Материалы местной партийной периодики, а также ряда архивных дел дают возможность предположить, что в послеоктябрьский период среди нижегородских анархистов преобладали анархо-коммунисты, и, следовательно, влияние идей П. А. Кропоткина на соответствующую политическую субкультуру было решающим.

В первый год "диктатуры пролетариата" в Нижнем Новгороде действовала небольшая, но активная группировка анархистов, объединенных в федерацию. В списке книг об анархизме, распространяемых в 1918 г. Нижегородской федерацией анархистских групп, в наибольшей степени были представлены именно книги Кропоткина. В частности, желающие могли познакомиться с такими работами идеолога анархо-коммунизма, как "Хлеб и воля", "Речи бунтовщика", "Государство и его роль в истории", "Открытое письмо к западноевропейским рабочим", "Узаконенная месть именуемая правосудием", "Революционное правительство"¹.

Достаточно часто имя Кропоткина встречается в публицистических материалах, появлявшихся в печатном органе федерации - газете "Под черным знаменем" (1918 г.). В частности, некто Икар поместил в девятом номере указанной газеты статью "Идейная борьба", в которой разоблачались попытки псевдообъективной и псевдонаучной критики анархизма со стороны его идеологических оппонентов. Социалисты, пишет автор, упрекают анархистов за то, что те выступают против "диктатуры громадного большинства угнетенных", которая получила воплощение в системе советской демократии. "Разве только в этом выразился анархизм Бакунина, Кропоткина и др., разве [они не] отвергли диктатуры даже "большинства угнетенных", разве они не нарисовали картины этой диктатуры и разве у Кропоткина не трактуются вопросы о государственных национализациях, монополиях, которые ведут к усилению капиталами в его новых формах, а следовательно - и нового рабства".

Еще более любопытные и радикальные выводы из идейных постулатов анархизма делает на страницах той же газеты Бенедикт Рыжин. Идейным предтечей Кропоткина нижегородский анархист называет Адольфа Бланки, выдвинувшего "новый закон, согласно которому чуть ли не вся история должна рассматриваться как продукт экономических условий и взаимоотношений в общественной жизни". В свою очередь, "анархист Кропоткин в большой степени руководствовался этим открытием, развивая свою теорию социального освобождения"². Современные анархо-коммунисты, продолжает Рыжин, выступают как против преувеличения политического фактора социалистами, так и против синдикалистского увлечения экономической борь-

Сапон Владимир Петрович-доктор исторических наук, доцент Нижегородского государственного педагогического университета.

бой. "Ввиду тесной зависимости этих двух факторов друг от друга невозможно их преодоление порознь и задачей анархизма является одновременное коренное разрушение этих двух зол, друг друга дополняющих зол". Особенно актуальной данная проблема становится в революционной России, поскольку, по мнению нижегородца, именно здесь в большевистском идеале "государства-капиталиста" синтез политического и экономического угнетения приобретает наиболее завершенную форму. Только анархизм, объявив непримиримую войну принципу власти на всех уровнях и во всех сферах общественной жизни, "дает миру выход из того заколдованного круга, который образовался из взаимной зависимости двух основных факторов нашей жизни". Таким образом, резюмирует автор, "анархист является по существу своему: антигосударственником, атеистом или богоборцем, аморалистом и, поскольку под обществом понимается демократия, он является и антиобщественником"³.

Нижегородские антигосударственники пытались по-своему развивать и углублять анархистскую идеологию, не останавливаясь даже перед ревизией идейного наследия выдающихся "апостолов анархии" предыдущей эпохи. Например, некто Николай в статье "Товарищам об анархистской фракции" подвергает нелицеприятной критике анархистов - членов ВЦИК во главе с А. А. Карелиным за "вредный уклон" "в сторону тактических приемов, безусловно отрицаемых основными положениями доктрины анархизма", (в первую очередь, за сам факт существования "парламентской фракции" анархистов-коммунистов), а заодно и российское анархистское движение в целом. Он считает беспочвенными попытки дать законченное определение анархии, например, как "общественного строя, построенного на добровольном соглашении, при котором хорошо будет жить". "Анархизм, - пишет нижегородский публицист, - это учение теоретиков, Кропоткина, Тукера, Бакунина и т.д.

Они учат, как нужно жить, какое отношение должно существовать между людьми, каков должен быть и стать человек. Но и они оповещают миру о каком-то строе, при котором хорошо будет жить. Беру на себя смелость заметить, что наши учители заблуждаются, предупреждая о каком-то строе. В своем учении они могут говорить, "как нужно жить", но утверждать о строе царствия Небесного " это слишком дальнозорко... Анархизм - это не строй, не рамки будущего, это только учение, и наши теоретики - только учители, но не пророки..."⁴.

Следующий этап развития анархизма в нижегородской провинции начался в период новой экономической политики, когда традиционное политическое антигосударственничество дополнялось эзотерическими, мистическими инновациями. Одним из первых адептов мистического анархизма в Нижнем Новгороде стал студент местного университета Владимир Владимирович Бер. Он получал из Москвы анархистскую литературу, в том числе книги Кропоткина "Хлеб и воля", "Поля, фабрики и мастерские", "Взаимная помощь", перепечатки пропагандистских материалов и распространял все это среди университетских однокашников. Ему удалось найти и сплотить нескольких единомышленников, которые в 1924 или 1925 г. объединились в группу анархистов-мистиков "Орден Духа". Хотя сам Бер весной 1925 г. был арестован и выслан из города за "контрреволюционную" деятельность, созданный им кружок просуществовал до 1930 года.

Нижегородская анархо-мистическая группа развивалась при деятельном участии со стороны столичных "кураторов", которые посвящали провинциальных новичков в идеологические и организационные тонкости "орденской" деятельности. Согласно показаниям одной из посвященных, Анастасии Александровны Серкиной (Копашиной), уже на первых собраниях анархо-мистиков упоминались имена Бакунина и Кропоткина. При этом московский наставник А. С. Пастухов подчеркнул, что "их анархизм отличен от нашего"⁵. Это и неудивительно, ведь классики русского анархизма были материалистами ^б, - тем не менее антигосударственнический и революционный пафос их учений был взят на вооружение.

Одним из лидеров нижегородских анархистов-мистиков стал молодой поэт, студент агрономического факультета ННГУ Михаил Владимиров - именно он поддерживал связи с московскими идейными наставниками после "изъятия" Бера. В октябре 1926 г. нижегородец познакомился в Москве с Н. И. Проферансовым и в разговоре по душам признался, что своими кумирами считает Шелли и Гете. Московский на-

ставник, вспоминал М. А. Владимиров в своих показаниях, "ответил, что и Шелли, и Гете были великими революционерами и мистиками и стал мне говорить о Кропоткине. О Кропоткине он говорил, что каждый анархист должен убеждать всех, что всякая власть душит свободу (подразумевая, конечно, под этим и советскую власть)... Просил меня и нашу группу поддерживать с ним связь и обещал нас снабжать анархической литературой" ⁷. Вскоре после "установочной" беседы с Проферансовым нижегородский неофит побывал в Кропоткинском музее, получил разъяснения о биографии великого русского анархиста у заведующего музеем М. П. Шебалина и приобрел несколько брошюр, изданных издательством "Голос Труда", для пропагандистской работы. (В 1930 г. М. А. Владимиров и еще 9 нижегородцев были осуждены за деятельность в "контрреволюционной анархо-мистической организации" и попали в концлагеря или в ссылку.)

Еще одно групповое следственное дело по обвинению в "контрреволюционной" анархистской деятельности было начато нижегородскими чекистами в сентябре 1935 года. В этом деле речь шла о нелегальном кружке жителей г. Выксы, который организовал в конце 1920-х гг. прибывший из ссылки анархист Николай Иванович Тузов (Зольнов). В Сибири он жил сначала в д. Слобода (Зырянского края), где его приятелями стали моряк, анархист по убеждениям, Сергей Чучков и анархо-сочувствующий из местных Павел Попов. Позднее Тузову удалось выехать в Усть-Сысольск и завязать товарищеские отношения с ссыльными анархистами Иваном Васильевичем Маловым и Саррой Моисеевной Донской, которые снабдили его книгами Кропоткина "Хлеб и воля" и "Поля, фабрики, мастерские"⁸.

На первом же собрании выксунской группы, состоявшемся 13 апреля 1928 г., Тузов поведал о своем пребывании в ссылке в Усть-Сысольске и возвращении домой. Согласно показаниям одного из обвиняемых, "Тузов много рассказывал о работе и политических установках анархистской организации, об основоположниках и продолжателях учения об анархизме: Бакунине, Кропоткине... Из современных вождей анархизма он называл Аршинова и Барон[а]"⁹. Тогда же лидер группы упомянул, что прежде чем вернуться на родину, он заехал в Москву и познакомился с вдовой Кропоткина Софьей Григорьевной, которой от имени ссыльных анархистов подарил модель парусного судна. В свою очередь, "Кропоткина сообщила Тузову ряд адресов и явочных квартир руководителей центра анархистской организации"¹⁰. (Своему товарищу по ссылке Ивану Георгиевичу Калачеву Тузов тоже предлагал заехать после освобождения в музей Кропоткина, чтобы получить "установки на дальнейшую работу" и нелегальную литературу, однако тот не рискнул выйти на связь со столичными единомышленниками, опасаясь, что за ним может быть слежка¹¹.)

Характеризуя политическую ситуацию в стране, Тузов заявил, что "сейчас никакая революционная работа не возможна потому, что в СССР реакция такая, какой не было и нет ни в одной стране, но после реакции, как правило, наступает революция. У нас было две революции, будет еще и третья. Предстоит еще вторая "варфоломеевская ночь" и Россия будет затоплена кровью". Участникам группы он порекомендовал "уйти глубже в подполье, вести дальнейшую работу более конспиративно, осторожнее вербовать, поменьше встречаться с ним на людях"¹².

Несмотря на основательную борьбу с "контрреволюционным" анархизмом на протяжении нескольких десятилетий после Октябрьской революции, даже в середине 1930-х гг. в советском обществе продолжалась пропаганда идей безгосударственного социализма и распространение работ идеологов русского анархизма. В частности, в июле 1936 г. Управление НКВД СССР по Горьковскому краю завело следственное дело по обвинению группы горьковчан в антисоветской деятельности (ст. 58, п. 10 и 182 УК РСФСР), одним из фигурантов которого оказался Иван Александрович Бланков. Этот человек в разговорах неоднократно позволял себе антисталинские высказывания и признавался, что разделяет взгляды Бакунина и Кропоткина¹³. Один из свидетелей в своих показаниях утверждал: "В феврале месяце 1935 г. ...он (И. А Бланков. - В. С.) усиленно рекомендовал мне читать анархо-литературу, при этом достал книгу Кропоткина и прочел мне несколько цитат из этой книги, говорящих за свободную, светлую жизнь, свободный труд, на собственном клочке земли. Бланков тогда же сказал, что материальное положение крестьян может улучшиться только

лишь на основе развития хуторского хозяйства, когда крестьянин будет сам себе хозяин, независим от государства. Я Бланкову сказал, что книга Кропоткина вредна, ибо она идет вразрез с установками партии и советского государства. Бланков мне на это ответил, что политика ВКП(б) - это политика закабаления трудящихся и что он за чтением книг Кропоткина, Бакунина и других анархических авторов¹⁴ отдыхает и чувствует все прелести идейных установок этих авторов" ¹⁵.

Таким образом, нижегородские материалы свидетельствую, что вплоть до середины 1930-х гг. идеи Кропоткина не теряли своей общественной значимости и находили убежденных сторонников в провинциальных оппозиционных кругах, несмотря на репрессивную политику органов государственной безопасности. Постулаты анархо-коммунизма служили духовной опорой и пропагандистским материалом для тех личностей, которые по-прежнему надеялись на реализацию первоначальных заветов Великой русской революции.

Примечания

1. Под черным знаменем. 1917, N 9, с. 4. Кроме работ Кропоткина в этом списке значались также произведения Э. Реклю, Э. Малатесты, С. Фора, И. Моста, К. Оргеиани, А. Карелина.

2. РЫЖИН Б. Заколдованный круг. - Под черным знаменем. 1917, N 10, с. 3.

3. Там же.

4. НИКОЛАЙ. Товарищам о фракции. - Там же, с. 4.

5. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО), ф. 2209, оп. 3, д. 179000, л. 151.

6. Примечательно, что этот факт отмечается и в самиздате, который имел хождение в среде нижегородских анархо-мистиков и сочувствующих. В частности, в карелинской пьесе "Анархисты", которая была подшита к следственному делу В. В. Бера, говорилось: "Кропоткин - материалист в смысле отрицания в жизни чего-нибудь мистического". ЦАНО, ф. 2209, оп. 3, д. 21446, л. ЗЗоб.

7. ЦАНО, ф. 2209, оп. 3, д. 179000, л. 46 - 46об. Тогда же Н. И. Проферансов вручил нижегородскому соратнику одну из брошюр, написанных Кропоткиным, и машинописные материалы.

8. Там же, д. 20127. л. 37 - 39.

9. Там же, д. 20128, л. 93 - 97об.

10. Там же. "Тузов, в частности, назвал анархиста Солоновича - врача[,] у которого была явочная квартира для связи между Кропоткиной и приезжающими с периферии представителями местных анархистских организаций. Припоминаю, что существовала какая-то связь между названным Солоновичем и "Черным Крестом"", - говорил один из участников встречи.

11. Там же, ф. 2209, оп. 3, д. 20128, л. 44 - 47.

12. Там же, л. 95 - 96об.

13. Там же, д. 8159, л. 116 - 119об., 123 - 125об., 169.

14. Из материалов дела известно также, что в 1932 г. Бланков передал одному из своих товарищей, С. Е. Воронину, "книгу анархистского содержания Льва Черного". Там же, л. 48.

15. Там же, л. 125.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - В. П. Сапон:

Comments: