Научная жизнь. КОНГРЕССЫ, КОНФЕРЕНЦИИ, СИМПОЗИУМЫ

16 - 18 декабря 2002 г. в Москве состоялась III Международная конференция "Культурное наследие древнего Египта и Христианский Восток", организованная Институтом востоковедения РАН, Российским государственным гуманитарным университетом, Московским государственным университетом им. Ломоносова и Православным Свято-Тихоновским богословским институтом при финансовой поддержке Федеральной целевой программы "Интеграция".

Эта ежегодная конференция подводит итоги исследований истории культурного наследия древнего Египта и раннего христианства. В третий раз заявленная тематика объединяет историков, искусствоведов, реставраторов, филологов и религиоведов, представителей академической, университетской и богословской науки, академиков, профессоров, журналистов, аспирантов и студентов, а также сотрудников крупнейших музеев Москвы и Санкт-Петербурга, работающих над проблемами культурного наследия Египта как одного из главных центров становления христианства. Многие аспекты теологических учений и мотивов, которые сохранялись и переосмыслялись в инокультурной среде на протяжении многовековой истории Ближнего Востока, получили освещение благодаря этой конференции.

В конференции приняли участие зам. директора ИВ РАН В. М. Алпатов, архимандрит Августин (Никитин), главный научный сотрудник ИВ РАН В. И. Шеремет, руководитель Бюро информации при Посольстве Египта Магди Фуад Дейф, профессор Хелуанского университета Шериф Мохаммед Хелми, профессор Каирского университета Хусам Эд-Дин Абдель Хамид.

Открывая конференцию, В. М. Алпатов отметил, что каким бы многоликим ни казался Египет в различные периоды своей истории, он неизменно сохраняет обаяние древнейшего культурного центра, богатого духовными традициями. Эти традиции являются связующим звеном между эпохами и продолжают привлекать внимание специалистов различных направлений - археологов, искусствоведов, религиоведов и историков культуры.

Участников конференции приветствовали Шериф Мохаммед Хелми и Хусам Эд-Дин Абдель Хамид. Выступавшие отметили вклад конференции в развитие научных контактов между Россией и Египтом и выразили уверенность, что совместная работа преподавателей и студентов в рамках этой конференции явится шагом на пути интеграции музеологии, академической науки и образования, послужит упрочению межуниверситетских связей.

Академик-секретарь Отделения цивилизационных проблем Российской академии естественных наук В. И. Шеремет передал поздравление участникам конференции от имени президента РАЕН О Л. Кузнецова, непременного участника и сопредседателя ряда последних российско- египетских форумов.

В. И. Шеремет обратил внимание собравшихся на заметное расширение тематики докладов и состава участников конференции 2002 г. по сравнению с двумя предшествующими. Он подчеркнул, что президиум РАЕН высоко ценит большой вклад директора Департамента древностей Египта, д-ра Захи Хавасса, избранного иностранным членом РАЕН по Отделению цивилизационных проблем и отмеченного Серебряной медалью им. Павла Третьякова "За бескорыстное и высокое служение идеалам науки и искусства", в дело развития плодотворного научного сотрудничества между египетскими и российскими учеными. Выступавший также

(c) 2003

стр. 152

поздравил директора Египтологического центра при РГГУ, создательницу российской Археологической экспедиции в Гизе (Египет), доктора исторических наук Э. Е. Кормышеву с избранием членом-корреспондентом отделения.

В заключение В. И. Шеремет поблагодарил Чрезвычайного и Полномочного Посла АРЕ в Москве Рауфа Саада и Полномочного министра, руководителя Информбюро Посольства Египта в Москве Магди Дейфа за неизменно доброжелательное и конструктивное участие в реализации российско- египетских научных и культурных проектов.

В адрес конференции поступили приветствия от ректора Православного Свято- Тихоновского богословского института протоиерея Владимира Воробьева, который отметил, что уже в течение трех лет между учеными Института востоковедения РАН, Центра Египтологии РГГУ и Православного Свято- Тихоновского богословского института плодотворно развивается тесное сотрудничество в рамках изучения раннего христианства в Египте.

На конференцию было заявлено около 40 докладов, подготовленных научными сотрудниками и аспирантами Института востоковедения РАН, Института всеобщей истории РАН, профессорами, преподавателями и студентами РГГУ, МГУ, Православного Свято-Тихоновского богословского института, Института истории РАН, Московского государственного академического института им. В. И. Сурикова, сотрудниками Государственного Эрмитажа, а также учеными и аспирантами из Египта и Украины.

Тематику докладов можно сгруппировать по четырем основным направлениям. К первому относились выступления, посвященные параллелям и коннотациям древних и христианских памятников, освещающие пути преемственности культур; ко второму - анализ христианских воззрений на Ближнем Востоке и в Северо-Восточной Африке, материалы по истории общин и монастырей; к третьему - исследования в области египетской религии; к четвертому - доклады, посвященные истории контактов между христианским и мусульманским миром, в том числе связям России со странами Ближнего Востока и Северо-Восточной Африки.

Э. Е. Кормышева выступила с докладом "Египет и Судан. Пути передачи информации и история культурных связей накануне Христианской эры". Она отметила особенности мероитского пантеона, которые оказали значительное влияние на формирование христианских воззрений. Своеобразие становления религиозного мировоззрения, механизмов и специфики его проявлений позволяет выявить результат культурного взаимодействия стран в условиях политического господства одной из них над другой. В ходе этого процесса влияние осуществляется не в инокультурной среде, а в одном и том же историко-культурном регионе, объединенном экономическими, торговыми и культурными связями. Специфика становления религиозного мировоззрения обусловлена еще и тем, что Мероитское царство находилось на периферии древнего мира, осуществляя контакты и воспринимая достижения великих цивилизаций в основном через Египет. Исследование конкретных процессов взаимодействия культур в данных исторических условиях позволяет выделить основные закономерности и динамику такого процесса.

В концепции мироздания по мероитским источникам Э. Е. Кормышева выделила ряд элементов, сходных и отличных от разработанных египетскими источниками, которые характеризуют эту идейную систему как наиболее близкую к христианскому учению. Этот мировоззренческий аспект и элементы иконографии были закреплены в мероитском храмовом рельефе. В иконографической программе храма появляются новые принципы, отражающие новые идеи и представляющие собой новый этап развития искусства древнего мира накануне христианства. При рассмотрении этих явлений необходимо учитывать постоянное двустороннее влияние. Египетские культы греко- римского периода, попадая в Куш, приобретали там локальные формы и в этом новом качестве возвращались в Египет, где сосуществовали и были почитаемы вместе с египетскими богами. Сливаясь с ними, египетские божества образовывали новые синкретические образы. Эти процессы характерны для Северной Нубии, ставшей перекрестком различных течений и сыгравшей особую роль в специфических синкретических процессах развития кушитской религии. Влияния и взаимодействия двух религий представляются исторически обусловленными.

Доклад Хусама Эд-Дин Абделъ Хамида "Сохранность культурного наследия как общая концепция" был посвящен проблемам консервации и реставрации памятников древности, от-

стр. 153

крытых в результате археологических раскопок в Египте. На основе положений, одобренных ЮНЕСКО в Нью-Дели (1956) и ИКОМОС в Лозанне (1990), Абдель Хамид выделил главные направления, на которых строится работа реставраторов в Египте: с момента открытия памятников осуществляется контроль за их сохранностью in situ, в том числе, если это необходимо, проводятся действия по длительной консервации; убедившись, что археологические раскопки проведены на должном научном уровне, египетская сторона обеспечивает помещения для хранения находок, которые изъяты с места своего нахождения; далее с памятниками работают специалисты многих направлений, используются материалы, максимально близкие к фактуре оригинала, причем реставраторы не ставят целью полное восстановление памятника, чтобы избегнуть возможности исторических фальсификаций.

Глубокий анализ представлений о загробном суде, распространенных в древнем Египте и воспринятых последователями христианского учения, был представлен в докладе ОМ. и А. Б. Зубовых "260-е Речение Текстов пирамид: идея загробного суда". Охарактеризовав эти представления как "духовные сокровища древнего Египта, связывающие его с христианством", авторы подчеркнули важность идеи личной ответственности человека за свою земную жизнь, проповедуемой как старой, так и новой религией. Древнейшим египетским памятником, запечатлевшим представления об этом суде, причем как о суде Правды, является, как показывает текстологический и теологический анализ, 260-е Речение Текстов пирамиды Унаса. Речение содержит ряд реалий, указывающих, что в нем содержится информация о тяжбе Гора и Сета и о суде над умершим в Зале Двух Маат. В речении об умершем говорится, что он "жаждет быть право-гласным, благодаря (букв, "через") совершенному им". Эта формула в более поздних памятниках употребляется в контексте этических представлений, например в Книге Врат. Употребление формулы в Текстах Пирамид свидетельствует о существовании в эпоху Древнего Царства твердого убеждения, что в инобытии умершего непременно ждет воздаяние за его поступки на земле. Этот вывод косвенно подтверждается текстами заупокойных биографий из гробниц частных лиц IV-VI династий.

Ряд докладов на конференции был связан с изучением элементов культурной преемственности, нашедших отражение в изобразительном искусстве. Доклад О. В. Ошариной (Гос. Эрмитаж) "Некоторые вопросы символики на позднеантичной завесе из собрания Эрмитажа" был посвящен анализу изображений большой завесы (1.96 X 1.225 м) из коптской коллекции Эрмитажа, которая является уникальным образцом позднеантичной иконографии. Основу композиции составляет высокий нижний ярус, в центре которого изображена уходящая вверх колонна. По сторонам ее симметрично изображены два дерева с высокими стволами и пышной кроной. (Впервые ткань опубликована в работе К. С. Ляпуновой и М. Э. Матье "Коптские ткани из собрания Государственного Эрмитажа" с датировкой IV-V вв.) Символика колонны и дерева многозначна по своему характеру. В "Откровении Иоанна Богослова" апостолы сравниваются со столпами Небесного Иерусалима, которые не только поддерживают его, но и демонстрируют идею духовного восхождения, соединения мира небесного с миром земным, что и наделяет колонну этой символикой. По мнению некоторых исследователей, символика колонны ставит ее в ряд с идеей столпничества, которая возникла под большим влиянием культа Диониса. Мотив чаши с виноградным побегом и богами умирающей и воскресающей природы известен на ряде памятников как фараоновского, так и эллинистического времени.

Три тканных медальона с изображениями женских лиц относятся, по мнению О. В. Ошариной, к образам imagines clipeatae, получивших необычайно широкое распространение в византийском Египте: в живописи, скульптуре и ткачестве. Исследование иконографии образов imagines clipeatae позволяет предположить, что на эрмитажном памятнике изображены погребальные портреты, а сама ткань, соответственно, имеет поминальный характер.

Композиционное построение эрмитажной завесы свидетельствует, что это часть большого комплекса: в центре анфас помещена наиболее значимая сцена, в боковых композициях взгляды персонажей обращены к главному изображению. Этот фрагмент, повторенный несколько раз, должен был имитировать как архитектурное сооружение, так и ландшафтное пространство, которое получит свой цельный образ при повторении этих завес несколько раз. Завесы вычленяли собой определенное пространство, отделявшееся многочисленными колоннами и де-

стр. 154

ревьями, что само по себе создавало идею Небесного Иерусалима: райского сада с 12 колоннами. Реконструируя так это гипотетическое пространство, можно лишь представить себе концентрацию в нем огромного слоя символически значимых мотивов, по-видимому, связанных с темой Нового духовного рождения и Воскресения.

В докладе В. Н. Залесской (Гос. Эрмитаж) "Перстень-амулет VI в. из собрания Государственного Эрмитажа как образец египетской магии" был рассмотрен перстень с широкой шинкой, имеющий по сторонам овальные выступы, покрытые гравированным орнаментом в виде стилизованных лапок лягушки. Щиток в виде кубика, на четырех боковых, обозначающих четыре стороны света гранях, - греческие буквы в три строки, которые можно расшифровать как K[Yri]e [b]o" [qet] KYri]e - "Господи, помоги", читаемое как с начала, так и с конца.

По своей структуре и стилистическим особенностям эрмитажный перстень, как и аналогичные ему, хранящиеся в Британском музее, относятся к изделиям VI в. Защитные функции такого перстня выражены не только обращением к Богу. Он превращен в антропейон благодаря двум изображениям, характерным для коптского Египта: это - фигурки орантов, иконографически и стилистически близкие изображениям орантов на египетских стелах, а также стилизированные изображения лягушек, подобные тем, которые помещались на щитках коптских светильников IV-VI вв.

В докладе Н. А. Померанцевой (Моск. гос. акад. ин-т им. В. И. Сурикова) "Статуи и скульптурные головы bА II-III вв. н.э.: к вопросу заимствований и претворений" были рассмотрены малоизвестные ритуальные памятники мероитского искусства в контексте их взаимоотношений с религиозной концепцией ЬА древнего Египта. Анализ материалов из Музея изящных искусств Бостона, Национального музея Хартума, Музея археологии и антропологии Пенсильванского университета Филадельфии позволяет затронуть важную тему взаимосвязи культур раннехристианского мира и стран Востока - Египта и Суданской Нубии. К периоду II-III вв. н.э. все эти страны прошли долгий и самостоятельный путь развития. II-III вв. - это и начало нового этапа поисков в русле повышенной духовной напряженности, требующей своего выражения в новом осмыслении образов. Как убедительно показано в докладе, тема вечной жизни находит свое воплощение не только в потустороннем бытии, но и в сфере земного существования, что отличает ритуальную мероитскую скульптуру от египетской иконографии. Для египтян изображения ЬА были символом вечного бытия в его наивысшем проявлении сакральности. Мероитский мастер, исходя из иконографии представлений ЬА в виде птицы с человеческой головой, наделяет головы статуй повышенной экспрессией, создавая на основе типологического образа индивидуальный облик или своего рода "не портретный портрет", не подобное подобие. Н. А. Померанцева подчеркнула вотивное назначение мероитских статуй bА в их иконографии в виде человеческой фигуры с крыльями, возносящей молитвы за покойного.

Тема истории становления и распространения христианства на Ближнем Востоке и в Северо-Восточной Африке поистине необъятна, поэтому очень ценно, что значительная часть докладов поднимала редкие для отечественной науки проблемы, связанные с истоками христианства. Доклад А. А. Войтенко (Св. -Тихон, богосл. ин-т) "Сад Ианния и Иамврия в "Лавсаике" и "Истории монахов"" был посвящен исследованию двух рассказов о путешествии св. Макария в оазис, который насадили в пустыне египетские волхвы Ианний и Иамврий наподобие райского сада ("Лавсаик", гл. 18 св. Макарий Александрийский, "История монахов", гл. 21 св. Макарий Египетский). Ианний и Иамврий упоминаются в Новом Завете (2 Тим. 3, 8) как волхвы, противостоящие Моисею, в то же время в ветхозаветной книге Исход (Исх. 7: 11 - 12: 22), где речь идет о споре Моисея с египетскими жрецами, они не упомянуты. В комментариях Оригена на Евангелие от Матфея есть ссылка на тайную книгу этих египетских волхвов. А. А. Войтенко предположил, что эпизод с насаждением сада в пустыне является частью апокрифа Ианния и Иамврия, а сам он был известен (скорее всего, устно) в монашеской среде. Еще одной интересной особенностью рассказов является негативное отношение к оазису, насажденному в пустыне по образу райского сада. Докладчик сравнил их с рассказом об оазисе в "Житии св. Онуфрия", где также существуют аллюзии с раем, но отношение к нему позитивно, и предпо-

стр. 155

ложил, что в данном случае мы имеем дело с амбивалентными представлениями, существовавшими в среде раннего египетского монашества.

Распространенный мотив попадания на тот свет при жизни был затронут в докладе А. А. Рогожиной (Св. -Тихон, богосл. ин-т) "Коптская и грузинская версия мученичества св. Филофея Антиохийского". Наличие некоторых пробелов в исторических и агиографических документах привело к тому, что в западной традиции предпринимаются попытки отрицать и подвиги, и даже само существование некоторых святых. Поэтому необходимо, отметила докладчик, рассмотрев грузинскую и коптскую версии мученичества, предпринять попытки восстановления памяти св. Филофея в святцах. О святом мученике Филофее Антиохийском известно очень немногое. Коптская версия гораздо более подробна и содержит ряд пропущенных в грузинской версии эпизодов - в особенности это касается рассказа родителей св. Филофея об их пребывании в преисподней и пересказа беседы св. отрока с Тельцом. Очень важным является то, что коптский текст содержит некоторое количество прямых цитат из Священного Писания или отсылок к нему, в отличие от грузинского текста.

В докладе Е. Б. Смагиной (ИВ РАН) "Арамейское наследие в коптских текстах" был рассмотрен один из самых интересных коптских текстов, который представляет собой библиотеку манихейских рукописей, датируемых предположительно IV в. н.э. Она включает в себя несколько обширных манихейских книг в коптском переводе. Коптский текст, по всей вероятности, восходит к арамейскому оригиналу, но выполнен большей частью с промежуточного греческого перевода.

Следы арамейского канона можно обнаружить в том, как передается на коптском языке своеобразная и сложная манихейская терминология. В частности, через всю мифологию проходит иерархия пяти умственных категорий, начиная с "Разума". Входящие в эту пентаду категории служат аналогами или составными частями практически всех сущностей (пространственных или одушевленных) и всех уровней иерархии мифологической системы.

Манихейская религия носит гностический характер. Исследование позволяет установить, что, несмотря на ярко выраженное иранское влияние, многое в ней основано на особом толковании библейского текста (аллегорическом и буквальном).

Подобную же экспозицию умственных и этических категорий как орудий творения, отчасти персонифицированных, мы находим в ранней иудейской экзегезе Библии первых веков н.э. -в Талмуде, мидрашах и до какой-то степени в таргумах (арамейских переводах).

Анализ контекстов, в которых встречаются данные термины и их арамейские оригиналы, позволяет предположить, что учение о пяти умственных и пяти этических категориях как элементе космогонии восходит, возможно, к какому- то арамейскому изводу одной их библейских книг, скорее всего книги Притчей Соломоновых.

Н. А. Кулькова (Св. -Тихон, богосл. ин-т) в докладе "Деятельность блаж. Иоанна Мосха и св. Софрония в Александрии" проанализировала данные источников о пребывании Иоанна Мосха и Софрония, будущего патриарха Иерусалимского, в Александрии в конце V - начале VI в. Материалом для исследования послужили Пролог, где изложена краткая биография блаж. Иоанна Мосха, и отдельные рассказы из "Луга Духовного". Отметим, что Пролог обычно не оценивался исследователями критически, и его содержание воспринималось как данность. Однако сопоставление сведений из "Луга Духовного" с известными историческими фактами и материалами из других источников (в частности, из "Жития св. патриарха Иоанна Милостивого" Симеона Метафраста) позволяет проследить хронологию пребывания св. Иоанна и св. Софрония в Египте и по-новому интерпретировать сведения Пролога. По мнению докладчика, Пролог не может считаться основным источником биографии блаж. Иоанна Мосха.

За последние годы выявлен ряд новых рукописей, издано много новых документов, в частности на коптском языке, на основе которых предпринимаются попытки восстановить целостность литературных корпусов коптских авторов. Благодаря этим открытиям появилась возможность определить основные периоды становления христологической доктрины Коптской Церкви, чему был посвящен доклад Н. Г. Головниной (Св. - Тихон, богосл. ин-т) "Этапы становления христологического богословия в коптской церкви в IV-VII вв.". Докладчица постаралась дать максимально полную характеристику каждому из этих этапов и определить значение

стр. 156

и место наиболее значимых в этом отношении оригинальных текстов, относящихся к IV-VIII вв. не только в контексте развития коптской литературы, но и взаимодействия с греческим богословием. Она выделила три основных периода, обусловленных проблематикой богословских споров: 1) споры между оригенистами и антропоморфитами (IV в.), тексты: Агафоник Тарсский "На антропоморфитов" и "Житие апы Афу"; 2) несторианские споры (время между третьим и четвертым Вселенскими Соборами. 431 - 451 гг.), тексты: апа Шенуте "Христологический Катехизис" и "Против оригенистов"; 3) монофизитские споры, тексты: Псевдо-Дмитрий Антиохийский "На Рождество" и псевдо- Афанасий "О благости Отца".

Для создания целостной картины, по мнению Н. Г. Головкиной, необходимо определить взаимосвязь между проблемами христологии и возникшими тринитарными спорами при патр. Дамиане (596 - 605), проследить отражение внутримонофизитской полемики (Севир Антиохийский и Юлиан Галикарнасский) в коптских текстах. Анализ богословской терминологии, установление ее соответствий с греческой и латинской способствуют уточнению ряда вопросов: к какому времени терминология сложилась, не возникало ли путаницы и в употреблении терминов и не вносило ли это непонимания и двусмысленности в обсуждение богословских проблем.

Большой интерес вызвал доклад о. Олега (Давыденкова) "К вопросу о методе исследования христологии свт. Кирилла Александрийского". В трудах святителя Кирилла Александрийского обращает на себя внимание противоречие между ясностью богословского видения и несовершенной формой изложения христологического учения. Это несовершенство обычно усматривают на уровне терминологии. Однако традиционный подход к богословскому наследию Александрийского святителя представляется неверным, поскольку у свт. Кирилла нет христологической системы в строгом смысле слова, христология не имела для него самодовлеющего значения.

Один из основных сотериологических принципов Кирилловой христологии - единство всего человеческого рода со Христом. Этот принцип опровергает распространенное мнение, согласно которому термины "природа" (фгхкз) и "ипостась" (wto aiaois) у свт. Кирилла являются синонимами. Понятие "природа" в богословии святителя значительно шире понятия "ипостась" и фактически совпадает с определением природы, которое предлагает преп. Иоанн Дамаскин (Точное изложение Православной Веры. 3, XI). Севир Антиохийский уделял немалое внимание точному определению понятий и при этом стремился сохранить верность учению архиепископа Александрийского. Севир пытался установить точное значение термина "ипостась". По Севиру, в христологии "ипостась" вообще обозначает индивидуализированную природу, например душу и тело в человеке или Божество и человечество в Богочеловеческом синтезе, "лицом" же "ипостась" может быть названа только в том случае, если она обозначает самобытно существующую вещь. Такое терминологическое уточнение может вполне удовлетворительно объяснить словоупотребление свт. Кирилла.

Доклад М. С. Желтова (Св. -Тихон, богосл. ин-т) "К вопросу о реконструкции анафоры пергамена из Суннарти" был посвящен проблеме реконструкции данного текста как нового свидетельства древней александрийской богослужебной практики. Одним из важнейших памятников в истории литургической традиции христианской Церкви, свидетельствующим о богослужебной практике, вероучении и ее внутреннем устройстве, являются древние анафоры -евхаристические молитвы, занимающие центральное место в Божественной литургии. Для традиции Александрийской Церкви содержание сохранившихся анафор тем более важно, что древняя оригинальная богослужебная традиция Александрии оказалась к настоящему времени утраченной (ее следы сохраняются в несколько измененном виде у коптов и эфиопов), тем не менее сохранилось несколько (чуть менее 10) анафор александрийского типа. В 1960-е годы в Судане немецкими учеными были обнаружены фрагменты пергаменного листа, содержание которых оказалось анафорой, не известной ранее. В силу плохой сохранности источника его первооткрыватели не предложили никакой реконструкции текста и ограничились публикацией одних фрагментов.

Материалом для доклада И. А. Ладынина (МГУ) "Сведения "Хроники" Иоанна Никийского о царствовании Хуфу" послужило сравнительно малоизвестное произведение последней четверти VII в. н.э., созданное коптским епископом города Никиу и дошедшее до нас лишь в вер-

стр. 157

сии XVI-XVII вв. на языке геэз (которая восходит к греческому или коптскому прототипу через посредство арабского перевода). Это произведение представляет собой хронограф, прослеживающий историю человечества путем контаминации сведений египетской, античной мифоисторической и христианской традиций. В докладе изложены сведения о царе - строителе пирамид вблизи Мемфиса, который закрыл храмы богов и идолов и заставил египтян почитать солнце. Явные параллели этому тексту в античной традиции показывают, что речь идет о Хуфу/Хеопсе. Следы знакомства автора "Хроники" с египетской традицией, а также отсутствие мотивов к тому, чтобы считать эти сведения вымыслом, позволяют заключить, что оно отражает подлинные реминисценции о некогда проведенной Хуфу религиозной реформе. Этот текст согласуется с крайней немногочисленностью культовых упоминаний солнца до IV династии и с известными сведениями о возвышении его почитания при Хуфу (возможно, в отождествлении с ним самим) и его преемниках.

Большой интерес представляли доклады, посвященные образам святых. В докладе С. С. Соловьевой (МГУ) - ""Иона": образ пророка в зеркале времени" рассматривались свидетельства источников, в которых сохранились сведения об этом пророке. Очень важны сведения IV книги царств, "Книги пророка Ионы", "Книги Товита", в которых отразилась как реальная жизнь пророка, так и легендарная и отчасти мифическая, полная приключений его деятельности. Далее изложена сказочная сюжетная линия его деяний, нашедшая свое отражение в Агаде (повествовательной части Талмуда). Прослеживалась морально-этическая сторона поведения пророка Ионы-Йунуча, отразившаяся в "Коране". Автор уделила особое внимание отношению к Ионе ассирийцев- христиан, последователей несторианства, воздававших высокие почести пророку, некогда возвестившему их предкам о гибели их государства и его столицы Ниневии. Рассматривались данные топонимики, свидетельствующие о нарастающем почитании Ионы как христианами, так и мусульманами и приверженцами иудаизма. Наконец, были проанализированы оценки личности пророка в современной богословской и светской научной литературе. Вывод докладчика сводился к высокой оценке личности Ионы - первого миссионера, человека, победившего в себе страх, колебания и сомнения, и потому достойного доброй памяти и неугасающего почитания.

Тема доклада О. В. Томашевич (МГУ) "Древнеегипетский Хор и святой Георгий" вызвала в памяти доклад О. С. Петровой на конференции 2001 г. ("Хор Бехдетский и святой Георгий"), которая основное внимание сосредоточила на иконографической близости Хора Бехдетского и святого Георгия (Святого Всадника). Однако О. В. Томашевич совершенно иначе раскрыла этот многозначный образ. Имя "Георгий" обычно выводится из древнегреческого rrjopyioa (от КАРТИНКА - "земля") - "земледелец", но оно не встречается ни в одном из дохристианских греческих источников. Иконографически образ св. Георгия близок к Хору, поражающему копьем крокодила (= дракона). Последний изображался в одежде римского императора, но с головой сокола. В период Позднего царства и в греко-римскую эпоху обозначалась роль Хора как победителя сил хаоса, олицетворяемых бегемотами и крокодилами (например, рельефы храма в Эдфу). Как гарпунер этих опасных животных он мог называться grg - "охотник". Коптское написание этого слова также не противоречит гипотезе о происхождении имени св. Георгия от древнеегипетского слова. Роль св. Георгия как истребителя диких зверей, охотника, а следовательно, и покровителя скотоводства, засвидетельствована многочисленными сказаниями у разных народов.

Ряд докладов строился на материалах археологии. Поводом для исследования А. В. Сазонова (Мусульманский колледж) "Керамика из Элефантины в Северном Причерноморье ранне-византийского времени" послужила серия находок ранневизантийской керамики на территории Северного Причерноморья, представляющая собой достаточно редкие краснолаковые блюда группы "African red slip wares" со штампами в виде женских голов-бюстов. За все время раскопок в Причерноморье штампов этой группы было обнаружено менее десятка. Из них три в Херсонесе и один на Боспоре, на поселении Зеленый Мыс под Керчью.

Рассматриваемая керамика изучалась ранее С. А. Беляевым и А. Я. Каковкиным. Ими была предложена обоснованная хронология сосудов. Современный этап исследования связан с име-

стр. 158

нами Дж. Хэйса и М. Макенсена. Дж. Хэйс выделил эти штампы в мотивы 248 - 263 стиля Е II группы African red slip Ware.

Анализ всех имеющихся к настоящему времени комплексов позволяет относить серию ЕII с изображениями бюстов к 530 - 600 гг. н.э. Исследования позволяют датировать время попадания блюда с Зеленого мыса в слой второй четвертью VI в. Традиционно такие сосуды относят к североафриканскому производству. Однако публикация Р. Гемпеллера керамики Элефантины дает возможность предположить, что именно этот город производил по крайней мере часть рассматриваемой продукции. На это указывают как находки в Элефантине керамического брака и штампов-матриц совершенно идентичных по морфологии и иконографии сосудам и штампам из Причерноморья, так и характер глины изделий.

Керамика, обнаруженная при гробнице Хафраанха и прилегающей территории, послужила материалом для доклада С. Е. Малых (ИВ РАН) "О коптском присутствии в некрополе Гизы". Если керамика Древнего царства, обнаруженная на данной территории, в большинстве своем носит погребальный характер, т.е. является либо сопроводительным погребение инвентарем, либо была принесена в часовню жрецами для отправления поминального культа, то керамика коптского времени имеет утилитарное назначение. Она представляет собой основные типы бытовой посуды. Отсутствие погребений коптского времени говорит о том, что, начиная с этого периода, Гиза перестает рассматриваться местным населением как место захоронения умерших. Происходит, с одной стороны, постепенное захламление некрополя, куда, в частности, выбрасывается разбитая посуда, а с другой - некоторые сооружения Гизы, в особенности скальные гробницы, в том числе и гробница Хафраанха, начинают выполнять функции жилья для бедной части населения.

Доклады научных сотрудников Института востоковедения Украины Е. А. Романовой и Н. А. Тарасенко были построены по типу чисто египтологических исследований, авторы не ставили цели выделить какие-либо христианские параллели и коннотации, хотя использовали материал по религии, мифологии и этическим представлениям. В докладе Н. А. Тарасенко "Осирический миф и его персонажи в XVII главе Книги мертвых" содержалась попытка "богословского толкования" сюжетов осирического мифа в обычной для этого памятника стилистике, построенной по принципу: мифологема, сюжет или утверждение + комплекс разъяснительных глоссов и комментариев. По мнению докладчика, материалы XVII главы Книги мертвых позволяют не только реконструировать способы и приемы теологической деятельности египетских жрецов, но и дают возможность проследить пути взаимопроникновения и синкретизации локальных религиозных доктрин и дополнить некоторые места цикла осирических мифов новыми данными.

Доклад Е. А. Романовой "К проблеме интерпретации титула "имаху" в надписях Древнего царства: сложение этических представлений в Египте" был посвящен сложной проблеме анализа титула "имаху", вобравшего, по мнению докладчицы, круг этических представлений древности. По мнению Е. А. Романовой, этот титул обозначает человека, который следует законам морали, ведет праведную, благочестивую жизнь, и, следовательно, является уважаемым и почитаемым как царем, так и божеством и тем самым имеет надежду на продление своей жизни в потустороннем мире. Термин можно переводить как "уважаемый", "почтенный", "честный", "благочестивый", так и "праведник" либо "блаженный", перевод будет зависеть от контекста. В религиозных текстах более целесообразно передавать его как "блаженный", особенно там, где говорится об усопшем. Если этот термин определяет социальный статус человека или степень его близости к царю, то под термином "имаху" лучше подразумевать "уважаемый" либо "почтенный".

В современном мире все большее значение приобретает связь Востока и Запада, христианской и мусульманской культур, в частности Ближнего Востока и Северо-Восточной Африки. Поэтому особое внимание привлекает деятельность крупных религиозных центров в исторической ретроспективе и их история: Александрия, Каир, Бейрут, Дамаск, Высокая Порта, Иерусалим, Аксум, а также роль и участие России в этих контактах. Большой интерес вызвал доклад В. И. Шеремета (ИВ РАН) "Султан и патриарх. Власть и православная церковь на Ближнем Востоке в Османскую эпоху", в котором была затронута одна из сложных проблем в

стр. 159

истории цивилизации Восточного Средиземноморья - соподчиненности "власти" и "подданных". Помимо необходимости корректного определения таковых взаимосвязей - контакт или столкновение цивилизаций - важна оценка соотношения факторов духовного и политического противостояния (или сотрудничества) султана-халифа и патриарха. В докладе развернута парадигма "государство-религия" в системе османских политических структур, привнесенных в Египет, а также на другие зависимые территории.

Физическая и духовная жизнь христиан Восточного Средиземноморья оказалась в зависимости от дихотомии "султан-патриарх", возникли проблемы правового регулирования взаимоотношений "власть-христиане", положения Православной церкви в изучаемом регионе, Константинопольской патриархии как демпер- фактора, компенсировавшего напряжение социальных подсистем в полиэтнической и мультирелигиозной среде Восточного Средиземноморья XV - начала XX в.

Продолжением данной темы явился доклад того же автора "Султан и Папа Римский. Высокая Порта и Западное Христианство в Египте и на Леванте в середине XIX века", основанный на документах (отчетах, докладах, переписке и т.д.) российских консульств в Александрии, Каире, Бейруте, Дамаске и приморских городах Османской империи в 30 - 60-х годах XIX в. Анализируя переписку личной султанской канцелярии с канцелярией Папы Римского об обмене чрезвычайными (но негласными) представительствами с последующим учреждением постоянного представительства Святого Престола при Высокой Порте, автор сопоставил европейские, русские и османские документы. В заключение докладчик подчеркнул, что отношение Высокой Порты к "миру франков", т.е. западного христианства, изменялось в соответствии с развитием османской "мир-экономики" (эпоха промышленного капитализма, реформ и приобщения османов к достижениям иноверческой культуры) и ее опорных пунктов в Египте и на Леванте XVIII-XIX вв.

Безусловным шагом к расширению тематики конференции за счет привлечения актуального материала о взаимодействии христианской и мусульманской культур явился доклад О. В. Аурова (РГГУ) "Христианский средневековый Восток: взгляд с Запада", который на примере эволюции форм почитания культа апостола Иакова (Сантьяго) показал степень трансформации стереотипов восприятия наследия христианского Востока на средневековом Западе. Развитие этого процесса было обусловлено рядом причин. Прежде всего сыграла свою роль недостаточная информированность писавших о христианском Востоке западнохристианских авторов, лишь незначительная часть которых имела возможность лично посетить восточные христианские святыни. Уже от этого образ Востока становился все более абстрактным, подчас приобретая фантастические черты, не имеющие ничего общего с реальностью.

В нескольких докладах были затронуты проблемы исследования связей русской православной церкви с церквями Востока. Доклад о. Августина (Никитина) "Синайский кодекс Библии: история открытия" был посвящен деятельности двух выдающихся ученых XIX столетия - архимандрита Порфирия (Успенского) и К. Тишендорфа, открывших ценнейший библейский манускрипт, датируемый IV в. н.э. Синайский кодекс является самым полным и самым древним текстом Нового Завета. Уникальная и малоизвестная история его открытия до сих пор остается интереснейшим эпизодом в истории поисков письменных библейских памятников. Важно помнить о том вкладе, который внесла в это дело Россия в лице архимандрита Порфирия (Успенского), а также о международном сотрудничестве исследователей-богословов Востока и Запада, благодаря которому Синайский кодекс стал доступен для изучения широкого круга исследователей из разных стран. В конце 1933 г. Синайский кодекс был приобретен Британским музеем за самую высокую сумму, когда-либо уплаченную за рукопись, - 100 тыс. фунтов стерлингов.

Доклад В. В. Белякова (ИВ РАН) "Россия и Синайская православная церковь в XIX - начале XX в." посвящен изучению истории контактов между двумя странами. Веками Россию и Синайскую православную церковь - хранителя святых мест Синая - связывали особые отношения. В 1689 г. Россия даже взяла под свое покровительство расположенный на Синае монастырь св. Екатерины. Эти отношения стали еще более тесными после того, как в начале XIX в. Синайская церковь попала в финансовую зависимость от России. После завершившейся в 1812 г.

стр. 160

очередной русско-турецкой войны к России отошла Бессарабия, где Синайская церковь владела несколькими имениями, подаренными ей молдавскими и валахскими боярами. Согласно описи заграничных монастырских имений в Бессарабии 1880 г., Синайская церковь владела там 13 имениями общей площадью 15049 десятин. Эти имения имели большое значение для финансирования Синайской церкви. С территории России синаиты получали две трети своих доходов. Особое отношение синаитов к России выразилось и в приеме русских паломников, и в содействии русским ученым в исследовании культурно-исторических сокровищ монастыря, и в уступке уникального манускрипта - Синайского кодекса IV в. Со своей стороны Россия не раз поощряла верхушку Синайской церкви государственными наградами.

Н. Н. Лисовой (ИВИ РАН) в докладе "Святыни Иерусалима и русско- эфиопские отношения конца XIX - начала XX в." рассмотрел проблемы, связанные с положением абиссинской религиозной общины в Святой Земле и попытками диалога с эфиопским духовенством, вплоть до переговоров о воссоединении Церквей в Иерусалиме и Аддис-Абебе. Интерес был взаимным. Начиная с 1880 - 1990-х годов дипломаты и политики, близкие к Императорскому православному палестинскому обществу (создано в 1882 г.), проявляли к абиссинцам не только благотворительный, но и вполне "корыстный" интерес. Русская Церковь стремилась добиться права "на самостоятельное служение на Святом Гробе", на приобретение собственного алтаря или придела для славянского богослужения. Предполагалось, что Россия окажет дипломатическое и духовное содействие абиссинцам в возвращении им владений и святынь в Иерусалиме и Святой Земле, в том числе в храме Гроба Господня. Абиссинцы, в свою очередь, должны были передать или продать России те или иные из своих церковных приделов в храме или земельных участков (например, на Иордане). Реализация этого плана зависела от развития русско-эфиопских дипломатических отношений.

В 1897 г. было принято решение об установлении дипломатических отношений России с Эфиопией. Представитель Генерального штаба России полковник Л. К. Артамонов после посещения Святой Земли представил российскому послу в Константинополе И. А. Зиновьеву докладную записку. В ней говорилось о недружественном и крайне пренебрежительном отношении русских представителей в Иерусалиме к абиссинскому духовенству и паломникам. В 1904 г. генконсул в Иерусалиме А. Г. Яковлев обратился в Петербург с запросом: "Не можем ли мы дать абиссинцам наших епископов или рукоположить епископов из абиссинцев?" Резолюция К. П. Победоносцева гласила о приостановлении всякой деятельности в данном направлении.

Не оправдались и надежды на приобретение какого-либо придела или часовни в храме Гроба Господня. На основании представленных документов автор приходит к выводу, что причины дипломатической в целом неудачи надо искать не только в мощном противодействии европейских держав и двоедушии Менелика II, но и в том, что посредничество России, связываемой по рукам союзом с Францией, было далеко не столь "властным", как казалось иногда участникам событий, и не столь, увы, "беспристрастным".

Доклад Э. С. Львовой (ИСАА при МГУ) "Негус Эфиопии - христианский император или традиционный правитель?" был посвящен проблемам взаимоотношений эфиопской и египетской церквей. С IV в. н.э. государственной религией Эфиопии (в то время - Аксума) является христианство. На протяжении многих веков эфиопская церковь была тесно связана с египетскими христианами, и вплоть до середины XX в. ее глава назначался из Египта. Христианскими монархами считали себя и правители страны. Однако в понимании сущности власти, в символике, этикете и тому подобном явны черты дохристианских представлений. Правителей XV в., например, можно назвать скорее "священными царями-жрецами" (по определению Фрезера). Однако черты традиционных правителей сохранялись в системе императорской власти Эфиопии вплоть до ее свержения в 1974 г.

Конференция еще раз продемонстрировала, какие широкие возможности для научной дискуссии по вопросам культурного наследия Египта и христианского Востока открываются в результате обмена научной информацией специалистов различных направлений - археологов, искусствоведов, религиоведов и историков культуры. Можно надеяться, что намеченные новые подходы и пути научных исследований будут способствовать упрочению связей между академической наукой и образованием и явятся достойным вкладом в развитие научных контактов между Россией и Египтом.

Permanent link to this publication: