МИНИСТР просвещения Молдавии Дмитрий Георгиевич Зиду рассказал мне поучительный эпизод, который точнее было бы назвать притчей. Директор детского дома (хороший директор - это вы сейчас увидите) поехал в пионерский лагерь навестить своих воспитанников. И к стыду своему, обнаружил, что в отличие от пап и мам, которые привезли детям полные сумки гостинцев, он явился к своим с пустыми руками. Бросился тут же в сельскую лавочку, оказавшуюся неподалеку, накупил немудрящих конфет на всю наличность, и надо было видеть восторг детей, которых он этими конфетами оделял: не сами по себе конфеты, конечно, стали причиной восторга, а то, что они как бы уравняли детдомовских ребятишек с родительскими.

Казалось бы, история с благополучным концом, однако министра она лишь укрепила в убеждении, которого в Молдавии придерживаются неукоснительно: ребенка, по той или иной причине оставшегося без родительского попечения, надо всеми доступными средствами попытаться устроить в семью, способную дать ему достойное воспитание, а уж если никак не получается, тогда детское учреждение, будь то Дом ребенка, дошкольный детский дом или интернат. Результат: более восьмидесяти процентов детей, чьи родители лишены прав или погибли, безвестно отсутствуют или отбывают срок наказания, живут в семьях. В селе Костешты Кутузовского района (речь о нем еще впереди) из двадцати таких детей только четверых пришлось отдать в государственные учреждения.

Что значит определить в семью? Желающих усыновить ребенка более чем достаточно. Да, во-первых, большинство предпочитают маленького, новорожденного; во-вторых, детей, подлежащих усыновлению, гораздо меньше, чем нуждающихся в опеке. По ряду причин в Молдавии вообще предпочитают опеку: форма более гибкая, а заменить ее на каком-то этапе усыновлением никогда не поздно.

Какое же, однако, у этой формы содержание? Опекуна надо прежде всего найти, все документы оформить и далее самым пристальным образом следить за тем, как складываются его отношения с подопечным. Кто должен всем этим заниматься? Исполком районного Совета, конкретнее - отдел народного образования. А еще-то конкретнее - кто именно в отделе? Школьный инспектор, выше головы заваленный именно школьными же делами? Так дело в подавляющем большинстве случаев и обстоит. Только в Москве и нескольких районах Ленинграда введена должность инспектора по охране детства. В Молдавии она существует в каждом районное отделе народного образования начиная с 1979 года. Сейчас эта должность введена в Латвии и Белоруссии.

Нынче молдавской службе охраны детства, стало быть, пять лет, и можно уже подводить кое-какие итоги. Мне рассказывали о них секретарь республиканской комиссии по делам несовершеннолетних Зоя Георгиевна Довбыш и инспектор Министерства просвещения Валентина Федоровна Шинкарюк. О десанте, который предприняли, чтобы одномоментно выявить всех детей, лишившихся родительского попечения. О трехнедельных курсах, срочно организованных для тех, кто призван был налаживать совершенно новое дело. О том, как подняли на ноги прокуратуру, загсы. Министерство юстиции. Об ужаснувшей картине, которая открылась: скажем, год назад умерли родители, а дети никуда не определены, пособия, положенного государством, не получают, и спросить не с кого.

Сегодня в Молдавии невозможно то, о чем написала в "Известия" Ольга Белюсенко. В 1972 году (дело было в Кизляре) ее мать лишили родительских прав. Осталось шестеро детей (Ольга - старшая). Подъехала к дому легковая машина - забрали сестру Тому: какие-то люди взяли ее на воспитание. Еще через два дня подъехала другая машина - за четырехлетним Сашей. С Ольгой остались шестилетний Толя и двухлетняя Валечка. Потом и Валечку кто-то увез. Позднее от Томы усыновители отказались, и они с Ольгой окончили школу-интернат г. Волжского, где теперь живут и работают. Но о других братьях и сестрах ничего не знают. Знают только, что Женя Казиков, братишка, родившийся уже после того, как остальных раскидало по разным местам, - в детском доме N 6 Каспийска. И вот старшая сестра просит: переведите Женю в Волжский, где они с сестрой пока устроены в общежитии, но надеются со временем получить квартиру.

Кого же, однако, об этом просить? А некого. Директор интерната направил Ольгу в гороно, гороно - к юристу, юрист разговаривал так, будто бы это она во всем виновата, и посоветовал свою затею оставить.

Моим собеседникам дико было эту историю слушать. Чего они только не делают, чтобы семью на части не делить, а уж коли другого выхода нет, соединить, как только представится возможность. По всей стране разыскивают, испытывая, правда, огромные трудности оттого, что не к кому, в сущности, обращаться за помощью.

ПУСТЬ читатель не подумает, что дети, оставшиеся без родителей, - единственная забота инспектора по охране детства. А кто рассуживает споры из-за детей между разведенными родителями, кто выступает в судах, отстаивая детские права, кто заботится о сохранении за ребенком жилья, пока он учится где-то за тридевять земель? Каждая опека или усыновление - минимум десять документов. А в Кутузовском районе оформляются сто опек в год да усыновлений не меньше. Вот и считайте.

В районном отделе народного образования всем дел хватает, но больше, чем инспектор охраны детства, не загружен никто. И он (а это чаще всего она), конечно, сбился бы с ног, если бы не помощь опекунских советов. В Молдавии они действуют повсеместно. Возглавляют их члены исполкомов местных Советов, входят в их состав общественные инспектора, а они есть в каждом школьном и дошкольном учреждении.

И вот теперь к месту будет познакомить вас с Александрой Васильевной Григорицу. Она секретарь исполкома Костештского сельского Совета и председатель совета опекунского. Нет дня, чтобы она не поинтересовалась подопечными ребятами: напомню, что в селе живут шестнадцать да четверо в государственных учреждениях, но имущество сохраняется, то есть жилье сдано в аренду и плата за него переводится на сберегательную книжку ребенка. Опекуны разные. Есть дед, который растит внука, оставшегося после недавно скончавшейся Незамужней дочери. Есть семья, в которой десять своих детей - одиннадцатого взяли под опеку. Сейчас он уже десятилетку окончил. Опекун и дом ему отремонтировал, и свадьбу сулит справить не хуже, чем другим. Есть девочка, оставшаяся жить в своем доме под опекой соседки.

Ну а как, спрашиваю, проверять-то, хорошо ли опекаемому живется? В чужом- то дому, как в чужой душе, - потемки. "Да какие же в деревне потемки? - удивляется Александра Васильевна. - Все очень просто. Захожу в гости - борщом пахнет, чисто, на вешалке новое пальто висит. Чье, интересуюсь. Вероникино. И все ясно.

Можем кому угодно отказать - только не опекунам и их подопечным. Шифер нужен, цемент, дрова даже (они здесь в большой цене) - все дадим, лишь бы дети были не в обиде".

Помощники у Александры Васильевны ей под стать. У общественного инспектора учительницы Зинаиды Ивановны Мельник - сын и дочь. Но вот случилась беда - осиротели двое учеников. Съехались родственники. Директор к одному, к другому - кто возьмет? Все молчат, а девочка-десятиклассница и скажи: "Я хочу к Зинаиде Ивановне". Зинаида Ивановна вспоминает: "Я обмерла. С мужем (он тоже учитель) переглянулись, подошла к ней, обняла, и заплакали обе". Теперь уж этой девочке двадцать пять.

А Валентина Ивановна Стародуб, общественный инспектор из села Ульма? Два десятка детей, оставшихся без родителей, выявила. Сама отвезла в детские учреждения тех, кого не удалось пристроить в семьи (а на какие, между прочим, деньги? - транспортные-то расходы не предусмотрены). Мальчик один тяжелый есть - с опекуном не ладит. Так Валентина Ивановна каждый день на другой конец села ходит, чтобы за руку в школу привести. "Ничего, - смеется, - доучим, до ума доведем".

Забот, конечно, полон рот. Сельские опекуны, бывает, сами и не хлопочут о назначении денежной помощи ребенку: вроде неудобно. Но опекунский совет тут как тут. Пусть сейчас нет нужды в этой сумме, но исполнится парню или девушке восемнадцать, а на книжке сколько-нисколько собралось - свои, не дареные. Это очень важно: многие ребята, к примеру, стесняются и бесплатного обеда в школе, и ботинок из фонда всеобуча. А помощь от государства - дело нормальное.

Найти инспектора по охране детства (в Молдавии они именуются методистами по причинам финансовым, но это название неудачное, потому как методист только советует, а инспектор указывает), чтобы соответствовал он своему назначению, нелегко. Такие, как Тамара Николаевна Дашкевич в Кутузовском районе, или Таисия Васильевна Аникеева, или Людмила Дмитриевна Павленко в Кишиневе, конечно, не везде. Но они определяют уровень, задают тон.

В чем его суть? Думать, не подходить к делу механически: не решать спор между отцом и матерью безоговорочно в пользу матери только потому, что она ею по документам числится, между отцом и бабушкой в пользу отца потому лишь, что за ним право родственника первой руки.

У Людмилы Дмитриевны был случай. Вызвали ее в больницу. Умирает женщина, умоляет не отдавать ребенка ни собственной матери, ни бывшему мужу, а только подруге. Как так? Ведь закон-то гласит... А Людмила Дмитриевна на своем стоит: в законе сказано - любой спор решать в интересах ребенка. Вот и посмотрим, что нужно отцу, ребенок или жилплощадь. И Людмила Дмитриевна добивается исполнения воли покойной: над ребенком устанавливают опеку без согласия отца. В интересах ребенка... "Я себя всегда об одном спрашиваю: лучше будет ребенку или хуже. Сто раз всех обойду, всех послушаю, со всеми посоветуюсь", - это Людмила Дмитриевна говорит. А о Тамаре Николаевне Дашкевич хорошо очень сказал заведующий Кутузовским роно: слезами каждого ребенка умоет, все сердце растратила.

Жизнь все время поворачивается к инспектору своей теневой стороной. Как тут не подозревать в каждом наихудшие побуждения, не растерять веру в людское благородство. И вот, представьте себе, удается все это. Той же Тамаре Николаевне, той же Людмиле Дмитриевне. Как они бьются за каждую маму, прежде чем ставить вопрос о лишении родительских прав! Часами уговаривают, убеждают, отправляют на лечение, переписываются (сколько писем даже из мест заключения!), устраивают на работу в учреждение, куда определен ребенок. И точно так же убеждают разведенных родителей не рвать ребенка на части, договориться миром. Есть уже и победы. "Прихожу проверить, как проходят свидания ребенка с отцом, а супруги уже помирились, вместе живут. Выходят оба навстречу, зазывают чай пить, а у меня комок в горле". Сколько же за такой победой сражений: с обоими вместе, с каждым в отдельности, и опять вместе, и опять по одному. Тратится сердце - ничего не скажешь.

Зато... Отец, которому ребенок был передан на воспитание после смерти жены, несмотря на протесты ее родни, суды и пересуды, приходит к Людмиле Дмитриевне. Собрался, говорит, жениться. Очень прошу: познакомьтесь с невестой, своим глазом взгляните.

В МОЛДАВИИ, если родители оставили ребенка даже бабушке с дедушкой, назавтра об этом знают в исполкоме сельского Совета. (При мне советовались с заместителем Председателя Совета Министров республики Нелли Павловной Кирияк, как быть: отец с матерью где-то шабашничают, дети у родственников, но пригляд плохой, надо бы детей определять, да родители то обещают вот-вот вернуться, то сообщают, что снова задерживаются).

Так что же дает налаженная служба охраны детства? Если такая постановка вопроса применительно к детям вообще возможна, то и ответ есть. В республике резко снизилось число детских правонарушений и существенно увеличилось число людей, готовых опекать ребенка, оставшегося без родителей.

Тут причина еще и в огромном общественном уважении, которым окружены такие люди. В республике много думают о том, как им помочь, и, полагая несправедливым недавнее постановление, лишающее опекаемых детей пенсии, если они обучаются в общеобразовательных школах-интернатах, находят разные способы возместить этот ущерб. В самом деле. Пусть ребенок приезжает к опекунам только на конец недели - зачем же ему быть нахлебником? А за квартиру, принадлежащую ребенку, кто должен платить? А если опекун берет ребенка с собой в отпуск, почему он, собственно, должен делать это за свой счет?

В Молдавии ставят вопрос даже более дерзко: если бы люди знали, что, оформив опеку над ребенком, станут получать ту сумму, в которую он обходится государственному учреждению, детей, воспитываемых в семьях, было бы еще больше, а государство не понесло бы ни малейших убытков - скорее, наоборот. Записывая в свой блокнот эти соображения, я подумала, что могу сразу же, немедленно назвать десятка полтора известных мне семей, которые согласились бы опекать трех - четырех детей и вырастили бы на славу, если бы были уверены в том, что их поддержат материально, да и общественное мнение будет на их стороне.

Конечно, это вопрос будущего. Тут нужно и считать, и размышлять, и внимательнейшим образом изучать имеющийся опыт. И прежде всего опыт охраны детства, потому что широкая постановка семейной опеки немыслима без такой ее организации, как в Молдавии.

Что выявили пять лет существования этой службы? А то, что нельзя ее по- настоящему устроить, не обеспечив внимания и уважения на всех уровнях - от министра просвещения до директора школы, от Совета Министров республики до сельского исполкома. Мне говорили: доведется сокращать аппарат, от кого угодно откажемся, а инспекторов по охране детства оставим. Между тем и здесь не все и не сразу поняли, кому и зачем нужны такие инспектора. Теперь понимают, ценят, а потому и слово для них нашли, очень точно определяющее суть дела, которому они служат, - спасатели.

Постоянный адрес данной публикации: