Как это ни парадоксально, важность цивилизационного подхода возрастает в связи с глобализацией. "Ответом" на "вызов" глобализации становится стремление общностей и индивидов к утверждению своей особой идентичности - национальной, этнической, конфессиональной, — т.е. в целом относящейся именно к фактору "культура", "цивилизация".

Очень актуальным в работе А.В. Акимова и А.И. Яковлева представляется анализ не только тенденций демографического роста, но и перспектив миграционного давления. О возможных конфликтах и напряженности во взаимоотношениях между цивилизациями в случае самого нежелательного сценария "борьбы за ресурсы" говорят и диаграммы, показывающие дисбаланс между цивилизациями по численности населения, наличию пахотных земель, энергетических и водных ресурсов.

Ключевые слова: цивилизационный подход, прогнозы, глобализация, транснациональные корпорации, энергетические ресурсы, демографический прогноз, международная миграция.

Монография А.В. Акимова и А.И. Яковлева "Цивилизации в XXI веке: проблемы и перспективы развития", вышедшая в 2012 г., является важным событием в отечественной научной жизни. Дав подробные цифровые оценки разных вариантов демографического развития, обеспечения энергетическими ресурсами и ресурсами для производства продовольствия, авторы осуществили вдвоем работу, которая по плечу большим научным коллективам, укомплектованным целым штатом вспомогательного персонала. Авторы делали свои прогнозы, прекрасно ориентируясь в основных публикациях последних лет по прогнозам - отечественных, среди которых можно выделить прогноз ИМЭМО РАН и прогноз коллектива во главе с А.А. Акаевым, А.В. Коротаевым, Г.Г. Малинецким, С.Ю. Малковым [Стратегический прогноз..., 2011; Проекты..., 2011], и зарубежных [Мир ..., 2009, Медоуз и др., 2012]. Книга "Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты и прогнозы" под редакцией А.А. Акаева и А.В. Коротаева содержит демографический прогноз, прогнозы потребления энергоресурсов и динамики ВВП на 2100 г. [Проекты..., 2011]. Большинство же "конкурирующих" прогнозов сделаны на более короткие сроки, но то, что произойдет в ближайшие два-три десятилетия, будет во многом определять судьбы всего столетия.

В книге дан глубокий анализ ряда проблем, характеризующих сегодняшнюю ситуацию, но определяющих будущее.

В основу своего прогноза авторы положили деление мира на цивилизации. Анализ производится "в рамках концепции международных отношений, сформулированной С. Хантингтоном", ... "это удобный уровень агрегирования данных для наглядного представления воздействия демографического роста на мировую систему" [Акимов, 2013, с. 6]. При этом авторы подчеркивают, что философский анализ понятия "цивилизация" не входит в задачи их работы [Акимов, Яковлев, 2012, с. 16].

Именно цивилизационный подход вызвал больше всего возражений у участников дискуссии как в целом [Алаев, 2013], так и с точки зрения состава выделенных цивилизаций [Косолапов, 2013; Фитуни, 2013]. Во многом эта критика адресована не столько Акимову и Яковлеву, сколько С. Хантингтону, чье деление мира на цивилизации было взято ими за основу.

Выскажу некоторые соображения, возникшие после прочтения книги Акимова-Яковлева и их статей. По-моему, следует различать цивилизации как нечто жесткое, достаточно однородное и привязанное к определенной территории и цивилизационный

стр. 84
подход в целом. Прогноз делался исходя из того, что каждая цивилизация привязана к определенной территории, при подсчетах цивилизации в большинстве случаев просто "накладываются" на регионы. Но сами авторы говорят о том, что сегодня чуждые цивилизационные компоненты широко присутствуют, например, в Европе ("Восток на Западе"), немалое внимание в книге уделено проблемам и перспективам международной миграции.

Если границы цивилизаций вызывают определенные возражения, то цивилизационный подход представляется достаточно плодотворным для рассмотрения целого ряда проблем. Анализ может вестись и с позиций глобализационно-цивилизационного подхода [Наумкин, 2011, с. 28]. Как это ни парадоксально на первый взгляд, важность цивилизационного подхода возрастает в связи с глобализацией, одна из важнейших граней которой - планетарное распространение западной модели потребления. Однако, интенсифицируя взаимодействие стран, народов, индивидов, на поверхности внедряя единообразное общество потребления, глобализация усиливает стремление общностей и индивидов к утверждению своей особой идентичности - национальной, этнической, конфессиональной, т.е. в целом относящейся именно к фактору "культура", "цивилизация". Возникает парадокс: с наибольшим отторжением глобализация сталкивается как раз в цивилизационном плане.

Акимов и Яковлев отмечают, что материальная культура демонстрирует "унификацию потребления в силу того, что современный образ жизни в городе предусматривает использование одних и тех же бытовых приборов и технологий жизнеобеспечения, и глобализацию и стандартизацию рабочих мест в современном секторе" [Акимов, Яковлев, 2012, с. 119]. Они пишут о том, что происходит "импорт таких достижений Запада в материальной культуре, как автомобиль и сотовый телефон" [Акимов, Яковлев, 2012, с. 70]. Важными показателями для подсчета Индекса социальной глобализации KOF, который ежегодно публикуется Швейцарским Экономическим институтом наряду с общим индексом глобализации, индексами экономической и политической глобализации, является число Макдональдсов и магазинов ИКЕА в отношении к численности населения [http://globalization.kof.ethz.ch/]. Западные стандарты потребления распространяются по всему миру.

В странах Востока уже сегодня растет средний класс, стремящийся и способный поддерживать западные стандарты потребления. Ручир Шарма, глава департамента по развивающимся рынкам крупнейшей американской инвестиционной компании "Морган Стэнли", приводит данные о том, что доля Азии в глобальном среднем классе выросла с 20% в 1980 г. до 60% к 2010 г., а число азиатских миллионеров в 2010 г. достигло 3 млн человек, столько же, сколько в Европе. "На Китай в настоящее время приходится 10% мирового ВВП и 20% сбыта предметов роскоши, при наличии чуть более 1% миллионеров там ежегодно покупают 32% знаменитых швейцарских часов" [Шарма, 2013, с. 313, 314].

Более того, стандарты потребления в существующей модели тиражируются "сверху вниз" - благодаря рекламе, глянцевым журналам, телевидению и кинофильмам. Товары - в полном соответствии с теорией "праздного класса" Торстена Веблена [Веблен, 1984] - превращаются из простых предметов потребления в символы социального статуса. Каждый социальный слой стремится в меру своих финансовых возможностей воспроизвести модель потребления слоя, находящегося на более высокой ступени социальной иерархии. Неимущие слои населения в условиях массированного воздействия демонстрационного эффекта стремятся имитировать эти стандарты (Эллочка-людоедка и мадам Вандербильт из "Двенадцати стульев"). В докладе ООН "Транснациональные корпорации в рекламе" 1979 г. приводился такой душераздирающий пример: "крестьянин несет камень, разрисованный под транзистор; у него нет денег на покупку настоящего приемника, но владея такой бутафорией, он чувствует себя приобщенным к западным стандартам потребления" [Transnational Corporations..., 1979, p. 35].

стр. 85
Однако действующая в рамках глобализации тенденция к нивелированию всех по единому образцу, к распространению западных стандартов потребления вызывает и обратную реакцию - стремление дистанцироваться от западной, американской модели (ибо глобализация воспринимается часто именно как вестернизация, американизация).

Отсюда - усилившиеся акценты на различиях цивилизаций, их "столкновении", стремление показать свою дистанцированность от фундаментальных ценностей других цивилизаций. Интересными в этом плане представляются рассуждения японского антрополога Юнзо Кавады о фундаментальных различиях западной и японской цивилизаций. В докладе на международной конференции "Какая глобализация?", в ноябре 2001 г. в Париже, Ю. Кавада заявил, что

«в японской культуре отсутствует свойственная западной культуре "парадигма Бытия", согласно которой человек покоряет Природу, следствием чего является безжалостная эксплуатация природных ресурсов, загрязнение окружающей среды. В соответствии с синтоизмом, буддизмом, люди представляют собой лишь незначительную часть Вселенной, наравне с другими живыми существами, отсюда свойственное японской культуре более бережное отношение к Природе».

Фундаментальные различия между японской и западной культурой находит Ю. Кавада и в отношении к труду. Западная культура труда предполагает, по утверждению Ю. Кавады,

"использование множества специализированных орудий труда, каждое из которых обладает специфическими функциями, и максимальное использование источников энергии, с тем, чтобы сэкономить затраты труда людей и достичь максимального результата. Для японской культуры труда характерно, во-первых, использование более простых универсальных орудий труда, при котором результат в большей степени зависит от искусности работника; во-вторых, стремление не экономить трудовых затрат с тем, чтобы достичь лучших результатов".

Более того, Кавада (хотя он не лингвист, а специалист по социальной антропологии) утверждает, что в европейских романских языках сам по себе глагол работать (например, фр. travailler), «происходит от латинского слова tripaliare, "пытать с помощью трипалиума, трех столбов, к которым привязывали преступника"». В японском языке, по его словам, "существует много терминов для того, чтобы показать удовлетворение работника от труда, выказать сочувствие его утомлению от затраченных усилий". Ю. Кавада говорит о сходном отношении к труду и к орудиям труда в японской культуре и в культуре ремесленников Западной Африки [Quelle mondialisation?, 2002, p. 217-218].

Говоря о фундаментальном различии исламских и западных ценностей, профессор Тунисского университета Мохаммед Тальби на той же конференции "Какая глобализация?" напомнил о мифе о Прометее и о его влиянии на всю философию развития западного общества. "Прометеева логика" предполагает, что "человек - хозяин природы, что он должен взять то, что ему нужно, силой. Согласно исламу, красть огонь у людей необходимости не было, отсюда - фундаментально иное отношение к Природе, к окружающему миру". От Прометеевой логики прокладывается мостик и "к насильственному вторжению западной цивилизации в жизнь восточного общества", начиная с крестовых походов и кончая современной глобализацией, "к насаждению чуждых ему ценностей, в том числе и силой оружия или путем использования финансовых рычагов". М. Тальби подчеркивает, что существует и «связь между насильственной глобализацией /вестернизацией и международным терроризмом, который в некоторых случаях представляет собой крайний вариант "ответа" на вызов глобализации» [Quelle mondialisation?, 2002, p. 219-220].

Стремление утвердить свою идентичность, дистанцируясь от других, проявляется и в рамках единой — у Хантингтона, Акимова, Яковлева - западной цивилизации. Участник дискуссии Н.А. Косолапов выделяет англосаксонскую цивилизацию, истоки которой он видит в Древнем Риме. Л.Л. Фитуни противопоставляет друг другу

стр. 86
Северную и Южную Европу. А французский социолог Э. Тодд в монографии "После Империи. Pax Americana - начало конца" посвящает целый раздел критике концепции С. Хантингтона и противопоставляет американскую цивилизацию европейской. Говоря о своем подходе к цивилизациям, Акимов и Яковлев указывают:

«Принятие или непринятие тех или иных ценностей, т.е. выработка мировосприятия и поведенческих норм человека, определяется как общественной психологией, так и глубинными цивилизационными основами. Этические и поведенческие нормы, отношение к жизни и смерти, отношение к женщинам и детям, отношение к богатству и труду, идеал красоты - все это отдельные проявления своего для каждого человеческого сообщества комплекса взаимосвязанных обычаев, норм поведения, взглядов и идеалов, социальных, религиозных и культурных ценностей, преемственно переходящие из поколения в поколение, того, что мы называем "Традицией"» [Акимов, Яковлев, 2012, с. 21].

Именно в этих "глубинных основах" - отношении к религии, к жизни и смерти, к роли женщины, к труду и богатству - Э. Тодд находит существенные различия между американской и западноевропейской цивилизациями. Его утверждения весьма любопытны, хотя и не бесспорны. Он пишет:

«Америка напичкана религиозной фразеологией, половина се жителей говорят, что они посещают воскресную религиозную службу, но в действительности ее посещает только четвертая часть. Европа же является пространством распространения агностицизма, где проявления религиозности приближаются к нулю. Однако в странах Европейского Союза лучше применяется на практике библейский завет "не убий". Смертная казнь здесь отменена, и уровень убийств весьма низок примерно 1 на 100 тыс. жителей. Казнь осужденных является повседневной рутиной в США, где уровень убийств после небольшого спада составляет от 6 до 7 на 100 тыс. жителей. ... Жестокость Америки кажется интересной в кино, но оказывается невыносимой, когда Америка экспортирует ее в форме военных и дипломатических действий. Море культурных различий между европейцами и американцами почти безбрежно, но антрополог обязан особо отметить статус американской женщины, авторитарной и угрожающей, который вызывает такую же тревогу у европейских мужчин, как образ всемогущего арабского мужчины - у европейских женщин» (!) [Тодд, 2004, с. 200-201].

Э. Тодд подчеркивает "то, что является коренным, наиболее глубоким в различии американских и европейских концепций: сам процесс формирования обществ — уровень анализа, где уже нельзя отделить нравы от экономики и которому лучше соответствует понятие цивилизации" [Тодд, 2004, с. 201]. Более того, Э. Тодд в отношении к труду, к богатству, к экономическому равновесию противопоставляет американскую цивилизацию всем цивилизациям Старого Света, западной и восточным.

"Европейские общества сформировались в результате упорного труда многих поколений бедных крестьян. Они веками страдали от воинственных обычаев своих правящих классов. Лишь позднее они открыли для себя богатство и мир. Можно сказать то же самое о Японии и о большей части стран Старого Света. Все эти общества сохраняют в своего рода генетическом коде инстинктивное понимание сущности категории экономического равновесия". "Американское общество, напротив, является продуктом недавней колонизации, весьма успешным... оно развивалось в течение трех веков за счет иммиграции уже грамотного населения на землю, располагающую огромными ресурсами, очень плодородную, благодатную для развития сельского хозяйства... И Америка, вероятно, не поняла, что ее успех является результатом процесса эксплуатации и необратимого расходования богатств, которых она не создавала" [Тодд, 2004, с. 201].

По словам Э. Тодда, "хорошее понимание европейцами, японцами или любым народом Евразии необходимости экологического равновесия или сбалансированного торгового обмена является результатом длительной истории крестьянства. Со времен Средневековья европейцы, японцы, китайцы и индийцы, например, боролись против истощения почвы, на фактах своей жизни убеждаясь в ограниченности природных ресурсов. В Соединенных Штатах население, освобожденное от прошлого, открыло неисчерпаемую на вид природу. Экономика там перестала быть дисциплиной, которая изучает оптимальное использование ограниченных ресурсов, стала религией динамизма, который не принимает во внимание понятие равновесия... Америка всегда

стр. 87
развивалась, истощая свои земли, растрачивая свою нефть, ища за рубежом людей, в которых она нуждалась, чтобы функционировать" [Тодд, 2004, с. 202].

Правда, уже в заключение своей критики Э. Тодд делает оговорку о том, что "при критическом анализе современных тенденций нельзя забывать о положительных качествах Америки" и "нужно, чтобы она вновь стала сама собой, демократической, либеральной и производительной страной" [Тодд, 2004, с. 228, 229].

Но дело не только в существующих различиях, но и в том, что в ходе торжествующей глобализации об этих различиях стараются заявить как можно громче. В условиях глобализации стремление общностей и индивидов утвердить особую "цивилизационную" идентичность не уменьшается, а возрастает. "Глобальная деревня стала реальностью с точки зрения технологий, но не в социальном, культурном и политическом отношении". "Думали о глобальной деревне, а получили Вавилонскую башню", - пишет французский социолог Доминик Вольтон. Он считает, что развитие новых информационно-коммуникационных технологий во многих случаях осложняет коммуникацию внутри общества, делает общество более разобщенным. Он задает вопрос: "Как мирно сосуществовать друг с другом в мире, где все все видят и обо всем узнают и где различия стали более заметными и о них труднее договориться?" [Вольтон, 2011, с. 7].

Цивилизационный подход в работе Акимова и Яковлева, как мне представляется, - не самоцель, а инструмент. В сегодняшнем гомогенизирующемся и глобализирующемся мире цивилизации отнюдь не представляются абсолютно однородными. На одной территории в одной стране имеются сегменты, относящиеся к другим цивилизациям. В России на протяжении многих веков живет население, исповедующее ислам. Кстати, тот же Э. Тодд пишет об особой толерантности российской цивилизации по отношению к инонациональным и инорелигиозным компонентам, о ее "универсализме". «Русским, в противоположность американцам, не свойственен подход, отделяющий полноправные нации от прочих: индейцев, негров или арабов. ...после завоевания Сибири они не истребляли своих "индейцев" - ...бурятов, тунгусов, якутов... сохранением которых и объясняется современная сложная структура Российской Федерации» [Тодд, 2004, с. 178]. В западноевропейском обществе мы можем говорить о присутствии значительного иммиграционного компонента.

Говоря о проблеме иммиграции, В.В. Наумкин выделяет три перспективы - дифференциализм, конвергенцию и гибридизацию [Наумкин, 2011, с. 28]. В первой половине XX в. и даже вплоть до конца "тридцати славных лет" (les trente glorieuses, с конца Второй мировой войны до начала энергетического кризиса в 1973 г.) во Франции довольно успешно осуществлялась модель ассимиляции через такие институты, как светская школа, армия, профсоюзы.

Как это ни парадоксально, важным фактором, препятствующим ассимиляции иммигрантов, сегодня являются информационно-коммуникационная революция и шире - развитие средств массовой коммуникации, в том числе и таких "традиционных", как телевидение (хотя традиционным средством массовой информации являются скорее тамтамы, чей ритм меняется в зависимости от передаваемой информации). Иммигранты в своих коммуникациях все меньше ориентируются на свое окружение (если они не живут к тому же в иммигрантском квартале - своего рода гетто). Связи в рамках диаспоры, связи с родными и друзьями на родине поддерживаются через скайи, через электронную почту. Можно через спутник смотреть не местные телепрограммы, а телевидение далекой родины. Имеет место не ассимиляция иммигрантов, не культурная конвергенция, а скорее гибридизация - возникновение причудливых сочетаний Запада и Востока, Африки и Европы. То же происходит и с имущими слоями афро-азиатских стран. Преуспевающий сенегальский нотариус привозит гостей на мерседесе на виллу одной из своих жен. Смотря фильм по телевизору самой последней модели, он угощает их чабуденом (тушеной рыбой с овощами и рисом), который подается в одном большом тазу и который принято есть руками...

стр. 88
Приведет ли количественный и качественный рост мусульманской диаспоры на Западе, и прежде всего в Европе, к культурно-цивилизационной гибридизации, способной не допустить зловещих прогнозов о столкновении цивилизаций? [Наумкин, 2011, с. 40, 52]. Или же эти зловещие прогнозы сбудутся и превалирующими окажутся тенденции к дифференциализму? Этот вопрос (как будет показано ниже) является одним из ключевых для перспектив XXI в.

Очень актуальным для России в работе Акимова и Яковлева мне представляется анализ не только тенденций демографического роста, но и перспектив миграционного давления. Диаграмма 2.2.7 показывает потенциал трансграничного миграционного давления на Россию, Украину и Белоруссию со стороны не только Казахстана и Центральной Азии, но и Афганистана, Ирана, Турции, который можно оценивать с точки зрения весьма нежелательных перспектив в случае борьбы за ресурсы, в том числе за воду, за пахотные земли... [Акимов, Яковлев, 2012, с. 72-73]. Если же принять во внимание не показанный на этой диаграмме демографический потенциал других стран, находящихся в непосредственной близости от границ РФ, то картина может выглядеть еще драматичнее. О возможных конфликтах и напряженности могут сказать и другие диаграммы, показывающие дисбаланс между цивилизациями по численности населения, наличию пахотных земель, энергетических и водных ресурсов. Авторы не делают алармистских заявлений, но диаграммы достаточно красноречивы, особенно в том, что касается православной цивилизации, прежде всего России.

И это еще один важный аргумент в пользу цивилизационного подхода — при самом неблагоприятном варианте взаимодействия войны за ресурсы в XXI в. скорее всего могут иметь место именно между разными цивилизациями.

Большой интерес представляет раздел, где даны подробно охарактеризованные сценарии развития отдельных цивилизаций и четыре варианта их взаимодействия.

Возможно, некоторые сценарии взаимодействия цивилизаций будут осуществляться одновременно с другими. Например, сценарий "Конвергенция цивилизаций" [Акимов, Яковлев, 2012, с. 119—120]. О конвергенции капитализма и социализма много говорилось в 1960-х-1980-х гг., но после развала социалистической системы и распада СССР никакой конвергенции не произошло, бывшие соцстраны были втянуты в рыночное пространство мирового капитализма. Сценарий "Конвергенция цивилизаций", на мой взгляд, вероятнее всего, осуществим при одновременной реализации сценария "Запад сохраняет свое лидерство". Лидерство не по численности населения и не по обеспеченности ресурсами, но лидерство, обеспеченное развитием научно-технической и финансовой сферы, - сценарии "Торжество технологий" и "Торжество рантье", причем последний предусматривает перемещение промышленных производств в страны Азии, Африки, Латинской Америки, Восточной Европы.

В качестве одного из факторов, который будет способствовать осуществлению сценария конвергенции, в работе говорится о "совместной взаимовыгодной деятельности государств и частных компаний (прежде всего ТНК), которая будет способствовать выравниванию уровней экономического развития" [Акимов, Яковлев, 2012, с. 151]. Правда, одновременно сами авторы признают:

"Транснациональные корпорации, являющиеся мотором глобализации, могут обеспечить экономическое сближение стран, выравнивая как сферу производства, так и сферу потребления. Однако их возможности стереть цивилизационные различия невелики, как показывают примеры стран Персидского залива, имеющих за счет экспорта нефти возможность импортировать все современные товары, и стран Восточной Азии, где развитие современного производства не привело к вестернизации общества" [Акимов, Яковлев, 2012, с. 150-151].

Если западные стандарты потребления действительно распространяются по всей планете, в том числе благодаря электронным СМИ, то размещение производств охватывает далеко не все страны. Прямые иностранные инвестиции (ПИИ) - основа зарубежной деятельности ТНК - размещены крайне неравномерно. В 2008 г. 90% балан-

стр. 89
совой стоимости ПИИ в мире приходилось на 40 стран и территорий, в их числе КНР с Гонконгом, Сингапур, Индию, Таиланд, Республику Корею, Малайзию, Саудовскую Аравию, ОАЭ, Турцию. В число сорока ведущих принимающих стран для ПИИ вошли Россия, а из африканских стран - ЮАР, Нигерия [Цветкова, 2011, с. 56]. Широкое распространение получили и неакционерные формы организации международного производства (различного рода контракты, без участия ТНК в капитале предприятий) [Цветкова, 2012], но они применяются прежде всего в странах - ведущих получателях ПИИ, к которым можно добавить еще не более двух десятков стран и территорий, в их числе Тайвань, Вьетнам, Бангладеш. Правда, есть страны, которые успешно встроились в глобализацию, но не вошли в списки крупнейших получателей ПИИ, - Израиль, небольшие по численности населения государства Персидского залива с высоким подушевым ВВП. Но большинство стран остается в стороне от потоков международного предпринимательского капитала и от интеграционных процессов, и перспективы конвергенции для них маловероятны.

Стандарты потребления распространяются по всей планете. Но, чтобы купить товары престижных марок, нужны доходы, которые можно заработать на производстве. Или получить иными способами. И тут возникают действительно парадоксальные решения. Гвинея-Бисау, вплоть до последнего времени не имевшая полезных ископаемых (недавно были обнаружены месторождения бокситов), нашла в глобализации свою "нишу", став перевалочным пунктом для транспортировки кокаина из Колумбии в Европу [https://www.cia.gov/ library]. Подобные примеры можно найти и в непосредственной близости от границ РФ (Афганистан и Таджикистан). Параллельно с глобализацией идут и процессы "глобальной криминализации экономики" [Проекты..., 2011, с. 127].

Говоря о перспективах динамики потребления энергоресурсов и конвергенции цивилизаций, планетарном распространении общества потребления, подчеркну, что современная западная модель потребления весьма расточительна в плане расходования материальных, энергетических ресурсов, несмотря на все успехи в развитии энергосберегающих технологий. Стандарты потребления предполагают частую смену моделей. Не случайно современное общество потребления называют обществом выбрасывателей. Однако нынешние подушевые стандарты энергопотребления (10 тыс. т у.т. в год в США, порядка 5 тыс. т у.т. в других развитых странах) [Акимов, Яковлев, 2012, с. 76-77] уже сегодня не могут быть воспроизведены во всех странах - не хватит ресурсов. Г.Г. Малинецкий отмечает: "...если весь мир начнет жить по стандартам Калифорнии, то всех разведанных запасов полезных ископаемых на Земле при существующих технологиях хватит на три-пять лет". Он пишет и о том, что западная цивилизация столкнулась с серьезными проблемами, с глубокими системными противоречиями. Индивидуализм, культ потребления, огромное развитие виртуальной реальности, жизнь в настоящем — символы общества постмодерна - все менее соответствуют сегодняшним реалиям и утрачивают притягательность. Возможно (и об этом все чаще говорят на Западе), нужна смена моделей развития [Проекты..., 2011, с. 406]. Это вполне соответствует тому, о чем пишут Акимов и Яковлев.

Говоря о повышении роли стран Востока в мировой экономике (сценарий "Лидерство переходит на Восток и Юг"), Акимов и Яковлев приводят данные доклада Национального разведывательного совета США 2009 г. "Мир после кризиса" о том, что Китай станет второй экономикой мира к 2025 г. [Мир..., 2009, с. 13]. Но это уже произошло в 2011 г., Китай занял второе место после США по ВВП в валютных курсах, опередив Японию. По прогнозам британского журнала "Экономист", при темпах роста в 7.75%, темпах инфляции в 4% в год в Китае и повышении стоимости юаня на 3% в год и темпах роста в 2.5% и инфляции в 1.5% в США Китай может опередить США и стать первой экономикой мира по ВВП в валютных курсах уже к 2019 г. [www.economist.com/blogs/graphicdetail...]. По прогнозу ОЭСР, на который ссылаются

стр. 90
А.А. Акаев, И.Е. Ануфриев и Б.А. Акаева, к 2100 г. в постоянных ценах 2000 г. ВВП Китая составит 50.4 трлн дол., Индии - 39.4, США - 36.6, Японии - 8.9 и Германии - 5.7 трлн дол. По оценкам А.А. Акаева и его соавторов, Индия уже к 2050 г. опередит США [Проекты..., 2011, с. 299].

Но речь может идти не обязательно о сценарии безоговорочного лидерства Востока и Юга. Возможен и вариант G2 (сотрудничество США и КНР), или же вариант соперничества двух, трех и более мировых центров - Китая, США, Индии, не переходящего в открытую военную конфронтацию (но типу достаточно устойчивой системы в годы "холодной войны"). Говоря об арабских странах Персидского залива, можно было бы добавить сценарий "Торжество рантье". Уже сегодня фонды национального благосостояния этих стран осуществляют значительные прямые инвестиции за рубежом, в том числе в западных странах, что позволит им в будущем получать немалые дивиденды, послужит источником доходов. Говоря о странах Тропической Африки, следует отметить, что сегодня реализуется сценарий сотрудничества не столько с Латинской Америкой, сколько прежде всего с Китаем [Дейч, 2012]. Хотя у многих латиноамериканских стран действительно есть цивилизационное сходство со странами Африки и Латинская Америка наиболее успешно продвинулась по пути гибридизации, как это показано в статье А.И. Куприна об арабской диаспоре Аргентины [Куприн, 2011, с. 146-161].

Самым тревожным и нежелательным является сценарий четвертый - "Борьба за ресурсы". Приведенные авторами диаграммы дают четкое представление о дисбалансе распределения энергетических ресурсов, водных ресурсов и населения между цивилизациями, которые могут стать причинами конфликтов.

Сделанные Акимовым и Яковлевым прогнозы носят линейный характер, они основаны на современных тенденциях, не предусматривают резких обвалов и разрывов. Но в книге говорится о проблеме кризиса существующей социально-экономической системы [Акимов, Яковлев, 2012, с. 182].

Идея смены эпох стала все громче звучать после глобального финансового и экономического кризиса, разразившегося в 2008 г. [Цветкова, 2010]. Французские авторы М. Пигасс и Ж. Финкельстайн в книге "Мир после беспрецедентного кризиса" пишут:

"Создается ощущение, что мы одновременно переживаем конец четырех исторических циклов разной продолжительности. Цикл в четыре сотни лет, в течение которых страны Севера сначала Европа, затем США господствовали в мире в ущерб странам Юга. Цикл продолжительностью в сто лет, когда США стали первой державой, а затем и единственной сверхдержавой в мире. Цикл в тридцать лет, при котором экономическая либерализация постепенно завоевала позиции повсюду... Цикл в двадцать лет, на протяжении которого задолженность стала основным двигателем роста" [Pigasse, Finchelstein, 2009, p. 207].

Классик глобалистики Иммануил Валлерстайн, профессор Йельского университета в США, в связи с глобальным кризисом в декабре 2008 г. дал интервью газете "Монд" под громким названием "Капитализм приближается к своему концу". И. Валлерстайн полагает, что кризис является низшей точкой длинной волны по Н. Кондратьеву. «Одновременно 2008 год - это низшая точка долговременных "исторических" циклов по Ф. Броделю». И. Валлерстайн сравнивает кризис 2008 г. с кризисом феодализма в Западной Европе в XV-XVI вв. Он считает кризис 2008 г. проявлением системного кризиса капитализма. "Капитализм - это система, которая позволила произвести, экстраординарным и замечательным образом, максимальное количество благ и богатств. Но он же породил немало потерь - для окружающей среды, для общества". И. Валлерстайн связывает кризис современного капитализма с появлением новых лидеров в мировой экономике. Он заявляет:

«Успешное догоняющее экономическое развитие Восточной Азии, Индии, Латинской Америки представляет собой вызов для "Мир-экономики", созданной Западом, который не может найти на него ответ и больше не контролирует процесс накопления». "Доминирующие акторы, которые находятся во главе компаний и западных государств, будут прилагать усилия, чтобы

стр. 91
восстановить равновесие, но весьма вероятно, что им это не удастся. Наиболее умные из них уже поняли, что должна установиться какая-то кардинально новая система, но еще неизвестно, какая. Мы живем в период, весьма редкий, когда кризис и неспособность власть имущих оставляют место для свободы воли каждого". "Через 30-40 лет возникнет новая система. Полагаю, что возможно в равной степени и установление системы эксплуатации, еще более жесткой, чем капитализм, и установление модели, более эгалитарной, основанной на перераспределении благ" [Le capitalisme, 2008..., цит. по: Цветкова, 2010].

В духе Апокалипсиса звучат рассуждения на тему кризиса в XXI в. известного отечественного историка А. Фурсова. Он пишет о трех типах кризисов: кризисе позднего феодализма ("кризисе длинного XVI века"), кризисе позднеантичном и кризисе верхнего палеолита, самом страшном, результатами которого были "уменьшение населения на 75-85%, социальная деградация, 150 веков жесточайшей борьбы за выживание". Системный «глобальный кризис, в который вползает капитализм, несет в себе характеристики всех трех названных выше кризисов "в одном пакете", «это "кризис-матрешка", или, если угодно, кризис-домино, где один тип кризиса автоматически тянет за собой другой, "включая" всю цепь» [Проекты..., 2011, с. 123-124].

А. Фурсов негативно оценивает перспективы развития демографических процессов. «Запад в XX в. спровоцировал мировой демографический взрыв на периферии. И большую часть этой выросшей огромной социобиомассы не просто отсекают от "общественного пирога", но вообще выталкивают из социальной жизни». "Основная масса населения Юга и южного сегмента Севера - это молодые люди" (молодежный бугор). Но "как только численность молодежи в обществе достигает 25-30%, происходит взрыв насилия" [Проекты..., 2011, с. 125-126].

А. Фурсов рисует страшную картину. Он приводит прогнозные данные о том, что в 2030-2040 гг. численность населения трущоб Юга достигнет 2 млрд человек из 8 млрд населения Земли. "Трущобники начнут штурмовать сначала более благополучные страны самого Юга, а затем, сметая государства-буферы, - Европу, Северную Америку и, по-видимому, Россию". "Более того, выходцы с Юга на Севере - а, согласно прогнозу, в 2020-2030 гг. они составят 30-40% населения крупнейших городов Севера, т.е. его андеркласс, - оказываются объективными союзниками новых волн мигрантов из мира трущоб" [Проекты..., 2011, с. 125]. О возможности таких катаклизмов, накоплении неустойчивости, избыточной конфликтности, вызванных в немалой мере обострением ряда экономических, социальных, экологических и иных проблем, пишет и В.А. Мельянцев; по приводимым им, гораздо более умеренным, оценкам, к 2050 г. "голод и засуха двинут в путь 200 млн мигрантов" [Мельянцев, 2013, с. 35-36].

А. Фурсов перечисляет три взрыва, три проблемы XXI в. Они вложены в "кризис-матрешку", которого "не избежать - мы уже в нем"(!) [Проекты..., 2011, с. 126]. Первый взрыв связан с численностью населения, он - "объективно - должен снять демографическое давление на ресурсы планеты, на биосферу", что может коснуться до 90% населения (7 млрд из 8 млрд). "Второй взрыв - всеобщая, глобальная криминализация". Третий взрыв связан... "с тем, что в периоды острых социальных кризисов социальное приглушается и резко возрастает роль того, что называется биологической составляющей в поведении человека, происходит выход на первый план дочеловеческих форм социальности, зоосоциальности" [Проекты..., 2011, с. 126-127].

"Великий перелом XXI в.", по мнению А. Фурсова, - "это и борьба за сохранение русского мира и русскости в постпереломном мире, поскольку, похоже, именно России готовят роль главного театра военных действий (экономическая, социальная и информационная войны)" [Проекты..., 2011, с. 129]. На такие мысли наводят и диаграммы о численности населения и ресурсах различных цивилизаций, представленные Акимовым и Яковлевым.

Однако Акимов и Яковлев настроены в отношении демографических процессов и перспектив обеспеченности энергетическими ресурсами и ресурсами для производ-

стр. 92
ства продовольствия достаточно позитивно и конструктивно. Они считают, что первый сценарий ("Конвергенция") требует специальных осознанных мер для своей реализации, управления глобальной системой, четвертый ("Борьба за ресурсы") может быть предотвращен мерами, осуществляемыми на межгосударственном уровне. "Первый и четвертый сценарии требуют мер по реформированию международных и межцивилизационных отношений, их модернизации" [Акимов, Яковлев, 2012, с. 215]. Очень важно и сделанное в начале работы замечание о том, что "прогноз - это не предсказание того, что будет, это анализ того, что может быть". Такой "анализ должен способствовать выработке стратегии, позволяющей избежать развития по нежелательным вариантам и определить пути достижения желательных состояний, избежать срывов и катастроф" [Акимов, 2013, с. 6]. Будем надеяться, что к тревожным прогнозам прислушаются.

Книгу А.В. Акимова и А.И. Яковлева можно рассматривать и как важный задел в проекте дальнейших, возможно, коллективных исследований по вопросам стратегического прогнозирования.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Акимов А.В. Методика анализа долгосрочных перспектив мирового развития // Восток (Oriens). 2013. № 2.

Акимов А.В., Яковлев А.И. Цивилизации в XXI веке: проблемы и перспективы развития. М., 2012.

Алаев Л.Б. Станет ли "цивилизанионный подход" научным методом? // Восток (Oriens). 2013. № 3.

Всблен Т.Б. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984.

Вольтон Д. Информация не значит коммуникация / Пер. с фр. М.: Полпред, 2011.

Дейч T.Л. Экономическая активность Китая на Африканском континнтс // Страны Востока: социальнополитические, социально-экономические, этноконфессиональные и социокультурные проблемы в контексте глобализации. Памяти A.M. Петрова / Отв. ред. О.П. Бибикова, Н.Н. Цвсткова. М.: ИВ РАН, 2012.

Косолапов Н.А. Идея развития: запрос на теорию // Восток (Oriens). 2013. № 4.

Куприн А.И. Арабская диаспора в Аргентине: процесс иммиграции // Зарубежный Восток и современность: тридцать лет спустя (1980-2010) / Отв. ред. О.П. Бибикова, Н.Н. Цвсткова. М.: ИВ РАН, 2011.

Мсдоуз Д., Рандсрс И., Мсдоуз Д. Пределы роста: 30 лет спустя / Пер. с англ. М., 2012.

Мсльянцев В.А. Анализ важнейших трендов глобального экономического роста. М., 2013.

Мир после кризиса. Глобальные тенденции - 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США / Пер. с англ. М.: Европа, 2009.

Наумкин В.В. Западная цивилизация и мусульманская диаспора: дифференциализм, конвергенция или гибридизация? // Что догоняет догоняющее развитие: поиски понятия / Отв. ред. A.M. Петров. М.: ИВ РАН, 2011.

Проекты и риски будущего. Концепции, модели, инструменты и прогнозы. Отв. ред. А.А. Акаев, А.В. Коротасв, Г.Г. Малинсцкий, С.Ю. Малков. М.: Красанд, 2011.

Стратегический глобальный прогноз 2030. Расширенный вариант / Отв. ред. А.А. Дынкин. М.: Магистр, 2011.

Тодд Э. После Империи. Pax Americana — начало конца / Пер. с фр. М.: Международные отношения, 2004.

Фитуни Л.Л. Смена моделей мирового развития и глобальное управление в цивилизационном измерении // Восток (Oriens). 2013. № 4.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. М., 2003.

Цвсткова Н.Н. Глобальный финансовый и экономический кризис и прямые иностранные инвестиции в странах Востока // Восток (Oriens). 2010. № 5.

Цвсткова Н.Н. ТНК в странах Востока: 2000-2010 гг. М.: ИВ РАН, 2011.

Цвсткова Н.Н. ТНК в странах Востока: ПИИ и глобальные производственные сети // Восточная аналитика. Ежегодник 2012 г. М.: ИВ РАН, 2012.

Шарма Р. Прорывные экономики: в поисках следующего экономического чуда / Пер. с англ. М.: Манн, Иванов и Фарбср, 2013.

Lc capitalismc touchc a sa fin. Un cntrcticn avee Immanucl Wallcrstcin // Le Monde: dossiers & documents. 2008. Déccmbre.

Pigassc M., Finchclstcin G. Le monde apres: une crise sans precedent. P.: Plon, 2009.

Quelle mondialisation? P.: Bernard Grassct, 2002.

Transnational Corporations in Advertising. N.Y., 1979.

http://globalization.kof.ethz.ch/media/filer public/2013/03/25/definitions_2013.pdf (дата обращения: 1-07-2013).

https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/geos/pu.html (дата обращения: 8-07-2013).

www.economist.com/blogs/graphicdetail/2013/06/daily-chart-0 (дата обращения: 22-6-2013).

стр. 93

Permanent link to this publication: