Б. С. КАГАНОВИЧ. СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ОЛЬДЕНБУРГ. ОПЫТ БИОГРАФИИ. СПб.: Феникс, 2006. 249 с.

Написать биографию С. Ф. Ольденбурга, как я полагаю, много труднее, чем биографию любого другого отечественного востоковеда - виной тому сложность и неоднозначность личности и судьбы этого человека. Когда читаешь статьи, написанные о нем в советский период, кажется, что все было очень просто: уже немолодой "дореволюционный" академик, занимавший ответственный пост непременного секретаря Академии, осознал достоинства советской власти и стал на ее сторону, чтобы вести отечественную науку к новой жизни. "Новый этап жизни С. Ф. Ольденбурга, подлинный расцвет его организаторской деятельности начался после Великой Октябрьской социалистической революции... Жизнь для С. Ф. Ольденбурга как-то вдруг и сразу приобрела небывалый ранее смысл и открыла перед ним неслыханные перспективы... отныне он подчинил всю свою жизнь и деятельность светлым идеалам строительства социализма" [Скрябин, 1986, с. 6, 7]. Из статьи в статью кочевал устный отзыв Ольденбурга о Ленине в передаче В. Д. Бонч-Бруевича: "Это удивительно! Это пророк величайшей силы!.. Он призван "глаголом жечь сердца людей". Я так рад, что его видел, что с ним говорил" [Базиянц, 1986, с. 24].

С начала 1990-х гг. появляется много публикаций, основанных на архивных материалах и посвященных отдельным фактам биографии С. Ф. Ольденбурга, но при попытке подвести общие итоги мы порой сталкиваемся с аналогичными выводами: так, В. М. Алпатов называет его "главным проводником партийно-государственной политики в Академии наук" [Алпатов, 2004, с. 213). Неоднозначны и отзывы современников - коллег С. Ф. Ольденбурга. Например, известный историк античности М. И. Ростовцев считал его чуть ли не "агентом III Интернационала, потерявшим честь прислужником деспотизма" (с. 87 - 88). На другой день после смерти ученого С. А. Жебелев написал, что тот "сам себя поставил в фальшивое положение... Человек европейской культуры, Ольденбург не мог стать "советским ученым", но пожелал стать им из далеко не принципиальных соображений" [Жебелев, 1993, с. 201 - 202). Однако В. М. Алексеев, которого нельзя заподозрить в сугубо просоветских настроениях, пишет об С. Ф. Ольденбурге совершенно противоположное: "Его бескорыстие никогда не подвергалось даже отдаленным сомнениям... Это был, несомненно, бессребреник как последовательный тип, а не как политик, рассчитывающий на эффект" [Алексеев, 1982, с. 25]. Данному отзыву полностью созвучны слова друга юности Ольденбурга Д. И. Шаховского, который в частном письме называет его "непреклонным служителем долга", "рабом принятого на себя тяжелого ответственного служения" (с. 234).

Знакомство с подобными разноречивыми оценками не оставляло сомнений в том, что история нашего востоковедения, история нашей академической науки в целом, остро нуждается в монографии, освещающей путь С. Ф. Ольденбурга, которая была бы основана на максимальном количестве печатных и архивных материалов, добросовестно и беспристрастно сопоставленных и критически осмысленных в историческом, социально-политическом и нравственно-психологи-

стр. 192
ческом аспектах. К счастью, подобная работа появилась. Это - рецензируемая книга Б. С. Кагановича, плод его многолетних изысканий и размышлений над сложной судьбой незаурядного человека, судьбой на первый взгляд небогатой внешними событиями, но полной внутреннего трагизма.

Б. С. Каганович привлек огромное количество материалов: труды самого С. Ф. Ольденбурга, работы, посвященные тем или иным сторонам его деятельности, общие работы по истории востоковедения и истории РАН, характеристики отдельных академических деятелей, обширную мемуарную литературу, прессу тех лет и, главное, множество архивных документов, среди которых особое место занимают записи Е. Г. Ольденбург - жены ученого. В предисловии ("От автора") Б. С. Каганович классифицирует свои источники и дает краткий обзор всего, написанного о С. Ф. Ольденбурге в разные годы у нас и за рубежом. Все изложение строго документировано, рассуждения, оценки и выводы автора подкреплены фактами. Это труд настоящего историка.

Б. С. Каганович не востоковед, и его интерес в большей степени связан с личностью и общественной деятельностью С. Ф. Ольденбурга. Конечно, он хорошо знаком с работами ученого по индологии, сравнительному литературоведению, фольклористике, буддизму и буддийскому искусству, отдает должную дань его творчеству и убедительно прослеживает связь этой линии деятельности С. Ф. Ольденбурга с его общественной и организационной работой, освещение которой является основной задачей книги. Б. С. Каганович формулирует свою задачу так: "Не претендуя на абсолютную полноту, автор данного очерка попытался не только воссоздать по надежным источникам историю трудов и дней С. Ф. Ольденбурга, но и понять его как человека, найти ключ к разгадке его личности" (с. 8). Он не пытается затушевать противоречивость имеющегося в его руках материала, а наоборот, показывает его во всей возможной полноте, и это дает читателю возможность участвовать в самом процессе осмысления автором приводимых фактов и мнений.

К своим выводам Б. С. Каганович подходит постепенно. Он начинает историю жизни С. Ф. Ольденбурга с характеристики уклада семьи, с детских впечатлений. "Была у Ольденбургов ... какая-то монашеско-рыцарская потребность жертвы", - вспоминал один из старейших друзей Сергея Федоровича (с. 12). Эта фраза мне кажется ключевой для понимания истоков формирования личности Ольденбурга. В обычных для русской интеллигентной молодежи поисках смысла жизни С. Ф. Ольденбург формулирует свою главную цель - служение науке и человечеству, просветительская работа среди народа, стремление к осуществлению либерально-демократических идеалов социальной справедливости и всечеловеческой солидарности. В своих устремлениях он не одинок - вокруг него всегда "братство" единомышленников: сначала гимназических товарищей в Варшаве, затем в Петербургском университете (В. И. Вернадский, И. М. Гревс и др.).

Особую роль в становлении его личности сыграл профессор-арабист В. Р. Розен, "организатор русского востоковедения на европейских основах, активный, живой, умный и сердечный человек" (с. 14). С. Ф. Ольденбургу он очень близок по духу: несмотря на свои консервативные политические взгляды, в науке В. Р. Розен - коллективист и печется не столько о собственных ученых трудах и достижениях, сколько о развитии востоковедения в целом. И. Ю. Крачковский писал в некрологе, что у В. Р. Розена всегда были на первом плане интересы его учеников и любимое детище его рук - первый русский специальный востоковедный журнал "Записки Восточного отделения Русского Археологического общества" [Крачковский, 1906, с. 9 - 11].

Не могу удержаться, чтобы не привести еще один пример влияния личности В. Р. Розена на его учеников. Последний его питомец - арабист И. Ю. Крачковский, при всей своей изначальной замкнутости и робости, после смерти В. Р. Розена из чувства долга перед покойным учителем без колебаний возглавил всю российскую арабистику (некому больше было!) и впоследствии стал выдающимся организатором науки в своей области. У С. Ф. Ольденбурга в этом случае веление долга совпало с внутренним настроем.

Прослеживая основные этапы жизни и деятельности С. Ф. Ольденбурга, Б. С. Каганович каждому этапу отводит соответствующую главу. Первый этап ("Начало биографии") охватывает время до 1890 г.: семья, учеба в Университете, первая заграничная командировка, начало университетского преподавания, первые шаги в науке. Характерно, что научные склонности С. Ф. Ольденбурга с самого начала корреспондируют с его общественными устремлениями. В центре его интересов народная культура, в которой, естественно, многое определяется коллективным творчеством, и компаративистика, без которой изучение народной культуры не может быть полноценным.

стр. 193
Второй этап - работа в Университете и Академии (до 1904 г.), завершение диссертации, увлечение буддизмом - не с философской точки зрения, а, по его же собственным словам, "такими проявлениями религиозной жизни буддистов, которые делают буддизм религией масс" (с. 32).

Третий этап (1904 - 1916) - избрание С. Ф. Ольденбурга на должность непременного секретаря АН и его вклад в работу РАН до революции. Начало этого периода приходится на предреволюционные события и революцию 1905 г., когда достаточно четко кристаллизуются политические взгляды С. Ф. Ольденбурга на либерально-демократических основах, накладывающие отпечаток и на его академическую деятельность. Он вступает в конституционно-демократическую партию и становится лидером либеральной группы академиков, у него возникают разногласия с президентом АН - великим князем Константином Константиновичем, но до серьезных столкновений дело не дошло: "С. Ф. Ольденбург всегда умел для пользы дела находить общий язык с людьми разных характеров и убеждений", поэтому у него сложились, очевидно, "неплохие рабочие отношения с великим князем" (с. 57). Это наблюдение Б. С. Кагановича окажется важным для понимания академической политики С. Ф. Ольденбурга в советское время, как и четко сформулированная автором оценка его изначального отношения к русской революции: "С. Ф. Ольденбург считал злом революционное насилие и хаос, но главную вину за них возлагал на самодержавие, которое препятствовало переходу России к правовому и демократическому строю и проведению необходимых социально-экономических преобразований" (с. 50).

По ходу биографии ученого Б. С. Каганович очень тактично рассказывает о его личной и семейной жизни, в которой особо благотворную роль сыграла его вторая жена Елена Григорьевна Ольденбург (урожд. Клеменц), женщина умная и энергичная, ставшая ему надежной опорой в течение последних 11 лет его жизни.

Четвертый этап(1917 - 1921) - революция и первые советские го ды. Противоречивость этого краткого, но рокового периода нашей истории, а также разноречивость документов, характеризующих многостороннюю деятельность С. Ф. Ольденбурга как политика и непременного секретаря АН, заставляют автора подойти к оценке этих документов с особой тщательностью. Он подвергает сомнению некоторые давно сложившиеся мифы, например о встречах С. Ф. Ольденбурга с В. И. Лениным (с. 77 - 78, 85, 100, примеч. 310) - анализ этого мифа является, на мой взгляд, образцом критической интерпретации документа. Нельзя не согласиться с выводами автора о том, что реакция С. Ф. Ольденбурга на установление большевистского режима в стране "была совершенно определенной - резко отрицательной" (с. 76) и что дальнейшее сотрудничество АН с советской властью "было обусловлено стремлением сохранить Академию и научное дело в России и никак не означало идейного принятия большевизма" (с. 77).

Следующий этап (1920-е гг.) - реальное осуществление этого компромисса. Б. С. Каганович называет соответствующую главу своей книги ""Modus vivendi" Академии с советской властью". Как вполне обоснованно замечает автор: "1920-е годы были апогеем деятельности С. Ф. Ольденбурга. В это время роль, которую он играл в АН и вне ее, была, пожалуй, больше и заметнее, чем когда-либо" (с. 114). Факты, приводимые Б. С. Кагановичем, дают возможность понять внешние причины этого: с одной стороны, советская власть, весьма заинтересованная в лояльности такого авторитетного академического деятеля, как С. Ф. Ольденбург, всячески поощряла его, с другой - то обстоятельство, что во главе РАН по-прежнему стоит известный ученый, тот же, что и до революции, и так же активно общающийся со своими европейскими коллегами, должно было служить сохранению связей между русской и европейской наукой. Как заключает Б. С. Каганович, С. Ф. Ольденбург в эти годы - "видная публичная фигура в Советском Союзе и в научном мире Европы" (с. 114). 13 ноября 1927 г., т. е. сразу после празднования десятилетия Октябрьской революции, Е. Г. Ольденбург записывает: "Академия наук... стала крупным и, можно сказать, единственным центром умственной и культурной жизни СССР" (с. 140). И тут же автор показывает, сколь шатко было на самом деле положение этой беспартийной Академии, о чем свидетельствует и признание самого С. Ф. Ольденбурга о "жалком положении науки" (с. 141), и начало нападок на Академию в прессе, обличавшей ее как "прибежище бывших людей" (с. 138).

Начало крушения Академии, которое произойдет в 1928 - 1929 гг., - событие, которому Б. С. Каганович посвящает самую длинную и самую трагичную главу - "Конец Ольденбурговской Академии". Автор верен себе - он только излагает факты, как всегда, критически рассматривает их, не восхищается и не возмущается (оценочные эпитеты появляются почти исключительно в цитатах из дневника Е. Г. Ольденбург), но линия событий, связанных с выборами в Ака-

стр. 194
демию, выстраивается угрожающая, свидетельствующая о том, что с пришедшими к власти большевиками нельзя "играть по правилам"1 и что Ольденбурговский компромисс спас Академию наук (или продлил ее агонию?) всего на несколько лет, при этом большинство академиков, не до конца понимая, что происходит, занимали по отношению к революционным событиям пассивную позицию: вели свою научную работу, противопоставляя ее царящему вокруг хаосу [см., например: Долинина, 1994, с. 150), и осуждали позицию С. Ф. Ольденбурга.

Последние четыре с лишним года (1930 - 1934) после отставки С. Ф. Ольденбурга с поста непременного секретаря Б. С. Каганович определяет как "растерянность и постепенное угасание" (с. 213), несмотря на разнообразную деятельность в качестве директора только что созданного Института востоковедения.

В завершающей книгу небольшой главе "Вместо заключения", имеющей принципиальное значение, автор подводит итог деятельности С. Ф. Ольденбурга как организатора науки, 25 лет возглавлявшего Академию в качестве непременного секретаря, и как ученого, давшего науке много меньше, чем можно было ожидать от столь одаренного человека. Автор приводит слова И. Ю. Крачковского, написанные вскоре после смерти С. Ф. Ольденбурга: "Как ученого его, несомненно, постигла трагическая судьба" (с. 228). Но и как организатор Академии он тоже должен был ощущать трагизм своей судьбы: не уберег то, чему самоотверженно служил всю жизнь. Такая оценка вытекает из всего сказанного в книге. Как руководитель Академии наук С. Ф. Ольденбург "мог успешно действовать в более или менее нормальных условиях", но "для нечеловеческой советской ситуации, окончательно сложившейся на рубеже 1920 - 1930-х гг., он определенно не подходил, и эта ситуация его подкосила и, в конечном счете, уничтожила" (с. 231). С этим беспощадным для истории нашей науки выводом читатель не может не согласиться.

Как я уже говорила, В. С. Каганович стремится к объективности изложения и оценки документов. Но объективность не значит равнодушие, а скрупулезная документальность не делает книгу сухой и индифферентной. Напротив, в каждой фразе сквозит искреннее сочувствие к главному герою и его судьбе. Поэтому книга, написанная прекрасным русским языком, читается с неослабевающим интересом. Б. С. Каганович не делает никаких попыток придать ей "художественности", он не присочиняет ничего ради "занимательности" - картина, которую создают подлинные документы, сама по себе настолько увлекательна и драматична, что не нуждается в беллетризации.

О глубоком понимании автором совсем непохожего на него героя и значения его для истории отечественной науки свидетельствует заключительный абзац книги, подводящий итог всему исследованию, и я не могу отказать себе в удовольствии привести его здесь полностью: "По нашему убеждению, Сергей Федорович Ольденбург воплощал собой определенный человеческий тип, быть может, наиболее благородный тип, порожденный русской культурой, в настоящее время практически исчезнувший. И говоря о слабостях, ошибках и иллюзиях таких людей, как он, мы не должны забывать, что благодаря им было спасено и создано многое самое лучшее в русской науке и культуре XX века" (с. 238). Лучше не скажешь.

Теперь о некоторых претензиях к автору. Первая из них, вероятно, больше касается не самого автора, а вообще современного принципа подачи библиографии. В. С. Каганович использовал очень много архивных материалов, монографий, статей из различных периодических изданий и сборников. Все ссылки на них расположены в подстрочных примечаниях (что очень удобно для читателя), но сводная библиография отсутствует, и в случае надобности всякий раз приходится перебирать страницы в поисках предыдущих ссылок на тот или иной материал.

На с. 136, где рассказывается скандальная история о том, как И. Ю. Крачковского не выпустили за границу и как С. Ф. Ольденбург, ручавшийся за его лояльность, в знак протеста подал в отставку, читаем: "В итоге И. Ю. Крачковский подал в отставку с поста академика-секретаря Отделения гуманитарных наук, а С. Ф. Ольденбург с должности непременного секретаря". В действительности же И. Ю. Крачковский ушел со своего поста 20 февраля 1929 г., т. е. после позорных повторных академических выборов [Долинина, 1994, с. 234, 410, примеч. 9, 10]. Иными словами, его поступок был продиктован не столько личными амбициями, сколько пониманием невозможности влиять на академические дела, это был знак протеста против такого поло-

1 И. Ю. Крачковский, попадавший позже в похожие ситуации, писал что он "чувствовал себя, как честный игрок, вынужденный сесть за карточный стол с заведомым шулером, который, конечно, его обыграет" [Крачковский, 1997, с. 568).

стр. 195
жения. Впрочем, в 1926 г. он пытался подать в отставку, но С. Ф. Ольденбург его отговорил.

На с. 228 упоминается, что И. Ю. Крачковский подготовил посмертное издание работ С. Ф. Ольденбурга "Культура Индии", и даже приводится цитата, очевидно, из предисловия. Однако при первом упоминании этого сборника (с. 5 - 6) говорится, что он был подготовлен в 1930-е гг. под наблюдением И. Ю. Крачковского, а в примеч. 9 подготовителем назван И. Д. Серебряков.

На с. 43 замечание И. Ю. Крачковского по поводу полемики Ольденбурга и Бедье приводится без ссылки на источник.

На с. 228 сказано, что В. Ф. Минорский жил после революции за границей, в действительности же он уехал еще до революции (в 1916 г.).

В именном указателе пропущены некие Артемьев и Тер-Аванесов, упомянутые на с. 81. В указателе же, на с. 239, при фамилии "Бах Р." в скобках указаны еще трое: "Сажин В. Н., Лурье Я. Л., Перченок Ф. Ф.". Что сие означает, неясно, тем более что на с. 81, куда отсылает указатель, значится Р. Бах в соавторстве с Н. Кремером (примеч. 248).

Однако все это мелкие недочеты, которые стоило упомянуть лишь для доказательства того, что рецензент читал книгу очень внимательно. Следует констатировать, что в настоящее время, увы, очень редко появляются труды, выполненные на таком высоком интеллектуальном и нравственном уровне, как книга Б. С. Кагановича.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алексеев В. М. Наука о Востоке. М., 1982.

Алпатов В. М. Сергей Федорович Ольденбург // Портреты историков. Время и судьбы. Т. 3. М., 2004.

Базиянц А. П. Две встречи С. Ф. Ольденбурга с В. И. Лениным // Сергей Федорович Ольденбург. М., 1986.

Долинина А. А. Невольник долга. СПб., 1994.

Жебелев СА. С. Ф. Ольденбург // Вестник древней истории. 1993. N 3.

Крачковский И. Ю. Испытание времени // Петербургское востоковедение. Вып. 8. СПб., 1997.

Крачковский И. Ю. Памяти барона В. Р. Розена // Туркестанские ведомости. 1906. N 22.

Скрябин Г. К. Выдающийся организатор науки // Сергей Федорович Ольденбург. М., 1986.

Permanent link to this publication: