В статье анализируется партийная борьба на Занзибаре во "время политики " и в канун революции (1957-1964). Рассматриваются процесс создания и идеологические установки партий в ходе выборных кампаний в Законодательный совет султаната. На основе сложившихся в период британского управления Занзибаром социальных и расово-кулътурных классификаций в первой трети XX в. на территории протектората создаются ассоциации, ориентированные на защиту экономических интересов соответствующих групп, а в 1950-е годы послужившие основой для создания партий. Соперничая за поддержку избирателей, обе ведущие политические организации архипелага - "проарабская " Националистическая партия Занзибара и "проафриканская " Партия Афро-Ширази использовали апелляцию к культурному национализму. Противопоставление "арабского " и "африканского " в борьбе за голоса ширази явилось "основным нервом" политической активности на архипелаге. Автор исследует истоки возникновения агрессивного коммунализма на Занзибаре, который в сочетании с дискриминационными практиками обусловил обострение межобщинной розни на архипелаге, а после революции 1964 г. затруднял интеграционные процессы в союзном государстве Танганьики и Занзибара - Танзании.

Ключевые слова: Танзания, "расовый вопрос", революция 1964 г. на Занзибаре, социально-политические процессы, федерализм.

Политическая активность на Занзибаре находится под действием двух "полюсов притяжения" - "африканского" и "арабского", устойчивых клише, связанных с образами, соответственно, Африканского континента и арабского Востока. Этот дуализм, определяющий динамику развития Занзибара, воспроизводящий внутренний кризис и противоречия в отношениях архипелага с остальным миром, воспринимается как неразрешимая проблема и заставляет политических субъектов искать "третью силу", способную предложить альтернативные способы разрешения конфликта. Однако как выйти из замкнутого круга "расовых противоречий" в ситуации, когда основные политические силы на архипелаге по традиции, заложенной в период до и после январской революции 1964 г. на Занзибаре, используют язык культурного национализма и по-разному понимают цели общественного развития? Попытки найти "третий путь" осложняются концептуальной нечеткостью объекта поиска. В качестве альтернативы "африканскому" и "арабскому" предлагаются идеи "ширази", "занзибари" или некоего уникального, космополитичного, "культурно смешанного" социума - местного, самобытного сообщества, верного исламскому наследию, "не африканского" и "не арабского", хотя испытавшего персидское и арабское влияние и ориентирующегося на арабский мир.

Историческая память формирует различное отношение занзибарцев к революции и к последовавшему вслед за ней образованию в 1964 г. союза между Танганьикой и Занзибаром - событиям, которые определялись внутриостровными противоречиями, борьбой за "свой" Занзибар [Сиим, 2014, с. 290-291]. Деление по-прежнему идет по линиям материковый/островной, пришлый/коренной, африканский/ширазский/арабский. Поскольку почва для разногласий на архипелаге и для напряженности в его отношениях с континентальной частью ОРТ сохраняется, в силе остается, как и в предреволюционный период занзибарской истории, принципиальное противостояние двух ведущих политических организаций [Mapuri, 1996]. Речь идет о "наследниках" Партии Афро-Ширази (ПАШ, создана в 1957) и Националистической партии Занзибара (НПЗ, 1955) - соответственно, Революционной партии (Чама ча Мапиндузи, ЧЧМ, 1977) и Гражданском

стр. 99
объединенном фронте (ГОФ, 1992). Первая выступает за сохранение союза в его первоначальном "ньереревском" варианте с двумя правительствами - союзным и занзибарским. ГОФ отстаивает необходимость федерализации и введения системы трех правительств, борется за самоопределение и самостоятельное развитие Занзибара.

ДИСКУССИЯ О ПРИРОДЕ КОНФЛИКТА НА ЗАНЗИБАРЕ

Поскольку аналогии из истории Занзибара можно обнаружить в развитии нынешней ситуации, важно учесть результаты новых социокультурных и политических исследований, в том числе по проблемам нациестроительства и межрелигиозных отношений в Танзании [Бондаренко, 2005], факторов смягчения и удержания процесса политизации межобщинных отношений в допустимых в гражданском обществе рамках [Бондаренко, 2008, с. 94].

Рассматривая предысторию Занзибарской революции, американский политолог Майкл Лофчи анализирует электоральное поведение занзибарцев в условиях партийной борьбы, а также выборную систему в султанате. Принципы ее организации, как показали события, не соответствовали интересам большинства жителей архипелага и неизбежно вели к силовому противостоянию. Согласно Лофчи, вооруженное восстание стало реакцией африканцев на систему социального неравенства и политику, проводимую политически и экономически доминировавшим на островах арабским меньшинством и его британскими покровителями [Lofchie, 1965].

Танзанийский историк Сэмюэл Аяни подчеркивает фактор культуры в качестве ключевого в политическом развитии архипелага. Считаться африканцем на Занзибаре значило быть человеком второго сорта, и стремление ликвидировать неравенство стало главной движущей силой революции. Исследуя события политической жизни накануне революции, Аяни отмечал, что колониальные администраторы не смогли обеспечить плавную передачу власти на архипелаге от арабского меньшинства африканскому большинству [Ayany, 1977].

В трудах занзибарского историка Абдула Шерифа революция 1964 г. предстает не как ниспровержение арабской олигархии африканским большинством, как это обычно подается в историографии, а как гражданская война в "космополитичном обществе", в котором не нашлось общих объединяющих "национальных скреп" [Sheriff, 2001, р. 313].

Идеолог и участник занзибарской революции, впоследствии отстраненный на второстепенные должности в правительстве, а затем проведший несколько лет в заключении, Абдул Рахман Мохаммед Бабу критиковал политику Ньерере и характер союза. Творцы революции на Занзибаре, считал Бабу, шли к полному разрыву с колониализмом и Западом. Сформированное же в 1961 г. Африканским национальным союзом Танганьики (ТАНУ, создан в 1954) правительство, за которым "присматривали" колониальные власти и Всемирный банк, двигалось в русле неоколониализма и не пыталось отстаивать независимость Танганьики. К экономическим и политическим доводам оппозиционный политик прибавил культурные: пытаться связать союзом две страны означало смешивать масло с водой [Babu, 1989, р. 4], т.е. соединять несоединимое.

Мысли Бабу о социально-экономической, политической, культурной "отдельности" архипелага и его принципиальной несовместимости с Танганьикой развивал первый вице-президент (2010 - н.в.) Занзибара Сейф Шариф Хамад. Уроженец о. Пемба и оппозиционный политик, он подчеркивает свою островную и ширазскую идентичность. Ключевой представляется идея Хамада о том, что революция была подготовлена в Танганьике и осуществлена на Занзибаре с помощью Танганьики.

Утверждая, что Танганьика путем заключения союза с архипелагом расширила свой суверенитет за счет Занзибара, Хамад возвращается к биологизаторским обоснованиям различий. Идея единства заслуживает одобрения, однако "мейнлендеры" и островитяне видят ее под разным углом. Танганьика граничит с несколькими государствами, причем некоторые племена населяют территорию и по другую сторону границы: в этом

стр. 100
политик усматривает причину большей "естественной" близости между Танганьикой и ее материковыми соседями, чем между ней и Занзибаром. С. Ш. Хамад видит обеспокоенность "африканских националистов", центрального правительства ОРТ по поводу исторических связей Занзибара с исламским миром, арабскими странами Залива - связей более сильных, чем с Африканским континентом [Burgess, 2009, р. 308-309].

Танзанийский правовед и политолог Исса Шивджи, рассуждая о социалистическом или националистическом характере занзибарской революции, приходит к выводу, что она была не социальным, а политическим действием, поскольку не имела широкой общественной поддержки. В исследованиях автора кризис танганьикско-занзибарского союза предстает как результат соперничества национализмов - культурных, расовых и территориальных, как следствие неадекватно проведенных колонизаторами границ, экономических несправедливостей и политики "разделяй и властвуй", которая превратила "различия в раздоры" [Shivji, 2008, р. 68, 245-250].

Автор большого числа публикаций по истории Танзании Годфри Мвакикагиле приходит к убеждению, что создание союзного государства было неизбежно и революция лишь послужила толчком для объединения Танганьики и Занзибара [Mwakikagile, 2014, р. 11-12, 50].

Противоположное мнение заключается в том, что революция стала наивысшей точкой отрицания космополитичного, мультикультурного наследия Занзибара [Burgess, 2009, р. 1-2]. В понимании арабов, эмигрировавших с архипелага во время революции и после нее, суть происходящего состоит в том, что "черная" Африка стремится поглотить "арабский остров" Занзибар, и переворот 1964 г. - результат заговора Танганьики и лично Ньерере, "крестовый поход" против ислама. Таким образом, арабские националисты абсолютизируют внешние факторы революции, игнорируя внутренние. По этой логике, создание ОРТ является не добровольным союзом, а аннексией, захватом, лишением суверенитета, насильственным присоединением Танганьикой Занзибара [Белошапко, 2014, с. 63-64].

КУЛЬТУРНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ

Истоки политического конфликта на Занзибаре следует искать в доколониальном и колониальном прошлом островов. На основе сложившихся при британцах социальных и расово-культурных классификаций на архипелаге создаются санкционированные властями организации, изначально нацеленные на отстаивание экономических интересов соответствующих групп, а впоследствии послужившие базой для создания политических партий. В 1922 г. была формально зарегистрирована, а фактически начала действовать в 1901 г. [Loimeier, 2009, р. 27] (по другим данным в 1907-1908 гг.) Ассоциация арабов (АА). На начальном этапе целью АА была защита интересов арабов, бизнес которых пострадал в результате отмены работорговли.

В 1910 г. образовалась Ассоциация индийцев, сравнительно слабо вовлеченная в политическую деятельность. Функционировали и другие организации с "культурным компонентом", например ассоциация коморцев. Объединения занзибарцев-африканцев появились намного позже. Эти организации были призваны сплотить африканцев и способствовать "развитию национального самосознания": до этого в султанате Занзибар слова "африканец", "африканский" даже не употреблялись [Тетерин, 2012, с. 846]. В 1934 г. на базе Африканского спортклуба была организована Ассоциация африканцев Занзибара (ААЗ), главой которой в 1939 г. стал А. А. Каруме. В числе ее руководителей были и христиане. ААЗ сотрудничала с Ассоциацией африканцев Танганьики (ТАА), однако их союз распался в 1947 г., поскольку соперничество между их лидерами и политическая ориентация этих организаций на соответствующие территориальные сообщества в тот период оказались сильнее панафриканских устремлений.

Стремясь ограничить влияние ААЗ на архипелаге, британцы объявили ее христианской партией, что осложняло деятельность этой организации в "мусульманском" Занзибаре. Колонизаторы добились раскола Ассоциации африканцев и выхода из нее

стр. 101
ширази, пытаясь использовать трения и закрепить границу между "коренными" и "некоренными" занзибарцами. В то же время велись постоянные споры о том, кого можно назвать "коренным, настоящим занзибарцем", и связанная с этим риторика и политика исключения, которая практиковалась на архипелаге. В результате раскола ААЗ в 1938 г. появилась Ассоциация ширази (АШ). Она зародилась на о. Пемба и позже распространила свою деятельность на весь архипелаг. Колониальные власти оказывали АШ поддержку и помогали налаживать контакты с арабскими организациями.

Показательный пример проводимой британцами политики дискриминации и тактики разделения африканцев приводится в работе В. Е. Овчинникова. В период Второй мировой войны в связи с нехваткой продовольствия на Занзибаре была введена карточная система. "Арабам" и "азиатам" полагалось риса и сахара в большем объеме и более высокого качества, чем "африканцам". Африканцы потребовали, чтобы им выделяли столько же продовольствия, сколько выходцам из Азии, причем ширази ссылались на свое "тоже азиатское" происхождение. Колониальные власти удовлетворили требование только ширази. Любой же африканец, которому Ассоциация ширази выдавала справку о принадлежности к ширази, получал соответствующую карточку на питание [Овчинников, 1986, с. 158].

Поддерживаемые колонизаторами культурно-расовые деления оказались весьма живучими, устойчивыми и воспроизводились в политической практике Занзибара и после обретения им независимости. Однако теперь состав и соотношение прежних группировок изменились: произошло дробление и "переформатирование" политических организаций, стали создаваться коалиции из представителей различных сообществ. Националистическая партия Занзибара, образованная в 1955 г. при участии Ассоциации арабов и основанной суахилийскими деятелями Националистической партии подданных султана Занзибара ("Хизбу"), проповедовала многорасовость, но практиковала расиализм. НПЗ боролась за расширение избирательных прав жителей архипелага, особенно "настоящих занзибарцев" - арабов и ширази.

Национальная идентичность Занзибара трактовалась НПЗ в неафриканском духе, акцент был сделан на представлении о Занзибаре как о культурно автономном исламском государстве. Идеология "занзибари" предусматривала верность султану как верховному правителю. Исламу придавалась ключевая роль: он был призван преодолеть расовые деления и сплотить занзибарцев разного племенного происхождения. Таким образом, национализм НПЗ уже потому нельзя считать универсалистским, что он исключал немусульман. Это была арабская версия занзибарского национализма.

Созданная на основе Ассоциации африканцев Занзибара и Ассоциации ширази в 1957 г. Партия Афро-Ширази претендовала на выражение интересов ширази, занзибарцев континентального африканского и смешанного ("афро-ширази") происхождения. Лидеры ПАШ использовали идею общности занзибарского национализма с африканским, который ассоциировался в панафриканизмом. В ходе предвыборной агитации пропаганда НПЗ утверждала, что цель ПАШ - продать архипелаг Танганьике, наводнить его иммигрантами, разрушить на Занзибаре мусульманскую религию и внедрить христианство. В политической борьбе также участвовали ориентированная главным образом на вапемба Народная партия Занзибара и Пембы, а также созданная по религиозному принципу и поддержанная индопакистанцами Мусульманская ассоциация.

МЕХАНИЗМЫ ПАРТИЙНОЙ БОРЬБЫ

Агрессивный коммунализм, разногласия по поводу стратегии и тактики борьбы за независимость и ориентации на узкоопределенную социальную базу сопровождали деятельность всех ведущих партий на Занзибаре. Так, Народная партия Занзибара и Пембы (НПЗП) появилась в 1959 г. в результате раскола в руководстве ПАШ. Это произошло несмотря на то, что "с материка", из уст лидеров PAFMECA (Pan-African Freedom Movement for East and Central Africa), в 1959 г. раздались обращенные к представителям ПАШ и

стр. 102
НПЗ призывы не допустить, чтобы расовый вопрос был превращен в препятствие для формирования единой линии на достижение Занзибаром независимости. Активный деятель PAFMECA, первый президент Танганьики, а затем Танзании Дж. Ньерере отмечал, что на Занзибаре царит атмосфера господ и рабов; все партии признают общую политическую цель, но противостоят друг другу по расовым мотивам [Lofchie, 1965, р. 191, 208]. Затем, в период выборных кампаний 1961 г., раскол произошел уже в рядах НПЗП на почве разногласий по поводу поддержки ПАШ или НПЗ. На выборах и в ходе формирования правительства султаната в 1961 и 1963 гг. НПЗП действовала в связке с НПЗ.

Внутренние механизмы партийной борьбы на архипелаге определялись разным политическим поведением жителей островов Унгуджа и Пемба, которое, в свою очередь, объяснялось отличиями в племенном и классовом составе населения, в системе хозяйства и распределения пригодной к возделыванию земли. Лояльными к арабам, султанскому режиму и НПЗ были ширази островов Пемба и Тумбату (вапемба и ватумбату), поскольку они, в отличие от ширази Унгуджи (вахадиму), не подвергались насильственному переселению.

Не последнюю роль играли и методы установления арабского господства на архипелаге. На Унгудже оманская династия Бусаиди добилась лояльности местных правителей вахадиму при помощи угрозы применения военной силы. Таким образом, арабы в глазах коренного населения выглядели колонизаторами в полном смысле слова. Пемба же перешла под контроль оманцев в результате добровольного пакта ("bloodbrotherhood"), заключенного между местными вождями и султаном, в качестве практически равных партнеров. Многие вапемба полагали, что арабы "по воле Всевышнего" являются законными правителями на архипелаге.

На Унгудже процент арабского населения был меньше, африканского - больше. На Пембе ситуация была обратной: относительно больше арабов и меньше материковых африканцев, а плодородные почвы занимали практически весь остров. Здесь трудовые массы ширази и арабов, среди которых было много мелких зажиточных землевладельцев, занимали сходные экономические позиции и сформировали между собой тесные социальные, в том числе семейные, связи. Это отличало Пембу от Унгуджи, где ширази вместе с материковыми африканцами страдали от экономической эксплуатации со стороны крупных землевладельцев-арабов. Плодородные почвы встречались лишь в западной части Унгуджи. Они были заняты под плантации, принадлежавшие арабам-лендлордам, которые обрабатывались африканцами-сквоттерами. По результатам голосования на выборах прослеживается следующая закономерность: ПАШ получала большинство в экономически наименее благополучных районах архипелага, среди беднейшего населения, недовольного существующим режимом.

"Время политики" (суах. zama za siasa) на Занзибаре - выборные кампании в Законодательный совет конца 1950 - начала 1960-х гг., партийные расколы и перегруппировки, - ознаменовалось борьбой между арабским и африканским националистами за поддержку ширази, в том числе крестьян-вапемба [Bowles, 1991, р. 101]. Арабы использовали нежелание отдельных групп ширази в ходе выборов блокироваться с африканцами. Отношение ширази как к арабам, так и к материковым африканцам было амбивалентным. Агитируя ширази в свою пользу, арабы и материковые африканцы использовали по отношению друг к другу образ чужого, иммигранта.

Более того, в 1940-х гг., соперничая за места в Законодательном совете, деятели ААЗ использовали антиширазскую риторику, доказывая, что ширази - это "азиаты", и по этой причине не могут представлять на Занзибаре интересы африканцев. Ширази парировали: выступать от имени занзибарцев должны жители архипелага в 5-м или 6-м поколении. На этом основании материковым африканцам отказывали в праве заседать в Законодательном совете, ссылаясь на их "неглубокие корни" на архипелаге [Sheriff, 2001, р. 308-309]. На Занзибаре, таким образом, столкнулись арабская и африканская, а также ширазские (на Унгудже и Пембе) версии занзибарского национализма и видения будущего островов, их пути к независимости и установлению демократического парламентаризма.

стр. 103
В 1956 г. Дж. Ньерере несколько раз посещал Занзибар, пытаясь убедить ширази и "мейнлендеров" забыть о различиях и выступить единым африканским фронтом. Однако ширази Пембы политически дистанцировались от материковых африканцев и противились сближению АШ с ААЗ. Пембаская секция Ассоциации ширази игнорировала процесс слияния двух организаций в 1957 г. и образования Союза Афро-Ширази, переименованного в том же году в Партию Афро-Ширази. На объединительной конференции Ассоциацию ширази представляли главным образом вахадиму Унгуджи. В отличие от вапемба, они демонстрировали желание сотрудничать с "мейнлендерами". С образованием НПЗП к ней присоединилась Пембаская секция АШ.

Успехом на выборах НПЗ была обязана в том числе умелому использованию неприязни между представителями общин ширази и материковых африканцев. Многие ширази не считали себя африканцами. Занзибар они рассматривали не как часть Африки, а как отдельный национальный и культурный организм, близкий к Африканскому континенту лишь географически. Арабские лидеры манипулировали образом материковых африканцев как конкурентов на рынке труда, как "нежеланных, незваных гостей, вторгшихся на территорию, где ширази и арабы всегда жили в согласии". Деятели НПЗ, таким образом, культивировали в ширази чувство дистанции по отношению к "мейнлендерам" и чувство близости к арабской культуре.

Особенно успешно подобная тактика использовалась среди ширази Пембы и Тумбату, которым идеи панафриканского единства, преодолевающего разного рода партикуляризмы, оказались менее близки, чем ширази Унгуджи. Но срабатывали не столько культурные аргументы, сколько тот факт, что пембаские ширази были близки к арабам с точки зрения социально-экономических интересов. Противоположное отношение к "африканскому" обусловливает и делает закономерными кардинально различающиеся позиции двух ведущих партий Занзибара по вопросу о создании Федерации Восточной Африки. ПАШ поддерживала идею экономического и политического союза стран региона - с образованием единого государства. НПЗ соглашалась лишь на свободную форму ассоциации - с сохранением максимально широкой автономии субъектов объединения [Lofchie, 1965, р. 155-156].

По итогам выборов в июне 1961 г., сопровождавшихся массовыми столкновениями, ответственность, как отмечали британцы, следовало возложить на НПЗ и ПАШ в равной мере, поскольку для привлечения избирателей первая использовала религию, вторая - расиализм, и обе занимались "сведением старых счетов". Колонизаторы, с одной стороны, понимали, что это - "недозволенные приемы", и в то же время утверждали, что все три партии - НПЗ, АШП и НПЗП отстаивали мультирасовое единство на Занзибаре и стремились заручиться поддержкой всех населяющих архипелаг сообществ. Британцы констатировали, что в достижении этих целей Националистическая партия Занзибара добилась наибольших успехов благодаря более эффективной работе с избирателями и большим финансовым возможностям [Zanzibar.., 1965, р. 25-26, 31]. Подобное признание не случайно: своим мощным административным ресурсом и доминированием во властных структурах просултанская партия арабской олигархии НПЗ была обязана именно колонизаторам, которые путем предоставления преференций арабской верхушке стремились сохранить свое влияние на Занзибаре.

И НПЗ, и ее главный политический оппонент ПАШ в своей деятельности использовали апелляцию к культурному национализму. Ислам в идеологии НПЗ выступал в качестве объединяющего символа для занзибарских мусульман разного расового происхождения, способствовал оправданию статуса арабов в качестве элиты, доминирующей силы в обществе. В идеологии ПАШ раса служила для объяснения экономических, классовых противоречий на Занзибаре, а религия и политика были отделены друг от друга. Партийную борьбу на архипелаге можно принять за межплеменной или межрасовый конфликт, однако состав противоборствующих сил не укладывался строго в схему "арабы versus африканцы" или "африканцы versus арабы". Экономические факторы оказывались более действенными, чем культурные.

стр. 104
Накануне революции в поддержку НПЗ выступали арабы, вапемба, ватумбату, а также индийцы-мусульмане; за ПАШ - вахадиму, африканцы с материка, индийцы-индуисты. В очередной раз набрав на выборах большинство голосов (в 1963 г. - 54%), ПАШ не была допущена к власти, что стало возможным в соответствии с принятой на Занзибаре электоральной системой, принципами нарезки избирательных округов и распределения мест в парламенте. В результате, получив поддержку большинства занзибарцев, ПАШ не получила большинства в Законодательном совете. В 1963 г. правительство внутреннего самоуправления вновь возглавила коалиция НПЗ и НПЗП - партий, каждая из которых в отдельности получила на выборах меньше голосов, чем ПАШ.

Деятели Партии Афро-Ширази возмущались дискриминацией в сфере земельных отношений, образования и занятости. При приеме на административные должности, утверждали они, предпочтение отдается не африканцам, а арабам; на архипелаге имеет место не "занзибаризация", а "арабизация". Каруме утверждал, что управлять должно большинство, поскольку это и есть демократия, и только правительство африканское по своему составу сможет удовлетворить африканское большинство населения островов [Mosare, 1969, р. 233-234]. По вопросу распределения земли и "занзибаризации" органов гражданской службы позиции ПАШ и НПЗ кардинально расходились. ПАШ требовала перераспределения части плодородной земли в пользу африканцев и более широкого привлечения их на высокие государственные должности. НПЗ видело проявление расизма в подобных методах "выравнивания возможностей". В свою очередь, путем апелляции к нерасовым принципам в политике НПЗ фактически закрепляла и воспроизводила уже существующее социально-экономическое неравенство и оставляла в силе изначально лучшие для арабов стартовые условия, которые сложились за столетие султанского режима на Занзибаре. ПАШ предлагала разорвать этот "порочный круг" путем введения временных преференций для африканцев.

НАКАНУНЕ "АФРИКАНСКОЙ" РЕВОЛЮЦИИ

В декабре 1963 г. Британия предоставила независимость протекторату Занзибар; формально он не считался колонией. Султанат получил конституцию. Руководящей политической силой на островах стала выступавшая за самоопределение НПЗ, в руководстве которой доминировали арабы. НПЗ действовала в союзе с НПЗП. Получению независимости предшествовала достигнутая в сентябре 1963 г. на конституционной конференции в Лондоне договоренность о том, что Британия предоставит архипелагу самостоятельность при условии сохранения власти в руках султана в качестве конституционного монарха и вхождения Занзибара в состав Содружества наций [Шлёнская, 2014, с. 55]. Подобные шаги сохраняли британское присутствие на внутриполитической сцене Занзибара.

Британцы, считавшие себя ответственными за дальнейшую судьбу бывших зависимых территорий, полагали, что Занзибар их стараниями подошел к суверенной государственности в относительно благополучном социально-экономическом и политическом состоянии. В султанской династии они видели "объединяющий символ для народов Занзибара". Признавая факт тесных "исторических и этнических" связей архипелага с материком, британцы в то же время отмечали и существующую между ними разницу. Напротив, ситуацию на островах колонизаторы сами представляли (и пытались убедить в этом мировое сообщество) таким образом, что многорасовое (арабское, африканское и афро-ширази) население Занзибара, находящееся на разных уровнях социального, экономического и политического развития, стремится "выковать единую нацию" несмотря на разногласия, разделявшие занзибарцев в прошлом [Zanzibar.., 1963, р. 1, 23].

В действительности эти разногласия, служившие поводом для конфликтов, стали результатом политики самих британцев. Колонизаторы устанавливали и использовали культурные границы в целях управления населением подвластных территорий. По мнению британцев, различия занзибарцев между собой не препятствовали созданию занзибарской нации, в то же время несхожесть между населением архипелага и материка служила помехой для политического союза Занзибара с Танганьикой [Турьинская, 2014, с. 62].

стр. 105
После январской революции 1964 г. на Занзибаре власть перешла к ПАШ, которая поддерживала идею объединения с Танганьикой, сотрудничала с ТАНУ и пользовалась поддержкой его руководителя Дж. Ньерере. С точки зрения социального состава сторонников противоборствующих партий, опора коалиции НПЗ-НПЗП - арабы-аристократы, средние и мелкие землевладельцы, служащие, предприниматели, интеллигенция, а также часть мелких землевладельцев-ширази. Социальную базу ПАШ составляли "материковые" африканцы - городские и сельские наемные рабочие, предприниматели, а также крестьяне-ширази.

Идеология революции отражала сложный и противоречивый характер социально-политической ситуации на архипелаге. Так, родившийся на Занзибаре в арабо-коморской семье Бабу от симпатий к программе НПЗ перешел к сотрудничеству с ПАШ. Создавая в 1963 г. партию "Умма" ("Народ"), воплощавшую "нерасовое" или "мультирасовое" направление в революции, Бабу мечтал о победе социализма на архипелаге [Wilson, 2007, р. 11]. Другим ключевым действующим лицом вооруженного восстания, чье имя было надолго вычеркнуто из истории занзибарской революции, был угандиец Джон Окелло. Классовая и расовая неприязнь соединились в его взглядах. Он был уверен, что заставить арабов отдать власть и покинуть острова возможно только силой, а не путем переговоров. Окелло видел в революции шаг к панафриканскому единству и радикальное средство избавления Занзибара от власти султана, вместе с арабским меньшинством угнетавшего африканцев [Okello, 1973, р. 108-109, 195-197].

При объяснении мотивов объединения архипелага с материком в ход шли культурно-идеологические аргументы. В борьбе за Занзибар по-разному истолковывалась его "африканскость". США опасались, что Китай, ГДР и другие социалистические страны пытаются превратить Занзибар в "неафриканское государство", чтобы использовать его в своих политических маневрах на Африканском континенте. Позицию Соединенных Штатов Каруме рассматривал как попытку посеять конфликт между Занзибаром и Восточной Африкой. Впрочем, сам он видел конкурента в партии "Умма" - "скорее арабской, чем африканской", в руководстве которой преобладали арабы и коморцы, и удалил ее с "политического поля" Занзибара. Вскоре после революции, в марте 1964 г., Каруме запретил на островах деятельность всех партий, и ПАШ осталась единственной легально действующей политической организацией [Ayany, 1977, р. 142].

Итогом проарабской политики правительства стало тотальное и кардинальное изменение политической ситуации. Обострились идеологические противоречия внутри партий. Из состава НПЗ в результате очередного раскола выделилась партия "Умма". Был образован Объединенный фронт оппозиции; накануне вооруженного восстания января 1964 г. "Умма" договорилась о координации своих действий с ПАШ [Овчинников, 1986, с. 168-169]. Непосредственными исполнителями переворота были активисты Молодежной лиги ПАШ под командованием Дж. Окелло.

Очевидно, расиализация общественно-политического дискурса, пространства повседневной жизни занзибарцев и сферы государственного управления не могла не обострить конфликт. Результат борьбы за освобождение от британского колониального владычества - получение Занзибаром независимости - африканцы восприняли как "независимость для арабов". Это повлекло "африканскую" социальную революцию, целью которой была ликвидация "арабского колониализма", экономического неравенства, создание "африканского" государства и эгалитарного общества на Занзибаре. Восстание 1964 г., свержение султана и ликвидация арабского доминирования во властных структурах на архипелаге сопровождались насилием и репрессиями по классовым и расовым мотивам. Тысячи арабов были высланы из страны, лишены собственности и вынуждены эмигрировать на материк или в арабские государства Персидского залива. Напуганные расправами занзибарские индийцы также массово покидали острова. Позднее с архипелага были изгнаны и коморцы, которым, как и арабам и индийцам, было отказано в праве считаться занзибарцами.

стр. 106
Количество убитых и пострадавших неизвестно, точная статистика эмиграции с островов также отсутствует. В связи с динамикой политической ситуации менялась идентичность занзибарцев: многие жители архипелага, прежде именовавшие себя арабами или ширази, но "лишь бы не африканцами", после революции стали называть себя африканцами. Согласно С. Аяни, раньше "чернокожий человек, но хотя бы с частицей арабской крови, называл себя арабом". Назваться и зарегистрироваться арабом или ширази было вопросом выживания и социального роста. После революции все поменялось: "быть черным стало безопасно и престижно" [Ayany, 1977, р. 16].

М. А. Бакари замечал, что жители Занзибара в разные периоды времени меняли самоидентификацию, "как перчатки" (букв. "like shirts") [Bakari, 2001, p. 71]. Таким образом, не следует сбрасывать со счетов ситуативную и множественную идентичность, произвольное причисление и самопричисление в связи с сиюминутными интересами. Эти факторы играют немаловажную роль в политических процессах, в борьбе групп за доступ к ресурсам. С 1970 г. на Занзибаре была начата кампания против использования термина "ширази", что, по мнению Каруме, должно было сгладить различия между жителями островов и ликвидировать почву для недоверия "коренных" по отношению к людям с материка - "watu wa bara" [Тетерин, 2012, с. 856].

Декларацией 8 марта 1964 г. провозглашался переход Занзибара на некапиталистический путь развития. На архипелаге было ликвидировано крупное землевладение, земля национализирована и перераспределена от арабских собственников в пользу африканцев-арендаторов и государственных хозяйств. Производство и реализация гвоздики, как и остальные отрасли экономики, перешли под контроль государства. Придя к власти в результате устранения арабской верхушки, которая поддерживала султана под лозунгами ислама и во внешней политике придерживалась курса на сотрудничество со странами арабского мира, новые революционные лидеры Занзибара демонстративно отвергли "арабскость". Конституционная монархия и многопартийность сменились диктатурой Революционного совета и однопартийной системой. Авторитарный правитель шейх А. А. Каруме, устанавливая новый режим на архипелаге и поддерживая общую для всей Танзании тенденцию к "африканизации" общественно-политической жизни, в то же время стремился дистанцироваться от "материка" и сохранять максимально возможную автономию занзибарского регионального сообщества в рамках союза.

* * *

Таким образом, позиционирование Занзибара как арабского государства выражалось в системе социальной иерархии и институционализированного неравенства по культурным признакам, в расиалистских порядках, которые установили британцы. Противопоставление "арабского" "африканскому", сопровождавшееся дискриминационными практиками, обусловило обострение межобщинной розни на архипелаге, а после революции затрудняло объединительные процессы в новообразованном союзном государстве - Танзании.

В настоящее время с введением многопартийности и в условиях противостояния двух ведущих партий на Занзибаре - ЧЧМ и ГОФ, по-прежнему актуальна идея, которую развивал Бабу. Продолжаются поиски "третьей силы", которая могла бы сбалансировать противоречия на архипелаге. Подобное положение в занзибарском социуме не смогли занять ни НПЗП, ни "Умма". В середине 2000-х гг. альтернативой ЧЧМ и ГОФ считалась группа "Сафина", а затем партия "Jahazi Asilia", которая также не смогла добиться сколь-либо значимого места в политическом пространстве Занзибара. Деятели этой организации - раскольники из рядов правящей ЧЧМ не могут простить Абейду Каруме то, что он якобы "продал" Занзибар Танганьике. Они движимы недовольством существующими принципами устройства союзного государства, которое, по их мнению, свело на нет достижения занзибарской революции, нивелировало занзибарскую

стр. 107
идентичность, поглотило занзибарскую нацию [Maoulidi, 2011]. Слабая популярность "Jahazi Asilia" объясняется тем, что политическая ниша, которую партия пыталась занять, - а это, по сути, очередная версия занзибарского национализма, построенная на критике союза, ностальгии по прошлому и попытках вернуть Занзибару утраченный суверенитет, - занята Гражданским объединенным фронтом.

Впрочем, наметившееся в последнее время сотрудничество между ГОФ и занзибарским отделением ЧЧМ представляется прагматичным шагом ввиду открывающихся перспектив изменения структуры государства в сторону федерализма и большей автономии архипелага, создания самостоятельной экономики на островах и возможности для местных политических элит участвовать в разделе "ресурсного пирога" в случае обнаружения запасов углеводородов у берегов Занзибара [Taking the Spice.., 2009]. Наследие революции и судьба союза стали в Танзании предметом политического торга и частью "реалполитик".

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Белошапко С. В. 50 лет революции на Занзибаре: как это было? // Азия и Африка сегодня. 2014, N 1.

Бондаренко Д. М. Исламо-христианские отношения в свете проблемы образования // Мусульмане и христиане в современной Танзании (Труды участников российской экспедиции). М.: Институт Африки РАН, 2005.

Бондаренко Д. М. Образование и толерантность в современной Танзании: этнорасовый и конфессиональный аспекты // Межрасовые и межэтнические отношения в современной Танзании: Труды Российской комплексной экспедиции в Объединенной Республике Танзания (сезон 2005 г.). М.: URSS, 2008.

Овчинников В. Е. История Танзании в новое и новейшее время. М.: Наука, 1986.

Сиим (Москвитина) А. Ю. Watu wa Visiwani ("люди островов"): противоречия и цельность занзибарского самосознания // Общество и политика в Африке: неизменное, меняющееся, новое: XIII конференция африканистов. Москва, 27-30 мая 2014 г. Тезисы. М.: Институт Африки РАН, 2014.

Тетерин О. И. Абейд Амани Каруме // История Африки в биографиях. М.: РГГУ, 2012.

Турьинская Х. М. Политическая система Танзании: от союза к федерации? // Азия и Африка сегодня. 2014, N 7.

Шлёнская С. М. Объединенная Республика Танзания: Справочник. М.: Институт Африки РАН, 2014.

Ayany S.G. A History of Zanzibar: A Study in Constitutional Development 1934-1964. Nairobi, Dar es Salaam, Kampala: Hast African Literature Bureau, 1977.

Babu A.M. Introduction // Wilson A. US Foreign Policy and Revolution: The Creation of Tanzania. L.: Pluto Press, 1989.

Bakari M.A. The Democratization Process in Zanzibar: A Retarded Transition. Hamburg: Institut fur Afrika-Kunde, 2001.

Bowles B.D. The Struggle for Independence, 1946-1963 // Zanzibar Under Colonial Rule. Athens, Ohio: Ohio University Press, 1991.

Burgess G.T. Race, Revolution, and the Struggle for Human Rights in Zanzibar: The Memoirs of Ali Sultan Issa and Self Sharif Hamad. Athens, Ohio: Ohio University Press, 2009.

Lofchie M.F. Zanzibar: Background to Revolution. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1965.

Loimeier R. Between Social Skills and Marketable Skills: The Politics of Islamic Education in 20th Century Zanzibar. Leiden, Boston: Brill, 2009.

Okello J. Revolution in Zanzibar. Nairobi: East African Publishing House, 1973.

Mapuri O.R. Zanzibar. The 1964 Revolution: Achievements and Prospects. Dar es Salaam: ТЕМА Publishers Company Ltd., 1996.

Maoulidi S. Zanzibar at 47: Orwellian Tragedy or Kwei Armah African Satire? [2011-01-27] - http://www.pambazuka.net/en/category/comment/70449.

Mosare J. Background to the Revolution in Zanzibar // A History of Tanzania. Ed. by Kimambo I.N., Temu A.J. Nairobi: East African Publishing House, 1969.

Mwakikagile G. Why Tanganyika United with Zanzibar to Form Tanzania. Dar es Salaam: New Africa Press, 2014.

Sheriff A. Race and Class in the Politics of Zanzibar // Africa Spectrum. Vol. 36. No. 3. 2001.

Shivji I.G. Pan-Africanism or Pragmatism? Lessons of the Tanganyika-Zanzibar Union / OSSREA. Dar es Salaam: Mkuki na Nyota Publishers, 2008.

Taking the Spice out of Politics [12.11.2009] - http://www.economist.com/node/14861561?zid=304&ah=e5690753dc78cc91909083042ad12 c30.

Wilson A. Abdul Rahman Mohamed Babu: Politician, Scholar and Revolutionary // The Journal of Pan African Studies. 2007. Vol. 1. No. 9, August.

Zanzibar: Central Office of Information Reference Pamphlet, 60. L., 1963.

стр. 108

Permanent link to this publication: