Привычный и размеренный гул турбин вдруг разом сменился надсадным ревом с левого борта экспериментальной машины. Сразу возникла асимметрия, за ней - крен.

Летчик беглым взглядом пробежался по приборам, обороты - "на минимал", ручку - "в горизонт". Глаза давно схватили непрерывно горящий красный сигнал на одном из блоков. Руки действовали автоматически, словно повинуясь аварийной программе, заложенной в подкорку мозга. Красный цвет в кабине - это неприятно. Ведь он ассоциируется с опасностью). А сигнал "Остановка правого двигателя" горел, не переставая. Пилот добавил не много оборотов левому, чуть пошевелил ручкой управления - самолет отреагировал слабым покачиванием. Оценив обстановку, испытатель доложил руководителю) полетов: "Машина управляема, буду садиться". Земля отреагировала вмиг. Кратчайший воздушный коридор до аэродрома был освобожден за считанные минуты, экстренно подготовили полосу.

...Интересно, как самолет поведет себя перед посадкой и во время пробежки? Вопрос о катапультировании отпал как-то сам собой. Решение принято: машину надо спасать. Самолет несет в себе такой набор исследовательской аппаратуры, что потерять ее ну никак нельзя.

Впереди заблестела излучина реки, а за ней - сливающаяся с дымкой - долгожданная бетонка. Дальний привод, выпуск шасси, звонок ближнего... Пока все проходит без сучка и задоринки. Но машина все тяжелей слушается рулей. "Давай, родная, не подведи!" - как заклинание повторял пилот. И как-будто услышав его, самолет все-таки выровнялся перед полосой, с дымком чиркнул колесами по бетонке и плавно покатился по ней...

Судьба заместителя начальника ГЛИЦ (Государственного летно-испытательного центра) по летной работе полковника Александра Раевского мало чем отличается от судеб других летчиков-испытателей. Правда, далеко не все из них становятся Героями России. Хотя сам Александр до сих пор считает себя обычным трудягой - испытателем, не совершившим ничего такого, чем бы он мог выделиться среди товарищей. А вот многих своих сослуживцев ставит в ряд героев. Но факты - упрямая вещь. Из рук Верховного Главнокомандующего золотую медаль Героя получал именно он, Александр Раевский.

Военная жизнь юного Сашки Раевского начиналась, можно сказать, прямо с пеленок. Отец - офицер, танкист, служака до мозга костей. С детства Александр усвоил, что праздник в военном городке - это и семейное событие. В его сознание легко и прочно входили такие понятия, как "честь", "дисциплина", "патриотизм". Поступление Александра в суворовское училище для семьи не стало неожиданным. Там с учебой у парня проблем не возникало, дисциплины давались легко, да и занимался он всегда с желанием и азартом. Интерес к небу у суворовца Раевского возник, скажем прямо, случайно. У друга-однокашника родственник был военным летчиком. К тому же рассказчик превосходный. В общем, покорил пацанов бывалый пилот своими рассказами о небесных далях, пьянящем чувстве восторга, когда покоряешь высоту, ощущаешь как самого себя подвластную только тебе крылатую машину.

Да, именно тогда упали в трепетное мальчишеское сердце первые зерна любви к небу. Их всходы поднялись на очередном жизненном этапе, который и предопределил выбор военного училища. Им оказалось Черниговское высшее военное училище летчиков.

Судьба и воля

Перед окончанием СВУ судьба впервые решила серьезно испытать Александра на прочность. В семидесятые годы выпускники-суворовцы распределялись в основном в командные училища. Решение мандатной комиссии было закономерным и лаконичным: выпускника Раевского распределить в Киевское танковое училище. Вот тут-то и проявился характер юного воспитанника. Стоя навытяжку под строгими взглядами убеленных сединой офицеров, он набрался смелости и выпалил: "Хочу поступать в летное училище!". Возникла пауза. Никто не ожидал такого поворота дела. Конечно, потом были уговоры, увещевания. И заходить на комиссию Раевскому пришлось не менее трех раз. Но... Трудно сказать, что сыграло роль в этой ситуации - целеустремленность юноши или многолетний педагогический опыт работы офицеров, только документы все же переправили в Чернигов...

Так же, как и в суворовском, учеба в высшем авиационном училище была для курсанта Раевского постоянным познанием чего-то нового, необычного. Отметим сразу: стремление к постоянному поиску всегда присутствовало в характере Александра. И с годами оно проявлялось все сильнее и сильнее. Изучать теорию - так от корки до корки. Если летать, то так, чтобы весь учебный полет проходил как на одном дыхании, без сучка и задоринки.

Оценкой становления молодого летчика Раевского послужило предложение командования остаться в училище инструктором. Согласитесь, завидный старт для начинающего пилота. Но... Молодой лейтенант огказался от столь заманчивого предложения. Это поступок. Раевский сразу решил проверить свои знания и умения в войсках, на боевых самолетах. Там как перспективного летчика его отправили переучиваться на тогда еще майю кому известные самолеты вертикального взлета и посадки палубной авиации - Як-38. Дело новое, интересное. Александр весь ушел в изучение теории и практики. Азы самолетовождения этого типа вначале осваивали на вертолете и только потом переходили на Яки.

Курьезов поначалу хватало. Да вот хотя бы один. По заданию необходимо было проделать простейшее упражнение - приподнять машину на 3 - 5 метров и, как говорится, туда же "поставить" ее. Приподнимать приподнимали, а вот "ставили" молодые пилоты где попало. И рядом с площадкой приземлялись, и даже умудрялись в траву за бетонкой плюхаться. Но, к чести сказать, Раевский свое первое упражнение проделал четко и точно. Где "взял", там и "поставил". Как предписано инструкцией. Потому со временем и вошел в тройку лучших пилотов учебного полка.

Но жизнь, как говорится, не стояла на месте. Потом было направление на службу под Владивосток. К тому времени лейтенант Раевский уже обзавелся семьей. И хотя Людмила (так зовут прекрасную супругу Раевского) сутками, иногда и месяцами не видела своего мужа, тем не менее это не мешало им жить счастливо и дружно.

Начались плановые выходы в море, которые продолжались по три-четыре месяца. "В дальние походы с нами ходили летчики-испытатели из ОКБ Сухого, - говорит Александр, - многоопытные и обладающие филигранным мастерством пилоты. Меня всегда поражал их высочайший профессионализм, который в небе проявлялся действиями, выходящими за рамки элементарного понимания. Испытатели в своей работе балансировали на грани возможного, словно трюкачи на канате, считали нормой то, что непозволительно было делать остальным".

Вероятно, такие размышления и подтолкнули Раевского всерьез задуматься о своей очередной высоте. Да и испытатели, с которыми за время боевых походов он сдружился, советовали: иди учись, у тебя есть задатки для нашей работы.

После очередного похода Александр долго не раздумывал. В кратчайшие сроки были собраны необходимые документы и отправлены в Ахтубинский ГЛИЦ. Затяжек с оформлением не возникло, командование шло навстречу. Вызов пришел быстро, а за ним, уже в Центре, потянулась череда зачетов и экзаменов, которые, кстати, Раевский сдавал безукоризненно.

На тот момент существовал единственный камень преткновения - летная классность. Беда вся в том, что на самолетах Як-38, которые освоил Раевский, выше третьего класса не присваивали. Такая была особенность. Приемная комиссия Центра в связи с этим встала перед дилеммой - принимать или не принимать будущего слушателя в школу. Для решения спорного вопроса Александру пришлось добиваться встречи с начальником ГЛИЦа. В беседе тот с нотками сомнения спросил:

"Ну ты сам как думаешь, справишься с новой работой или нет?"

Готовясь к встрече, Александр предугадывал этот вопрос. Он видел, какие летчики поступали вместе с ним на учебу. Это были такие "зубры" строевых частей авиации - никакие огонь, вода и медные трубы им были не страшны. Почти у каждого - первый класс. Ну а с другой стороны, он-то ведь тоже не лыком шит: досконально освоил палубный самолет Як-38, опять же неукротимая страсть к небу, полетам, помноженная на огромное желание стать испытателем, напрочь рубила все пути к отступлению.

Кстати, твердый ответ Александра Раевского тому седовласому генералу, как показалось, обрадовал последнего. Путь к вершинам был открыт.

Взлет - посадка

Испытательская школа. Оригинальные и нестандартные методики в обучении слушателей развивали у них интерес к новой профессии. К примеру, идет изучение нового типа самолета.

Будущие испытатели знакомятся с теорией, матчастью. Затем - тестирование, и вперед, в самолет! 2-3 контрольных полета в зону, которые и определяют адаптированность пилота. В данной методике речь не ведется об освоении техники, а вычленяется такой элемент, как мобильность летчика, умение сходу овладеть новой для него машиной. Как опытный водитель- профессионал не ощущает трудностей в эксплуатации автомобиля при переходе с одного типа на другой, так и начинающий испытатель должен быстро адаптироваться к любым приборам и управлению, чтобы в кратчайшие сроки быть готовым к выполнению полетного задания.

Такой подход преподавателей и инструкторов Центра порождал высокую личную ответственность в учебе. Так закладывались ростки новой профессии.

Прошло время, и ее контуры стали проявляться наяву. Начиналась испытательская деятельность. Раевский понимал, что объять необъятное нельзя. Поэтому взял за основу корабельную тематику, ведь за плечами как-никак опыт "палубника".

Началась череда испытаний систем, комплексов нового типа самолета. Полеты с земли, площадок, палубы. Новую машину, по сути, нужно еще и "научить" летать...

...В одном из походов по Средиземному морю на "Адмирале Кузнецове" Александр готовился к очередной летной смене. Смена как смена. Проводились "крайние" вылеты на новых машинах силами испытателей, затем на них начинали летать летчики корабля. Пробежавшись по теоретическому заданию, Раевский мысленно разложил по полочкам свои действия в полете. Все получалось гладко.

...Отказ механизма уборки устройств, увеличивающих подъемную силу крыла, произошел сразу после взлета. Сторонний наблюдатель обратил бы внимание на то, что самолет оторвался от палубы и продолжил свой полет под неестественным углом. Так как скорость схода самолета с палубы небольшая, то испытатель увеличил угол атаки машины, что было крайне небезопасно. Еще один-два градуса - и самолет выйдет на зашредельные углы - а там... Тем не менее другого выхода просто не было. О, если бы в этот миг не сработал тот единственно правильный алгоритм действий, заложенный в сознание испытателя Ахтубинской школой! Раевский умудрился удержать самолет, дал ему возможность разогнаться, И все же в эфир руководителю полетов последовала короткая, но емкая фраза: "Захожу на посадку. С ходу". Подход, выравнивание. Касание палубы, захват крюком - самолет, немного прокатившись, замирает. Вот только тут Александр дал себе возможность расслабиться. Машина цела, значит, причины неисправностей найдутся. Нашлись. Не только в его самолете, но и в десятках других однотипных машин на "Кузнецове".

Земля и небо

В свои сорок два года испытатель пока не считает себя достигшим пика профессионализма. Как говорит сам Александр, настоящий опыт приходит годам к пятидесяти - пятидесяти пяти, В этом возрасте летчик владеет высочайшим практическим опытом и отменной теоретической подготовкой. Он - настоящий воздушный ас-инструктор, досконально знающий многие типы самолетов. Но парадокс. В реальной действительности испытатели, находящиеся на пике своего мастерства, вынуждены согласно закону в пятьдесят лет увольняться из рядов Вооруженных Сил. Хорошо, если одного-другого заберет какое-нибудь КБ. А что делать десяткам других?

Вот пример. Не так давно из Вооруженных Сил по возрасту ушел Герой России Михаил Иванович Поздняков - опытнейший "бомбер", классный профессионал, участник многих исследовательских программ. С его уходом был обнажен целый пласт нерешенных разработок. Получилось так, что растили, обучали испытателя около десяти лет, потом пять лет активного труда, и... прямиком на пенсию. Хотя запаса сил у Михаила Ивановича хватило бы еще на такой же срок. Вот и получается, что государство своими же руками "заземляет" авиационную элиту ВВС.

А выход ведь есть. Реальнее, думается, было бы списывать с летной работы испытателя не по возрасту, а по состоянию его здоровья. В итоге испытательские программы "не зависнут", и летчика сохраним. В такой ситуации выигрыш очевиден. Вот почему сегодня это проблема проблем летного состава ГЛИЦа.

...Не всем испытателям выпадает честь быть отмеченными геройским званием. Совсем уж единицы получали награды из рук первых лиц государства. Раевскому повезло. Но когда Президент страны вручал Александру Золотую Звезду Героя, летчик поймал себя на мысли, что думает вовсе не о торжественности происходящего, не о высокой награде, а... о дне завтрашнем. Каким будет он; светлым - от того, что очередная испытуемая машина "встает на крыло", или, наоборот, сумрачным - от очередного "каприза" самолета или людей, не желающих подчинить его себе? Да и будет ли вообще завтра та новая машина?..

Будет, товарищ полковник. Обязательно будет. И, надеемся, далеко не одна.

Permanent link to this publication: