны. Даже предшествующий Мин период господства в Китае монгольских завоевателей оценивался более позитивно, чем названный. Отход от такой точки зрения связан прежде всего с позицией, высказанной акад. Н. И. Конрадом. Он обратил внимание на те потери, которые понес Китай в ходе монгольского завоевания и последующего правления монгольской династии Юань. В этом плане восстановление собственно китайской государственности и дальнейшего развития страны определялось им как положительное и поступательное. Такая оценка получила более полное подтверждение и развитие в работах Л. В. Симоновской и Л. И. Думана, а затем на конкретных примерах, касающихся политической, экономической и социальной жизни страны в период Мин в работах Э. П. Стужиной, Н. П. Свистуновой, Л. А. Боровковой, Н. И. Фоминой, А. А. Бокщанина, В. В. Малявина, О. Е. Непомнина и других отечественных китаеведов и востоковедов. Вместе с тем, отдавая должное позитивным процессам в развитии китайского общества в конце XIV-XVI в., названные исследователи констатировали, что в империи Мин в последние десятилетия ее существования отмечен ряд депрессивных и кризисных явлений, осложнявших внутреннее положение в стране и приведших к падению империи.

Интересные детали попыток воцарившихся в Китае в XIII в. монгольских властителей покорить Японию были представлены в докладе А. Ш. Кадырбаева (ИВ РАН). Хан и китайский император Хубилай первоначально пытался подчинить японцев путем мирных переговоров, в чем ему помогали корейские "посредники". Но японская сторона не поддавалась на уговоры и, более того, оказывала помощь бежавшим из Китая отпрыскам свергнутой монголами правящей династии Сун. Неудача переговоров и желание завладеть богатствами Японии привели к попыткам монгольского правящего двора завоевать ее. Монголо-китайский флот с внушительной армией с помощью корейцев дважды (в 1274 и 1281 гг.) направлялся к берегам Японии. В первом случае буря потопила значительную часть флота нападавших, и им пришлось отступить. Во втором - японцы дали достойный отпор нападавшим. Нормальные отношения между монголо-китайской империей Юань и Японией стали постепенно налаживаться лишь в первой половине XIV в. Этому немало способствовали связи, существовавшие между японскими и китайскими буддийскими монахами и монастырями.

М. С. Бугрова (МГУ) ознакомила аудиторию с выявленными новыми материалами относительно участия Англии в урегулировании франко-китайского конфликта 1883 - 1885 гг., в основе которого лежала колонизация французами Вьетнама. Англичане выступили с посреднической миссией через отдельных частных лиц, в частности Р. Харта, используя финансовые рычаги в обеспечении морской торговли с Китаем. Это привело к успеху.

З. Д. Каткова (ИВ РАН) осветила деятельность видного китайского дипломата Ван Чжэнтина. Симпатизируя западным державам и США, он тем не менее отказался подписать Версальский договор после Первой мировой войны. Позже, будучи министром иностранных дел Китая, он участвовал во многих международных конференциях. При этом неоднократно противостоял американским инициативам, затрагивавшим интересы Китая. Время его наибольшей активности на международной арене - рубеж 1920 - 1930-х гг. Его подпись стоит под 40 международными

стр. 146

договорами того времени. В целом все его усилия были направлены на поддержание достойного места Китая в мировом сообществе.

Оценке деятельности видного китайского политического деятеля нового времени, Ли Хунчжана, был посвящен доклад А. Н. Хохлова (ИВ РАН). Он, в частности, отметил, что письма известного российского китаеведа К. А. Скачкова содержат много еще малоизвестной информации, использование которой позволило бы по-новому представить себе личность Ли Хунчжана и его деятельность.

А. Л. Рябинин (ИВ РАН) осветил роль китайской эмиграции, и в частности китайского купечества, в гражданской войне во Вьетнаме в конце XVIII - начале XIX в. Основными движущими силами в выступлении против властей были не столько крестьяне, составлявшие основную массу населения, сколько мелкие собственники, торговцы и ремесленники из города и деревни. Поддержали восставших и различные национальные меньшинства, в том числе и китайцы. Причем, несмотря на некоторую неясность в отношении хода восстания из-за ограниченности исторических источников, можно утверждать, что китайцы сыграли в нем очень значительную роль и даже на короткое время захватывали реальную власть в Южном Вьетнаме.

Как и на предшествующих конференциях, большое внимание было уделено проблемам идеологии и культуры Китая. А. И. Кобзев (ИВ РАН) коснулся проблем мистического значения цвета в традиционной китайской идеологии. Так, красный цвет имел, среди прочего, иносказательное обозначение алхимии. Темные тона, и особенно темно-красный, воспринимались как нечто мистическое. В то же время наблюдается многозначность одних и тех же символов. При пристальном рассмотрении китайской традиции в ней можно выявить очень многослойный образный ряд взаимосвязи: цвет-символы-герои-персонажи. При этом все цвета в определенном аспекте эротизированы. Это связано с соотношением цвета с женским началом "инь", что и привносит сюда определенную сексуальность.

А. А. Крушинский (ИВ РАН) посвятил свое выступление характеристике традиционной китайской логики. По его мнению, китайская логика сравнительно слабо изучена некитайскими учеными, среди которых существовало мнение, что логика - это сугубо европейское явление, берущее свое начало от древних греков. Если и делались попытки изучения китайской логики европейцами, то оно шло исключительно в русле европейских понятий о логичности. Отсюда среди европейских ученых появилось мнение о "неразработанности" китайской логики. Это происходило из-за непонимания и непризнания зарубежной наукой специфики китайской логики. Дело доходило даже до полного отрицания наличия логического мышления у китайцев. Но в Китае еще с древности зародилась и развивалась отличная от европейской система логики. Ее можно проследить в тексте древнекитайского трактата "Книга перемен" ("И цзин"), появлении и трактовке гексаграмм. Она как тип теоретизирования комплексна и конструктивна. Характерной ее чертой является тесная связь с математикой, в которой китайцы преуспевали еще с древности. Но, конечно, это был иной, нежели европейский, тип логики, в какой-то степени "альтернативный" ей.

Трактовка гексаграмм была предложена в докладе В. М. Яковлева (ИВ РАН). Они, как явствует из доклада, отражают очень древний пласт китайской идеологии и культуры, связаны с гадательной практикой древнейших китайцев и с "Книгой перемен" ("И цзин"). Их 64. Они выстроены в имеющем определенный смысл порядке, образуя некие сочетания "стволов" (основного) и "ветвей" (второстепенного). Каждая гексаграмма имеет свое значение, поддающееся переводу. Но со временем порядок расположения гексаграмм стал меняться, и соответственно менялся и общий смысл тех или иных групп гексаграмм. Задача исследователя - восстановить первоначальный порядок расположения гексаграмм, связанный с календарными исчислениями, и установить варианты изменения смысла сочетаний, образуемых перестановкой "кочующих" гексаграмм.

Новая трактовка некоторых важных аспектов в понимании идеологии и культуры древних китайцев была предложена К. И. Голыгиной (ИВ РАН). Анализируя текст древнекитайского трактата "Канон гор и морей" ("Шань хай цзин"), она охарактеризовала его как астрологический текст, содержащий в то же время календарные исчисления. В нем встречается понятие "Великий год", имеющий протяженность свыше 5 тыс. лет, который подразделяется на более короткие периоды времени. Текст наполнен цифрами, есть в нем и гексаграммы. Но общий его смысл скрыт от "непосвященных". К обработке этого текста причастен живший в период Хань (II в. до н.э. - III в. н.э.) Лю Сю. Содержащиеся в тексте календарные принципы ориентированы на Солнце и

стр. 147

Юпитер. Трактовка заложенного здесь смысла есть и в "Исторических записях" ("Ши цзи") Сыма Цяня. Лю Сю исходил из понятия о начале и конце времен, т. е. время здесь не "историческое", а связанное с циклами Юпитера. Иначе говоря, это календарная астрономия. В современном же Китае существует тенденция трактовать весь текст как географическое описание, игнорируя его астрономическо-астрологический смысл, с чем, по мнению докладчика, нельзя согласиться.

Проблемам идеологии и культуры Китая был посвящен и доклад И. П. Карезиной (Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы) "Терминология символов веры в катехизисах Н. Я. Бичурина и Франческо Бранкасти". В докладе отмечалось, что во время пребывания Н. Я. Бичурина в Китае (начало XIX в.) находившиеся здесь русские поселенцы уже основательно забыли свои обряды и обычаи. Поэтому для сохранения их в лоне церкви он использовал катехизис, переведенный на китайский язык Бранкасти. Но при этом Бичурин внес в текст много поправок и дал свою трактовку основных терминов, таких как Бог Отец, Бог Сын, Святой Дух и т.д.

В. Ц. Головачёв (ИВ РАН) в своем докладе отметил, что в настоящее время на Тайване остро стоит проблема самоидентификации, выработки своей национальной идеологии. При этом учитывается самосознание издревле заселявших Тайвань аборигенов. Это самосознание в немалой степени связано с возрождением и сохранением утерянных ими со временем языков. Остатки этих языков сохраняются иногда в символическом виде, например в нательных татуировках. Данный доклад вызвал обсуждение участниками конференции "Тайваньского вопроса" - современного политического курса тайваньских руководителей.

На конференции были затронуты и проблемы китайского искусства. Т. П. Виноградова (СПб.) коснулась изучения такого специфического вида изобразительного искусства Китая, как "народная картинка". Впервые к ее систематическому изучению обратился акад. В. М. Алексеев. Такие картинки появились в Китае еще до изобретения книгопечатания (в период Тан - 618 - 907 гг.). Докладчик полагает, что этот вид искусства существовал здесь еще с рубежа новой эры. Процесс печатания был трудоемким: с разных досок, гравированных под определенный цвет. Возможно, что позднее книгопечатание в Китае возникло из опыта печати "народных картинок". Но они так и остались особым, не книжным жанром.

С краткими информационными сообщениями о проектах, намечаемых на ближайшее будущее, - работах в области китаеведения, а также об интересных новых книжных изданиях выступили академики С. Л. Тихвинский, В. С. Мясников и Е. Л. Рифтин.

В заключение А. Н. Хохлов сделал сообщение о выдающемся вкладе в отечественное китаеведение Л. И. Думана (1907 - 1979), столетие со дня рождения которого отмечается в наступившем году.

Материалы конференции были изданы издательством "Восточная литература". В сборнике "XXXVII научная конференция "Общество и государство в Китае"" (М., 2007) содержатся тексты докладов и тех авторов, которые не смогли присутствовать или выступить на конференции.

Permanent link to this publication: