Одесса; Измаил; Москва, 2010. 528 с.

Монография А. А. Пригарина "Русские старообрядцы на Дунае: формирование этноконфессиональной общности в конце XVIII - первой половине XIX в." посвящена проблематике, фактически табуированной в советский период, а потому открывающей перед современными исследователями широкие перспективы. И хотя в последние два десятилетия эта тема начала активно разрабатываться, все же продолжает прослеживаться явный дефицит крупных конкретно-исторических исследований. Работа написана на базе обширного корпуса источников, включая документы картографического, мемуарного, эпистолярного, статистического и нормативно-правового характера, а также сочинения и свидетельства самих старообрядцев, выявленные как в архивных, так и в экспедиционных вариантах. Особо важно подчеркнуть, что книга А. А. Пригарина ориентирована на комплексный междисциплинарный подход с использованием наработок различных гуманитарных дисциплин - истории, этнографии, филологии, культурологии, демографии, социологии и других гуманитарных дисциплин, что придает ей в глазах читателей особую ценность. Как представляется, данное исследование позволит глубже понять мотивы и исторические последствия массового исхода приверженцев старой веры за пределы Российской империи.

Монография включает в себя шесть крупных глав, нацеленных на освещение различных проблем, связанных с жизнью придунайских старообрядцев.

Первая глава - "Южные общины до-никоновского православия и появление старообрядцев в Нижнем Подунавье в конце XVIII - начале XIX в." посвящена начальному этапу расселения донских казаков-некрасовцев и социально смешанных масс русских староверов (липован) на территории турецкой Добруджи и южной части Бессарабии (Буджака). Вторая -разрастанию и стабилизации этой новой для региона этноконфессиональной общности в первой половине XIX в. Третья, являющая собой личный вклад автора в историографию, - анализу численности и демографических характеристик старообрядцев Буджака. Четвертая глава, названная автором "От поиска "праведной" земли до ее создания: религиозная практика старообрядцев на Дунае", включает подробное описание староверческих обителей, храмов и монастырей как на левом, так и правом берегу Дуная. Здесь же приводится история учреждения и становления Белокриницкой иерархии (1846). Пятую главу автор посвятил культурно-бытовым традициям липован и некрасовцев. Она включает в себя описание их быта, хозяйственной деятельности, структуры семьи и общинной организации, а также староверческих книг и рукописей. Шестая глава - "Формы идентичности старообрядцев на Дунае и историческое сознание их потомков" обращена к проблемам самосознания и ментальности. В ней А. А. Пригарин рассматривает специфику самоидентификации некрасовцев и липован в условиях иноэтничного и иноконфессионального окружения, анализирует их отношение к соседним этническим общностям, исследует представления исторического, эсхатологического, пространственно-географического характера, антропонимическую систему.

Оценивая в целом проделанную работу, можно с уверенностью констатировать, что А. А. Пригарину удалось успешно справиться с поставленными задачами. Аргументация и выводы А. А. Пригарина серьезных сомнений не вызывают. Автор приходит к заключению, что тенденция к масштабной миграции населения, спровоцированная в XVII в. неприятием новых форм организации церкви и канонов веры и подкрепленная в XVIII в. проектами модернизации общества по западным образцам, привела к середине XIX в. к образованию в придунайском регионе мощного, относительно стационарного анклава русской диаспоры, стоявшего на позициях духовного диссиденства. Более того, по его мнению, "создав адекватную модель жизнедеятельности на Дунае [...] некрасовско-липованское население становится привлекательным для ревнителей "древнего благочестия" по всей Евразии. А в результате дальнейшего развития возникает самобытный вариант (этноконфессиональный, диаспорный, субэтнический и т.п.) русской культуры".

Отмечая несомненные достоинства монографии, хотелось бы, однако, высказать несколько замечаний, которые, впрочем, не снижают высокую оценку проделанного труда.

Прежде всего, вызывает некоторые сомнения заголовок монографии - "Русские старообрядцы на Дунае". Броский и удачный в маркетинговом отношении, с научной точки зрения он представляется не вполне корректным, поскольку заявляет тему более широкую, чем содержание книги. Данное название ориентирует читателя на то, что все Придунайские анклавы староверов, расположенные на территории нескольких империй, - Габсбургской (Буковина), Российской (южная часть Бессарабии, т.е. Буджак - 1812 - 1856 гг.), Османской (Добруджа), а также вассальных по отношению к султану землях Дунайских княжеств, -будут в равной степени удостоены внимания автора. Однако в реальности А. А. Пригарин концентрируется главным образом на Бессарабии, привлекая материал из других районов едва ли не в качестве дополнительного. Более того, данный заголовок априорно подразумевает наличие в книге разделов, посвященных приверженцам многочисленных русских сект так называемых беспоповцев (молокан, духоборов, хлыстов, скопцов), в большом количестве проживавших на обоих берегах Дуная. Тем более что эти секты не только историография, но и российское Министерство внутренних дел тех лет традиционно связывали с расколом. Однако на страницах монографии они без каких-либо дополнительных пояснений так и не появляются. К этому следует также добавить, что столь представительный заголовок обязывает автора хотя бы попытаться разобраться в местных старообрядческих толках и согласиях (методика, типичная для современной историографии), а не пытаться презентовать местную староверческую диаспору в качестве единого этноконфессионального целого.

В данной связи можно также добавить, что избранная автором логика подачи материала может вызвать у не слишком искушенного читателя иллюзию о существовании в Подунавье некой единой официально непризнанной страны "Липовании", живущей в собственном замкнутом внутреннем пространстве. Однако социальный и юридический статус староверческих общин на территории разных государств был различным: от проживания на общих основаниях (Дунайские княжества) до полуавтономного (на Буковине) и автономного статуса на правобережье. В данной связи выглядит, по меньшей мере, странным тот факт, что автор не счел необходимым подробно остановиться на статусе староверов в империи Габсбургов до и после издания в 1780 г. так называемого толеранцпатента, а, главное, хотя бы в общих чертах обрисовать параметры османской системы миллетов (конфессионально-юридической и церковно-административной автономии), определявшей уклад жизни всех категорий иноверных подданных султана (причем, старообрядцев лишь в числе прочих). В контексте системы миллетов даже бы намек на принадлежность турецких староверов к ведомству Константинопольской патриархии вряд ли мог прозвучать на страницах книги.

В заключение хотелось бы, однако, отметить, что высказанные замечания не имеют принципиального характера и не преуменьшают значение монографии А. А. Пригарина, которую с полным основанием следует признать весомым вкладом в историю русского старообрядчества.

Permanent link to this publication: